Зарисовки из беларусской тюрьмы. Часть 2
Был такой персонаж. Изнасиловал женщину, убил и еще раз изнасиловал. Закопал. Через денек выкопал и снова изнасиловал. Насыпали ему 20 лет. Первое время был в дурке, потом как бы вылечился и приехал досиживать в колонию. Каким образом не попал в гарем — не знаю, какая–то темная история. Сейчас дневальный, моет коридоры и лестницы, занимается спортом.
Первое впечатление от приезда в «зону» — холодно! Сразу по приезду почти всю одежду, в которой ехал из СИЗО и которая была с собой, забрали (кроме двух маек, трусов и носков, мотивировав тем, что можно только темное и однотонное) и выдали «карантинку». Х\б костюм из тончайшей ткани (после первой стирки усел размера на три), рубашку, ботинки, зимнюю шапку (приехал в ноябре) и телогрейку из такой же ткани на синтепоне. Еще нательное белье из ткани, похожей на плотную марлю. И на целый день в «локалку»(огороженный дворик возле барака). Внутрь заходили только на пайку, на два часа между ужином и вечерним просчетом, и перед отбоем. В общем, намерзлись. Хотя некоторые даже умудрялись спать на скамейках.
«Пятница». 19 лет (это возраст, срок был что–то около года). Сидел за то, что у своего деда украл телевизор. Иногда плакал. Иногда жевал козюльки из носа. Присланную обокраденным дедом посылку съел за три дня и страдал желудком. Не умел определить время по стрелочным часам, но мог взахлеб рассказывать о приходах от клея.
Попался игрокам тамошним на классическую схему. Узнав, что получил посылку, предложили ему сыграть в покер (пятью костями игральными). Сыграл раз, выиграл, сыграл другой, выиграл. Предложили сыграть на интерес. Согласился, и снова выиграл пачку сигарет. В общем, потом, когда уже можно было поднять ставки, а он в азарте(да я их выигрываю постоянно!) был готов на все, проиграл все сигареты из посылки. И вроде бы еще и остался должен.
Рудик. Проигравшись, не торопился отдавать долг. Потом сказал, что ничего отдавать не собирается, пошел к оперу и сдал тех, кому проиграл (игры на интерес запрещены). Выигравших в ШИЗО, Рудика в другой отряд. Там он подходит к человеку, который завтра освобождается:
— Слушай, оставь бирку свою!
— На фига?
— Ну, буду цеплять, если в другой отряд сходить надо будет. Если спалят — тебе все равно, ты уже дома будешь.
— Да пожалуйста.
Рудик берет бирку, идет в земляку в клуб, оттуда звонит в магазин:
— Алло, Ивановна, здравствуйте. Выручайте, завтра освобождаюсь, надо ребят угостить, долги раздать, а у нашего отряда магазин по графику только через неделю.
— Ну ладно, приходи.
Приходит, на нем бирка того, кто завтра освобождается. Бирка с ФИО и фотографией, но фотография такого качества, что и сам себя с трудом узнаешь. Да и мы там все на одно лицо, а Ивановна, продавщица, все три тыщи зэков в лицо не помнит. Рудик отоваривается на чужие деньги, на всю катушку. На следующий день, освобождаясь, человек не получает на руки ничего. «А где?» «Так а Вы вчера все в магазине потратили.» Рудика через ШИЗО опять в другой отряд. Могли бы раскрутить за мошенничество, но тогда бы появились вопросы к продавщице, а там в зоне работают целыми семейными династиями. В общем, замяли. Но Рудик не остановился. В был у него номер родителей земляка из другого отряда. Когда–то тот просил его позвонить, передать, что все в порядке, т.к. у самого возможности не было. И закрываби как–то этого земляка в ШИЗО.
За ерунду какую–то, а может и не за ерунду. Вот в очередные, положенные по закону, телефонные звонки Рудик звонит его родителям и говорит:«Здравствуйте, помните я вам звонил? Сейчас опять звоню по просьбе Вашего сына. Он сам не может, сидит в ШИЗО. За игру под интерес. К тому же еще и проиграл, да. Просил, чтобы Вы денег выслали, но не на его имя, а вот на имя такого–то. Да, срочно». Родители высылают, Рудик опять в шоколаде.
