Военно-полевой скандал

В начале войны журналистов мало куда пускали; штаб АТО рассказывал то, что ему надо; доступ к информации был небольшой. Люди хватались за крохи данных от волонтёров и немногочисленных военкоров. Информации было мало, однако для войны её было достаточно. Но потом ситуация изменилась. Всё больше и больше СМИ начали пытаться освещать боевые действия, и это привело к различным негативным последствиям — от некорректно отображённых сведений до «слитых» позиций ВСУ.

 Украина — довольно уникальная страна в плане ведения войны. Войну можно разбить на три сектора: военный, информационный и экономический. И если с военным с горем пополам всё понятно, с экономическим — рука Запада нам помогает выбираться из болота, то с информационным у нас всё на том же уровне, что и в 2014 году, и даже хуже.

Война оказалась темой, на которой СМИ пытались поднимать общественный резонанс, абсолютно игнорируя тот фактор полезности, помогает ли этот резонанс воюющей стране или нет. Ответственности за ложь, распространяемую на тему войны, тоже не ввели, потому любой журналист может ляпать насчёт «танковой атаки с Широкино» или заявлять о десятках погибших в районе боевых действий, где и боя не было. И да, ему за это ничего не будет.

Если взять опыт того же Израиля, то мы увидим, что на территории этого государства действует жесточайшая цензура на военную тематику. Но у нас, несмотря на то, что по нашим городам бьют не одиночными «карандашами» «Градов», а батареями 152-мм орудий, и количество РСЗО у противника поражает воображение, тема информационного сопротивления всё больше скатывается вниз.

В начале войны журналистов мало куда пускали; штаб АТО рассказывал то, что ему надо; доступ к информации был небольшой. Люди хватались за крохи данных от волонтёров и немногочисленных военкоров. Информации было мало, однако для войны её было достаточно. Но потом ситуация изменилась. Всё больше и больше СМИ начали пытаться освещать боевые действия, и это привело к различным негативным последствиям — от некорректно отображённых сведений до «слитых» позиций ВСУ.

Последний скандал — это конфликт, связанный с «Громадським»: журналист этого «канала» Настя Станко умудрилась протащить на авдеевскую промзону корреспондентку российского издания «Новая газета», которая не имела аккредитации (другая сторона конфликта утверждает, что с аккредитацией всё было ОК. — Прим. ред.).

После общения с генералом Забродским, получив разрешение на посещение авдеевской промзоны, Настя взяла Полухину (журналистку российской «Новой газеты») и привезла её туда. На промзоне в это время было не до журналистов, но полученный приказ от Забродского пустить их (без конкретики) привёл к тому, что Станко «паровозом» затащила свою российскую подружку на «промку». Незадолго до их приезда там закончился бой. Наши «доблестные» журналисты включили камеру и начали снимать, воспользовавшись тем, что бойцы ошарашены прошедшим боем, гибелью товарищей и в той ситуации за журналистами просто не наблюдали. А зря.

Любой военный корреспондент скажет: снимать «постоянной съёмкой» место боевых действий запрещено. Ведь когда ты попросту шагаешь с камерой, снимая всё подряд, то показываешь всё: позиции, то, как ходят люди между объектами, реальную высоту зданий (необходимо артиллеристам для расчёта баллистики — можно ли забросить снаряд на позицию мортирной стрельбой или нет). Потому военкоры снимают позиции эпизодами: там кусок одной, там — другой. Так, чтобы нельзя было определить, где это. Да, идеально не получается, иногда позиции выдаются, но общую картину понять по таким «нарезкам» невозможно.

Ну, либо бойцов специально отводят подальше от боевых позиций и на фоне какого-то раскуроченного грузовика, что доказывает факт нахождения в месте боевых действий, бравый офицер на камеру рассказывает, как и что тут происходит.

Съёмка ведётся такими эпизодами. Как правило, рядом с журналистом стоит человек, который показывает, что можно снимать, а что — нет. И за два года войны корреспонденты это уже давно усвоили и понимали опасность слитой позиции. Даже если ты не выложишь на телеканале, мало ли кто может получить доступ к твоим видео и слить их сепарам.

