Театральная жизнь. Из дневника театрального кассира Филимонова. Рассказ Владимира Куземко

…Есть у нас один артист, заковыристую фамилию не запомнить, финн по национальности, благодаря «европейской» внешности играет у нас всегда иноземцев и аристократов. Не раз спрашивал его: «Почему в родное Суоми не эмигрируешь?» На что он отвечал так: «Тут я всем интересен именно как финн, а там кем я буду?.. Никем, безликая частичка окружающих…» Так в Африку бы эмигрировал, играл бы своих аристократов там… Небось, и в Африке жизнь получше, чем в нашем болоте!..

На этой неделе случилось три важных события.

Во-первых, мне стукнуло 59 лет. Четыре десятилетия безупречной трудовой деятельности, из них последние 24 года – кассиром в нашем Энском драматическом театре. Ещё годик оттеатралю – и на заслуженный отдых… Благодать!..

Во-вторых, наш театр выдвинули на соискание какой-то там премии. Это наш главный режиссёр Рычагов расстарался. А по мне, ежели валят валом на твои спектакли зрители – это и есть лучшая премия, а если не валят, то за что ж премировать?.. Зряшно это…

Ну а в-третьих, племянник мой Ромка бросил завод, где после армии пытался слиться с рабочим классом в порыве трудового энтузиазма, и устроился к нам в театр осветителем. Сестра мне все уши прожжужала: у мальчика-де талант, ребёнку надобно годик прокантоваться у нас, присмотреться к театральному закулисью, а потом, накопив опыта, подастся он в какой-либо театральный вуз, и со временем заделается знаменитым… Она с измальства – мечтательница!.. Одна надёжа: присмотрится парень к здешнему балагану, поймёт, что почём – да и бежит отсюда на все четыре стороны… Пусть лучше пивом пойдёт торговать или в автосервисе с богатыми клиентами законтачит… Хоть детишки его потом с голодухи не помрут!..

Главнее всех в театре двое – директор и главный режиссёр. Ну а на третьем месте – я, кассир!.. Из моих рук все эти народные и заслуженные получают зарплату; во мне они видят своё пусть и маленькое, но начальство; о каждом из нашенских знаю я всю подноготную, все даже самые заветные секреты их, грешки и проступки… Это публика о них думает: «Ого – го!» А я знаю их такими, какими они есть н а с а м о м д е л е …

Кого ни возьми – такое чмо!.. Словно в артисты специально таких набирают…

К примеру, Прудников – заурядный алкоголик. Понятно, что взахлёб и по – чёрному пьют в театре все и всё, что горит. Даже – язвенники, даже – недавние выпускники театрального училища, бывшие там заядлыми трезвенниками… Но этот – слишком уж увлёкся и чересчур далеко зашёл, от вина и водки скатился до одеколона и лосьона для полоскания ног, неоднократно дегустировал денатурат и, по слухам, однажды даже пил бензин – прямо из 20-литровой канистры…

Вечером отпашет Прудников своё в спектакле – и давай в гримёрной квасить наедине с зеркалом. Напьётся, ночь и утро проваляется на полу в гримёрной пластом, совсем «никакой», днём опохмелится, и к вечернему спектаклю – вновь свежий как огурчик. Понятно, что со своей испитой харей играть он может только «отрицаловку», всяких гнусов – сволочей…

До 1991-го года это были спекулянты, диссиденты, петлюровцы, белогвардейцы, фашисткие офицеры (но не генералы – слишком уж глаза туповаты для генерала, пусть даже и фашисткого!), троцкисты-бухаринцы и эмигранты из СССР в капстраны. Ну а после 1991-го года репертуар у него изменился радикально: изображал он теперь чекистов, комиссаров, парторгов, стахановцев, соратников Ленина (на самого Ленина, правда, так и не размахнулся, но не потому, что – постеснялся, а просто ленивые наши драматурги тему: «Ленин – запойный алкаш!» как-то обошли вниманием, в отличие от тем:«Ленин – сгнивший сифилитик», «Ленин – педофил» и «Ленин – буйнопомешанный»)…

