Как судили крестьян за изнасилования детей

В конце XIX века подавляющая часть дел об изнасилованиях женщин и детей в крестьянской среде оканчивалась примирением сторон на сельском сходе: насильник обычно платил какую-то сумму или отрабатывал в семье жертвы. В начале ХХ века дела о насилии в деревне перешли в уголовные суды, и крестьяне – особенно за растление детей – стали получать уже реальные сроки.

С началом реформ Александра II власти стали тщательнее фиксировать половые преступления в крестьянской среде (ранее нередко «расследование» и «суд» в отношении крепостных проводил помещик). Число таких преступлений, зарегистрированных полицией, составляло в среднем в год: в 1874-1883 годах – 1,8 тыс.; в 1884-1893 – 3,1 тыс.; в 1894-1905 – 9,7 тыс. Данные моральной статистики указывают на то, что за три десятилетия количество половых преступлений в стране выросло более чем в пять раз.

В конце XIX века до судов доходила лишь малая часть дел об изнасиловании женщин. По этой причине данные уголовной статистики вряд ли могут объективно отражать реальную ситуацию. При всей «прозрачности» деревенских отношений факты изнасилования, прежде всего незамужних женщин, часто оставались неизвестными по причине того, что потерпевшие не заявляли властям. А не делали они этого из-за того, что не хотели стать объектом деревенских сплетен, и боялись тем самым подорвать добропорядочную репутацию своей семьи.

Был ещё один момент, который их удерживал от заявления о совершенном преступлении: жалоба об изнасиловании требовала последующего медицинского освидетельствования. Такой врачебный осмотр, обыденный для следственной практики, вызывал у крестьянок панический страх. В деревне считали, что «бабе свое нутро пред людьми выворачивать зазорно». Консерватизм взглядов сельских жителей способствовал сокрытию фактов совершённых половых преступлений.

Причины деревенских изнасилований во многом были обусловлены особенностями крестьянского быта. Половые отношения в семейной повседневности сельских жителей были лишены присущей им интимности. В деревенской избе, как правило, все члены семьи спали вместе: и млад и стар, мужчины и женщины. Крестьянские дети могли не раз являться невольными свидетелями полового совокупления своих родителей. Деревенские дети были первыми на всех сельских праздниках, свадьбах, гуляньях, где также могли быть свидетелями непристойных сцен. Сельских подростков провоцировал и обычай летних ночёвок незамужних девушек в мазанках и амбарах.

В сельской действительности изнасилование женщины не часто становилось предметом судебного разбирательства. Если же это случалось, наказание преступников было не таким строгим как в официальном законодательстве (в судах для горожан). Так, в 1884 году один из волостных судов Бузулукского уезда Самарской губернии приговорил двух крестьян за изнасилование девушки к уплате 10 руб. в пользу родителей девушки и покупки половины ведра водки в пользу судей. Порой дела такого рода в деревне решали на сельском сходе. По наблюдению князя Н.Кострова, изучавшего обычное право Томской губернии, насильников наказывали на сельском сходе розгами, а растление очень часто кончалось мировой с обиженной девушкой и ее родственниками.

К растлению несовершеннолетних девочек в русской деревне относились строже, чем к насилию над взрослыми женщинами. Однако на практике половое насилие над несовершеннолетними не всегда становилось в селе основанием для уголовного преследования преступника. По сообщению (1899 год) корреспондента Этнографического бюро из Орловской губернии, «при изнасиловании несовершеннолетней родители судились с виновником преступления или брали с него мировую – несколько рублей денег». О допустимости заключения мировой сделки в делах такого рода свидетельствуют материалы и из других великорусских губерний.

Существование в деревне практики примирения в досудебном порядке при изнасиловании несовршеннолетних подтверждается и представителями интеллигенции. Например, О.П.Семенова-Тянь-Шанская в своём этнографическом исследовании приводит случай, когда караульный яблоневого сада, 20-летнего возраста, изнасиловал 13-летнюю девочку, и мать этой девочки примирилась с обидчиком за 3 руб.

По утверждению известного русского художника В.М.Максимова, в 1899 году в Санкт-Петербургской губернии молодой крестьянин деревни Кусково, отличавшийся распутным поведением, изнасиловал девочку-сироту 15-ти лет. Тётка потерпевшей хода делу не дала, за что насильник работал на неё целый год бесплатно. В Любимском уезде Ярославской губернии в 1898 году, согласно сведениям, собранным краеведом и журналистом А.Баловым, богатый крестьянин Н.К. изнасиловал жившую у него в услужении крестьянскую девицу Анну. Дело также до суда не дошло, ибо стороны «смирились»: Н.К. сшил потерпевшей девушке новое пальто и платье, а родителям её выдал 50 руб.

Оценивать статистику растлений в российском селе трудно по той причине, что отдельный учет таких преступлений не велся, а многие дела о растлениях, как мы видели выше, до суда не доходили. Поэтому попытаемся восполнить этот пробел посредством обращения к материалам губернских ведомостей о происшествиях, ежегодно направляемых в Министерство внутренних дел. К примеру, за покушение на растление малолетней крестьянки, 9-летней Авдотьи Андреевой, решением Смоленского окружного суда от 5 ноября 1893 года к 6 годам каторжных работ был приговорен крестьянин Смоленской губернии Василий Матвеев Калабушкин.

Сообщения об актах полового насилия по отношению к детям в крестьянской среде были характерны и для начала XX века. Вот только некоторые из них за 1912 год: «в слободе Подгорной Острогожского уезда Воронежской губернии 12 мая крестьянин Шульгин, 43 лет, растлил крестьянскую девочку Мальцеву 14 лет»; «26 августа крестьянин д. Субботиной Тобольской губернии Афанасий Польянов, 47 лет, встретил 12-летнюю крестьянку Матрену Барышникову, затащив её в яму под овин, против её воли и согласия совершил с ней половой акт, лишив её при этом физической девственности»; «крестьянин с. Выгорного Тимского уезда Курской губернии Яков Постников 24 декабря изнасиловал крестьянскую девочку Ольгу Шаталову, 11 лет».

