Бытовые преступления. Истории женщин, пострадавших от семейного насилия

Часто женщины, страдающие от насилия, не знают, куда обращаться, либо настолько запуганы, что не находят в себе сил уйти от насильника. Многие женщины, регулярно переживающие физическое, сексуальное, экономическое или психологическое насилие, вынуждены жить в постоянном страхе.

Журналист издания  Новое время  встретился с двумя женщинами, пережившими домашнее насилие. Сейчас они временно проживают в специальных центрах, где им оказывается социально-психологическая помощь. Местонахождение центров тщательно скрывается в целях безопасности, так как переживших насилие часто разыскивают их обидчики.

Часто женщины, страдающие от насилия, не знают, куда обращаться, либо настолько запуганы, что не находят в себе сил уйти от насильника

Многие женщины, регулярно переживающие физическое, сексуальное, экономическое или психологическое насилие, вынуждены жить в постоянном страхе. Часто женщины, страдающие от насилия, не знают, куда обращаться, либо настолько запуганы, что не находят в себе сил уйти от насильника. Нередки случаи, когда такие женщины пытаются сохранить семью “ради ребенка”, или зависят от своего мужчины финансово, поэтому не способны начать новую жизнь самостоятельно.

Часто женщины, пострадавшие от семейного насилия, через какое-то время по собственной воле возвращаются к своему обидчику. Как отмечают в Всеукраинской благотворительной организации Конвиктус Украина, пострадавшими от насилия считаются не только те, кто непосредственно пережил это на своем опыте, но и дети, ставшие свидетелями таких действий.

По просьбе самих героинь их имена и возраст изменены.

Анжела, 33 года

Сама я родом из Чернигова. Вышла замуж за человека, который стремился попасть в политику. Для этого ему было необходимо создать для себя имидж примерного семьянина. Я же думала, что он действительно хочет семью и детей.

До этого встречалась с другим парнем, но ему были интересны только друзья и гулянки, этот же показался мне галантным, ухаживал за мной очень красиво, казался мне идеальным отцом для моих будущих детей. Кроме того, я сама выросла в неполной семье, поэтому с детства мечтала, чтобы мои дети родились в полноценной семье и в законном браке.

Когда я забеременела, свекровь всячески пыталась сорвать мою беременность, я уверена, она что-то подсыпала мне в еду. Всё из-за патологической ревности – мать мужа очень ревновала его ко мне, как до свадьбы, так и после. Мне постоянно было плохо, тошнило, я страдала от отравлений, а когда муж доедал за мной что-то – ему тоже было плохо. У меня были частые кровотечения. Почти всю беременность я пролежала в больнице, потому что была угроза срыва – врачи вообще говорили, что в таком состоянии, как была я, ребенка выносить невозможно.

Врачи отпустили меня домой из больницы при условии, что муж будет все время рядом со мной, сможет за мной присматривать, потому что беременность протекала очень тяжело. Я могла несколько раз упасть на ровном месте, потому что мне резко становилось плохо. Несмотря на это, муж заставлял меня делать всю домашнюю работу: убирать, мыть полы, таскать тяжелые вещи.

Когда шел пятый месяц [беременности], муж грубо воспользовался мной в сексуальном плане. Я не смогла себя защитить, в результате, у меня опять открылось кровотечение. Это была только дополнительная угроза для беременности, но я все-таки родила малышку. Я никому не говорила об этом, призналась только год спустя своему адвокату. Он сказал, что если бы я пожаловалась на это сразу, было бы семь лет [лишения свободы за действия такого характера].

Через какое-то время совместной жизни я начала замечать странности за своим мужем: он вел себя довольно неадекватно, но я не понимала, что конкретно происходит. Оказалось, что у него есть расстройство психики, есть медицинский диагноз, но это тщательно скрывалось. Однако все это дело прогрессировало. Выражалось в резкой смене поведения, нечленораздельной речи иногда, также в агрессивном поведении. Этот человек – болен.