И в каком бы обличьи ни был он в данный момент, будь на нём кулацкий картуз, или диссидентский мятый пиджачёк, или чекисткая кожанка, или мундир полковника КГБ со Звездой Героя на животе, но коронный номер у него был один и тот же: в самый ключевой момент пьесы смачно крякнуть в зал нетрезвое: «А шо, кореша – не засосать ли нам из горла?!.» На что обычно из зала доносились одобрительные мужские возгласы и сдержанные аплодисменты…За эту неповторимость и неподдельность Рычагов его в театре и держит, пока окончательно не сопьётся и не гикнется от белой горячки… Жена от Прудникова давно ушла, дети о нём забыли, идти из театра ему некуда, так он в театре и живёт…

«Все мне здесь нравятся, кроме Вахрушева – такой циник!..» – вчера сознался мне Ромка. Эх, молодость!.. Когда-то и мне цинизм казался отвратительным, а сейчас понимаешь, что жизнь – ещё отвратительнее, и цинизм – лишь спасение от самых ужасных из её гримас… А Вахрушев – и не циник вовсе, а просто много испытавший и понявший про жизнь человек… Некогда в юности числился он в больших талантах, целая компания молодых дарований тогда была в здешнем театре, и он – самый яркий из них.

Но потом великий дар свой он пропил, прожрал, проспал с барышнями, разменял на медяки во множестве героико – революционных пьесок… А сейчас – балагур, весельчак, самодоволен, вполне бесталанен и очень даже доволен этим… А те из его былой компании, которые так и не изменили своему призванию, – с чем они в итоге остались?..

Всю жизнь рефлексовали, мучались комплексами, задолбали себя и окружающих некими «великими вопросами», бесконечно совестились и совестили общество, – ну и где итоги?! От всех их усилий мир лучше не стал, а они – внутренне надорвались. Один за другим ушли из театра в никуда, некоторые, внутренне надломленные, уже и умерли, из прочих кто – спился, кто – эмигрировал, кто – пошёл в истопники или дворники… А Вахрушев – жив, здоров, востребован в театральном мире и счастлив!.. Так кто оказался правее?..

Два главных праздника в театре – это День аванса и День получки. Толпой стекаются тогда к кассе «графы» и «лорды», «купцы» и «члены ЦК», «сталевары» и «олигархи»… Ждут –с !.. И когда, не отходя от кассы, пересчитывают свои денежки – так одинаково дрожат у них руки! Волнуются, видать… А я к дензнакам привык, для меня они – просто бумажки, тем более – и не мои вовсе… Всю жизнь беден – хоть на деньгах и сижу. А эти… получают в десять раз больше меня – и плачутся: «Ой, я такой нищий!» Тьфу на них, плакальщиков!..

…Про Бойко хочу рассказать. Восторженной девочкой пришла она к нам в позапрошлом году после окончания самого ГИТИСа (!!!), и такая вся из себя… Светлая, воздушная, романтичная!. .Неземная, одним словом… На Небе бы ей жить. а не в нашем грешном Мире. А она… втрескалась по уши в одного красавчика – он потом в «Ленком» перевёлся… сделала аборт… с горя пошла по рукам… лечилась от триппера и сифилиса… запила… В короткие сроки скурвилась так основательно, как иным и за десятилетия не удаётся… По жизни нынче – жалкая, вечно нетрезвенькая, с безумным взглядом, а на сцене – ползает как сонная муха, невнятно бормочет свой текст, постоянно спотыкается и падает… Вполне годится на роли бомжих и обитательниц психушки. Но ещё чуток – и либо уволят за профнепригодность, либо сама себя «сократит»… У творческих людей – нервишки бумажные, чуть что – и летят они кувырком из жизни!.. А вообще – трудно работать в театре долгие годы и оставаться Человеком – истирает он людей, как наждачный камень!..

