«Любил участвовать в исполнении смертных приговоров»

15 лет назад, 20 декабря 1995 года, в очередную годовщину создания ВЧК, Борис Ельцин подписал указ об установлении дня работников органов госбезопасности. В ознаменование праздника – история жизни чекиста, которого Горький хвалил за литературные опыты, а коллеги обвиняли в садизме.

«Доведение ряда лиц до самоубийства»

Фото: / РИА НОВОСТИ /

В 1927 году жизнь руководящих работников Таганрогского округа и города Таганрога неожиданно, как могло показаться на первый взгляд, превратилась в сплошной и незатихающий скандал. Начало ему положили многочисленные жалобы рабочих на то, что городская верхушка ведет шикарную и пьяную жизнь, получая продукты и товары сверх всякой меры из лимитов, предназначенных для простых тружеников. Подобные эксцессы время от времени происходили по всей стране и разрешались по отработанной схеме. Среди ответственных товарищей находили одного-двух козлов отпущения, которых снимали с работы, а то и исключали из партии, о принятых мерах сообщали в газетах и на рабочих собраниях, и жизнь продолжалась своим чередом.

Однако в Таганроге в защиту интересов трудящихся с неожиданным рвением выступил глава окружного отдела ОГПУ Яков Бухбанд, который арестовал не только ряд руководящих хозяйственных работников, но и сотрудников окружных правоохранительных структур, по его мнению недостаточно твердо отстаивавших интересы трудящихся. В тюрьме оказались судьи и прокуроры, подвергавшиеся допросам с пристрастием, а начальник уголовного розыска Розенберг после беседы с Бухбандом покончил c собой.

Казалось бы, после таких суровых мер скандал мог бы и завершиться. Но до его начала Яков Бухбанд участвовал в тех самых банкетах и попойках, за которые теперь обличал других. Так что пострадавшие ответственные товарищи начали писать в Москву, главным образом в Центральную контрольную комиссию (ЦКК) ВКП(б), заявления и жалобы, раскрывающие, как они считали, истинное лицо чекиста Бухбанда.

В июне 1928 года жалобы отправили в Северокавказскую краевую контрольную комиссию для проверки, и, обобщая их, руководитель назначенной проверки Петров писал:

«Из ЦКК прислано КрайКК ряд жалоб и заявлений от членов партии и беспартийных на неправильные действия Таганрогских организаций… Во всех рассмотренных заявлениях особенно выделяется роль бывш. начальника Таганрогского отд. ГПУ т. Бухбанда, ему предъявляется обвинение в пьянстве, садизме, сведении личных счетов и доведении ряда лиц до самоубийства».

К счастью для человечества, Яков Бухбанд мог гнать по пути к коммунистическому счастью лишь тех, кто попал в его ведение в ВЧК–ОГПУ, среднеазиатских и Соловецких лагерях (на доске — лозунг из Соловецкого лагеря) ФОТО: РГАКФД/Росинформ

Все это как-то не вязалось с тем, что Яков Арнольдович Бухбанд тогда считался одним из самых интеллигентных сотрудников ОГПУ. К примеру, к тому времени он написал и опубликовал две пьесы. А его послужному списку могли позавидовать многие не только начинающие, но и опытные чекисты.

«Родился в 1893 г. в Перемышле Австро-Венгрии,— говорилось в его биографии.— Еврей. Отец рабочий винокур. Получил высшее образование. С 1912 г. по 1914 г. состоял в рабочей социал-демократической партии в Вене, прервал членство в связи с войной. Примыкал к анархистам. В 1912-1914 г. работал машинистом на заводе в Вене. Призван в армию. В 1914-1915 гг. служил бомбардиром. Попал в плен. В 1917-1918 г. будучи политработником в отряде Красной гвардии против банд атамана Дутова. В 1917 г. председатель интернациональной секции в Екатеринбурге.

