«Многие деревни сгорели по глупости»

Еще пару недель назад никто из нас и подумать не мог, что лесные пожары могут носить характер народного бедствия… Потому, возможно, и не удалось сохранить села в Подмосковье. Мы привыкли, что, пока гром не грянет… Как сегодня выглядят сгоревшие деревни, что происходит в подмосковных лесах, почему люди возвращаются на руины, чем недовольны погорельцы и какие дома планируют построить для них — в материале специального корреспондента… 

Специальный корреспондент  «МК» Ирина Боброва передает из самых горячих точек Подмосковья

Всю неделю редакционный телефон разрывался от звонков жителей подмосковных деревень: «Мы горим, спасать нас некому, помогите!». В минувшие выходные мы проехались по Егорьевскому, Луховицкому и Коломенскому районам, чтобы проверить, каков он на самом деле — масштаб бедствия.

«Спасать приют для животных некому»

«SOS!!! Спасите зверей! Огонь подбирается к приюту для домашних животных. Смерть грозит 800 собакам, 200 кошкам, медведям, обезьянам и другим редким животным».

Егорьевский район. Поселок Хотеичи. Едем в глубь деревни. Подбираемся ближе к лесу — именно там расположен один из самых больших приютов для бездомных животных.

Дым сгущается. Дорога сужается. На обочине из тумана «вырастает» двугорбый верблюд. Рядом появляется корова и две лошади. Успокаиваемся — направление выбрано верно.
Через несколько метров слышим лай собак.

Заезжаем на территорию приюта.

— Несколько дней назад мы страшно перепугались за наших животных, думали, сгорят все, не успеем никого спасти, — встречает нас невысокий мужчина в рабочей одежде. — Лесной огонь пошел верхом. Мы бросились звонить пожарным. А у нас на всю округу всего две станции. У них сейчас работы и без нас непочатый край, вот и не успевают всех охватить. Нам так и сказали: «Постарайтесь справиться своими силами. У нас нет техники, чтобы проехать в лес. Да и рабочих рук не хватает!».

Сотрудники приюта бросились за подмогой в ближайшую деревню.

— У нас ведь был всего один шланг для поливки территории, но таким лесной пожар не потушить, — продолжает собеседник. — Требовались специальные пожарные рукава. Нужен был трактор, чтобы пропахать территорию вокруг приюта и не дать пройти огню.

Мир не без добрых людей. Приюту помогли. Пожар потушили. Территорию опахали.

Но теперь здесь возникла другая проблема.

— Торфяники продолжают гореть, животные могут умереть! Хуже всего приходится больным и старым животным — у них начинается одышка, так что всех их держим на лекарственных препаратах и в специальных комнатах с кондиционером, — говорит врач приюта Юлия. — Также мы боимся, что огонь не сегодня-завтра все-таки подойдет к нам. Поэтому приходится постоянно поливать территорию, держать землю влажной. Но у нас не хватает людей, которые могли бы делать эту работу. Ведь бесплатно работать никто не будет…

«Дачники могут не рассчитывать на компенсацию»

Едем по Егорьевскому шоссе в сторону Луховицкого района.

Дым становится таким едким, что дышать невозможно. Поселки Рязановский и Родовицы, что на окраине Егорьевского района, окутаны густой пеленой. Дома здесь пока невредимые, огнем не затронутые, но жить в таких условиях невозможно. Хотя местные жители за последний месяц уже «придышались» тяжелым воздухом и на заезжих людей с марлевыми повязками смотрят как на белых ворон.

— Я целый день провожу на улице — и ничего, — машет рукой пожилая женщина. — Принюхалась уже, мне воздух не кажется таким уж грязным. И дышу я вроде нормально. По сравнению с соседними Луховицами у нас здесь рай.

Вот уже больше недели жители Родовиц вынуждены выходить с лопатами в лес окапывать территорию поселка да дежурить по ночам. Боятся того, что случилось в соседних Луховицах. Егорьевский район пока не стал зоной ЧС, потому пожарные здесь редкие гости. Хотя, по словам самих селян, огонь не сегодня-завтра может перекинуться на их дома.

…Въезжаем в Луховицкий район. Дорога перекрыта. Сотрудник ГИБДД разворачивает все автомобили.

— Ехать дальше небезопасно. Трасса длиною в 15 километров представляет угрозу человеческой жизни, — берет под козырек страж порядка. — Верховой пожар там потушен, но торфяники продолжают гореть со страшной силой, при малейшем ветре образуют смерч. Но самое опасное — на трассу периодически падают сгоревшие деревья. Вот на днях чуть одного парня не пришибло, еле увернулся. Также не советуем идти в лес. Торф прогорел на глубину 1,5—2 метра — можно легко провалиться.

