Трагедия 44-й Киевской стрелковой дивизии

Парадокс истории: гибель большей части солдат 44-й дивизии в начале января 1940 года стала одной из основ налаживания в середине 90-х побратимских связей между Суомуссалми и Новоград-Волынским. А ухаживали за могилами павших финны и раньше, несмотря на то, что эти павшие исполняли приказ советского правительства об оккупации Финляндии и установлении там марионеточного режима. Потому что понимали, что речь идет не так о субъектах, как о жертвах преступного сталинского режима… 

В прошлом году в конце августа официальная делегация Житомирской области, возглавляемая губернатором Юрием Забелой, посетила Финляндию. Целью поездки было открытие памятника погибшим на советско-финской Зимней войне красноармейцам 44-й стрелковой дивизии, сформированной преимущественно из призывников Житомирщины — города Новоград-Волынского и соответствующего района. Монумент в городе Суомуссалми установлен по инициативе внука погибшего на той войне – главы благотворительной организации «Память» жителя Коростышева Леонида Костюка (автор памятника — архитектор Виталий Рожик).

Парадокс истории: гибель большей части солдат 44-й дивизии в начале января 1940 года стала одной из основ налаживания в середине 90-х побратимских связей между Суомуссалми и Новоград-Волынским. А ухаживали за могилами павших финны и раньше, несмотря на то, что эти павшие исполняли приказ советского правительства об оккупации Финляндии и установлении там марионеточного режима, — потому что понимали, что речь идет не так о субъектах, как о жертвах преступного сталинского режима…

С ОДНОГО ФРОНТА — НА ДРУГОЙ

Как известно, Вторая мировая война началась для украинцев 1 сентября 1939 года, когда в рядах Войска Польского жолнежи-галичане и волыняне встретили огнем нацистских агрессоров. Вскоре в боевые действия вступили вооруженные группы ОУН, имевшие своей целью установление национальной власти на Западной Украине. А 17 сентября в «освободительный поход» на Запад, согласно пакту Молотова-Риббентропа, отправились Украинский и Белорусский фронты Красной армии, против которых действовали части Войска Польского и воины ОУН.

Одним словом, украинцы тогда были не по двум, а, образно говоря, «по трем сторонам линии фронта». Но если в трагические дни сентября 1939 года по крайней мере часть украинцев пыталась сознательно бороться за национальные интересы так, как она их понимала (по всем «трем сторонам линии фронта»), то следующий эпизод Второй мировой — агрессия СССР против Финляндии — связан с использованием украинцев исключительно в качестве «пушечного мяса» для удовлетворения геополитических амбиций одного из двух ведущих краснознаменных тоталитарных режимов, а именно — большевистского режима Иосифа Сталина.

И одним из самых трагических эпизодов, а в то же время и символов Зимней войны, как она называется на Западе, стала гибель в январе 1940 года 44-й киевской Краснознаменной стрелковой дивизии им. Щорса. Судьба этой дивизии и ее солдат является очень показательной, так сказать, модельной в плане отношения сталинского режима к «человеческому материалу» и относительно положения, в котором пребывали украинцы во времена Советского Союза.

…Сосняком по откосам кудрявится
Пограничный скупой кругозор.
Принимай нас, Суоми- красавица
В ожерелье прозрачных озер!..

Уверен, эта песня с оригинальной мелодией и профессионально написанным текстом незнакома большинству читателей «Дня». Оно и не удивительно. Речь идет о произведении, написанном по заказу идеологического ведомства ВКП(б) за несколько месяцев до нападения на Финляндию, в котором совершенно прозрачно и даже, так сказать, честно формулировались цели военной операции, о которых после ее завершения в СССР пытались не вспоминать. А именно — не «передвижение границы подальше от Ленинграда», как говорилось потом, а установление в Суоми марионеточного режима с весьма вероятным (когда наступит подходящее время) присоединением ее к Советскому Союзу.