Офицер 81-й бригады, один из командиров, управлявший боями на промзоне:

– Это пи**ец!!! Они тупо шли и снимали всё! Они полностью выложили позицию «С****т», полностью открыли всё!!! Промзона — это «хирургические» бои. Там не так много места, не так много возможностей оборудовать новые позиции, там не все здания для этого подходят. А тут раз — и всё, что хочешь. Корректируй — не хочу. Мы часами сидим, сепарские видео изучаем для корректировки артиллеристских ударов, а тут такой подарок сепарам — кусок промзоны. Такого идиотизма ещё не было. Это видео — рекордсмен по скудоумию его авторов! Теперь парни должны оборудовать новые позиции, потому что эти засвечены! Там опасно для жизни находиться теперь! На эту позицию можно за ночь высыпать 200–300 снарядов, — а для россиян это несложно, — и там потери будут огромные. Кто за них ответит?

Есть ещё одно правило военной журналистики: не снимать на видео людей без их согласия, особенно раненых или убитых. Много бойцов, которые идут в бой, рассказывают своим родственникам, что у них всё отлично, и они сейчас охраняют цистерну топлива в Славянске либо просиживают штаны у блокпоста. У кого-то мать — старушка, нервничает за сына; у кого-то жена беременная… Разные ситуации бывают. И вдруг беременная жена узнаёт в раненом парне на кадре своего мужа, а старушка видит в вечернем выпуске новостей закопченного и уставшего внука, несущего тяжёлый пулемёт с позиции, и, схватившись рукой за сердце, начинает искать мобильный телефон.

Снимать бойцов — только с их разрешения. Это правило. Нельзя снимать, не предупредив. Один известный журналист, выложив фото девушки-снайпера, потом получил от одного молодого генерала ВДВ (тот тогда ещё был полковником) и разбитое лицо, и яму, и был вышвырнут на трассе с пожеланием дойти пешком до населённого пункта. Известная история. Потому, что командир печётся о своих людях. И человек, который делает плохо его людям, автоматически переходит в статус врага. До сих пор есть мнение, что этот журналист легко отделался (привет, Артём!.. да-да-да, ну ты понял).

Потому съёмки раненых, погибших, бойцов, которые тогда ходили по промзоне, — это было… Есть ли какое-то слово, которое в разы усиливает негативный оттенок слова «непрофессионально»? Ну, в общем, я хотел его употребить.

Замкомвзвода 81-й бригады:

Обидно, что теперь это видео может привести к абсолютно любым последствиям — от гибели наших парней на слитых позициях до падения уровня морального духа среди бойцов, которым сейчас начнут названивать родственники, которых они обманули. Кроме того, сейчас уже поставлена задача сменить позиции и оборудовать новый «укреп», а ведь это не просто здание. Мы к некоторым позициям лопатами траншеи рыли, ползли, а потом набивали мешки землёй, выкладывая их перед собой. И да, сепары по нам при этом стреляли. Там ведь линия обороны была, с наблюдательными пунктами, с дублирующими позициями, а теперь всё это насмарку. И бойцам тот факт, что теперь надо под огнём всё переделывать, что ты можешь что-то делать, а к тебе в любой момент может прилететь, оптимизма не прибавляет.

Есть ещё один минус данной ситуации — эта подстава сильно мешает всей журналисткой братии освещать события на передовой линии, а ведь среди неё хватает правильных военкоров, которые знают своё дело. Кроме того, грамотный военкор — он ведь ещё и помощь принесёт, если надо. Помню, как приехали корреспонденты нескольких каналов, так их замкомбата завёл на брошенную позицию в промзоне, загнал туда бойцов, и сняли сюжет о том, как воюют наши парни. После выхода ролика эту позицию равняли несколько дней. Всё это время противник вместо того, чтобы сыпать нашим парням на голову снаряды, уничтожал пустую позицию. И замкомбата был очень благодарен журналистам за этот сюжет.