После услышанных страшилок водители послушно разворачивают автомобиль и выбирают другой маршрут следования.

Мы едем прямо.

Первое село по пути следования — Лесное. Оно было первым в Луховицком районе, куда добрался огонь. Случилось это еще 9 июля. Но почему-то никто не отнесся к этому серьезно.
В Лесном сгорело восемь домов. Остальные чудом успели спасти.

Бредем по поселку в поисках хоть одной живой души.

Вот добротный кирпичный дом. На воротах надпись: «Осторожно! Злая собака!». Стучу. Тишина. Видно, неактуальна уже угроза про злую собаку.

Почти у каждого дома возвышаются скворечники. Наверное, когда-то в Лесном пели птицы.

На окраине села торчит труба. Странно, дом сгорел, а ворота вокруг участка уцелели. Возле калитки стоит «Нива». Значит, во дворе кто-то есть…

На обуглившемся ведре сидит мужчина лет пятидесяти. Молча кивает мне, представляется: «Анатолий».

— Вот здесь у меня была шикарная веранда, а там — комната отдыха, — показывает на сгоревший диван. — Где сейчас торчит труба, располагалась баня, а лесенку видите — там внизу был бассейн, сколько сил было вложено в строение дома, и все пошло прахом… Компенсацию мне вряд ли выплатят. Пошумят-пошумят да успокоятся. Тем более дачникам сказали обращаться в последнюю очередь.

Сам Анатолий живет в Рязани. В Лесном у него была дача. За сгоревший дом винит только себя: «Когда лес загорелся, мне позвонили, я рванул сюда. Попал в пробку. Приехал уже на пепелище…»
С того пожара минуло уже немало времени. Но Анатолий по привычке все равно приезжает на дачу. Разбирает чудом уцелевшие вещи. Ставит все на свои места: ванну — там, где была баня, печку — там, где находилась кухня…

Спрашиваю, почему в Лесном такая тишина, ведь большинство домов уцелело и жить в них можно.

— Всех жителей недавно эвакуировали. В домах отключили электричество, нет ни газа, ни воды. Выходит, угроза пожара еще остается, — предполагает Анатолий. — И пожарные вроде тоже здесь постоянно ходят. Охраняют нас, что ли? Но где же они раньше были? Ведь все эти пожары можно было предотвратить еще в начале июля!

Пожарных здесь винят во всех смертных грехах. Вот и сосед Анатолия пришел посетовать на нелегкую участь. Ведь у него сгорела только что отстроенная баня. И выручить за нее хоть какие-то деньги он явно не рассчитывает.

— Не умеют наши пожарные работать! Набрали молодых ребят, а они даже не знали, как с шлангом обращаться, — машет рукой мужчина. — Помню, когда в Лесном загорелись дома, молодой человек принялся тушить сначала маленький сарай. Я ему ору: «Направь шланг на большой дом, спасем его!». А он: «Воды на большое строение не хватит». И опять направляет шланг в сторону уже тлеющих углей. Так же по их глупости сгорел новенький грузовик, пока пожарные расходовали воду на тлеющее нежилое здание бывшей школы. Здесь ведь только недавно пожарные организовали нормальную работу, а поначалу не было штаба, работой этих мальчиков никто не руководил. Складывалось впечатление, что они вообще не понимали, что им надо делать. Помню, один дом затушили, так он через некоторое время повторно загорелся.

Далее жители Лесного берутся вспоминать, почему огонь дошел до соседних сел и можно ли было предотвратить трагедию.

— Три дня в наших лесах полыхал огонь. Но пожарным было запрещено ночью выезжать на тушение леса. Вот и проморгали! 5 километров леса упустили тогда пожарные. В итоге за одну ночь огонь разросся и утром пошел на нас. Пожарные тогда работали в Белоомуте и забыли про Лесное. Но удержать огонь под Белоомутом им тоже не удалось. Пожарным дали указание сторожить от пожара деревни. А лес тем временем продолжал полыхать. Сейчас время уже упущено. А знаете, как сгорело Моховое? По глупости! На местном кладбище загорелась свалка, поднялся ветер и принес огонь в Моховое. Через 7 минут села не стало…

Погорельцы возвращаются на руины, чтобы найти потерянные драгоценности

Направляемся в сторону печально известного села Моховое, которое выгорело практически дотла.

