Взлом из-за решетки: как заключенный хакер скрывал компьютеры в потолке

Летом 2015 года Стэн Трански, уже 16 лет отбывающий пожизненное заключение, наконец-то нашел, чем занять себя. В исправительном учреждении Мэрион, среди полей, ферм и проселочных дорог в сельской местности Огайо, Трански стал известен тем, что запустил кампанию по переработке мусора, за что и получил прозвище Мусорщик.

 Довольно точное описание: лысый и с бородой, Трански иногда работал по 14 часов подряд и за все эти годы отсортировал, по его подсчетам, тонны мусора. Согласно оценке производительности работы заключенных, он хорошо трудился, пусть и иногда принимал рабочие проблемы слишком близко к сердцу.

По сравнению с предыдущим местом заключения Трански, тюрьмой в Лебаноне (округ в штате Пенсильвания, США — прим. Newочём), условия в Мэрион были намного лучше. Государственные инспекторы хвалили руководство Мэрион за «инновационное мышление» и «создание благоприятной атмосферы». Кроме инициативы по переработке мусора, тюрьма запустила образовательные программы и дала заключенным возможность заниматься водными видами спорта, написанием новостей и садоводством.

В 2013 году в Мэрион даже проходило мероприятие TEDx, на котором выступила Пайпер Керман, автор книги «Оранжевый — хит сезона». После она пообщалась с заключенными и персоналом, а также предложила провести в тюрьме уроки писательского мастерства.

Однажды в августе Трански услышал, как по внутренней связи тюрьмы вызывают Рэнди Кентербери. Это был сотрудник внешней некоммерческой организации RET3, которая курировала инициативу по переработке мусора в Мэрион. Трански видел, как людей, с которыми он работал, одного за другим вызывали на непонятные беседы с тюремным руководством и полицией штата. Кто-то пытался найти подвох в программе по переработке мусора.

Вскоре и самого Трански вызвали на допрос в офис государственного следователя. Знает ли он пароль от компьютера Кентербери? Понимает ли, как работает фаервол? Согласен ли пройти детектор лжи? Тюремное руководство отправило Трански в отдаленный О-блок. Через 9 дней ему позвонили из офиса. Работник полиции штата допрашивал его по телефону. «Ты знаешь, Стэн, вся ситуация с компьютерами, ты наверняка в курсе. Их нашли», — сказал полицейский, судя по стенограмме беседы.

На допросе Трански расспрашивали о странном случае контрабанды. Кто-то прятал восстановленные компьютеры в потолке тюремных помещений. Этот некто узнал логин от тюремной сети и получил доступ к внутренним данным учреждения, в том числе к базе данных о заключенных и к способам проникновения в закрытые помещения. Эти компьютеры могли взаимодействовать с внешним миром: с их помощью кто-то расплачивался кредитными картами, используя для этого украденные персональные данные другого заключенного.

Схема распространялась не только на тюрьму Мэрион и некоммерческую организацию, но и на множество банков — все происходило под носом у тюремщиков. Когда следователи описали Трански ситуацию, он сказал, что не может в это поверить. «Это бред какой-то, знаете, этого не может быть», — пробормотал он.

Когда в апреле этого года всем стали известны результаты полицейского расследования, генеральный государственный инспектор сравнил этот инцидент с сериалом «Герои Хогана»: там показаны некомпетентные надзиратели, которых очень легко перехитрить. В этой аналогии есть доля правды: показания заключенных, следователей, персонала, а также письменная корреспонденция и тысячи страниц ранее не опубликованных архивов показали, что вся преступная схема требовала немалой технической подготовки.

Также обнаружилось, что новые образовательные программы, введенные в «прогрессивном исправительном учреждении», дали возможность заключенным получать знания, используемые не только во благо, но и во вред. «Вы же понимаете, что преступники, содержащиеся здесь, намного умнее нашего технического персонала, — заявил один из следователей во время допроса, — в этом вся проблема».

