Хроники расчеловечивания России

Сикушки из Карсунского техникума Ульяновской области, истязавшие под видеозапись первокурсницу и макнувшие ее головой в унитаз; столичные школьницы 8-го и 9-го классов, пытавшиеся ограбить уснувшего в ТЦ «Гвоздь» мужика и, не найдя у того ценностей, на протяжении пяти минут методично тыкавшие штопором ему в лицо, в глаза, в шею; 14-летняя барышня и ее 15-летний друг в Красноярске, скинувшие с пешеходного моста нищего (тот разбился вдребезги); трое таких же отроков на железнодорожной станции Решоты (тоже Красноярье), насмерть забившие 53-летнего прохожего, показавшегося им бомжом (его тоже убивали размеренно и постепенно — хлопая по нему дверью вокзального сортира); 12-летний шкет, поссорившийся с бабушкой и убивший ее кухонным ножом в Верхнепашине (Красноярский край), — это же дети, эта агрессия невольная, это психика несформированная, это игра такая. Болезнь роста. Она совсем ничего не значит.

В 90-х своими ушами и глазами слышал и видел, как дети детсадовского возраста напевали хором «Владимирский централ, ветер северный, когда я банковал»…

Дети выросли, кому повезло. Разглядели наш прекрасный мир. Мы все его видим. И обороняемся. Крыс нельзя допускать к себе, пускать в дом. Это чисто рефлекторное отбрыкивание. Надо только не бояться своих рефлексов. Вот здесь, на нашей почве, в наших снегах, как можно противостоять? Нас, наверное, не тому и не так учили, и мы не то говорили детям. Почему ненависть плоха, а любовь хороша? Благодаря любви к Христу истребили столько народа, на сколько не хватит никакого заряда ненависти.

Никто не вправе требовать от нас смирения и любви, никто не вправе запрещать нам ненавидеть. Наш Бог — не домашний и не декоративный, Он — наша проекция. Он — постоянно мстит. «Совершу мщение и не пощажу никого» (Книга пророка Исайи. 47:3). Ну а мы, между прочим, по образу и подобию.

В Тюхтетском районе Красноярского края 26-летняя женщина убила 43-летнего мужа. Четыре года терпела регулярные побои, в последний раз на просьбу о разводе муж пригрозил забрать у нее двух малолетних детей. Ночью женщина трижды ударила мужа обухом топора по голове. В сердце бахнул ядерный испепеляющий заряд, не оставляющий никаких сантиментов. Мать не может не защищать детей.

В селе Миасском Челябинской области 30-летний Александр Григорьев расстрелял из ружья пятерых селян, четверых наповал. Он защищал свой дом и семью от незваных гостей. От непрошеных крыс.

Ненависть не возникает из ничего. Она всегда в ответ. 63-летний пенсионер и инвалид Николай Каржовых спалил мэрию Дудинки, администрацию и райсовет Таймыра (и погубил при этом четверых); 42-летний водитель бензовоза Владимир Никитин сжег Ирбейский райсуд в том же Красноярском крае (а также себя и молодого парня, помощника председателя суда); 58-летний москвич Сергей Галахов метким выстрелом сразил барышню у метро «Люблино», через мегафон зазывавшую покупателей в магазин мехов и мешавшую ему жить, есть, пить, спать.

Заполярного пенсионера, ютившегося с семьей всю сознательную жизнь — в городке, где людям вообще жить противопоказано, — в отгороженном коридорчике без унитаза, заливаемом сверху такими же бедолагами, понять можно. Как и ирбейского водителя, оставленного без прав, а значит, лишенного возможности растить детей.

Слов нет, жестокость бывает разной, озверение порой нужно. Когда таксист на Щелковском шоссе подрезает скорую, едущую на вызов, а потом набрасывается на водителя медбригады, ему просто требуется зарядить в лоб как следует. А чего заслуживает сотрудник коллекторского агентства, что в Ульяновске метнул в форточку должника «коктейль Молотова» и ожоги получил двухлетний малец?