В том же году вступил в ряды РКП(б). В 1919 г. редактор газеты на немецком языке 3 интернационала на Урале. В 1918 г. воевал в составе того же отряда против чехословаков на Урале. В 1918-1919 гг. военком и командир интернационального батальона и 37 бригады ВНУС. 15 мая 1919 г. направлен из парторганизации в органы ВЧК, уполномоченный Екатеринбургской ЧК. В 1920 начальник агентуры там же. В 1919 г. участвовал в подавлении Красно-Уфимского восстания и бандитских шаек, в 1920 г.— в ликвидации офицерской организации «Союза спасения России». В 1921 г. начальник по политическим партиям и начальник агентуры Владикавказской ЧК. В 1921 г. начальник агентуры ОО (особого отдела.— «Власть»), а с января 1922 г. начальник агентуры и начальник оперативного штаба по борьбе с бандитизмом Пятигорской ЧК, непосредственно руководил операцией по ликвидации штаба бело-зеленых банд «Союза трудовых крестьян» в Пятигорске. В 1922 г. начальник СОЧ (секретно-оперативной части.— «Власть») и врид (временно исполняющий должность.— «Власть») начальника Рыбинской губернской ЧК. В 1922 г. начальник КРО (контрразведывательного отдела. — «Власть») Приволжского военного округа, затем начальник СОЧ Кубано-Черноморского облотдела ОГПУ. С 15 марта 1924 г. врид начальника Амурского губотдела ГПУ. С 30 сентября 1924 г.— заместитель начальника Приморского губотдела ГПУ и начальник СОЧ, а с 30 июня по 8 сентября 1925 г.— временно исполняющий должность начальника того же губотдела ОГПУ. В 1925 г. принимал участие в ликвидации банд хунхузов. С 18 января 1926 г. сотрудник резерва административного отдела ОГПУ по должности начальника СОЧ губотдела. С 6 марта 1926 г.— начальник Таганрогского окротдела ГПУ и с 1 октября того же года по совместительству начальник ОО 13 Дагестанской дивизии».

Не меньше впечатляли и его награды, упоминавшиеся в биографии:

«Награжден орденом Красного Знамени (1928), ведомственными наградами — золотыми часами (1921), золотыми часами с надписью «За беспощадную борьбу с контрреволюцией от Коллегии ОГПУ» (09.02.1930), нагрудным знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ (V)»».

«О проститутке, подобравшей меня»

Голодное и нищее детство сделало героев книг Бухбанда непримиримыми врагами сытых и богатых/ ФОТО: Mary Evans Picture Library/PHOTAS

Несколько смущало, правда, начало биографии столь заслуженного чекиста. То ли он получил высшее образование к 19 годам, а затем пошел работать машинистом, то ли учился, одновременно работая на заводе, что как-то не вяжется с расхожими представлениями о порядках в европейских университетах начала XX века. Но жизнь всегда сложна и многообразна. Так что стоило поискать ответ в произведениях Якова Бухбанда, часть из которых имела явный автобиографический характер, а от других складывалось ощущение, что речь идет о членах одной и той же семьи, которых автор описывает в различные периоды и при разных обстоятельствах.

К примеру, в изданной в 1935 году повести «Перебежчики» рассказывается, что главы этого семейства из поколения в поколение служили сторожами при синагоге, пребывали в большом почете у единоверцев, но влачили весьма жалкое существование даже на фоне беспросветной бедности остальных жителей нищего еврейского квартала. Об этом свидетельствуют сцены у одра умирающего старого сторожа Арона:

«Открылась дверь, и в комнату без предупреждения вошла Франя, прислуга банкира и заводчика Самуила Зальцмана. В руках она держала сверток.

— Пан Зальцман,— робко начала она и, не договорив, остановила свой взор на Ароне. Она знала старика, часто по приказанию хозяйки кормила она его на кухне остатками обеда. Так и не докончив начатой речи, Франя оставила на поломанном столе сверток и вышла.