Целый час сидел Рома у меня в комнате с сейфом и расхваливал главного режиссёра Рычагова. И такой он, и сякой, и творит бессмертное, и изъясняется перлами мудрости, и мочится фиалками… Короче, «Рычагов – это ж Станиславский сегодня!» Станиславского лично не знавал, тут спорить не буду, но что хорошего можно найти в Рычагове?.. Низенькое, кривоногое, самовлюблённое великовозрастное чадо (есть такая порода людей – вечный ребёнок, это – о нём), постоянно изображает кого – либо, в основном – корчит из себя этакого божка с каменно – непроницаемым лицом, ни одного лишнего слова или жеста, каждая произносимая фраза роняется на головы окружающих весомым булыжником, сплошняком это – слегка переиначенные цитаты из великих, но не обладающая должной эрудицией актёрская молодёжь этого не знает и слушает с разинутыми ртами… (Вообще заметил я, что артисты в массе своей – не очень умны и малоначитанны, зато как водку квасить – так перепьют любого сапожника!)

Артистка Сусанина – старая девственница, уродина, гадюка каких мало… В юности, видать, хотела выйти замуж за сказочного принца, но таковский так и не сыскался, потом – то уж готова была выскочить за кого угодно, да поздно было… вот и осталась на бобах, а на почве этого – мстит всем за это. Для начала замучила нас своими кляузами в вышестоящие инстанции, причём жаловалась исключительно на мужчин (на директора 7 жалоб накатала, на главного режиссёра – 3, на меня – 2…), а потом долго – долго отписывались мы от проверяющих комиссий…

Была задумка у наших отравить Сусанину, но потом поступили мудрее – избрали её членом месткома, сделав тем самым хоть и небольшой, но – «начальницей»!.. Как ни странно – подействовало, поток кляуз иссяк, теперь всю энергию она тратила на разбор «персоналок». Одни «театральщики» по пьяной лавочке залетали в истории, другие – на почве морального разложения, третьи – оказывались слегка нечисты на руку…

Сусанина с удовольствием совала нос во все щели, копошилась в чужом грязном белье, легко бралась распутывать самые сложнейшие клубки человеческих взаимоотношений, и всё – с таким апломбом, словно сама уж 10 раз побывала замужем, испытала всё на свете и накопила колоссальный опыт буквально во всём… Я как-то не сдержался, спрашиваю её: «Как вы можете так легко судить об отношениях мужчины и женщины, если, я абсолютно уверен, толком даже не знаете, что такое «член»!..» На что она с достоинством мне возразила: «Ну как же я могу этого не знать если я сама – член месткома!..» Ну-ну…

Директорствует в театре господин К;андауров. Любимая присказка: «Если вы думаете, что я – дурак, то вы глубоко ошибаетесь!» Насчёт «глубокости» я бы поспорил, к считающим его болваном вряд ли пришлось бы рыть шахту, но что хитрован он ещё тот и по жизни прилично устроился – это факт. Творчеством у него Рычагов заведует, финансами – Филимонов (я, то есть), прочими важными вопросами – другие специалисты, сам же он ничем конкретным не занимается, лишь осуществляя «общее руководство», а также представляя театр на всевозможных совещаниях – заседаниях…

Ну и, понятно – лапает за попки симпатичных артисточек, проверяя, чьи же ягодицы пружинистее… (Ещё спасибо скажите, что не артистов щупает!) Правильно мужик живёт, сытно и весело, я бы тоже так хотел… И ещё одну особенность за ним заметил: никогда не смотрит он спектакли собственного театра, и даже на репетициях ни разу не промелькнул… То ли совсем в театральном деле – дуб дубом, что всё-таки маловероятно, то ли наоборот – прекрасно во всём разбирается, и не хочет коробить своё эстетическое чувство созерцанием продукции подведомственного коллектива…