Трански работал в программе переработки мусора с двумя талантливыми коллегами, Скоттом Сприггсом и Адамом Джонстоном. Троица познакомилась, отбывая наказание в тюрьме Лебанона. Джонстон и Сприггс были близкими друзьями. По словам последнего, они попали в тюрьму в 18 лет, в начале двухтысячных: каждый из них был замкнут, оба интересовались компьютерами, даже преступления и сроки у них были похожи.

Обвинения в убийстве и сопутствующих деяниях означали, что они проведут за решеткой несколько десятков лет — а может, и всю оставшуюся жизнь. Трански описывал Джонстона словом «дзен». «Его беспокоило очень мало вещей», — объясняет Стэн.

Джонстон, светловолосый подтянутый мужчина, отбывал наказание за жестокое убийство, связанное с наркотиками, и был большим поклонником чтения: его вкусы не ограничивались рамками одного жанра. Джонстон искал друзей по переписке и в своей анкете на одном из сайтов указал, что любит читать научную фантастику и фэнтези, особенно «Игру престолов». Кроме того, он больше 20 лет играл на гитаре и расширял свои познания в области астрономии и философии. Также Джонстон поддерживал общение со своей матерью, Карен Гальенн.

Гальенн жила в тихом районе на окраине Дейтона, в двух часах езды от тюрьмы Мэрион, и регулярно посещала сына. К 2015 году Джонстон отбывал наказание уже 15 лет, но продолжал регулярно звонить матери, ласково называя ее «женщина». Однажды она рассказывала ему по телефону, как ввязалась в очередной эпизод семейного скандала, на что он ей ответил: «Женщина, опять устраиваешь срач, да?»

Иногда они предавались воспоминаниям: во время одного из звонков Гальенн вспоминала, как однажды наблюдала за тюремным аквариумом. Одна рыбка попыталась сбежать, выпрыгнула из аквариума и беспомощно шлепнулась на пол.

Отбывая наказание в Лебаноне, и Джонстон, и Сприггс приобрели технический опыт. Сприггс проходил курсы по программированию на C и C++. Также он изучал создание баз данных и вручную вводил данные для клиентов вроде Американской федерации труда и Конгресса производительных союзов (они заключали договоры с тюрьмой через посредников). Полученные тогда навыки помогли Сприггсу выполнить заказ для офиса шерифа в Джорджии: нужно было написать программу для автоматического удаления поврежденных звуковых файлов и создать систему поиска изображений.

Члены «Зеленой инициативы». Стэн Трански — второй слева, Адам Джонстон — крайний справа.

Хотя оба друга были достаточно талантливы, Джонстон, по словам Сприггса, изучал Visual Basic, несложный для начинающего язык программирования. Со временем Сприггс стал системным администратором тюремной программы и помогал устанавливать новые компьютеры в IT-отделе, что позволило ему стать экспертом еще и по оборудованию.

По заявлению одного из заключенных, Джонстон и Сприггс также вели тайный бизнес: записывали порнографию и видеоигры на украденные компакт-диски, а затем продавали их. (Сприггс это отрицает, а Джонстон не ответил на письма.) В свободное от программирования время друзья готовили или вместе тренировались. Сприггс признается: «Мы оба старались изучать всё, что пригодилось бы, окажись мы когда-нибудь на свободе».

Тюремная администрация придерживается, мягко говоря, неоднозначной позиции в предоставлении заключенным доступа к технологиям, однако сейчас в исправительных учреждениях идут экспериментальные программы по компьютерному обучению и даже по обеспечению ограниченного пользования интернетом.

Согласно докладу Министерства образования за 2015 год, в последнее время подход существенно меняется, особенно в этом отношении выделяется передовая политика штата Огайо. Руководство исправительных учреждений наконец осознало, что компьютер — важнейшее средство в образовании и играет ключевую роль для заключенных, которые хотят начать жизнь с чистого листа после окончания срока. Однако опасения по поводу безопасности по-прежнему сильны.

«Зеленая инициатива» в Мэрион, которая включает занятия садоводством и рыбоводством, служит блистательным примером прогрессивной образовательной программы в тюрьме. Трански заведовал переработкой отходов, Джонстон занимался бухгалтерией, а Сприггс — IT.

