Історії

Отель вуайериста:«Жена ближнего твоего». Часть 1

Published 13 Квітня 2016

Вуайерист живет в предвкушении; он проводит бесконечные часы в надежде увидеть то, что он желает увидеть. То есть на каждый засвидетельствованный им эротический эпизод приходятся сотни мирских случаев, в которые он посвящен, олицетворяющие ежедневную рутину: люди, поглощенные бесцельным переключением каналов, храпящие, мочащиеся, прихорашивающиеся и делающие другие вещи, которые слишком утомительно рутинны для реалити-шоу.

Я знаком с женатым мужчиной и отцом двоих детей, который много лет назад купил возле Денвера мотель с двадцать одной комнатой, чтобы там постоянно подглядывать за людьми, занимающимися сексом.

Вместе с женой он проделал в потолках более дюжины комнат прямоугольные дыры размером примерно 15х35 см. Затем он закрыл отверстия алюминиевыми экранами, похожими на вентиляционные решетки, хотя на самом деле это были смотровые щели, позволяющие видеть гостей в комнате ниже, в то время как сам подглядывающий стоял на коленях на чердаке. Он наблюдал за ними десятилетиями, ведя подробные записи об увиденном и услышанном. За все эти годы он ни разу не был пойман.

Впервые я узнал об этом человеке, когда ко мне домой в Нью-Йорк пришло анонимное заказное письмо, написанное от руки и датированное 7 января 1980 года. Оно начиналось так:

Дорогой мистер Тализ:
Как только я наконец-то узнал о проведенном вами исследовании секса по всей Америке, которое будет включено в вашу готовящуюся к публикации книгу «Жена ближнего твоего», я подумал, что владею важной информацией, способной дополнить суть этого исследования или содержание вашей следующей книги

Затем он описал мотель, которым владел более десяти лет.

Причинами покупки этого мотеля стали желание утолить мои вуайеристские наклонности и непреодолимый интерес ко всем фазам того, как люди управляют своей жизнью — и социальной, и сексуальной… Я сделал это только из беспредельного любопытства, а не потому что я помешанный вуайерист

Он объяснил, что «вел аккуратные записи о большинстве людей, за которыми наблюдал»,

и собрал интересную статистику на каждого — что было сделано и сказано, личные характеристики, возраст и телосложение, из какой части страны они прибыли, их сексуальное поведение. Это были люди из всех слоев общества. Бизнесмены, бравшие секретарш в мотель около полудня — «горячее» время в гостиничном деле. Семейные пары, путешествующие из штата в штат по делам или в отпуске. Неженатые пары, которые просто живут вместе. Жены, изменяющие мужьям, и наоборот. Лесбийская любовь, которую я подробно исследовал… К гомосексуализму я питал мало интереса, но все равно наблюдал за ним, чтобы понять мотивацию и процесс. В конце семидесятых появилось другое сексуальное отклонение, а именно групповой секс, который я наблюдал с большим интересом…

Я видел все развитие большинства человеческих комедий и трагедий. За последние 15 лет я, будучи свидетелем, наблюдал и исследовал неотрепетированный, безыскусный секс между парами, да и большую часть других мыслимых сексуальных отклонений.

Моя главная цель в предоставлении вам этой частной информации основана на вере в то, что она может оказаться ценной для людей вообще и для исследователей секса в частности

Далее он упомянул, что несмотря на то, что хотел рассказать свою историю, он был «недостаточно талантлив» как писатель и «боялся быть обнаруженным». Затем он предложил переписываться при помощи абонементного почтового ящика и предположил, что я могу приехать в Колорадо и изучить работу его мотеля.

В настоящее время я не могу раскрыть свою личность в интересах бизнеса, но [она] будет раскрыта, когда вы подтвердите, что эта информация будет содержаться в совершенной тайне

После прочтения письма я отложил его на несколько дней, не решив, стоит ли отвечать. Как автор нон-фикшна, настаивающий на использовании настоящих имен в книгах и статьях, я не мог принять его условий анонимности. И я был глубоко встревожен тем, как он злоупотребляет доверием своих клиентов и вторгается в их частную жизнь. Может ли этот человек быть надежным источником? Тем не менее, перечитав письмо, я понял, что методы его «исследований» и их мотивы имеют некоторое сходство с моими собственными в «Жене твоего соседа». К примеру, я вел записи, управляя массажным салоном в Нью-Йорке, и смешавшись со свингерами в коммуне нудистов Сэндстоун в Южной Калифорнии (с одним ключевым отличием: люди, за которыми я наблюдал и составлял отчеты, дали мне свое согласие). К тому же, моя книга 1969 о Times, «Король и власть», начиналась словами: «Большинство журналистов — безустанные вуайеристы, которые видят бородавки мира, несовершенства людей и мест».