Собственно, официально СССР войны Финляндии не объявлял. Он лишь «помогал» марионеточному правительству так называемой Финляндской демократической республики во главе с коминтерновцем Отто Куусиненом в борьбе с «белофиннами» (то есть со всеми теми, кто жаждал независимости и демократии для своей страны, с законным правительством этого государства). Призыв упомянутой песни «Суоми-красавица» — мол, открывайте широко ворота, а мы поможем вам расправиться с «врагами народа» — не встретил отклика в сердцах финнов. Поэтому Зимняя война как составляющая Второй мировой стала ужасной и кровавой. Даже если смотреть на нее через призму более поздних военных событий.

Красная армия тщательно готовилась к походу на Хельсинки. Не только песни разучивались — войска неутомимо учились действовать в боевых условиях. «Под Ленинград активно подтягивали силы, «закаленные» в победных боях на Халхин-Голе в Монголии. Тренировались по 18-20 часов в сутки: отшлифовывали спортивно-боевые приемы на море, суше, учились передвигаться на лыжах… Политруки методически «воспитывали» ненависть к северным соседям. Мол, границы буржуазной Финляндии фактически на расстоянии пушечного выстрела от «колыбели революции»!..» — вспоминал в наши дни ветеран этой войны Григорий Гаращенко. Финны видели, что происходит, и мобилизовали свои резервы. Но все же нападение оказалось неожиданным. «Чувствовалось, что нас не ждали, — говорил тот же Гаращенко. — Вспоминаю эпизод: подразделения перешли речку Сестру, разграничивавшую два суверенных государства, и застали финнов… за завтраком в пограничном кафе. Те, ничего не подозревая, приглашали наших к столу, по бокалу пива налили…»

Но опомнились и развернули свои военные силы финны очень быстро. И выяснилось, что Красная армия, несмотря на всю предварительную подготовку, не способна успешно вести боевые действия против энергичного и самоотверженного противника. И тогда потянулись к фронту эшелоны с разных концов Советского Союза, везя на поле боя лучшие дивизии и бригады. В целом из Киевского и Одесского военных округов были переброшены на северо-запад 12 дивизий. Среди них была и 44-я стрелковая, незадолго до того принимавшая участие в «освободительном походе» на Западную Украину. Собственно, она фигурировала еще в довоенных планах боевых действий 9-й армии и должна была усилить удар дивизий первого эшелона этой армии, однако ее не успели — как и ряд других соединений — вовремя перевезти на театр боевых действий.

В БРЕЗЕНТОВЫХ САПОГАХ — НА 40-ГРАДУСНЫЙ МОРОЗ

Создана была эта дивизия осенью 1918 года. Она принимала активное участие в боях против войск Украинской Народной Республики, российской Белой армии и поляков. Одним из ее первых командиров стал Николай Щорс. Во второй половине 30-х годов она была практически полностью укомплектована командным составом, военными специалистами и техникой, а перед походом на Западную Украину в сентябре 1939 года численность ее личного состава довели до штатной за счет призыва резервистов — около 17 тысяч штыков.

Оснащение 44-й стрелковой (подчеркну, именно стрелковой, а не моторизированной) дивизии развенчивает миф о том, что Красная армия вошла во Вторую мировую войну технически отсталой. На финский фронт дивизия прибыла, имея: полторы сотни радиостанций, более полутысячи автомобилей, 44 танка, более 100 тракторов, полсотни мотоциклов. Было у дивизии достаточно артиллерии и минометов, а в придачу — несколько тысяч коней, которые могли очень хорошо послужить в условиях зимнего бездорожья. Но…

Но одежды для действий в условиях суровой зимы (даже рукавиц!) дивизия не получила. Валенки выдали только командирам и некоторым подразделениям, и — вот парадокс! — именно эти подразделения в основном и были переброшены к линии фронта автотранспортом. Другим пришлось пройти пешком 245 километров от станции Кемь до боевых позиций в плохоньких шинелях и брезентовых сапогах.

44-я дивизия не была уникальной в смысле укомплектовки одеждой. «Более теплое обмундирование имели командование, политруки, летчики и танкисты: у них были кожухи, ватные фуфайки, валенки… Для пехотинцев же это считалось большой роскошью. Мол, в тяжелых тулупах неудобно идти в атаку и на штурм. В бой шли в серых шерстяных шинелях, хлопковых гимнастерках, байковом белье, ватных рукавицах. В шлемах-буденовках с полушерстяной подкладкой… На ногах — обмотанные тряпьем ботинки, — вспоминал Григорий Гаращенко. — А еда! Хлеб прибывал на передовую в виде мерзлого кирпичика, такая же каша, еле теплый чай. Даже «наркомовские» сто грамм подмерзали на таком морозе».

