Рассказ «русского талиба ». Часть вторая

“Начинаются ракетно-бомбовые удары по Афганистану. Первый удар наносится по дому муллы Омара, вся его семья погибает, второй удар по аэропорту, во всем городе выключается свет. За ночь по семьдесят ударов наносят, бомбят нашу часть, потому что это талибская крепость, военная тюрьма, в центре находится”. Афганские злоключения

“Приезжают какие-то лихие ребята на зенитках – делают залпы по самолетам, которые совершенно недосягаемы и уезжают. Американцы, естественно, сразу удар по нам наносят. К утру стена наша рухнула, проем в стене, нас шесть человек, охраны тоже шесть человек. У них всего два автомата, мы смотрим на них волчьими глазами. Все понимают, что потенциальные жертвы уже они. Посему нас быстро перевозят в политическую тюрьму – большой тюремный комплекс в Кандагаре: детская тюрьма, женская, уголовная, полторы тысячи человек.

Приходит “Красный Крест”, нас регистрирует. Условия жесткие – сидят противники “Талибана”. Давали лепешку, через нее облака видны. По разговорам, за год до меня погибли сто восемьдесят человек от голода. Хата открывается в шесть часов утра, закрывается в десять вечера. Тюремный дворик, газоны, кто-то учит язык, кто-то картины рисует, продает их охранникам, те, в свою очередь, на базар бегают их продавать. Пытки существовали, я слышал крики, видел, как выносили забитых людей, но кто они, за что пострадали, не знаю. Меня пальцем не тронули. Ни одного талиба в тюрьме я не видел.

“Я бин Ладена видел!”

И вот приходят американцы. Новое правительство (многие бывшие талибы – только кепки поменяли) к тому моменту уже навело порядок в городе – все перестрелки закончились. Только потом в город зашли американцы.

Американцы – “морские котики”, пехотинцы снимают ролики, как они геройствуют, как захватывают дома. Тюрьму освобождают. А иностранцев – британец, три араба и я, татарин с Челнов – временно, в целях безопасности, переводят в другую тюрьму под опеку “Красного Креста”, привозят одежду, продукты.

Решаем наконец выбираться из Афгана. Заявили об этом миссии ООН, оттуда сообщили Красному кресту. Красный крест позвонил временному правительству. Те позвонили в аэропорт, где располагается американская база. Приезжает начальник безопасности Кандагара Забит Акрам и продает нас американцам за пять тысяч долларов – по тысяче за штуку. (По слухам, при талибах Акрам, будучи беженцем, в Пакистане помидоры продавал). Такие расценки на иностранцев по всему Афганистану.

Американцев совершенно не волновало, что им подсунули не тех. Им, чем рисковать жизнями людей, воевать, потом платить пенсию семье – лучше деньги отдать. Много случаев было, когда они фальшивки, “куклы” совали. С другой стороны, афганцы им втюхивали бомжей, глухонемых, юродивых.

Везут нас в аэропорт, там раздевают, кладут на взлетную полосу, мешок на голову. Январь месяц, холодно, шесть часов лежим. Я пытаюсь собрать английские слова, ко мне подходят интересуются, что со мной. Понимаю, что надо сказать что-то весомое и кричу: “Усама бен Ладен”. Все внимание тут же на меня, снимают мешок. Приводят переводчика, как в американских фильмах типа “Красной жары”: “Чьиго ты хочишь?” Отвечаю, что важная информация, вчера видел Усаму. Меня несут в палатку, дают два одеяла, еды. Из соседних палаток приходят офицеры, уже сверлят дырочки на погонах, довольно переглядываются. Я поел и рассказываю, что вчера видел бин Ладена. Где? А журналисты приносили в тюрьму журнал “Time”, я его на обложке видел. (Кстати, я не соврал – тогда я бин Ладена впервые и увидел). Тут же меня снесли со стула, отобрали одеяла.