Ненависть, жестокость, насилие — это все наше, родное. И не надо песен о каком-то внезапном озверении России. В чем неожиданность?

Возьмите меня. Вот наглядный пример озверения. Никто не поколеблет моей ненависти к владельцу Красноярского алюминиевого завода Дерипаске, травящего Красноярск: режим черного неба с города уже не снимают. И еще более лютой ненависти к мэру Акбулатову и губернатору Толоконскому: они не делают ничего для закрытия завода и санкционируют ядовитый смог, который сжирает этот город; наше кладбище, самое большое в азиатской России, закрыли за перенаселенностью.

Смог, которым пахнут одежда, волосы, кожа моих детей, возвращающихся с улицы. Моих детей, которые проглотили таблеток уже больше, чем вся их родня до прабабок.

Миллионный город просыпается не по будильнику, не от звуков дворницкой метлы или закипающего чайника, не от детской возни, а от вони, проникающей даже через закрытые наглухо окна.

Мы заслужили ярость. Мы не имеем права на нее. Наш дом стеклянный, камнями в нем кидаться — себе дороже.

В Красноярске направлено в суд дело 27-летнего мужчины, считавшего себя «санитаром общества» и выходившего по ночам на улицу. Убил троих бомжей. Ранее в суд ушло дело красноярского слесаря, работника управляющей компании, решившего с четырьмя своими коллегами прогнать бомжей из подвалов домов, обслуживаемых ею. Один из троих, избитых обрезком металлической трубы, помер.

То есть этот слесарь и этот «санитар» достойны, бомжи — нет. И «санитаров» не переубедить. Это любовь неподвластна рассудку. А ненависть вполне убедительна для ее носителя и всегда мотивирована. Но вопрос-то не в справедливости, не в логике. В том, чтобы остановиться.

Вся штука в том, что в дудинской управе сгорел не чиновник, поселивший Каржовых с семьей в коридорчик, а плотник Роберт Гисс, мать двоих детей и сотрудница управления экономики администрации Таймыра Светлана Климентьева, Андрей Сенин из финуправления и Жанна Спиридонова, писавшая диссертацию о малых народах Крайнего Севера. Никакого отношения к проблемам Каржовых эти люди не имели.

Вся штука в том, что наша злоба нам не поможет, она всегда оборачивается против нас же. Наших близких. Против таких же, как мы.

Мы, взрослые, — копия наших детей. Спросите у психологов. Агрессия часто растет из неизжитых, непереваренных страхов, из жизни, в которой нас что-то долго гнетет, а мы не можем ответить. И тогда мы срываемся там, где нам не страшно: дома.

…То были добрые русские люди, с нательными крестиками, с отцами-матерями. Очень юные: уже не полурослики, но еще по-детски костлявые, с детским пушком и неуклюжестью. Мы сидели вместе у костра, на рыбалке. Среднее течение Енисея. Смеялись, разговаривали. Через некоторое время узнал, что они в тюрьме. По зимнику в их показательно забытую и нищую деревню заехал незнакомый им, как я, мужик.

Рассчитываясь в лавке, достал «лопату» денег. Они увидели и убили его, когда он вышел из магазина. Колуном. Не дает покоя этот колун, сам способ. В разлетевшихся мозгах, наверное, были все с их крестиками.

В Артёмовске (Красноярский край) бизнесмен (своя пилорама) и глава семьи Ишиных перебил всю ее — детей, 9 и 17 лет, беременную на седьмом месяце 38-летнюю жену, в финале застрелив себя. Говорят, нервный срыв у Владислава Ишина произошел после угроз коллекторов забрать детей. Всех и всё в своей жизни он уничтожил из-за невозможности отдать 3 млн рублей. В Лабинске (Краснодарский край) 26-летний сынок убил домашнюю кошку, а когда мать возмутилась, то и ее — дважды обломком кирпича по голове. В Москве молодой человек, поссорившись с родителями, застрелил их из охотничьего ружья, а потом себя. В Уяре (Красноярский край) мужчина убил двухлетнего сына и себя.