Был ли мой корреспондент в Колорадо, по его собственным словам, «помешанным вуайеристом» — версией Нормана Бейтса Хичкока, или смертоносным кинолюбителем из «Подглядывающего» Майкла Пауэлла — или наоборот, безобидным, хоть и странным, человеком «беспредельного любопытства», или даже обычным выдумщиком, я мог выяснить это только приняв предложение. Так как я собирался быть в Фениксе в этом месяце, я решил отправить ему записку с телефонным номером, предлагая встретиться во время моей остановки в Денвере. Спустя несколько дней он оставил сообщение на автоответчике, в котором говорилось, что он встретит меня в аэропорту, в зале выдачи багажа.

Две недели спустя, приближаясь к багажному транспортеру, я заметил человека, с улыбкой протягивающего руку. «Добро пожаловать в Денвер. Меня зовут Джеральд Фус», — сказал он, помахивая левой рукой с запиской, которую я отправил ему.

Моим первым впечатлением было то, что этот дружелюбный незнакомец походил на многих из тех, с кем я летел из Феникса. Он совсем не выглядел особенным. Фусу было за сорок, он был кареглазым, около 180 см ростом, и с несколько избыточным весом. Он был одет в желто-коричневую куртку и рубашку с расстегнутым воротником, которая выглядела на размер меньше, чем нужно для его мускулистой шеи. Его темные волосы были аккуратно подстрижены, и, вместе с очками в роговой оправе, он производил впечатление дружелюбного человека, как раз для хозяина мотеля.

После обмена любезностями я принял приглашение стать на несколько дней гостем его мотеля.

«Мы поместим вас в одну из комнат, которые не предоставляют мне привилегий наблюдателя», — сказал он с добросердечной усмешкой. Позже он добавил, что отведет меня на его специальную платформу наблюдения на чердаке, но только после того, как его теща Виола, которая помогала работать в администрации мотеля, отправится спать. «Моя жена Донна и я были осторожны в том, чтобы никогда не допустить ее до нашей тайны, и, разумеется, то же самое касается и детей».

Он достал из кармана сложенный листок почтовой бумаги и протянул его мне. «Надеюсь, вы без возражений прочитаете и подпишете это. Это позволит мне быть совершенно честным с вами, и для меня не будет проблемой показать вам мотель».

Это был машинописный документ, утверждающий, что я не буду указывать его имени или публично соотносить его мотель с любой информацией, которую он мне предоставит, до тех пор, пока он не позволит мне отказаться от права. Я подписал бумаги. Я уже решил, что не буду писать о Джеральде Фусе из-за этих ограничений. Я приехал в Денвер только для того, чтобы встретиться с этим человеком и удовлетворить мое любопытство.

Когда мы ехали к мотелю, Фус воспользовался возможностью описать свою жизнь. Он объяснил, что познакомился с Донной в старшей школе в фермерском городе Олте, находящемся примерно в ста километрах от Денвера, и что они были женаты с 1960. Его родители, трудолюбивые американцы немецкого происхождения, владели фермой. Он описал их как добросердечных людей, которые делали для него все — «только секс не обсуждали». Каждое утро его мать одевалась в своей уборной, и он никогда не замечал, чтобы кто-то из его родителей выражал интерес к сексу. «И, очень интересуясь сексом даже в раннем подростковом возрасте, — со всем этим домашним скотом вокруг, как можно избежать мыслей о сексе? — я начал искать знаний о частой жизни людей за пределами моего дома».

Далеко искать не пришлось, сказал он, направляя машину в пригород Авроры, где располагался его мотель. Когда он был ребенком, замужняя сестра его матери, Кэтрин, жила в доме напротив. В 9 лет он начал наблюдать за ней. Тете Кэтрин тогда было за двадцать. Ночью она часто оставляла ставни в своей спальне открытыми и ходила по комнате голышом, а он всматривался, спрятавшись под подоконником —«мотылек, привлеченный к ее огню» — около часа, каждый день. Он следил за ней пять или шесть лет, и ни разу не был пойман. Его тетя Кэтрин любила сидеть за туалетным столиком без одежды, выстраивая своих миниатюрных фарфоровых кукол или коллекцию «ценных наперстков».