Земляк выходит из ШИЗО, звонит родителям, те:«Ну мы денег выслали. — Каких денег? Кому? — А вот тут звонил товарищ твой, сказал что так и так! — Да нет, я не играю вообще–то!» Родители звонят в колонию, поднимают шум. Рудика в ШИЗО и вдругой отряд. Но слава о нем, как о фуфлогоне, по зоне уже пошла. И администрация от греха держит его почти постоянно в ШИЗО. В декабре освобождается. Наверное.
Антон. После наркоты словил «измену», показалось, что за ним следят и надо скрыться. Решил скрываться на машине. Угрожая водителю «розочкой», пытался забрать машину. 6 лет за покушение на грабеж. Так вот. Простыл он. Решил попарить ноги. Как он это делал, я не видел. Итог — ожоги 2 и 3 степени. Я видел волдыри на ступнях — показались размером с теннисный мяч. Увезли на больничку на пересадку кожи.
А в медчасть с простудой он не пошел потому, что тамошний терапевт сказал — кто придет жаловаться на болезнь без температуры — ШИЗО. И посоветовал пить больше жидкости.
Чуть больше двух лет назад на меня было заведено уголовное дело по статье 209 части 2 УК Беларуси. Это мошенничество, совершенное группой лиц. Суть дела была в бытовой технике, покупавшейся в кредит на подставных лиц по поддельным справках о доходах. Пару месяцев я ходил под подпиской о невыезде, а 18 ноября 2014 года пошел к следователю на допрос и вернулся только 28 октября 2016. Допроса собственно и не было, было предъявлено обвинение, уже по 3–й части той же статьи (это мошенничество в крупном размере, а закрывал следак дело и судили нас уже по 4–ой части — в особо крупном размере) и постановление о заключении под стражу. Дали позвонить матери, предупредить, и отвели в ИВС.
Сидел мужик, подстреливший из охотничьего ружья зятя, чего тот не пережил, угонщик велосипеда и паренек 18–летний за торговлю наркотиками (ему потом дали 9 лет). Показали, как с другими камерами общаться, поговорил с подельником. Разговаривали через канализацию — от сифона умывальника отсоединяется сливная труба и в нее можно поговорить. Связь полудуплексная, т.е. сначала в трубу говоришь, потом прикладываешь ухо и слушаешь ответ. До ремонта, когда не было канализации, люди переговаривались через окна. Окна не застеклены, а закрыты металическим листом, в котором насверлено много отверстий.
Кормили раз в день пайкой из столовой локомотивного депо. Первое, каша с котлетой и кусок рыбы жареной. Кипяток давали трижды в день, но если смена нормальная, то можно было решить. Передачи без ограничений. Душа нет, прогулок нет. Но спать или валяться на нарах можно сколько угодно, никто не запрещает. (Я рассказываю про наш местный изолятор, условия отличаются в разных городах — где–то есть душ, на прогулку выводят, где–то после подъема нельзя лежать на нарах).
В ИВС сидел дня четыре, до этапа в СИЗО.
По приезду в СИЗО разрешили свидание с матерью. Она рассказала, что приходил назначенный государством адвокат, но больше интересовался материальным положением семьи, чем собственно делом. Условия в тюрьме похуже. В Гродно в тюрьме два корпуса — "американка" и "бастион", я пожил и там, и там. "Бастион" — старинное здание бывшей иезуитского коллегиума, толстенные стены, сводчатые потолки.
Самая маленькая камера, где я был — десятиместная, самая большая 18 мест. Часто народу сидит больше, поэтому ночью кто–то "крепит" (не спит), днем отсыпается. Раз в неделю душ, раз в день — прогулка часовая. С голоду умереть не дадут, кормят три раза в день, но еда абсолютно не вкусная. Когда давали тушеную квашеную капусту, многие ее не ели. Даже игры или споры были на 5–6 паек бигуса.
В СИЗО разрешены передачи до 30 кг в месяц. Передачи обычно шли на общак камеры, но это было не строго. Я, например, оставлял себе только сигареты (кроме пачки–двух), а всю еду, чай, кофе отдавал на общак. Чай, кофе, сахар складывались в тумбочку, откуда любой мог взять и заварить себе что–то.
