Изнасилование «по взаимному согласию»?
Уже месяц село Нововодяное Каменско-Днепровского района гудит, как развороченный муравейник. Вечером 8 октября здесь была зверски изнасилована 14-летняя Ира Петренко (фамилия изменена). Врачи едва успели спасти ей жизнь. Сельчан потрясло это преступление. Но еще более возмутило то, что за ним последовало. Фигуранты этого дела всем известны. Однако следствие проводилось не просто формально, а с грубейшими нарушениями. В итоге жертву преступления – порядочную и трудолюбивую девочку, которую все знали в селе – в одночасье превратили чуть ли не в гулящую и алкоголичку. В возбуждении уголовного дела следователь Каменско-Днепровского райотдела милиции Твердохлебова отказала в связи с тем, что, по ее мнению, «факт вступления в половую связь произошел по взаимному согласию». Вынося этот вердикт, следователя не остановило даже то, что после такого «взаимного согласия», девочка полтора часа провела на операционном столе и больше месяца – в стационаре.
Подобная несправедливость всколыхнула все село. В редакции имеется копия ходатайства, с которым сельчане обратились в правоохранительные органы. В нем, в частности, говорится: «Мы требуем разобраться в зверствах насильника Иващенко и его друзей… Ира родилась в с.Нововодяное, выросла на глазах всех жителей села. Зарекомендовала себя доброй, не гулящей, не распутной, трудолюбивой. Мы, нижеподписавшиеся, требуем наказать насильника». Под обращением 44 подписи. Этот документ вместе с копией постановления об отказе в возбуждении уголовного дела прислала в газету бабушка Иры, с отчаянной просьбой помочь восстановить справедливость. На следующий же день мы отправились в Нововодяное.
«Увидела дочь всю в крови, и все поплыло перед глазами…»
Маму Иры, Людмилу Александровну, мы застали на рабочем месте, в столовой. Почерневшая от горя женщина, с потухшим взглядом. Несколько минут она не могла произнести ни слова, пытаясь взять себя в руки – слишком больно, слишком свежа еще рана…
«Это был понедельник, 8 октября. Мне нужно было по делам съездить в райцентр. В полшестого вечера я уехала, а Ира отпросилась к подружке в гости, к Ане. Вернулась я примерно в половине девятого вечера. Иру дома не застала. Позвонила Ане, но трубку никто не снимал. К десяти часам я всерьез забеспокоилась. В будние дни Ира в это время всегда дома. Дискотек нет, клуба в селе тоже давно нет. Куда могла пойти? Позвонила еще одной ее подружке, Нине. Она сказала, что видела Иру с Аней, они вместе немного посидели, но потом ушли. Я решила идти искать дочь, и тут зазвонил телефон.
Звонили из общежития, где тогда временно проживали солдаты срочной службы. Они уже второй сезон подряд у нас по договору работают, урожай помогают собирать. А я их кормлю в столовой. И меня, и Иру они хорошо знают. Ириша часто помогает мне – картошку почистить, убрать в столовой. Мой старший сын, единственный мужчина и защитник в семье, сам был на тот момент в армии, и солдаты относились к Ире, как к младшей сестренке… Звонил прапорщик, и сказал только одно: срочно идите сюда, с Ирой беда.
Когда я влетела в общежитие, то сразу увидела Иру. Она была вся в крови и за собой оставляла кровавую дорожку. Взгляд безумный, зрачки во все глаза. Дежурный офицер, лейтенант Александр Дрельчук сказал, что Иру в таком вот состоянии подвел к общежитию какой-то парнишка и тут же ушел. Мы завернули дочь в одеяла. Она страшно кричала, отбивалась, а потом потеряла сознание. Вызвали милицию и «скорую». Когда Иру доставили в Каменско-Днепровскую больницу, она была без сознания, потеряла много крови – все одеяла, в которые мы ее завернули, пропитались. Ее сразу забрали в операционную. Уже под утро врачи, которые спасали мою дочь, подтвердили самые худшие предположения: моя девочка была жестоко изнасилована и серьезно травмирована – и физически, и психологически.