Пил водку с суфлёром Шмаровым. Жлобяра!.. Обеды на работу приносит из дома, в театральном буфете покупает только чай, да и тот без сахара, а вот раздавить «пузырь» на халяву – это он могёт… Так что пили мы, естественно, на мои… Ради Ромки я старался – племяшу декламации надо подучиться, а у Шмарова голос поставлен хорошо, в отличие от мозгов. Кто жаден – тот в конечном счёте и глуп, потому как умный понимает: «Нужно тратиться. Иначе – не заработаешь!», и – не жмётся… В молодости по пьяной лавочке Шмаров обгорел лицом, даже сейчас смотреть страшно, весь в рубцах и шрамах, в артисты – не годится, попробовал он себя в радиодикторы, но там зарплата его не устроила, мизер, вот он у нас в суфлёрах и завис… Дрожит над своими денежками, в итоге – ни шиша не имеет, а кто не дрожит – тот деньги гребёт лопатой!.. Хотя я вот не дрожу – а тоже… Эх, жизнь – жестянка!..

Мамонтов – Сальский, заслуженный артист республики, такой вальяжный, что ты… Как – то гутарю ему по-свойски: «Иммануилыч (его Альбертом Иммануиловичем кличут), пошли в кабак – по двести дрогнем…» Так он обиделся, раскраснелся весь, варежку открыл: «Да как вы смеете – в таком тоне?!. Да меня – сам Товстоногов…!.. Да я любим… миллионами!..» Хо-хо, держите меня…

Нашёлся корифей!.. Звание «заслуженного» он ведь за роли Ленина получил, «за убедительное раскрытие ленинской темы в…», и так далее… Изображал вождя ну таким мудрым, ну таким добродушным, что не дать ему «заслуженного» просто не могли!.. Теперь же оказалось, что вождь – и не вождь вовсе, а бандитский пахан и кровожадный вурдалак, казалось бы – отдай полученное за утверждение обратного звание, признай, что не того и не то восхвалял… Нет!.. Ещё и чванится… Недавно видел мельком, как в какой – то современной пьеске он Николая Второго играет… Стоит на броневике, в кепухе и развевающейся по ветру пиджачишке, и, воздев руку, картаво призывает помещиков, капиталистов и белогвардейских генералов: «Немедленно покончить с гидрой мировой революции – это архиважно!» Кого-то мне эта сценка сильно напоминает…

Есть у нас такой – Фиолетов. По паспорту-то он «Леваневский», а творческий псевдоним себе взял – максимально приближённый к голубому цвету… Ни одной мускулистой мужской задницы в театре мимо своего внимания не пропустит. Так и тянет его поплотнее к мужикам прижаться -и на сцене, и за кулисами… Причём в пьесах играет обычно героев-любовников, покорителей дамских сердец, и пользуется бешеной популярностью не ведающих о его подлинной сексуальной ориентации зрительниц бальзаковского возраста.

Как – то подходит к кассе в форме группенфюрера СС, просит жалобно: «Петрович, одолжи десятку до получки – вечером друга в гости жду, а угостить – нечем…» Видали?! «Друга» он ждёт!.. «Вали отсюдова, фашист проклятый!.. Мало вас в 45-м били!..» – рявкнул я, и окошечко кассы перед ним захлопнул. Хоть и была у меня как раз десятка свободная, мог ему дать под небольшие проценты… Но воротит меня и от «голубых», и от эсэсовцев!..