Продукты складывали возле окна и перед каждой едой делали бутерброды на всех — хлеб с салом или по кусочку колбасы, чем богаты. Был телевизор (не инвентарь камеры, а кого–то из подследственных личный), но розетку включали на пару часов утром, на час в обед и перед ужином до отбоя. Я в основном читал, книг хватало, но вот что–то нормальное найти сложно. Иногда играл в шахматы или нарды. Пару раз приходил следователь.
Просидел на "бастионе" я до конца февраля, а потом меня перевели на "американку". С чем связано не знаю, но опера любят потусовать народ — это называется "килишевать". Дело к тому моменту уже было закрыто и направлено в суд, так что я ждал, когда уже начнутся суды. На "американке" камеры четырехместные, по размеру чуть длиннее и шире купе в вагоне. Длиннее на туалет и умывальник, шире ненамного. В остальном условия такие же, разве что я не слышал, чтобы народу сидело больше, чем нар в камере.
Суды начались в конце апреля. Судили нас в моем родном городе, по месту совершения, а СИЗО в областном центре, так что по этапам во время судов пришлось поездить достаточно. Достаточно утомительная процедура — при выезде из тюрьмы собирают по камерам весь этап (пресловутое:"С вещами на выход!") и ведут в боксы–отстойники. Там ожидаешь приезда конвоя. Приехал конвой, начинают шмонать, с раздеванием, приседаниями, доставанием всех вещей из сумок ("кешаров").
После шмона садят опять в бокс, к уже обысканным, и ждешь, когда распихают по автозакам и повезут на вокзал. На вокзале (хотя в Гродно нас везли в тупик, где стоял "столыпин", там пересаживали в вагон, а потом маневровый цеплял "столыпина" к составу) может повезти, если конвой нормальный и окна с непрозрачными стеклами оставит на пару сантиметров приоткрытыми, можно посмотреть на свободных людей и вообще на жизнь.
Приехал поезд на местный вокзал, выходишь из вагона на перрон, на корточки, на одну руку наручник, второе кольцо наручника на металлический трос. В общем, весь этап садят на один длинный поводок и ведут потом к автозаку. Поскольку поезд со столыпиным прибывает в Лиду ранним вечером и дальше идет на Минск, то народа на перроне много. Многие в шоке от такого зрелища. Менты с автоматами, собаки, непонятные люди с сумками и на поводке. Ну и последний этап — это с вокзала до родного ИВС (через центр города, с сиренами и сопровождением из нескольких ментовских машин), где опять шмонают и расселяют по камерам.
Суды у нас шли с конца апреля до конца сентября 15–го года, все это время мы жили в режиме "две недели в ИВС, неделя в СИЗО", хотя однажды задержались в ИВС на месяц. В общем, все сотрудники ИВС уже были в курсе нашего дела, желали удачи на судах, ну и при шмоне бывали мелкие поблажки в виде неотобранной зажигалки или часов. Кипятка можно было попросить в неположенное время, горячей воды помыться.
Перед началом первого заседания я познакомился со своей адвокатессой. Тоже назначенной государством. Мой изначально назначенный адвокат отказался, так как его жена защищала моего подельника. У них, вроде, нельзя по правилам. Адвокатесса попалась адекватная, довольно молодая. Старалась отмести лишние эпизоды (например, при оформлении кредита на ноутбук продавец обращается в один банк, тот отказывает, тогда продавец обращается в другой, который кредит дает. Тогда второй банк идет как потерпевший,а по первому банку нам вменяют покушение.
Мы пытались доказать, что обращение в два банка — инициатива продавца, но бесполезно), смотрела судебную практику по похожим делам, пыталась доказать отсутствие единого умысла в наших действиях (тогда бы каждый эпизод шел как отдельное преступление и судили бы нас по 2 части ст.209, там наказание мягче, нет конфискации, а если единый умысел — суммы ущерба по каждому эпизоду суммируются и получается особо крупный размер — часть 4, от 3 до 10). Но все бесполезно. Как было написано в обвинении, так все и осталось в приговоре. Прокурор попросил 5, судья дал три года и один месяц. Почти по минимуму. Ущерб мы возместили во время судов, разные смягчающие, типа первой судимости, наличие детей, характеристики и вот итог.