Утром на следующий день я пошла в райотдел писать заявление. А когда вернулась в больницу, узнала, что пока меня не было, мою несовершеннолетнюю дочь, которая еще не отошла от шока и наркоза, допросили и заставили подписать какие-то бумаги. Я потом своими глазами видела эти «документы». В одном говорится, что девочка моя практически ничего не помнит о случившемся. Во втором – что она добровольно отказывается от проведения судмедэкспертизы. Что, милиция у нас не знает, что опрашивать детей можно лишь в присутствии и с согласия родителей? Знает, конечно. Когда еще писала заявление, мне сказали – ты, мол, не потянешь это дело, плюнь.
Кровь моей девочки, которую собрали врачи, представители милиции забрали, но на экспертизу так и не отправили. Я предлагала сама отвезти – отказали. Просила сделать анализ крови на алкоголь и возможное присутствие других веществ. Думаю, ей что-то подсыпали. Но и этот анализ тоже не сделали. Побои не сняли. Уже позже я сама повезла дочь на экспертизу, заплатила больше тысячи гривен. Но эксперт сказал, что нужно подождать, пока раны заживут и швы снимут… Когда же я ознакомилась с результатами доследственной проверки, которая кстати длилась всего десять дней, то пришла в шок».
«Так ведут себя под воздействием клофелина, а не алкоголя»
Лейтенант внутренних войск Александр ДрельЧук:
– Когда я увидел возле общежития Иру, она была в жутком состоянии. Все джинсы – красного от крови цвета, движения заторможены, зрачки расширены. Так ведут себя под воздействием клофелина или наркотиков, а не от алкоголя. Мне приходилось по службе иметь дело с наркоманами, так что я знаю. Видимо, ей что-то подсыпали в бокал…
Пока ехала «скорая», мы пытались ей как-то помочь, хотя бы завернуть в одеяла. Но она, будучи в шоковом состоянии, так отчаянно отбивалась, кричала «не надо, не трогайте, пожалуйста», что мы, трое здоровых мужиков, еле скрутили ее. Я знаю Иру Петренко как хорошую, спокойную девочку. Она всегда вела себя с достоинством. То, что ее сейчас поливают грязью – это подло.
«Я возмущена и буду писать в прокуратуру»
Врач-гинеколог [именно она оказывала Ире первую помощь после того, как ее привезла «скорая»] Наталья Козюра:
– Я десять лет работаю, но такого на видела. Девочку привезли в предколлапсоидном состоянии, давление низкое, большая кровопотеря, зрачки расширены. Ее нужно было срочно спасать, поэтому к судмедэксперту тогда не направили, просто не довезли бы. Сразу – в операционную… Это было ужасно. Видно, что девочка до этого кошмара была не тронута, сексуального опыта не имела. Но что с ней сотворили! Все разворочено было…
Что касается опьянения, то я алкоголь за версту учую. От Иры запаха не было. Да и алкоголь не может быть причиной таких расширенных зрачков. Я как прочитала справку следователя, глазам не поверила. Тут все шито белыми нитками, за уши притянуто. Какое «обоюдное согласие»?! Таких жутких травм по «обоюдному согласию» получить невозможно. Меня, как доктора, об этом никто не спросил. И этот противозаконный допрос в отсутствии мамы… Я возмущена и со своей стороны тоже буду писать в прокуратуру. Этого так оставлять нельзя.
«От них вся школа плачет»
Подруга Ирины Нина:
– Ира нормальная девчонка. Не могу сказать, что она за мальчиками бегает или ведет себя распущенно. С Иващенко они не дружили, не встречались. Просто были знакомы, как все в селе. А вот Аня с ним встречалась и, думаю, до сих пор к нему неравнодушна. То, что говорят, будто они пришли в магазин пьяные, на ногах не держались, неправда. Они заходили к нам по дороге и пьяные не были. И потом это не Ира, а Аня просила, чтоб пойти на день рождения. Ира вначале отказывалась, но потом пошла…
Классный руководитель Иры Мария Савеленко:
– Иру знаю со второго класса. Работящая, скромная, добросовестная девочка. Учится хорошо. А от «тех ребят» вся школа плачет. После случившегося они совсем обнаглели. Ходят, ухмыляются. Урок невозможно провести. Что касается Иващенко, то он постоянно цепляет тех, кто послабее, за кого некому вступиться. Причем не только к сверстникам цепляется, но и взрослым хамит, задирается.