Следствие: по пути к фронту обморозилось 10% личного состава дивизии. С 20-х чисел декабря 1939 года, когда дивизия начала боевые действия, практически прекратилось снабжение ее продовольствием. Поэтому бойцы стали полуголодными, а затем — и просто голодными. А вместо еды им раздавали бумажки с текстом и нотами песни «Суоми-красавица»:

Ломят танки широкие просеки
Самолеты кружат в облаках,
Невысокое солнышко осени
Зажигает огни на штыках.

Видите, как честно? Агрессия планировалась где-то на октябрь или на начало ноября, но не успели подтянуть войска, и потому Красная армия была брошена в наступление среди зимы, по 40-градусному морозу, без надлежащего снаряжения, тогда как немногочисленные финские войска были прекрасно подготовлены к боям в условиях зимней тайги.

А в придачу ко всему дивизии пришлось вступить в бой в районе Северного полярного круга, где зимой царит сплошная мгла без утра и вечера, освещаемая лишь вспышками полярного сияния.

Однако все это советское командование забыло (или просто не захотело) учесть. По его планам, три стрелковых дивизии 9-й армии должны были стремительным броском через Суомуссалми пройти кратчайшим путем к западному побережью Финляндии, к порту Оулу в Ботническом заливе и разрезать страну пополам, лишив ее железнодорожного сообщения со Швецией. Красным войскам удалось углубиться в этом направлении на 35-40 км, а дальше подошли финские резервы. И хотя у финнов было в несколько раз меньше сил, они остановили советские дивизии. А затем, пользуясь метелями и морозами, стали их окружать.

1 января 1940 года финны атаковали один из полков 44-й дивизии и на следующий день окружили его. Были перерезаны коммуникации и других частей. Ударная группа, пытавшаяся прорваться к окруженным, была отрезана от других подразделений дивизии. Один из батальонов, несколько дней не получавший еду, самовольно оставил позиции. 4 января дивизия оказалась разделенной на несколько частей. Командующий 9-й армией, в которую входила 44-я дивизия, Чуйков (будущий герой Сталинграда) просил у Москвы разрешения дивизии отступить.

Это разрешение Москва дала лишь поздно вечером 6 января. На следующий день начался даже не отход, а стихийный побег частей дивизии. По словам финского генерала Сииласвуо, «паника окруженных все возрастала, у противника больше не было общих и организованных действий, каждый пытался действовать самостоятельно, чтобы спасти свою жизнь; лес был полон беглецов…». Многие из красноармейцев и командиров замерзли во время отступления — ведь свирепствовала вьюга. Раненые были брошены на произвол судьбы. Дивизия за неделю потеряла суммарно около 70% личного состава, около 1200 бойцов и командиров оказались в плену, большое количество красноармейцев обморозилось. В целом советские войска (44, 163, 155 стрелковые дивизии) под Суомуссалми потеряли около 23 тысяч личного состава. Финские войска в этом районе потеряли всего около 800 человек.

В результате разгрома только 44-й дивизии финны захватили в исправном состоянии 97 пушек, 160 автомобилей, 37 танков, 6 броневиков, 280 пулеметов, несколько тысяч винтовок, почти бесчисленное количество боеприпасов (цифры в разных документах немного отличаются, но в этом нет ничего удивительного — сегодня пулемет неисправен, завтра он в руках фронтового умельца «оживает»); все это оружие было вскоре использовано в боях против Красной армии. А еще — 600 уцелевших коней, которых в «плену», наконец, накормили.

ВОЕВАТЬ — НЕ ХОТЕЛИ, ВОССТАТЬ — НЕ СУМЕЛИ

Почему же финские войска, не имевшие ни одного танка, у которых было в несколько раз меньше пушек и пулеметов, смогли наголову разгромить 44-ю дивизию и другие окруженные советские войска? Почему общие потери Красной армии в боях под Суомуссалми за первую неделю января 1940 года превысили 23 тысячи личного состава только погибшими? Свою роль сыграли, конечно, и непутевость кремлевских стратегов, и крайне неудовлетворительное снабжение войск. Но главное, кажется, заключалось в другом. В моральном состоянии солдат, в том числе и красноармейцев-украинцев, которые не хотели умирать за Сталина и за «демократическую Финляндию», хоть и были неспособны восстать против режима.