Песеле подошла к столу и развернула пакет. В нем оказалось немного муки и белое полотно…

— Спасибо ему за тахрихим (смертное одеяние.— Прим. автора),— простонал Арон.

А Песеле смотрела на тестя и на полотно, думая сэкономить на рубашонку Айзику».

А сам старший внук Арона — Айзек — задумывается о неправильном устройстве мира:

Познакомиться с реалиями венской жизни герою автобиографического романа Бухбанда помогла описанная с поразительным реализмом проститутка. ФОТО: РГАКФД/Росинформ

«Скажи, дедушка, почему они грешники, которые курят папиросы в субботу и не ходят каждый день в синагогу, а их дети в хейдер, кушают в будние дни белые булки и черное кофе с молоком?»

Судя по другим книгам Бухбанда, эта ненависть к богатым вскоре захватывает его главного героя, видимо как и автора, целиком и полностью. Ведь его нищая юность мало отличается от детства. В автобиографическом романе Бухбанда «Путь солдата» говорилось:

«Меня завтра должна встретить моя мать, которую я покинул юношей, убежав из дому и присвоив двадцать четыре кроны. Я вспоминаю свое хвастовство в письмах к матери о моей «хорошей самостоятельной жизни». Мать не знала, она много не знала… Да и не нужно было знать ей о проститутке Кларе Шмидт, подобравшей меня, беспризорного юношу, на Пратер-Алее и приютившей у себя. Она оградила меня от отправки этапом к месту жительства. Я не хотел позора. Что сказали бы соседи, да брат, любимец матери? Опять дразнили бы, и при первом же случае жених моей сестры зажал бы мою голову между колен и избил бы ремнем. Домой? Ни за что. Мне надоели упреки матери.

То — съедаю много хлеба, то — удары по голове. Нет. Не любил я дом родной, а после смерти отца тем более. Не любил я и гостей проститутки Клары. Я возненавидел подмигивание их глаз и гримасы их противных рож. Я должен был выходить на улицу на час, а может быть и на всю ночь. Все же дорога мне была эта маленькая подвальная комната на Гроссер Шперль-гассе… Шесть месяцев я читал объявления в газетах, бегал в различные места и разыскивал работу. Сам работу найти не мог, ее достала мне Клара. Ей тогда ничего не стоило «полюбить» мастера, «полюбить» чиновника…

Я поступил на работу. Я очень был рад и очень гордился, когда возвратил матери украденные мною двадцать четыре кроны. Я думал о том, какие толки пойдут дома, когда получат от меня деньги… Я приобрел себе старые брюки-клеш и лакированные ботинки без подошв. Полгода я не ел горячего, кормился хлебом, огурцом и редиской, но… об этом, конечно, никто не знал, и незачем было знать».

Бесчеловечное отношение к австрийским пленным выработало у некоторых из них нечеловеческую ненависть к царскому строю вообще и его отдельным представителям в частности. ФОТО: РГАКФД/Росинформ

Не способствовала развитию любви к людям и служба главного героя в австро-венгерской армии в 1914 году, где над ним издевались сослуживцы-антисемиты. Не лучше было и в русском плену, где он оказался, так же как и автор романа. В лагере для военнопленных, как писал Бухбанд, царила эксплуатация, когда охрана отдавала пленных на работы владельцам окрестных земель, а также коррупция, когда за взятки охрана разрешала выходить за территорию лагеря. Ко всем прочим бедам начались болезни:

«В нашем лагере начался тиф. Прибывшие к нам с партией военнопленных из Золотой Орды рассказывали, что там от тифа умерло около десяти тысяч. В нашем лагере стало умирать ежедневно от тифа уже человек по тридцать. Городские жители стали бояться нас как чумы. Умерших каждое утро наваливали на арбу и увозили закапывать в яму. Жить стало невыносимо».