Едем по той самой трассе, которые местные жители окрестили дорогой смерти. Многие называют этот отрезок пути Зоной, памятуя братьев Стругацких.

Здешние пейзажи впечатляют. О том, что когда-то эти леса называли лиственными, ничего не напоминает. Стволы превратились в черные столбы. Кажется, тронешь такой столб — он тут же рухнет. Ступишь на обгоревшую землю — провалишься. Тормозим около обуглившейся скамеечки. Странно, каким чудом она сохранилась? Рядом разбросаны помятые яблоки. Наверное, здесь была автобусная остановка. И, возможно, кто-то из местных жителей торговал на обочине фруктами.

Вообще, останавливаться на этой узкой трассе строго запрещено. Сгоревшие у корней деревья падают каждые 15 минут. А малейший ветерок за считанные секунды поднимает вокруг едкий густой дым от горящих торфяников.

Проезжаем деревню Ольшаны. Здесь всего один дом, колодец и десяток военнослужащих. Молодых солдат послали в это пекло на спасение леса от пожара.

Подъезжаем к табличке — «Моховое». Здесь же надпись: «Вход запрещен. Охрана места происшествия».

Повсюду видны следы прежней, наверное, счастливой жизни. Вот чья-то кровать почти целая, только ножка слегка погнулась. Рядом — детская коляска без колес. Кто-то приковал цепями к столбу черный от копоти велосипед. Даже телефонная будка каким-то чудом уцелела.

Несколько 2-этажных многоквартирных домов сохранили свой цвет. Несколько из них издалека кажутся совсем целехонькими. Подхожу к ближайшей от дороги 3-этажной постройке — на ней краской выведен адрес — Моховое, 20. Странно, здесь даже окна не закоптились. Занавески колышутся. Слышен лай собаки. Вроде жизнь там еще теплится.

На дверях первого подъезда амбарные замки. Выходит, людей в помещении нет.

Около второго подъезда тормозит легковушка.

— Люди здесь больше не живут. Этот дом — единственный уцелевший, но его будут сносить: кому охота жить на пепелище, — закуривает молодой человек. — После случившегося в Моховое набежали мародеры, много чего украли из наших квартир, тащили металл. Пришлось нам на подъезды двойные замки вешать, чтобы как-то сохранить нажитое имущество. Перевозить добро пока некуда. Ждем, когда нас переселят в новые дома, а пока приходится самим охранять.

К разговору присоединяется еще один мужчина.

— Я тоже живу в этом доме. Моя квартира на первом этаже, — кивает собеседник в сторону балкона. — На замки мне надеяться не приходится, я собаку в квартире оставляю. Вот приезжаю сюда три раза в день, выгуливаю пса, кормлю, а он в благодарность стережет наше добро до лучших времен. Ценные вещи мы вывезли, а куда денешь мебель, телевизор, холодильник…

Постепенно этот дом заполняется бывшими хозяевами. Кто-то выкидывает из холодильника протухшие продукты — электричество в Моховом отключили сразу после пожаров, кто-то по привычке проводит влажную уборку.

— Это единственный дом, который не тронул пожар, — поясняют селяне.

— А как же те? — указываю в сторону других зданий.

— Вы обойдите их с обратной стороны — от тех домов только стены остались, внутри все выгорело…

Пробираемся ближе к лесу.

Такое ощущение, что огонь выборочно пожирал дома. Так, среди напрочь выгоревших строений чудом уцелел фельдшерский пункт, не затронуло огнем здание бывшего интерната для престарелых и инвалидов, пожар обошел стороной магазин товаров повседневного спроса и здание детского сада №37 «Лесовичок».

Бредем по сгоревшим обломкам деревенских домов. Под ногами раздается странный шум. Из-под земли вылезает человек.

— Не пугайтесь, погреб у меня тут был, там запасы на зиму жена припрятала, вот пришла пора выгружать провизию, — стряхивает пыль с одежды мужчина. — Я думал, в погребе холод сохранится, а под землей оказалось душно, как в печке. Торфяники горят, вот земля и нагрелась. Боюсь, все продукты попортились…

Мужчина загружает две трехлитровые банки томатов в автомобиль и трогается.

Оглядываюсь в поисках людей. Никого. Тишина в Моховом такая, что закладывает уши. И еще здесь приходится буквально отбиваться от мелкой мошкары.

Через некоторое время к лесу приближается еще одна машина. Мужчины и женщины бредут к сгоревшим домам.