А теперь он яростно кричит мне в телефон:

– Так они ещё не признают свою вину, ты представляешь?! Эти твари приехали, взяли «Оскар» по идиотизму и надувают щёки, что они всё сделали правильно!.. Ну не твари? Нет, чтобы в ноги упасть и извиниться, признать ошибку, эти твари ещё что-то там вякают в нашу сторону. Это просто шедевр скудоумия! Они какие-то реально недалёкие; считают, что у нас тут можно освещать войну, как, например, ДТП со смертельным исходом… А что? Ведь и там, и тут люди погибли… Только в ДТП погибший будет на этом месте только тот, что на экране, а у нас в перспективе могут появиться новые. Это же не просто сюжет, это наши жизни… А они… Твари! Теперь и тебе к нам будет попасть труднее. Я-то понимаю, что ты такого не сделаешь, но теперь хрен кого пустят на промзону. Разбираться никто не будет, кто — хороший, а кто — плохой. Есть третья линия обороны, вот там и опрашивайте бойцов и пресс-офицеров, товарищи журналисты…

Особый нюанс в ситуацию привносит Татьяна Попова, замминистра Министерства информполитики. Мало того, что она тиражирует лживые заявления журналистов «Громадського», так ещё ко всему напрочь игнорирует провал информационной безопасности, и наказывать журналистов, которые такое отчебучили, не собирается.

Негодование армии, журналистов, которые, в отличие от Станко, умеют подавать информацию с передовой, общественность — Попова идёт против этого всего, поддерживая «Громадське». 

Также устроил её и конфликт с сайтом «Миротворец», где она вступилась скопом за всех журналистов: и российских пропагандистов, и «консерв», и тех, кто попал в список «за компанию». Казалось бы, первое, что должна сделать замминистра информполитики  — изучить этот список для того, чтобы «узнать врага в лицо» и бороться с ним. Но она решила за него заступиться. Потому, когда замминистра информполитики называет боевиков и террористов «ополченцами» и выкладывает у себя материалы российских сайтов, то это абсолютно нормально, не удивляйтесь.

Тут прекрасно всё — от «лидера славянских ополченцев Гиркина» до «Газета.Ру». И да, город контролировали «ополченцы», не забудьте, ну а российская спецура и чеченские роты — это вам, бойцы, всё приснилось.

Собственно, я не думаю, что Татьяна Попова полностью не компетентна. Она, например, знает, как наладить связь с журналистом, как запустить радио… Вот только не разбирается именно в информполитике. Разбираться в самой информполитике и в её организации — это очень разные вещи, потому Президента при её попустительстве полощат фейками и заказухами прикрываемые ею каналы. И это грустно на самом деле.

Потому что в воюющем государстве и с той важностью, которая отводится информационной составляющей, министр информполитики, который давноне заботится о своём министерстве и отдал его в управление своему авторитарному, неуступчивому, часто необъективному заместителю, который ещё и умудряется настроить против себя кого-угодно — это путь к проигрышу. Причём к проигрышу конкретно нынешней власти, которая с помощью таких исполнителей копает себе могилу. Как я говорил, с одной стороны, Татьяна Попова знает, как организовать механизмы информполитики, вот только какую информацию будут нести эти механизмы…

Но чёрт с ней, с властью. К сожалению, надо признать, что существование этого конфликта, каких-то брифингов и надувание щёк с отмазками вместо того, чтобы быстро и жёстко подавить эту ситуацию и вынести из неё урок, указывает, что в информационном поле мы сейчас на дне.

Ну а Станко и Поповой привет передают бойцы с промзоны. Благодарят их за «работу» и просят у Минничто делать то, что оно лучше всего умеет — ничего. Но так это делать, чтобы ещё вреда не приносить. А то их там и так убить хотят, и они не совсем понимают, когда какие-то… хм… женщины… в этом активно помогают россиянам.

P.S. Особенно обидно, что у противника у руля информполитики находится не Попова, и журналистов, которые ходят по боевым позициям, сливая их в интернет, власти никогда не будут защищать… Наш противник дураков не держит в этом направлении. И понимание этого факта хорошего настроения совсем не прибавляет.

Автор: Serg Marco,  petrimazepa.com