Но еще хуже стало, когда пленных отправляли на шахты или к помещикам. На шахтах не платили ни копейки из обещанного, держали в грязных бараках и скверно кормили. А в поместьях еще и применяли телесные наказания. События после драки с отказавшимся лечить его героя фельдшером Бухбанд описывает так:

«Весть о моем поступке очень быстро долетела до сведения начальства, и не успел я выйти, как меня схватили и повели в амбар, где я быстро потерял сознание от побоев… На следующий день пришли в амбар два калмыка и приказчик.

— Ну как, пан, хорошо? — смеясь, спросил приказчик…

— Дайте-ка ему, ребята, и расчет держите, чтобы больше не просил. Русского, православного фельдшера избил, собака, а ну-ка!..

Два калмыка начали по очереди угощать меня нагайкой. Я помню только девять ударов плетью и один удар кулаком по голове. Потом закружилась голова, и не знаю, сколько времени я пролежал. Приходя в сознание, я снова увидел крыс, беззастенчиво бегавших по мне. Я не мог пошевелиться, я был беспомощен. И я заплакал. Вспомнилась моя молодость, когда меня избивали дома».

Такой значительный запас ненависти к богатым, антисемитам и русским должен был найти выход и, видимо, нашел после революции. Герой «Пути солдата», как и сам Бухбанд, включается в революционное движение и видит свой долг в физическом уничтожении врагов нового строя. К примеру, в ходе борьбы за влияние на умы военнопленных, особенно вошедших в комитет по делам военнопленных на Урале, он сталкивается с антибольшевистски настроенным лейтенантом Шиллером:

Для бойцов частей особого назначения товарищ Бухбанд служил примером ввиду его особой любви к собственноручному уничтожению контрреволюционеров. ФОТО: РГАКФД/Росинформ

«Лейтенант Шиллер не скупился на деньги. Он «вознаграждал» оставшихся верными «отечеству» и помогавших скупать ему платину и золото. Золото под видом дипломатической почты шведского Красного креста он отправлял за границу. Большевики для политического руководства прикрепили к комитету своего старого члена партии, товарища Дору Хазан.

Она не стала церемониться, и ей быстро удалось ликвидировать в комитете основные отрицательные явления. Маленького роста, худая, на вид — всегда усталая, скупая на похвалы, Дора Хазан стала скоро любимым товарищем, в особенности для тех, которые горели любовью к революции. Ее удары по политическим авантюристам, нытикам, склочникам и карьеристам были чувствительны. Дора Хазан мне, как бывшему анархисту, мало доверяла.

Ее подозрительность ко мне часто парализовала мою активность, которую она называла «активностью неотесанного бунтаря». Мои предложения редко принимались. Например: я предлагал ликвидировать лейтенанта Шиллера и перехватить дипломатическую почту. Об этом узнала Дора. Прошу читателя извинить меня. Я не смогу передать даже в общих чертах отношение ко мне товарища Хазан… Я получил от нее предупреждение и скоро окапался в Челябинске с мандатом председателя комиссии по проверке мест заключения».

Однако, судя по произведениям Бухбанда, страсть к убийствам Доре Хазан вытравить из него не удалось. Герой пьесы Бухбанда «Полковник Лавров», изданной в 1925 году,— чекист с дословно переведенной фамилией автора — Книгалента, описывается в пьесе так: «Начальник Оперативного Штаба по борьбе с бандитизмом, 28 лет, среднего роста, бритый с иностранным акцентом (австриец), одет в кожаную тужурку». И он не сидит в штабе, а лично уничтожает членов банды полковника Лаврова.

И вот что примечательно. В других произведениях Бухбанда появляются описания убийств близких родственников. Герой его вышедшей в 1924 году пьесы «Расправа» душит изменившую пролетарскому делу сестру. А во второй части «Пути солдата» чех-большевик Новак убивает младшего брата-контрреволюционера и собирается убить старшего.