Бабичева у Рыдалова – первейшая помощница. Как баба – таранька… Тощая, прокуренная насквозь, истрёпанная, стервозная… Никто из наших, памятуя её злопамятность, ни в чём не смеет ей отказать. Да-да-да, я имею в виду именно то, о чём вы все подумали… Нимфоманка ещё та!.. Даже меня, почти старика, не побрезговала пару раз заманить в свою комнатушку. Тахта там у неё – такая скрипучая… И эта её врезавшаяся в память фраза: «Кончай скорее, дед, я то я сейчас уссуся!..» Б-р-р-р… В обнажённом состоянии – вислогруда, костлява, кожа вся – в складках, морщинах и отвислостях. А когда одета – деловита, энергична, мужской склад ума, железная воля. Стараюсь обходить её десятой дорогой, чтоб не заразила чем-либо…

Вот чем мне актёришки решительно не нравятся – всё время изображают кого-нибудь. Когда они – настоящие, никого не играющие – понять невозможно, да и не бывают они такими… Хорошими они кажутся лишь на расстоянии, а взглянешь на любого из них поближе – грязь, похоть, алчность, лень, злоба, зависть чернейшая… Кто хочет уважать театр и «театральщиков» – пусть держится от них подальше…

Ромка балдеет от Рыдалова. «Он такой утончённо – заботливый!.. Сегодня на репетиции, например, участливо интересуется у артистки Людмиловой: «Что с вами, дорогая? Почему вы такая бледненькая – есть какие-то проблемы?..» Представляешь, какой он внимательный и чуткий человек?!» Я, зевнув, буркнул: «Представляю… Я даже знаю, почему Людмилова бледна: беременна она от Рыдалова, на 4-м месяце уже, он настаивал на аборте, а она не захотела, решила от него родить и подать потом на алименты, вот тебе и все проблемы… Он-то надеется отпереться от всего, а лучше всего – чтоб Людмилова всё-таки как-то избавилась от ребёнка… Пока же издевается над нею привселюдно: «Ах, почему вы бледны!.. ах, как я хотел бы вам помочь…» Гад, конечно. Но и Людмилова – дура, пользовалась отечественными презервативами, а ведь они через один – дырявы!..»

«У Рыдалова такое утончённое чувство юмора!» – ещё восторгался Ромка. Угу, знаем мы его утончённость… Его любимый конёк – на какой-либо весёлой пирушке вышибить ногой табурет из-под собиравшегося присесть актёра, тот падает со страшным грохотом, а этот – ржёт до слёз…

Ещё из Ромкиных наблюдений: «Рыдалов так перенапрягается на репетициях, что у него из-под контактных линз кровь бежит!» Фу ты, ну ты… Так носи вместо линз очки!.. Мне бы ихние проблемы…

Николишин (амплуа: «простой работяга», «рядовой солдат», «прислуга у бар средней руки», «эсэсовец со шмайссером», и так далее) ушёл из театра в рекламное агентство, и теперь снимается за хорошие бабки в рекламных клипах. Машину себе купил хорошую, импортную мебель…

В театр больше не заглядывает, и при случайных встречах на улице со своими былыми коллегами не здоровается – оборзел… Видел я один его клипчик: совершенно обнажённый и показанный подробно и крупным ракурсом Николишин, бодро размахивая своими роскошнейшими гениталиями (неужели – натуральные, а не муляж?!), заходит в коммерческий банк: «Великолепный», и через 5 минут выходит оттуда – в смокинге, улыбающийся, явно при толстом бумажнике… «В то время, как везде нынче вас грабят и раздевают, мы – одариваем и одеваем!» – звучит за кадром.

Рыдалов, говорят, вслух сокрушался: «Как же мы артиста с такими великолепными внешними данными могли упустить?!» Извращенец…

Закрыли театральный сезон. Наконец-то отдохнём какое – то время от зрителей. А по мне, так лучше их в театр и вовсе не пускать – только сорят и кресла пачкают…

Колобенко осветителем у нас пашет 22 года. Подобно Ромке, пришёл когда – то в театр молоденьким парнишкой, о ВГИКе мечтал, об актёрской славе… А теперь – надоедливая жена – скандалистка, четверо детей – спиногрызов, мизерная зарплата, и ни малейшей перспективы на будущее… Тоже пьёт!.. И – мечтает о пенсии, хоть 42-й год человеку только… Ещё ни одного человека не видел, который, придя в театр, стал бы лучше. Некоторым удается с трудом лишь сохранить то хорошее, что в них изначально и было, большинство же – паршивеет просто на глазах…