«Красная армия уничтожает целое государство, громит города, населенные пункты, лишает гражданское население жилья и оставляет голодным. Наши семьи ходят по дворам и попрошайничают. Еще немного попопрошайничаем и все станем попрошайками», — так говорили, по сводкам НКВД, бойцы одной из советских дивизий. «Обещали освободить финский народ из-под гнета капитализма, — отмечал красноармеец Кондратюк, — а при бомбардировке уничтожили мирных жителей, как теперь будет смотреть финский народ на СССР?»

Довольно отчетливо можно в документах НВКД и политотделов услышать и голоса солдат 44-й дивизии. Так же, как и другие красноармейцы, они не могли понять, зачем эта война ведется. «Советский Союз, мол, за освобождение финского народа, — рассуждал один красноармеец, — воюем, десятками тысяч народ погибает и еще столько же погибнет, и зачем нам это нужно? Хлеба, мяса, сахара нет, образуются большие очереди, цены растут — вот до чего дожили. Украина — самая хлеборобная из республик, а сидит без хлеба».

Бойцы выказывали уверенность в том, что, мол, финский народ потому так упорно оказывал сопротивление Красной армии, что хорошо знал о тех муках, которые перенесли крестьяне СССР во время коллективизации. Красноармейцы Сидоренко, Крашевский и Дуденко 41-го запасного отдельного стрелкового батальона, который перебрасывался по железной дороге к театру военных действий в январе 1940 года, делились такими мыслями: «Партия доруководилась, что нет в стране ни хлеба, ни мяса, ни даже спичек. В Польше раньше лучше жили, чем после освобождения советской властью. Западные украинцы сбросили ярмо, а хомут натянули». «Я не знаю, за что мы воюем, — говорил красноармеец этого же батальона Черняк, — при советской власти я жил плохо, а те, кого мы освобождаем, жили лучше, зачем же их освобождать?» «Дома от голода мрут, а мы идем защищать кого-то, и зачем?» — возмущался его однополчанин Мельник.

В той же части, кроме выявленных НКВД антисоветских высказываний, были также зафиксированы угрозы командирам. 100 человек сбежали из эшелона по пути на фронт. Такие же настроения господствовали и в 44-й дивизии; во время переезда в Финляндию из Тернополя также около ста человек дезертировали по дороге. Почти целая рота…

Проблемы с уровнем дисциплины в советских войсках и нежелание воевать за непонятные цели привели в конечном итоге к тому, что общими приказами Наркоматов обороны и внутренних дел от 24 января 1940 года — уже после гибели 44-й дивизии — за пятью действующими на фронте советскими армиями было расположено 27 контрольно-заградительных отрядов НКВД по 100 человек в каждом. А из почти 1800 военнослужащих, осужденных за этот период военными трибуналами, приблизительно 40% составляли дезертиры. Множество солдат были осуждены за антисоветские высказывания.

И как же издевательски в этих условиях звучала песня!
Мы привыкли брататься с победами,
И опять мы проносим в бою
По дорогам, исхоженным дедами,
Краснозвездную славу свою.

После того, как в первой половине января 44-я дивизия потерпела сокрушительное поражение, она практически не вела боевых действий. Началось расследование причин катастрофы. Виновных нашли почти сразу. 11 января 1940 года на протяжении 50 минут шел суд. Командир 44-й стрелковой дивизии Виноградов, начальник штаба Волков, начальник политотдела полковой комиссар Пахоменко приговорены к высшей мере наказания как «изменники родины». Приговор исполнили немедленно.

Но ведь за два года до этого Виноградов командовал всего лишь батальоном! Таким образом, имеем типичного выдвиженца 1937—1938 года, который, не имея надлежащей подготовки и образования, должен был занять высокое место вместо расстрелянных командиров, имевших все же лучший уровень подготовки и, главное, психологическую готовность руководить большими соединениями. А на финской войне Виноградов был не хуже и не лучше большинства советских командиров. Просто его дивизия объективно оказалась в очень сложных условиях. Да и бойцы у него были тоже типичные: украинцы, которые не особо стремились воевать за чужую для них, как свидетельствуют оперсводки НКВД, советскую империю.