У него наблюдались отклонения, в том числе, девиантное сексуальное поведение. Я пережила психологическое насилие, запугивания, угрозы в свой адрес, ребенок – физические издевательства, сексуальное насилие. Он отбирал дочь против моей воли, запирался с ней в ванной. Когда отбирала ее, замечала, что с ней что-то не так: она была очень напугана, пару раз замечала на ее теле синяки. Были и другие признаки, указывающие на то, что моя девочка пережила сексуальные домогательства, еще не успев достигнуть даже трехлетнего возраста.

Я собирала вещи несколько раз, но уйти не могла. Мешало мое физическое состояние во время беременности, мешала свекровь, мешали угрозы с его стороны – он говорил, что найдет меня, где бы я не была. Но однажды сам выгнал меня. И я с радостью этим воспользовалась.

Я бежала. Бежала сюда из другого центра. Бежала в парике, ребенка – дочку – переодела в мальчика, мне помогли оформить поездку через BlaBlaCar, чтобы не пришлось покупать билеты на поезд по своим документам.

Бежала в парике, ребенка – дочку – переодела в мальчика, мне помогли оформить поездку через BlaBlaCar, чтобы не пришлось покупать билеты на поезд по своим документам

Когда приехала в центр помощи пострадавшим, специалисты заметили и в состоянии дочери последствия пережитого опыта. Девочка до сих пор с опаской относится к мужчинам на улице, да и вообще не очень воспринимает посторонних. Не подпускает к себе почти никого. Первое время после побега она вообще смотрела на всех стеклянными глазами, у меня было ощущение, что у нее что-то не так с развитием. Очень кричит, когда я пытаюсь ее умывать и подмывать – у нее есть страхи, связанные с этим. К сожалению, она еще слишком маленькая для работы с психологом, говорит плохо, поэтому рассказать, что конкретно ее беспокоит, сама еще не может.

Почему я не обращалась в полицию сразу? Не сняла побои? Не зафиксировала факт насилия сразу? Я пыталась. Но, во-первых, тут же оказывалось, что это – круговая порука. У него отлично получалось замять все эти дела, достаточно было просто занести взятку, куда надо. Все были на его стороне, ведь у него как у политика был авторитет и влияние. Во-вторых, мне посоветовали заснять на видео жестокое обращение с ребенком, чтобы предоставить это в качестве доказательств [в полицию]. Но как я могла? Он пытался развращать дочку у меня на глазах, а когда я пыталась достать телефон, тут же прекращал и начинал угрожать мне.

Однажды когда я пыталась пресечь такие попытки издевательств с его стороны, он вырвал ребенка силой – девочка закричала, на тельце появились синяки, она плакала очень сильно. Он позвонил в соцслужбу и сказал: “Послушайте, как кричит ребенок – это все моя жена ее довела, лишайте ее родительских прав”. Приезжала соцслужба, но он и им [денег] заносил, поэтому они просто отворачивались, ничего не говорили.

Да, я пробовала обращаться в соцслужбы самостоятельно, но наталкивалась на непонимание. Сидит женщина, вся неопрятная, голова засаленная, руки грязные, ногти грязные, и говорит мне, мол, ты же сама за него замуж выходила? Выходила. Сама от него родила? Родила. Так чего надо? Будто бы я сама виновата в том, что со мной так обращаются.

На самом деле, он такой не только со мной, а со всеми людьми в принципе. Все в городе боятся его, уже давно ходят слухи, что он неадекватный и с ним не все в порядке. Он запугивал бывших подчиненных, запугивал коллег и своих знакомых, “отжимал” бизнес, деньги у тех, кто слабее него.

Мой муж угрожает мне до сих пор. Мне, моим родственникам, близким, даже тем, кто сейчас живет за границей.

Все, что я сейчас могу – это продолжать прятаться, уезжать отсюда куда-нибудь еще, пока не буду уверена, что все каким-то образом наладится. Вернуться назад, в свой город – равносильно самоубийству. Невозможно устроить дочь в государственный детсад, потому что тогда будет легко “пробить” нас по фамилии. Работать официально не могу по той же причине. Не могу и выехать за границу – на то, чтобы вывезти из страны несовершеннолетнего ребенка, нужно разрешение отца. Так что мое стремление родить в официальном браке обернулось против меня.