В американском изоляторе

Потом меня три месяца гнобят в изоляторе рядом с лагерем. Главные “монстры” сидят не в изоляторе, просто в лагере. Изолятор – это ангар для самолетов, разделенный на отсеки колючей проволокой, “егозой”. Стен нет, разговаривать нельзя. Трапы самолетные сняли и сделали из них вышки, там сидят охранники. Песок, одно одеяло, ведро-параша. Когда жарче становилось – стали заползать змеи, скорпионы. Прогулка – раз в неделю пять минут. Но мы стали от нее отказываться – все равно издевательство – сидишь на земле в наручниках. Кормили нормально, Красный крест пробил для нас кошерную пищу, халяль (разрешенную исламом – “УК”).

В ангаре сидело десять человек, те, кто находятся в разработках. Контингент менялся, только я был постоянно, из-за того, что следователь прописала мне три месяца изолятора за брань в ее адрес.

На допросах военная разведка меня опять колола как русского агента. Я объявляю сухую голодовку – язык, губы опухают, но никто внимания не обращает. Меня спасло только, что изолятор закрыли на ремонт. Это уже апрель-май 2002 года.

Заложники

Переводят в лагерь. Сам лагерь напоминает нацистские концлагеря – это палатки, окруженные колючей проволокой. Деревянный каркас, тент свернут, чтобы все видеть. Двадцать четыре часа свет, прожектора на нас направлены. В палатке по двадцать человек. Сначала меня сажают отдельно и продолжают колоть как русского шпиона. Тогда меня переводят, условно говоря, к “Аль-Каиде”. Узнаю некоторых ребят из Исламского движения Узбекистана, которые меня пытали. Они в шоке, что я здесь. Я успокаиваю – мол, потом, на узкой дороге, если придется встретиться и не разойдемся, но здесь в тюрьме делить нам нечего – вместе попали.

14 июня 2002 года меня перевозят на Кубу. Этап – двадцать восемь часов. Одна посадка, где-то в Испании или в Италии. Сидят в креслах закованные люди в красных костюмах. На шее какой-то специальный пластырь, чтобы в туалет нечасто ходил. Цепи на руках и ногах. Каждому одевают военные очки, только сильно замазанные, практически ничего не видно. На руки надевают меховые варежки. Наушники. На лицо намордник, респиратор, такой плотный, что дышать нечем. У меня астма еще не прошла. Сознание теряешь, потом снова в себя приходишь и обратно… Рядом со мной летел сто четырехлетний старик. Вождь какого-то пуштунского племени, воевавшего с американцами. Его тоже взяли в заложники.

Концлагерь в Гуантанамо

Сама тюрьма в Гуантанамо – двусторонние блоки по сорок восемь клеток. Клетка – метр пятьдесят на два. Шконка, умывальник, дальняк. В камере очень жарко, одежда тяжелая, тело в ней совсем не дышит. Прогулки – дважды в неделю по 15 минут в специальном заасфальтированном дворике. Два раза в неделю душ.

Утром встаешь, помолился. Приносят еду. Кормили относительно нормально. Сначала была библиотека, около ста книг на русском языке, потом ее отобрали.

Заключенные разделены на четыре уровня. Первый – послушные. Четвертый – нарушители – для таких в камере нет ничего, ни мыла, ни стакана. Нарушения – это пререкания с тюремщиками, обливание их какой-то “органикой”. Такое бывало часто. Даже “обезвредили” генерала Джеффри Миллера, командующего тюрьмами в Ираке. Именно он разработал систему пыток, систему уровней. Так что наши ребята его наказали.

Очень часто происходило глумление над Кораном. Ботинками топтали, в парашу бросали. Аллахом клянусь, что видел эти дела. Могли во время намаза включить музыку. Сбривали узникам бороды. На головах выбривали кресты или названия рок-групп. Пытали бессонницей, травили газом, травили собаками. Насчет психотропных препаратов не знаю, но нам постоянно давали непонятные лекарства. То есть, болит, допустим, печень – тебе приносят таблетку, становится еще хуже. В сон бросает или пена изо рта идет. Похоже, что на нас испытывали новые лекарственные средства. В больничном отделении, куда я как-то попал, медсестра сидела и внимательно фиксировала происходящие эффекты.