Так что никаких следов получения высшего образования в пьесах и прозе Бухбанда не нашлось. А вот следов ненависти и склонности к садизму, в котором его обвинили в 1928 году,— сколько угодно.

«Преувеличение наличия преступлений»

Из-за постоянной торопливости и нервозности товарища Бухбанда его подчиненные нередко проводили массовые и необоснованныОтчет о проверке, проведенной в отношении Бухбанда Северокавказской краевой контрольной комиссией, разительно отличался от тех, что проводили в подобных случаях партийные следователи из Москвы. Ростовские товарищи явно не знали, останется видный чекист на своем посту или нет, и потому признавали лишь отдельные компрометирующие его факты.

е аресты. ФОТО: РГАКФД/Росинформ

«Расследованием установлено,— говорилось в отчете,— что в период 1926 г. и первой половины 1927 г. пьянки среди группы руководящих работников Таганрогской организации имели место, как напр., со стороны б. секретаря Окр.КК т. Мочалова — чл. партии с 1912 г., б. нач. Таг. ОГПУ Бухбанда — чл. партии с 1917 г., нач. УГРО Розенберга (чл. партии, покончивший жизнь самоубийством) и ряда других товарищей (всего по делу о пьянстве с Розенбергом проходило в Окр.КК восемь человек).

Отдельные из товарищей, напр. Мочалов, Розенберг, Дворкин, систематически пьянствовали в ресторанах, на квартирах, в рабочее время появлялись на службу в нетрезвом виде, и были такие случаи, когда пили в кабинете секретаря Окр.КК Мочалова, он же обвинялся в половой распущенности.

Факт появления его в невменяемом состоянии опьянения на улице и арест одного из встретившихся ему рабочих, привод его в милицию под угрозой оружия (из бесед комиссии с рабочими) возмутил рабочих, которые заявили протест, и тогда был поставлен о нем, как о секретаре ОКК, вопрос на Президиуме ОКК, а затем на бюро Окружкома, утвердившем постановление о его снятии. Розенберг окончательно разложился, сделал растраты, проигрывался в казино, устраивал дебоши и наконец, узнав, что заведено дело по линии ГПУ и одновременно по линии КК, застрелился, будучи к тому еще больным «люизом» II-ой стадии. Мочалов отрицает предъявленные ему обвинения за исключением коллективных выпивок. Дворкин, бывш. зам. нач. Таг.Отд.ОГПУ, систематически пьянствовал с Мочаловым и Розенбергом.

Указанные товарищи несомненно способствовали окончательному разложению Розенберга. Что касается роли Бухбанда, то, как показали расследования, он действительно участвовал в нескольких коллективных выпивках на квартирах (9 лет ГПУ и октябрины у одного сотрудника, а также 1-2 семейных вечера на квартире Бухбанда). Одновременно выяснилось, что Розенберг приехал в г. Таганрог уже разложившимся, еще и сейчас поступают запросы и требования из г. Гомеля, где работал Розенберг, о взыскании с него разных денежных сумм по задолженности. Бухбанд не отрицает неоднократные выпивки с Розенбергом, заявляя при этом, что считал его с начала его приезда в Таганрог хорошим товарищем, а когда убедился, что Розенберг заходит далеко, порвал с ним и завел на него дело, что расследованием подтвердилось. За допущенные антипартийные поступки указанной группы товарищей вынесены соответствующие партвзыскания ТагОкр. КК».

В отношении доведения других граждан до самоубийства члены контрольной комиссии попытались оправдать Бухбанда. Про смерть агронома Голубь в отчете говорилось:

«Выяснено, что т. Бухбанд в допросе агронома участия не принимал, что агроном Голубь, как бывш. офицер по распоряжению нач. экономотдела т. Малышева, вербовался следователем в секретные осведомители, причем Голубь якобы согласился дать ответ на следующий день — приехав же домой, покончил жизнь самоубийством».