Под Оренбургом депутат «на почве личных неприязненных отношений» подорвал автомобиль с бывшей возлюбленной и ее детьми, 7 и 10 лет. В Тюменской области, в селе Лесное Юргинского района мужчина зарезал бывшую 24-летнюю жену, двух своих малолетних детей, 1 года и 4 лет, а потом еще и зашедшую бывшую тещу. В Рубцовске (Алтайский край) 29-летний мужчина забил руками и ногами до смерти мать: она от него отказалась в роддоме, он ее искал и нашел лишь несколько лет назад. Выяснил, что та отказалась еще от двоих детей. Операм заявил: не сожалеет.

В рабочем поселке Городище (Волгоградская область) оставлен в силе приговор 41-летнему Алексею Рубанову: забил мать, желавшую смотреть другой телеканал и не подавшую сыну пульт от ящика. Пять дней пил рядом с трупом.

Только драма с телепультом произошла минувшим летом — сейчас рассматривалась облсудом апелляция (7,5 года дали), все остальное — из сводок последних дней.

По открытому сегменту статистики МВД (сравниваются январь—октябрь 2015 года с аналогичным периодом 2014-го, все данные привожу без Крыма), рост преступлений составил 7,8%. При этом квартирные кражи, грабежи и разбои, незаконный оборот наркотиков уменьшились; увеличилось число преступлений в общественных местах (+10,6%), на улицах, площадях, в парках и скверах (+6,5%), организованными группами или преступными сообществами (+1,2%). Внимание: зашкаливает динамика преступлений террористического характера (+54,3%) и экстремистской направленности (+26,9%).

Конечно, причины в экономике. Но когда у нас не было экономических трудностей? Конечно, мерзостно ТВ. Но связи между насилием на экране и в жизни не столь прямолинейны. Конечно, это открытая психотравма — поражение народа в чеченских войнах, эти репарации и горцы в Москве, палящие в небо от избытка чувств, потом все эти эсхатологические арканарские хроники Донбасса. Но не было, что ли, у нас Афганистана и прочих унизительных периодов истории?

Есть, безусловно, суммарный дегуманизирующий эффект всего фона нашей сегодняшней жизни. Есть ницшеанский ресентимент, злоба не смирившихся рабов, угнетенная гордыня. И есть гибельные для страны результаты внутривидового отбора, идущего уже больше века, с начала Первой мировой. С доминирующими сейчас повсюду эпилептоидами, с их агрессией и прагматизмом, отмороженностью и изощренностью, урывающими от схлопывающейся жизни последнее.

***

Московское бюро по правам человека — о волне убийств в России: «Жестокие и часто немотивированные преступления, зафиксированные в последнее время в столице и регионах РФ, свидетельствуют о высочайшем градусе напряженности российского общества, психологической (или уже психической?) нестабильности, эмоциональной взвинченности многих наших соотечественников, способных взять в руки ружье и, не сомневаясь ни секунды, начать чинить самосуд».

Осенью 1991 года «шестерка» (ИТК-6, мужская колония строгого режима в Красноярске) сорок дней находилась во власти зэков, вышвырнувших из зоны администрацию и сотрудничавших с ней блатных. Настоящие блатные и «мужики» делегировали представителей в самоуправление, образовалась арестантская республика. Правда, ненадолго: производство остановилось — цеха чуть не ежедневно поджигали, народного директора от зэков чуть не убили, еда пропала; как водится, в ответ на установившийся беспредел явилась диктатура — тандем из авторитетов Коки и Китайца. Офицеров захватывали в заложники, обменивая затем на авторитетов, выведенных из зоны. Но и лагерный авторитаризм не устоял. Арестанты начали резать друг друга, стрелять, бежали в город… Закончилось, понятно, штурмом.