Ломка традиционного уклада деревни, сопровождаемая ростом крестьянской агрессивности и склонностью к совершению преступлений, стала очевидной. Столь же очевидной была и неоправданная жестокость, которую проявляли насильники по отношению к жертвам, которые по причине детского возраста не могли оказывать сопротивление.

В некоторых случаев побои, наносимые жертве, сопровождались угрозой лишения жизни. Так, «крестьянин с. Ореховского Благодаринского уезда Ставропольской губернии, Петр Дворядкин, 26 лет, 3 апреля 1909 года на выгоне близь села ударом кулака свалил на землю 11-летнюю девочку Марию Окорокову, и, пригрозив в случае сопротивления, зарезать бывшим у него ножом совершил с ней полный половой акт, лишив при этом её физической девственности». Решением Ставропольского окружного суда от 4 июня 1910 года преступник был приговорен к каторжным работам сроком на 6 лет.

Наиболее суровые наказания уголовный закон предусматривал за растление малолетних девочек, то есть девиц моложе 14 лет. По ст. 1523 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в редакции 1885 года «за растление девицы, не достигшей 14-летнего возраста, если оно было сопровождаемо насилием, виновный подвергался лишению всех прав состояния и ссылке на каторжные работы сроком от 10 до 12 лет».

Но с утратой традиционных форм социального контроля в деревне даже суровость наказания действующего законодательства не могла предотвратить насилие над детьми. К 10 годам каторжных работ решением Екатеринодарского окружного суда от 28 марта 1911 года был приговорен крестьянин Кубанской области Никифор Власенко, 26-ти лет. Решением присяжных заседателей Власенко признан виновным в том, что «13 июля 1910 года в доме крестьянина Саввы Максименко, положив на кровать 11-летнюю дочь последнего Ирину и туго обмотав ей шею платком, совершил с ней, против воли и желания её, насильственное половое совокупление».

Такой же срок за растление малолетней приговором Иркутского окружного суда от 21 августа 1908 года получил Юлиан Вояковский, 40 лет. Из материалов дела следует, что 7 июля 1906 года в г. Бодайбо он «учинил половое совокупление» с крестьянской дочерью Елизаветой Кулькиной, 11-ти лет».

К лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы на 6 лет был приговорен 7 мая 1911 года Тобольским окружным судом крестьянин п. Михайловский Тобольской губернии Григорий Федоров Суворов, 43-х лет. Из дела следует, что 17 февраля 1910 года при возвращении домой из п. Богословского вместе с 10-летней крестьянской девочкой Соломонидой Мартышенко, нанятой им нянькой к своему двоюродному брату, он, несмотря на сопротивление потерпевшей, имел с нею «половое совокупление», лишив её при этом девственности.

Насильниками малолетних девочек не всегда были местные жители. Так, растление 9-летней крестьянской девочки Василисы Болотовой 30 октября 1909 года совершил на Кубани вятский крестьянин Кузьма Поздеев, 28-ми лет. Решением Екатеринодарского окружного суда преступник был приговорен к 4 годам каторжных работ и уплате потерпевшей 5 руб. в месяц до выхода её замуж.

Иногда половые насильственные действия по отношению к детям растлители совершали в городах, вдали от дома, в надежде на то, что здесь они смогут удовлетворить свою похоть и не будут пойманы. Приговором Новочеркасского окружного суда от 6 ноября 1909 года крестьянин д. Дмитриевки Елецкого уезда Орловской губернии Яков Тихонов Турупкин, 24-х лет, был признан виновным в том, что 26 июня 1909 года в Новочеркасске, в лавке схватил пришедшую за покупкой 7-летнюю девочку Веру Запорожцеву, унёс её в комнату при лавке и изнасиловал.

Обычно извращенцы пользовались доверчивостью детей. Так, 21 апреля 1902 года крестьянин Василий Махалов заявил полиции, что его 5-летняя дочь была изнасилована и растлена крестьянином Павлом Мурыгиным. По словам потерпевшей, к ней, когда она играла с детьми, подошёл проживающий в том же доме Мурыгин, дал ей «гостинцев» и 4 копейки денег, а затем отнес её на руках на чердак того же дома, где «своей штукой пихал ей между ног», закрывая рот рукой.

В начале ХХ века число зарегистрированных и расследованных половых преступлений, совершенных как в крестьянской среде, так и в городе, возрастает. По данным уголовной статистики МВД, число преступлений против женской чести и половой неприкосновенности в Российской империи выросло с 12.662 в 1909 году до 16.195 в 1913-м, то есть за четыре года увеличилось почти на четверть.

(Лев Толстой препарирует труп крестьянки, 1903 год)

Это объясняется отчасти тем, что по мере начавшегося освобождения женского населения села от патриархальных условностей, крестьянки в случае изнасилования стали чаще обращаться в полицию, а растление малолетних детей становилось предметом разбирательства в коронных судах (а не на сельских сходах, как раньше). По мере подъёма правовой культуры деревни, формирования у крестьян гражданского правосознания, развития чувства собственного достоинства у сельских женщин практика примирения между насильником и его жертвой постепенно уходила в прошлое.

(Цитаты: Владимир Безгин «Против воли её и согласия»: Изнасилование и растление в крестьянской среде и их уголовное преследование (конец XIX – начало ХХ века)», «Новый исторический вестник», №3, 2015)

Источник:  ttolk.ru 

You may also like...