Но гораздо более любопытной оказалась история самоубийства коменданта Таганрогского ОГПУ Тоша, одной из главных функций которого было приведение приговоров в исполнение:

«Самоубийство коменданта т. Тоша произошло при следующих обстоятельствах: в отсутствие т. Бухбанда (отпуск) Тоша сделал преступление по службе, имел половую связь с женой арестованного, о чем Бухбанд узнал в ППОГПУ из поданного женой Тоша заявления; по приезде в Таганрог вызвал Тоша и в резкой форме вел с ним разговор, разоружил, но не арестовал, сам же ушел на митинг, где должен был выступать по случаю смерти т. Дзержинского. Тоша, взяв обманным образом маузер у жены Бухбанда якобы для Бухбанда, придя в свою комнату, застрелился. Товарищи, работавшие с ним, характеризуют Тоша как человека сильно психически расстроенного (больного), одно время находящегося на излечении в доме умалишенных».

Комиссия попыталась замять обвинения Бухбанда в садизме, объясняя его поведение излишней нервозностью и торопливостью:

«По вопросу садизма Бухбанда из показаний одного из сотрудников ГПУ видно, что он «любил участвовать в исполнении смертных приговоров, обыкновенно у нас приговора в исполнение приводит комендант». Сам Бухбанд не отрицает, что участвовал в исполнении приговоров, но лишь тогда, когда надо было показать пример «новичкам», присылаемым для работы с курсов ГПУ; комиссией также установлено, что всякий раз приговора в исполнение приводились в присутствии одного из пом. прокуроров или самого прокурора. В журнале посещений со стороны прокурорского надзора нет ни одного замечания, указывающего на какую-либо ненормальность в ГПУ. Далее работники ГПУ, опрошенные комиссией, характеризуют т. Бухбанда как нервного, всегда торопящегося человека, так, напр., один из них говорит: «имеющиеся сводки секретной агентуры мы Бухбанду не всегда докладывали из боязни, что он сейчас же даст распоряжение дело форсировать и в результате получить провал. По этому делу мы докладывали тогда, когда видели, что дело совершенно ясное, вполне оформившееся»».

Но особенно комично выглядела попытка отрицать то, что Бухбанд и его сотрудники производят расстрелы, чтобы выстрелы слышали другие заключенные, после чего легко получают нужные признательные показания:

«В заявлении Дубинина указывалось на имевшие место расстрелы у окон камер заключенных, после чего якобы вызывали на допрос, и в ряде заявлений — грубое обращение при допросах со стороны т. Бухбанда. Расследованием факты расстрелов у окон камер не подтвердились. Здание же (сарай), в котором приводились приговора в исполнение, находилось в этом же дворе недалеко от камер заключенных так, что выстрелы, возможно, были слышны (работник ГПУ это отрицает), несмотря на то, что при этом заводили автомашину. Также не подтвердилось наличие фактов вызова на допрос непосредственно после расстрелов, вызывались на следующий день и хотя редко, но практиковались вызовы на допрос в вечернее время».

Получалось, что изредка после расстрелов все-таки допрашивали. А грубое давление на арестованных во время допросов, но только на некоторых, Бухбанд отрицать не стал. Так что в итоге комиссия пришла к заключению:

«Т. Бухбандом допущено ряд ошибок — поспешность, нервозность, преувеличение наличия преступлений, чем вводил в заблуждение, а со стороны Окркома и ОкрКК — излишняя доверчивость к информации т. Бухбанда, приведшая к санкционированию лишних арестов».