«Иногда там был ее муж, мой дядя Чарли, обычно погруженный в глубокий сон, — сказал Фус. — Он много пил. Однажды я увидел их, занимающихся сексом, и это расстроило меня. Я ревновал. Я думал, она была моей»

Я слушал молча, хотя и был впечатлен откровенностью Джеральда Фуса. Я знал его едва ли полчаса, а он выкладывал всё о его фиксациях на мастурбации и первопричинах своего вуайеризма. Как журналист, я не могу вспомнить кого-то, кто требовал бы от меня меньше, чем он. Весь разговор вел он, я только сидел и слушал. Машина была его исповедальней.

Он рассказал, что в старшей школе еще был девственником. Только после вступления в военно-морской флот, службы в Средиземноморье и на Дальнем Востоке, и обучения на подводного диверсанта, он расширил свои знания о сексе под руководством девушек из бара. Но он все равно продолжал мечтать о тете Кэтрин.

Когда он вернулся со службы, он начал встречаться с Донной, работавшей медсестрой в больнице в Авроре, на которой вскоре женился. Фус начал работать выездным аудитором на Conoco. Он был несчастлив на этой работе, просиживая весь день в кабинете и заполняя отчеты об уровнях запасов нефтехранилищ. Чтобы спастись от скуки, он начал совершать, по его словам, «вуайеристские экскурсии» по Авроре.

Когда пешком, а когда и на автомобиле, он крейсировал по районам и шпионил за людьми, которые легкомысленно не опускали шторы. Его вуайеризм не был секретом для Донны. «Еще перед нашей женитьбой я сказал, что это дает мне ощущение силы». Похоже, она понимала. «Донна и большинство медсестер не питают предрассудков. Они видели смерти, болезни, боль, расстройства множества видов и шокировать медсестру довольно сложно», — говорил он. Она даже иногда составляла ему компанию на вуайеристских экскурсиях, и именно Донна, по словам Фуса, первой вдохновила его делать записи о том, что он видел.

«Мы приближаемся к мотелю», — сказал Фус, когда мы ехали по Ист Колфэкс Авеню, проезжая мимо квартала магазинов, трейлерного парка, забегаловок быстрого питания и магазина автозапчастей. Он упомянул, что загодя выбрал одноэтажный мотель Manor House как основу для лаборатории, так как у его крыши были крутые скаты — пространства было достаточно, чтобы ходить по чердаку в полный рост, — благодаря чему Фус мог воплотить свою мечту и создать площадку для наблюдения за постояльцами.

Он купил мотель за 145 тысяч долларов. «Донну не особенно радовала перспектива продажи дома и переезда в комнаты управляющего мотелем, но я пообещал, что мы купим другой дом, как только сможем это позволить».

Фус заехал на парковку мотеля Manor House, кирпичного здания, окрашенного в зеленый и белый, с оранжевыми дверьми, каждая из которых ведет в один из номеров. Он припарковался за зданием с офисом и квартирами. Донни, невысокая голубоглазая блондинка в униформе медсестры, встретила нас в офисе. Она шла в больницу на ночную смену.

По пути к моему номеру Фус сказал, что их сын недавно поступил в Колорадское горное училище, а их дочери, рожденной с респираторным заболеванием, пришлось уйти из школы, чтобы проходить лечение в специальной клинике, в которой она жила. Он открыл дверь номера, включил кондиционер и поставил мой багаж, предупредив, что через час позовет меня на обед. «После этого мы совершим небольшую экскурсию на чердак», — пообещал он.

Разложив вещи, я начал записывать свои впечатления о Джеральде Фусе. Он вызывал интерес, даже если бы не пустил меня на чердак. Я надеялся, что он разрешит мне прочитать те сотни страниц записей, которые, по его утверждению, он вел последние пятнадцать лет — я смог бы их использовать, когда он однажды позволит написать о нем. Я знал, что он смотрел на себя, как на исследователя секса, подобного Альфреду Кинси, и я считал, что записи выстроены вокруг того, что волновало его сексуально, но, возможно, сам того не подозревая, он записал и другие вещи.

Продолжение следует…

Автор: Гэй Тализ, The New Yorker. Перевод: Newочём