Чую, мой Роман уже испытывает к Рыдалову что-то и «голубое», пусть и платоническое… Как бы и меня, старика, не растлил потихонечку…

Визжит от восторга: «Рыдалов – такой замечательный!..» Ага… Нюня, слабак, неврастеник, чуть что – «у меня депрессия!», сидит неделями дома и водку жрёт, а со своею труппою общается посредством писем. Видали оригинала: живёт в двух кварталах от театра, и ежедневно отсылает своим актёришкам мудрые указания – письма!.. Ха!.. И с женою своею то разводится, то сходится, то снова разводится, и всё – какие-то разборки с нею нескончаемые… Так называемые Мэтры в жизни зачастую – такая сволочь!.. Да и Мэтры ли они на самом деле или просто ими притворяются – ещё разобраться надо…

Щербатов – председатель театрального месткома. Важный человек, распределение льготных путёвок в его руках, выдача матпособий и прочая фигня…. Тоже актёрствует, но никогда не поднимался выше реплик типа: «Кушать подано!», «Великая Октябрьская социалистическая революция свершилась, товарищи!» и «С вещами на выход, урки позорные!..», причём даже и в этих простеньких ролях ухитряется периодически забывать или перевирать текст. Но никто никогда ему замечаний не делает, боятся настроить против себя… Сыграешь завтра в ящик – хрен тогда дождёшься бесплатного гроба от родных профсоюзов!..

Молоденькая «инженю» Уксусова ушла в декретный отпуск, причем отцом её ребёнка одновременно считают себя три артиста, один костюмер и ещё двое нетеатральных мужиков… Ничего не скажешь, талантливая личность!..

Есть у нас один артист, заковыристую фамилию не запомнить, финн по национальности, благодаря «европейской» внешности играет у нас всегда иноземцев и аристократов. Не раз спрашивал его: «Почему в родное Суоми не эмигрируешь?» На что он отвечал так: «Тут я всем интересен именно как финн, а там кем я буду?.. Никем, безликая частичка окружающих…» Так в Африку бы эмигрировал, играл бы своих аристократов там… Небось, и в Африке жизнь получше, чем в нашем болоте!..

Лобода – сценограф. Тоже гения корчит… Ставили одну пьесу, так он артистам сообщает свой замысел: «Я насыплю на сцену битое стекло, а вы босяком будете по нему плясать!» Все ужасаются: «Как?!» А он отмахивается: «Это уж не моё, а ваше дело…» Мудак…

А у Рыдалова великая идейка родилась: не брать со зрителей денег за билеты, мол: «это опошляет искусство!» Все в панике – а как театр содержать?! Но ему-то что – «это уж мелкие частности…» Ничего себе…

Решили у нас справить юбилей – 75 лет артисту Погорелову. Устроили официальный вечер, закончившийся банкетом в ресторане и, естественно, грандиозной попойкой. В разгар пьянки Рыдалов интересуется: «А где сам юбиляр? Почему он не с нами?» Стали разбираться – оказывается, Погорелов умер ещё 5 лет назад, аккурат после предыдущего своего юбилея…А никто в театре его смерти и не заметил!.. Но ничего, не растерялись, тут же превратили юбилей в заупокойный вечер, и продолжали пьянствовать дальше.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ.

Иногда сидишь у себя в кассе и слышишь, как после спектакля в зале гремят овации зрителей, а потом выходят они из зала с просветлевшими лицами, словно бы промытыми чистой ключевой водою, восхищаются: «Как же это прекрасно!..»

Ну, я тогда не знаю… Если великое искусство может двигаться и развиваться ТАКИМИ «деятелями», то что ж это за искусство тогда такое у нас?..

Автор: Владимир Куземко, специально для «УК»