Последнее объясняло ту чрезвычайную мягкость, с которой проводилась проверка Бухбанда. Ведь если бы пришлось признать, что он занимался преступными делами, отвечать бы пришлось и партийному руководству округа и даже края. Окончательное решение партийного суда края — Партколлегии —выглядело так:

«Констатировать, что Таганрогский отдел ОГПУ, руководимый т. Бухбандом, проводя работу по очищению судебных и хозяйственных органов от преступных и разложившихся элементов, допустил в работе ряд грубых ошибок:

а) заведение дела на руководителей Таганрогской прокуратуры (Михайленко, Филипенко) без достаточно основанных и проверенных материалов;

б) арест без достаточных к тому материалов ряда лиц (дело Дубинина и Монсу);

в) грубое обращение с обвиняемыми (Ежов и пр.).

Принять к сведению заявление зам. нач. ПП ОГПУ на СК (полномочного представительства на Северном Кавказе.—«Власть») т. Еремина о наложении в дисциплинарном порядке на т. Бухбанда за эти упущения в работе строгого выговора».

Только настоящие чекисты в библиотеке-читальне ОГПУ могли по достоинству оценить силу весьма слабых в литературном плане книг Бухбанда (на фото). ФОТО: РГАКФД/Росинформ

В ожидании этого решения Бухбанд в декабре 1928 года четыре дня оставался не у дел. Однако вскоре пошел на повышение. 1 января 1929 года он возглавил секретный отдел краевого представительства ОГПУ, 1 марта 1930 года Читинский окружной отдел ОГПУ, где прославился изощренной борьбой с православным духовенством. В октябре 1932 года его назначили начальником управления лагерей ОГПУ Средней Азии. А еще через год — начальником управления Соловецких лагерей.

На новой, более спокойной, чем прежде, работе он стал больше времени уделять творчеству, и в 1934 году вышла первая часть романа «Путь солдата», который позднее похвалил Максим Горький. Так что Бухбанд начал посматривать свысока даже на профессиональных писателей с именем и даже позволял себе глумиться над ними. Когда на Соловки для описания процесса перековки врагов советской власти приехал Михаил Пришвин, Бухбанд якобы позабыл покормить «инженера человеческих душ» и его сопровождающих. А затем приказал накрыть для них стол, напоминавший скатерть-самобранку. Было ли это проявлением садизма, нервозности или обыкновенной зависти к талантливому писателю вряд ли имело большое значение.

При этом он вел себя так, что Михаил Пришвин записал в дневнике: «Бухбанд: патефон и балалайка», поскольку тот повторял одно и то же о достижениях и показателях лагерей или прикидывался простачком.

В 1935 году его писательские амбиции привели к повороту в служебной карьере. Старые товарищи по ВЧК-ГПУ-ОГПУ нашли в обновленном и объединенном с госбезопасностью НКВД поистине теплое местечко — начальника милиции в Крыму. Там он много писал, издавал и переиздавал свои книги. А после публикации отзыва Горького с одобрением «Пути солдата» в газете «Красный Крым» произведения товарища Бухбанда решили популяризировать, и по всей автономной республике начали проводить читательские конференции и читки его пьес, романа и повестей. Естественно, никто не смел сказать заслуженному чекисту, что каждая следующая его книжка слабее предыдущей. И тем более то, что почти все его идейно выдержанные, как тогда говорилось, произведения не имеют никакого отношения ни к драматургии, ни к литературе.

Он мог бы купаться в искусственных лучах писательской славы и дальше, но наступил 1937 год. Молодые коллеги Бухбанда из НКВД начали создавать дело о грандиозной троцкистской и правой террористической организации в Крыму. И то ли из личного садизма, то ли сводя с Бухбандом счеты, а может, и по какой-то другой причине включили его в число членов этой организации. 8 января 1938 года Бухбанда Якова Арнольдовича в числе других обвиняемых по этому делу приговорили к высшей мере наказания. А в 1957 году его полностью реабилитировали за отсутствием состава преступления.

Однако дело даже не в том, что Бухбанд, как и многие его коллеги, оказался творцом и жертвой политических репрессий в одном лице. Приходится лишь удивляться тому, что кому-то нравится считать себя их преемниками и продолжателями их дел.

Евгений Жирнов. Журнал «Власть»