Уже по приезду в зону ко мне применили амнистию и сократили срок на один год. Но до зоны еще была "осужденка" — камера, где сидят уже осужденные, ждущие вступления приговора в силу и этапа на "зону". Постоянный перегруз 5–6 человек, трехЪярусные нары. Хреново. В общем, многие писали заявление, чтобы их отправили в "зону", не дожидаясь вступления приговора в силу. После приговора мы с подельником решили кассационных жалоб не писать, ибо и так почти минимум дали, а за время нахождения в СИЗО не слышали, чтобы "касатка" кому–то помогла.
Короче, я тоже написал заявление, чтобы меня отправили в "зону"" пораньше. И 29 октября выехал из Гродно в сторону Барановичей. В тамошнем СИЗО в транзитной камере просидел 4 дня в ожидании этапа в Бобруйск, в ИК–2. Кстати, в Барановичах впервые кормили давно обещанной "батькой" колбасой. Он как–то сказал, что в Беларуси зэков колбасой кормят. Кормят, не отрицаю. Вареной, из непонятного мяса (то ли кошка, то ли галка). Режут на кусочки и добавляют к каше.
3 ноября ночью приехали в зону. Шмон, баня, казенные вещи, "карантин". О, "карантин". В полшестого подъем, 10 минут на умыться–заправиться и выгоняют в "локалку" на улицу. До завтрака в 8. После завтрака опять на свежий воздух до обеда, после обеда гуляем до ужина. После ужина можно побыть в бараке, посмотреть телек, написать письмо. Потом проверка и отбой. Пофиг — холодно, дождь — все равно на улице. Иногда могут разрешить на час зайти погреться в "ленинской" комнате (сейчас это называется ПВР — помещение воспитательной работы").
Самое интересное — из ментов в карантине только начальник. Остальные — зэки–дневальные. Твари. Даже за угрозу набить морду дневальному в "карантине" можно уехать в ШИЗО. Поэтому их, в основном, никто не трогает, но и они тонко чувствуют кого можно прессануть, а с кем надо повежливее. Мне повезло, я в карантине пробыл чуть больше недели, пришла "утвержденка" (бумага, о вступлении приговора в силу) и меня подняли в отряд. А некоторые ждали утвержденку по месяцу, а без нее в отряд не поднимают, сидишь в "карантине".
Отряды в зоне живут в общагах. У нас была общага 4–х этажная, на каждом этаже по отряду. Секции (комнаты) разные по размеру и населенности, у нас было 20–ти местная. Есть маленькие, на 6 человек. В них обычно живут особы приближенные (завхоз, бригадиры, дневальные). У обиженных отдельной секции нет, живут в отгороженном углу в одной из секций. Система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная.
Я сразу начал узнавать про возможности устроиться на промзону. Большинство мужиков работает на "резине" — это когда с "БелШины" привозят отходы сырой резины или бракованные колеса и из них зеки вручную (плоскогубцами и ножом) выдирают металлический корд. По оканчании смены резина без корда сдается мастеру. Норма 20 кг в месяц. Некоторые зарабатывают на том, что рвут резину для других. Обычная валюта — сигареты. Резину рвать совсем грустно и я искал варианты попасть на промзону. На шконке подо мной жил сварщик, попили с ним чаю, он переговорил с "бугром" и меня взяли на место уехавшего на "химию" оператора станка плазменной резки металла.
Ребята, я когда первый раз пришел на промку — я был доволен, как хз знает кто. В бытовке два человека, включая меня, причем мы ходим в разные смены, т.е. есть возможность побыть одному, спокойно покурить и попить чая–кофе. Станок плазменной резки управляется с обычного компьютера, на котором установлена Убунта. Я сижу в будке, в руке мышь, передо мной монитор. Короче, я почуствовал себя почти свободным человеком.
Станок освоил быстро, работа несложная, развертки деталей рисовал мастер и приносил на флэшке мне. Когда осовободился человек, который работал на листогибочном прессе, я заодно освоил и этот агрегат. Потом начал ходить в две смены, в первую режу на плазме, во вторую гну на прессе то, что нарезал в первую. Делали поддоны для колес на "Белшину" и металическую фурнитуру (петли, ручки, защелки) для ящиков под "Грады", сами ящики делали тоже у нас на промке, но на "деревяшке". За это время я нарезал и согнул столько этой фурнитуры, что ой. Весной поступил заказ от МО на 40 тыщ ящиков и когда я освобождался, с ним еще не закончили. Откуда в Беларуси столько "Градов"?