— Вот на этом месте стояли два барака — на 4 и 3 семьи, — вспоминает глава семьи Владимир Лесин. — Этим домам было больше 50 лет. Ничего их не брало. А какие теплые, уютные квартиры были у нас. Мы даже переезжать отсюда не хотели. Тем более два года назад сюда провели газ, воду пустили, мы прошлым летом капитальный ремонт сделали. Нам ведь с женой по 55 лет, старость думали здесь встретить…

Супруга Владимира, Анна, по сей день льет слезы над своим огородом.

— У меня тут земляничка росла, морковь, а какие розы были. Еще я коз держала… Слава богу, их удалось спасти. Когда огонь пошел, я поначалу привязала их к столбу. Думала, пожар до нас не доберется. Какое-то внутреннее чутье подсказало, надо отвязать козочек. Только отвязала, и через 10 минут огонь охватил наш дом…

— Я думал мебель спасти. За два дня до пожара всю мебель на улицу выгрузил, — добавляет Владимир. — Мы ведь знали, что огонь до нас рано или поздно доберется. Вот когда лес заполыхал, мы с мужиками взяли бензопилы и пошли лес валить. Одни валили, другие копали окопы, чтобы огородить деревню. Пока с одной стороны все окопали, пожар наступил с другой. И так все быстро случилось, что мы опомниться не успели, как выгорело Моховое. Семь минут хватило… И моя мебель, что стояла на улице, первая заполыхала.

Семью Лесиных поселили на время в общежитии ПТУ. На днях им выдали по 200 тысяч рублей.

— А сюда вы зачем ходите? — интересуюсь я.

— Жена надеется золотую цепочку найти, — смущенно улыбается Владимир. — Хотя я сразу ей сказал: гиблое дело. Золото — мягкий металл, в огне не выживает.

— А вот и неправда, моя подруга нашла кулон, кто-то откопал под завалами браслет, — натягивает перчатки Анна. — Я ведь помню, где цепочка лежала. Вот гляньте, здесь шифоньер находился, вон сервиз разбитый лежит, где-то там надо цепочку искать.

Женщина выглядит беспомощной. Закрывает лицо руками.

— Я ведь швеей подрабатывала. У меня три швейные машинки были. Все сгорели. Ни одна не уцелела. На что теперь жить будем-то…

Мы прощаемся с погорельцами и идем к полуразрушенному двухэтажному дому. Внутри постройка выгорела до основания. Сохранились перегородки да железные двери квартир. На первом этаже лежат горы цветов.

— Здесь погибли два человека, — раздается сзади женский голос. — Вера Шатова жила на 2-м этаже, она сильно болела, почти не передвигалась, вот и не смогла спуститься сама. На первом этаже жила старушка, которая накануне сломала ногу и тоже не смогла выбраться из огня. Пять человек задохнулись в погребе — мать с сыном, муж с женой да Лопаткина — одинокая женщина. Надеялись таким образом спастись… В бараке сгорел мужчина-инвалид без ноги, и там же погибла его соседка-старушка, совсем плохая была в последнее время. Не смогла спастись от огня и пожилая пара: не нашли сил выбежать из дома.

Мы покидаем Моховое. Обращаем внимание на новый блестящий щит с плакатом: «Умей действовать при пожаре!».

И тормозим на выезде перед огромным деревянным крестом: «Храни Вас Господь».

Гуманитарка поссорила товарищей по несчастью

Вскоре Моховое сровняют с землей. Погорельцы все, как один, наотрез отказались строить новую жизнь на пепелище. Так что возведение Нового Мохового началось в 15 километрах от места трагедии, недалеко от городского поселения Белоомут.

Большинство жителей сгоревшего села успели не только ознакомиться с новым местом обитания, но и выяснить, в каких домах им предстоит жить дальше.

Подъезжаем к стройплощадке «Новое Моховое». Плотная завеса дыма не позволяет разглядеть, как идет строительство.

Заглядываем в штаб, где расположились связисты. Два дня эти люди устанавливают на объекте камеры наружного видеонаблюдения.

— Две уже поставили, планируем еще три, — рассказывают мужчины. — С помощью них можно будет разглядеть все, что происходит на строительной площадке.

— А дым не станет помехой? — спрашиваю я.

— Вы много что видите? Вот то, что видно человеческому глазу, то и будет фиксировать камера. Конечно, далеко не все можно будет разглядеть, пока дым не рассеется. Также мы провели сюда телефонную связь и Интернет.