Кормовая база страны стремительно сокращается, радикальные перемены для нас теперь, когда нефть дешевле воды, неминуемы. Если проводить параллели, очень условные и приблизительные, конечно, сейчас мы за несколько дней до краха правящего тандема Коки и Китайца и начала штурма, до того, как 2240 душ, убийцы и насильники, почти сплошь рецидивисты, у кого-то седьмой-восьмой срок, вооружились топорами, саблями, металлическими прутами, пиками, заточками. К тому времени добыли взрывчатку, автоматы, обрезы. Вдоль забора выстроили бочки с бензином. Все в черном, в телогрейках, с костлявыми лицами, руки в карманах, рабы встали на крышах цехов и бараков, куда подняли баллоны с кислородом и взрывчатку.

Так вот, до этого еще не дошло и, дай бог, не дойдет.

Сегодня — тот миг, когда запомнившийся экзотической фамилией зэк Мадаю-Мадачи не находил себе места, кидался на стены. Он задолбал всех в санчасти: врывался с ножом ежечасно, моля об успокаивающем уколе. Скрежетал зубами, что уже не в силах справляться с собой и поубивает всех кругом.

Эта переливающаяся через край ненависть — с одной стороны. И некому там успокоить, и нет тормозов. А с другой — все остальные. Пока наблюдатели. Вроде условно православная страна, когда-то образованная и много говорившая о нравственности. Теперь гордящаяся своим духовным превосходством над остальным вражеским миром.

С той стороной, где Мадаю-Мадачи боится своей озлобленности и вседозволенности, все понятно. Неясно с нами. Совсем не к месту вспомнил, как один из участников битвы за Сталинград описывал откровение (ну а как еще пытаться нас анализировать — через тюрьму и войну). Перед тем как сомкнуть кольцо, наши вывесили сигнальные флажки, обозначив в развалинах города свой передний край, и немцы поняли, зачем эта наглость. Флажки эти были для тех красноармейцев, кто подходил к фрицам с тыла. И над полем боя установилась тишина, в которой физически ощущался страх и обреченность немцев. И наших, в том числе участника тех событий, накрыло злорадство. Оно выворачивало наизнанку душу это умоисступление, безумное, неистовое; хотелось вскочить и заорать.

Кто-то, наверное, чувствует себя фрицем в надвигающихся временах, а кто-то ждет их, уже сейчас захлебываясь в злорадстве.

Как у Шукшина? «Народ к разврату готов». Ураган может вызвать какая-нибудь взлетевшая бабочка. Но по кому покатится вновь колесо? Кого будут варить в котлах вместе с их женами и волами? Богачей?

Управляющий класс? Пострадать может, как заведено, творческая интеллигенция, но она — более чуткая и малодушная и уже сейчас страхуется, мы это наблюдаем воочию. Так что народ будет в который раз терзать себя сам. Как то и было в 17-м, в гражданскую, в коллективизацию, в 37-м…

Первое заседание тройки НКВД в Красноярске состоялось 23 августа 1937 года, рассмотрено 92 дела на 188 человек. Из 160 обвиняемых по ст. 58 к расстрелу приговорили 135. Точно известно только о нескольких красноярцах, расстрелянных после первого заседания тройки: Абоянцев Самуил Федорович, хормейстер, дирижер хора Управления по делам искусств при крайисполкоме; Ваганов Степан Федорович, матрос пакгауза №15 треста «Енисейзолото»; Днепровский Гавриил Григорьевич, плотник Даурского леспромхоза; Козлов Александр Александрович, рабочий Красноярского механического завода; Морозов Федор Филиппович, без определенных занятий; Никифоров Иван Григорьевич, плотник красноярского завода «Лакокраска»; Савин Александр Георгиевич, мастер цеха на «Лакокраске»; Тихоньких Иван Романович, столяр на «Лакокраске».

Это к вопросу о том, что Большой террор был направлен против «пятой колонны», старых большевиков и партийно-государственной верхушки.

Мы, богоносец-уралвагонзавод, снова пускаем кровищу сами себе, столярам да матросам. Чумазый — чумазому.

Автор: Алексей Тарасов, НОВАЯ ГАЗЕТА