В общем, работал, даже иногда получал зарплату (кстати, за ящики платили вполне нормально), получил пару поощрений за "добросовестное отношение к труду". Ну как получил, идешь к мастеру и говоришь:"Геннадьич, выпишите поощрение, скоро аттестация." В конце июля меня аттестовали как "ставшего на путь исправления". И в августе пошел на комиссию по УДО, где меня благополучно прокатили с формулировкой "мало сидишь, приходи через два месяца".
Через два месяца комиссию я прошел, мои документы передали в суд, который решил, что я достоин. И вот, на месяц и 20 дней раньше, меня отпустили условно–досрочно. Очередные шмоны, проверки (вдруг не того из зоны выпустят), выдача билетов до дома, вещей со склада(той одежды, которая была по приезду из СИЗО и которую нельзя носить в зоне — джинсы, туфли там) и денег, оставшихся на лицевом счету и я за воротами. Троллейбус, вокзал, ритуальные сто грамм с чебуреком, маршрутка, Минск, снова поезд и близнецы рельсы куда–то бегут — "Здравствуй, Рио! Это я!".
Вот такая вот история. Но это факты, хронология, так сказать. Сейчас немного рефлексии. Был я только в одной "зоне" и могу говорить только за нее.
Ужас, конечно, но не ужас–ужас. Жить можно. Меня больше всего напрягал недостаток общения с нормальными вменяемыми людьми. Их там мало. Рассказы и поучения пересидков меня не интересовали, молодежь, в большинстве, как бы это сказать, молода, в общем. Был один паренек, который не умел время по стрелочным часам определять. Зато мог долго рассказывать о приходах от клея "Монолит". Цыганенок, который просил прочитать ему письмо, ибо сам не умеет. Земляк, который простывший парил ноги в тазике и получил ожоги 3 и 4 степени (я про них уже рассказывал).
Недостаток информации — в телевизоре БТ, РТР и НТВ, из легкодоступных газет "Советская Белоруссия" и "Трудовой путь"(это ведомственная газета Департамента исполнения наказаний, шайзе в общем). За нормальными газетами выстраивалась очередь.
Общаков, смотрящих и прочего движения в Бобруйске нет. Рулят там менты и козлы. Но и беспредела ментовского тоже нет. Если не считать мелочей, вроде того, что заставляют всех, у кого есть какие–либо иски, неважно, по делу или нет, писать заявления на удержание из поступающих на лицевой счет денег, перечислять часть зарплаты в фонд колонии, оплачивать ремонты и всякую херню.
Я сидел ровно, менты меня не трогали, я их не трогал, спины не перед кем не гнул, ходил себе на завод, зарабатывал УДО. Понимал, что сижу по делу, виноватых, как там многие делали, не искал. Да, заигрался, они выиграли, я проиграл, вот и выплачиваю проигрыш)
ф
Что я там нового узнал? Да особо ничего. Убедился в правильности присказки "Не верь, не бойся, не проси". То, что среди людей много говнюков я и раньше знал. Буду ли еще заниматься чем–то противозаконным? Не знаю. В зоне мне не понравилось и я туда больше не хочу, но и говорить, как ребенок "Я больше так не буду" тоже глупо. Я прекрасно понимал, чем мы занимаемся и чем это может закончиться. Я ни о чем не жалею. Разве только о неприятностях, которые доставил родителям и друзьям. Если предложат какую–то авантюру — 99%, что откажусь. Но один процент я себе оставлю.
P.S. Помните такой анекдот:
Самолёт терпит крушение над океаном, в живых остаются трое: пилот, помощник пилота и стюардесса, — им удаётся выбраться на необитаемый остров. Через месяц жизни втроём пилот сказал: «Долой разврат!» — и убил стюардессу. Ещё через месяц он опять сказал: «Долой разврат!» — и закопал стюардессу. Ещё через месяц он сказал: «Долой разврат!» — и откопал стюардессу.
Так вот. Был там такой персонаж. Изнасиловал женщину, убил и еще раз изнасиловал. Закопал. Через денек выкопал и снова изнасиловал.
Насыпали ему 20 лет. Первое время был в дурке, потом как бы вылечился и приехал досиживать в колонию. Каким образом не попал в гарем — не знаю, какая–то темная история. Сейчас дневальный, моет коридоры и лестницы, занимается спортом.
Автор: LazyKarlson, dirty.ru