При мне в Гуантанамо сидело около восьмисот человек. Сейчас где-то пятьсот шестьдесят. Граждан России попало восемь человек. Были заключенные, которые признались, что они талибы, воевали с американцами и будут воевать. Видел министра обороны Талибана, видел губернатора Гератской области при Талибах – очень образованные, начитанные люди.

А большинство – это туристы из Пакистана, бомжи из Афганистана. Один из Австралии, другой из Королевской семьи Бахрейна, третьего поймали с дипломатическим паспортом в Индонезии. Всего из тридцати пяти стран. Кого-то украли цэрэушные “самолеты смерти”. Такие самолеты летают по странам, похищают людей и развозят людей по концлагерям – в Египте есть лагерь, в Сан-Диего, всего по миру двадцать шесть таких тюрем.

О внешнем мире информации не было практически никакой. Про Ирак мельком слышали. Информация может придти только от охранников, но их за разговоры с нами наказывали. Между собой заключенные общались на арабском, чтобы американцы не понимали.

Домой я отправил где-то шестьдесят писем, дошло тридцать. Мне пришло только два ответа. Раз в месяц предоставляли письмо за счет армии, раз в три месяца письмо от Красного креста.

На допросах ничего о талибах не спрашивали, все про Россию, про задание наших органов. Тогда я не знал, что Америка и Россия – союзники по антитеррористической коалиции. Теперь вот думаю, почему мне такие вопросы задавали.

Добро пожаловать, домой. В… тюрьму

В Гуантанамо просидел полтора года. Потом как в анекдоте про концлагерь, пришли, сказали: “Всем спасибо, все свободны”. 28 февраля 2004 года нас, сидевших в Гуантанамо, посадили в самолет и – в “Шереметьево-2”. Условия перелета были помягче, без респираторов, очки прозрачные. Кому-то снотворное дали, чтобы полегче перелет был.

Из “Шереметьево-2” во “Внуково”. Далее Минводы, и в Пятигорск – в тюрьму “Белый лебедь”. Это спецтюрьма, там Радуев сидел, чеченцы с Чернокозова. Сразу было видно, что крови нашей не хотят, к нам нормально относились, даже наказали сержанта, который прожег мне спину окурками. Через четыре месяца нас за недоказанностью выпускают.

22 июня 2004 года я выхожу на свободу. Пять лет катался из одной тюрьмы в другую, совершенно потерял чувство пространства, даже несколько растерялся. Нет вышек, никто не ведет под конвоем, руки можно опустить.

Мы вышли, нас оправдали, но мы фактически под надзором. До сих пор позиция государства непонятна. Наше трудоустройство – на уровне научной фантастики. Даже если получалось найти работу – приходили ребята с конторы и в резкой форме требовали нас не брать. Получить документы для всех проблема. До сих пор “гуантанамовец” Расул Кудаев без документов. У него пули загноились, которые он получил в Афганистане, они находятся возле жизненно важных органов – парень лежит, умирает, не может получить медицинскую помощь. Если мы действительно что-то совершили, то нужно предать нас справедливому суду или прекратить нас преследовать, признать полноценными гражданами России.

Внутренней злобы у меня нет никакой. Наоборот, я стал толерантнее относится к людям, уважать их мировоззрение. Злоба у меня существует на ту группу людей, которая говорит от имени мирового сообщества. Они ведут спекулятивную борьбу с мировым терроризмом. Под нее попадают невиновные граждане, раздуваются военные бюджеты, пресекаются права граждан. Под соусом терроризма вовсю идет глобализация, делятся сферы влияния”.

P.S. 27 августа 2005 года Айрат Вахитов и другой бывший российский узник Гуантанамо Рустам Ахмяров были похищены спецслужбами России и перевезены в следственный изолятор города Набережные Челны. На момент задержания им предъявили обвинение по статье 282 Уголовного Кодекса РФ “Разжигание межнациональной и межрелигиозной розни, а также участие в причастности к организации “Хизбут-Тахрир”. Однако суд счел доводы следствия неубедительными, а вину задержанных в проведении террористических актов на территории России недоказанной. Вахитова и Ахмярова отпустили.

Источник: “Институт религии и политики”