Учительница младших классов средней школы села Нововодяное, соседка семьи Петренко Вера Гладыш:
– Ничего плохого не могу сказать об этой семье. И Ира, и ее старший брат выросли на моих глазах. Хорошие дети. А та троица – Турченко, Еремин и Иващенко состоят на учете в детской комнате милиции. Что еще нужно говорить?
«Я теперь ничего не боюсь и все скажу…»
Когда все это произошло, брат Ирины, Вадим, был в армии. Его ждали со дня на день… Вадим пришел домой спустя три недели после несчастья. В руках – огромный букет роз и первый вопрос: а где Иришка? Пока он был в армии, от него скрывали правду, боялись, что сотворит что-нибудь. Но тут пришлось сказать. Он весь побледнел и взвыл, как зверь. Мама и бабушка едва удерживали его и отпустили только тогда, когда он клятвенно пообещал ничего не предпринимать, даже не подходить ни к кому из тех мальчишек.
Сама Ира долго ничего не рассказывала. А мама не настаивала, не хотела бередить рану. Первые пять дней она вообще молчала и смотрела в одну точку. Но девочка оказалась мужественной и смогла пережить случившийся с ней кошмар. А когда вернулся брат, еще больше воспряла духом. Я навестила ее в больнице, и она согласилась рассказать о событиях того дня:
«Я теперь ничего не боюсь, и все расскажу. Когда я пришла к Ане, она предложила выпить самогон. Я отказывалась, но она настаивала. Я выпила совсем чуть-чуть, граммов тридцать, а не триста, как потом говорили. И я совсем не была пьяная. Потом Аня стала уговаривать пойти в магазин, где Еремин отмечал день рождения. Я не хотела идти, но она уговаривала, и мы пошли. Там все пили самогон и пиво, и мне наливали. Но я не пила, а выливала незаметно за спину. Выпила только в конце, совсем чуть-чуть, потому что невозможно уже было отказаться, заставили. И почти сразу отключилась… Когда пришла в себя, почувствовала, что лежу на земле. Еремин руки держит, Турченко рот затыкает, а Иващенко издевается. А Аня стоит рядом… Потом опять провал… Опомнилась, когда стою на дороге, возле общежития…»
«Меня это особо не интересует»
Мне хотелось поговорить с мамой Виктора Иващенко, узнать, что она думает по поводу случившегося. Но дома я застала только ее сестру (тетю Виктора). Она сразу же объявила, что «девочка эта – легкого поведения», а вот племянник – «мальчик добрый, хороший, порядочный» [видимо, завалить под куст посреди села совсем еще неискушенную восьмиклассницу, даже если «по обоюдному согласию», в этой семье считается порядочным]. Тут появился и сам Виктор. На вопрос о том, как так случилось, что Ира уже месяц лежит в больнице, он сказал: «Меня это особо не интересует». И добавил: «Лично я в десять уже был дома. А она потом еще где-то была целый час. Мало ли что могло за это время произойти?» Ни сочувствия, ни раскаяния я в нем не увидела. Напротив – некоторую браваду и торжество.
Накажут ли виновных?
Жалоба в прокуратуру возымела свое действие. Как нам удалось узнать, вышеназванное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела отменено. Дело находится на контроле в следственном управлении УВД Запорожской области. Более подробную информацию заместитель начальника Каменско-Днепровского райотдела милиции Александр Павлов предоставить отказался. Узнав, что мы журналисты, вообще разговаривать не захотел. Тем не менее надеемся, что на этот раз расследование будет проведено должным образом.
В настоящее время Иру уже выписали из больницы, но ей еще долго придется лечиться. В свою школу она уже не вернется: как можно выдержать эти любопытные взгляды, сплетни и наглые торжествующие ухмылки обидчиков? Мама вообще вынуждена увезти Иру из села – туда, где ее никто не знает. Но оставлять безнаказанным надругательство над своей дочерью, она не намерена:
«Буду бороться. Только бы здоровье не подвело. А то уже месяц на таблетках. Сердце хватает. У бабушки от горя ноги практически отнялись. Но мы должны выдержать. Непоправимое уже не исправить, но хоть имя дочки от грязи очистить и виновных наказать».
Светлана Шкарупа , МИГ