На стенах штаба висит проект будущей деревни. Здесь можно разглядеть, какой будет планировка в домах для погорельцев. Общая площадь построек — небольшая. Так, площадь 1-комнатного жилого дома — 40,2 кв. метра, 2-комнатного — 54,6 кв. м, 3-комнатного — 72,2 кв. м, 4-комнатного — 89 кв. м. Кухня в каждом — не меньше 9 кв. метров. На каждого человека придется не меньше 18 квадратных метров в соответствии с социальной нормой.

Но далеко не все погорельцы удовлетворены такими условиями. Мы съездили в общежитие ПТУ №23, где поселили бывших жителей сгоревшего села, и выяснили, чем недовольны люди.

На дверях общежития списки проживающих. Здесь разместили 150 погорельцев. Около здания негодует народ. Люди бурно обсуждают новый завоз гуманитарной помощи. В толпе замечаю недовольные лица.

— Представляете, у Вальки квартира уцелела, вещи не сгорели, а она все равно в первых рядах бежит за гуманитаркой, — ворчит старушка с тростью. — Она уже всю свою комнату новой техникой заставила, а я даже чайничек не успела взять.

Рядом две пожилые женщины ведут разговор на эту же тему.

— Сегодня новые вещички в дом культуры завезли?

— Да, был завоз. Я вот взяла вязаную кофточку.

— Надо тоже сбегать, пока все хорошее не разобрали. А здесь взяла несколько рулонов туалетной бумаги.

— Бумаги надо брать больше, вдруг закончится, — резонно рассуждает бабка.

…Ссоры в среде погорельцев стали обычным делом. Комендант общежития уже давно махнула рукой на разборки селян.

— Люди как могут пытаются жить заново, — говорит женщина. — Видели бы вы, что здесь творится, когда к крыльцу подъезжает очередная машина, груженная гуманитаркой! Народ буквально рвет из рук друг друга товар. Неправильно это. Нужно, чтобы кто-то контролировал это безобразие.

Большинство мешков с зимними вещами, обувью, посудой свозят в здание местного ДК.

— Вот уже несколько дней мы, не разгибая спины, расфасовываем вещи — отдельно складываем мужские, женские, детские, обувь, — сетуют работники культуры. — К сожалению, попадается много старых, негодных вещей. Вот кто-то прислал пальто без подкладки, шубы, проеденные молью, стоптанную обувь — ну кто станет такое носить? Складывается впечатление, что отдают то, что жалко было выбросить. А к нам приходят за одеждой молодые девчонки, которым попросту не в чем ходить на работу, — ну как среди такого барахла подобрать им приличную одежду?

Прохожу в здание ПТУ. Везде предупреждающие объявления: «Пользование в комнатах электроприборами запрещено».

Здесь же распечатанная на ксероксе фотография молодого человека: «29 июля 2010 года при тушении пожара без вести пропал бульдозерист Латровский Павел Владимирович…».

На диване обмахиваются платками женщины.

— Так мы устали от этой бюрократии, — делятся наболевшим. — На собрания нас каждый день гоняют. Сначала документы восстанавливали. Теперь надо справку о пожаре получить. Так мы с раннего утра очередь занимаем, но в день обслуживают всего по 10 человек. А без этой справки мы не получим жилье. Также мы все писали заявление, кто какое жилье хочет получить. Я, например, претендовала на квартиру, мне дом с огородом не нужен. Старая я уже участок свой обрабатывать. Так недавно мне заявили: «На квартиры не рассчитывайте, жить будете в частных домах». Многие недовольны этим моментом. Отказываюсь я жить в частном доме!

Еще долго народ высказывал свое недовольство. Хотя на данный момент им жаловаться грех. Городские власти расселили погорельцев в комфортабельных комнатах, обеспечили их трехразовым горячим питанием.

— К началу учебного года нам снова придется паковать вещи, — вздыхают женщины. — В общежитие приедут студенты, а нас перекинут в воинскую часть — там вроде есть свободные квартиры. А в ноябре надеемся отметить новоселье в собственных апартаментах. Во всяком случае, так обещал Путин…

P.S. Для обеспечения противопожарной безопасности в новой деревне предусмотрен пожарный резервуар большого объема. От ближайшей лесополосы на расстоянии 100 метров снят слой земли с растительной частью.

Жители теперь уже несуществующего поселка Моховое рассказали нам, что на месте сгоревшего жилья планируется установить памятник. Для многих он послужит напоминанием о призрачности безоблачного пребывания человека на Земле.

Ирина Боброва.  «Московский Комсомолец»

You may also like...