Сдаваться я не имею права.  

Оксана, 45 лет 

Я была в браке дважды, у меня есть дети, которые живут не со мной. Старшей дочери – 19 лет,  остальным 11 и 10 лет. С официальным мужем я не разводилась, по паспорту мы все еще расписаны. Но ни с первым, ни со вторым такого не было.

Человек от которого мне пришлось бежать – мой третий муж [муж, но гражданский]. Мы познакомились в интернете, стали жить вместе в Полтавской области. От него родила дочь, сейчас ей два. Когда познакомилась с ним, ничего такого не замечала в его поведении. Потом все как-то стало проявляться. Все, что я делала, было ему не так: не то сказала, не туда положила, скажу что-то – не то, промолчу – “почему ты молчишь”.

Я общалась с его бывшей женой – они прожили вместе 12 лет – и она рассказала, что с ней он был точно таким же. У него есть двое взрослых сыновей, но я с ними не поддерживаю общение.

Чего он только со мной не делал: и бил, и резал, и ломал мне кости. Самое серьезное, наверное, это челюстно-лицевая травма – однажды он сломал мне челюсть. В итоге, срослось неправильно, теперь лицо выглядит совсем не так, как раньше.

На уме у него только пьянки и гульки, никакой работы не нужно, ничего ему не важно. Но, кстати, нельзя сказать, что всему виной алкоголь – он и трезвый мог драться, алкоголь просто быстрее подталкивал его к этому.

Я убегала от него несколько раз, пыталась съехать, еще когда дочка была совсем малюсенькой. Однажды ко мне приехала моя старшая дочь, увидела,  в каком я состоянии – избита, в синяках, подавлена, и решила что-то предпринять. Позвонила на телевидение, меня пригласили на передачу, куда я пришла и рассказала о себе. И он пришел тоже.

Да, потом все соседи обсуждали, кто-то говорил, мол, зачем я пошла туда вообще. А ему что? Ему все равно, как бухал, так и бухает. Да, все это происходило на глазах у нашей маленькой дочери.

Заявления на него в полицию подавала – последнее вроде бы было то ли пятнадцатым, то ли шестнадцатым по счету. Открыли уголовное производство, проводим судмедэкспертизу по факту сломанной челюсти. Мне нужно приехать туда, чтобы мы восстановили ход событий – знаете, как на манекене показывают, что происходило, каким образом и все такое. Потом дело должны передать в суд. Говорят, вроде как за такое могут дать три года [тюрьмы] минимально, а что по факту будет – это я не знаю уже.

Заявления на него в полицию подавала – последнее вроде бы было то ли пятнадцатым, то ли шестнадцатым по счету

Еще подала на алименты. Нужно как-то квартиру найти, чтобы съехать туда с малой вместе, в садик ее определить, но я пока работать не могу – декретный отпуск, не на кого оставить ребенка. До этого я, конечно, работала постоянно: на станках [деревообрабатывающих], на пилораме, потому что другой работы в моем селе толком и не было.

Да, он [сожитель] звонит мне постоянно пьяный, пытается меня найти, в полицию приходил.

Честно говоря, в центр помощи пострадавшим от насилия я попадаю уже в третий раз. Да, после предыдущих двух раз я возвращалась к нему. А что делать? У меня ребенок маленький, некуда было деваться, мы вместе квартиру снимали с ним. Приезжала, потом две-три недели все хорошо, “любовь и голуби”, затем снова начинается все то же самое.

Сейчас, конечно, возвращаться к нему больше не собираюсь. Успокоюсь, только когда его наконец посадят в тюрьму.

Если  вы переживаете насилие в семье или стали его свидетелями, звоните на горячую линию Ла Страда:

  • Национальная "горячая линия" по предупреждению домашнего насилия, торговли людьми и гендерной дискриминации: 0800500335 или 116 123 (короткий номер с мобильного)

  • Национальная детская "горячая линия" 0800500225 или 116 111 (для звонков с мобильного)

Автор: Александра Горчинская; НОВОЕ ВРЕМЯ

You may also like...