Тем бойцам 44-й дивизии, которые попали в плен, выпал шанс выжить и изменить свою жизнь. Во время Зимней войны финны нормально относились к пленным красноармейцам. К ним приезжали такие выдающиеся деятели украинской эмиграции, как, скажем, бывший министр иностранных дел УНР Шульгин. На пробуждение национального сознания пленных украинцев была направлена широкая культурно-просветительская работа, которую вели украинские националисты в лагерях. Но ведь у большинства дома оставались семьи, которые головами своими отвечали за поведение пленных…

И вот после войны по договоренности с Финляндией военнопленные красноармейцы, за исключением приблизительно 200 человек, отказавшихся вернуться на родину, были переданы советской стороне. 777 из них признали «скомпрометировавшими» себя; они по большей части были приговорены к разным срокам заключения, а 232 из них расстреляли. Остальных, почти 4500 человек, на которых не было найдено материалов для привлечения к суду, как «подозрительных лиц» отправили в концлагеря ГУЛАГа, где они почти все погибли.

Среди тех, кто остался в Финляндии, были и бойцы 44-й дивизии. Сколько — неизвестно. Интересно, какова их судьба? По крайней мере, отсутствуют основания считать их «изменниками родины» — настоящими изменниками и преступниками были Сталин и Ворошилов, которые гнали десятки тысяч людей на смерть в 40-градусный мороз в плохоньких шинельках и брезентовых сапогах, да еще и без рукавиц…

С другой стороны, можем ли мы с высоты времени упрекнуть в вопиющей наивности тех солдат 44-й дивизии, которые из финского плена решили вернуться в СССР, чтобы потом пойти в ГУЛАГ? Кто они, те пленные бойцы этого соединения, которые не осмелились выбрать свободу, пусть и на чужбине, а добровольно вернулись в сталинское рабство? Не берусь давать однозначные оценки, но, наверное, речь идет о еще одной группе жертв исторической трагедии — отсутствия Украинского государства.

…Красная армия, в конце концов, все же научилась воевать, но только при условии многократного количественного и абсолютного огневого преимущества. Однако потери были все равно огромны. «Труппами красноармейцев были устланы леса, поляны, дороги и торосы Финского залива. Я не преувеличиваю. Сколько молодых (а нашу 95-ю дивизию пополняли дважды по пять тысяч человек) даже не побывали ни в одном бою: вечером прибыли на передовую, устроились в снежных сугробах и… уснули навеки. Замерзали и раненые, не дождавшись медицинской помощи, — вспоминал Григорий Гаращенко. — Позже от безысходности мы стали сооружать укрытия из тел убитых однополчан. Утепляли эти страшные шатры шерстяные шинели погибших товарищей». Если такое творилось на южном фасе фронта, на Карельском перешейке, можно представить, что происходило в тайге и снегах Заполярья. Но войск было у Сталина еще много — нагнали до миллиона бойцов и командиров.

Но Финляндия так и не стала советской, а среди красноармейцев — жертв Зимней войны (до сих пор неизвестно, сколько их было — историки называют цифры в диапазоне от 128 до 340 тысяч) по меньшей мере четверть была из Украины. В бесконечный мартиролог украинских жертв ХХ века, погибших от Голодомора, расстрелянных, бессмысленно павших в разных войнах, входят и забытые в минувшие времена на Родине бойцы 44-й стрелковой Киевской дивизии, которая потерпела катастрофу в боях, а потом добивалась НКВД (чтобы как-то сгладить поражение, девяти солдатам дивизии присвоили звание Героев Советского Союза, — и почти все они погибли на следующей войне). Что ж, быть пушечным мясом — типичная судьба наций, которые не имеют своей государственности, а вынуждены служить чужим режимам. Это, наверное, главный урок Зимней войны для сегодняшней Украины. И хорошо, что земляки сегодня отдают дань памяти погибших на той войне.

Сергей Грабовский, ДЕНЬ