«Эта тюрьма — совсем не то, что вы видите по телевидению или в кино, — говорит со сцены конференции TEDx в 2012 году начальник тюрьмы, бывший социальный работник. Он одет просто, в шорты и зеленое поло. — Сотрудники здесь совсем другие. Заключенные тоже». Он объясняет, что пришел в Мэрион, чтобы сделать это учреждение «передовым». По его мнению, если бы высшее руководство возражало, его бы уволили. За последний год тюрьма выполнила 509 000 часов общественно-полезных работ.

Исправительное учреждение сотрудничало с некоммерческими организациями вроде RET3. Под началом ее сотрудников заключенные разбирали старые компьютеры, затем сортировали детали и отправляли их назад. Тем, кто работал в этом проекте, было также поручено отбирать качественные и поддающиеся восстановлению устройства, которые в дальнейшем могли бы быть использованы в Мэрион.

Тем не менее, временами электроника применялась в незаконных целях. Сприггс и Трански признаются, что SD-карты с порнографией каким-то образом попадали в руки заключенных, а затем втайне просматривались на Nintendo Wii. Заключенные владели флешками с развлечениями вроде новых фильмов или порнографии и сдавали эти файлы в аренду. Как-то раз, вспоминает бывший сотрудник, они устроили просмотр «Форсажа» — причем не одной из старых серий фильма, а едва вышедшей в прокат картины.

Хотя микроэкономика Мэрион и впечатляет активностью, собственный черный рынок — обычное явление для тюрем. Однако, как вскоре выяснили следователи, спрятанные в потолке компьютеры существенно превосходили по уровню флешки и компакт-диски.

3 июля 2015 года IT-отдел получил оповещение от недавно установленной системы компьютерной безопасности. Компьютер под логином canterburyrl — он принадлежал Рэнди Кентербери из компании RET3 — превышал свой лимит использования. В последующие дни ситуация становилась все серьезнее. 6 июля сотрудник IT-отдела сообщил руководству: «В пятницу днем я получил 7 оповещений о хакерских атаках пользователя (его логин canterburyrl) и 59 оповещений об обходе блокировки с помощью прокси». Пользователь часами серфил запрещенные учреждением сайты (файлообменники) и пытался обойти обнаружение за счет прокси.

Точное местоположение пользователя, тем не менее, оставалось загадкой, как и его личность. Отказавшийся комментировать эту историю Кентербери был вне подозрений — он даже не работал в пятницу, когда пришло первое оповещение. Но было сложно хоть сколько-нибудь продвинуться в расследовании, прежде чем IT-команда штата, которая после первого оповещения удаленно подключилась к работе, не обнаружила имя ПК: оно содержало в себе сочетание lab9.

Когда имя компьютера стало известно, сотрудник IT-отдела Джин Брэди сразу понял, куда нужно идти. «Во всей тюрьме только на третьем этаже, в компьютерном классе для персонала компьютеры названы так», — сообщил он следователям. Но там было шесть компьютеров, а не девять.

Третий этаж, известный как P3, приобрел особую репутацию в Мэрион. Некоторые называли его «башней из слоновой кости», что могло отсылать как к находившемуся здесь тренировочному залу, так и к изолированности этого этажа. Один чернокожий заключенный рассказал следователям, что на самом деле это место приобрело подобное прозвище, потому что «там, наверху, все были сплошь ровными белыми ребятами».

Брэди все еще не мог точно определить местонахождение нелегального компьютера. Однако вскоре IT-команда обнаружила коммутатор и порт, куда он был подключен. Чтобы найти компьютер, Брэди выбрал аналоговый путь: следовать за проводами.

«Мы обесточили кабель и стали отслеживать его по потолку», — пояснил следователям заключенный, выполнявший эту работу. Сетевой концентратор сплошь состоял из проводов — синих, оранжевых, зеленых, — расположенных в хаотичном порядке. Брэди проследил за линией, уходящей к потолку над шкафчиком в учебном зале. Он приставил лестницу и снял оттуда плитку. Внутри оказался системный блок Dell. Тогда он снял еще.

Пока Брэди сообщал коллегам о находке, лейтенант, протиснувшись на свободное место, сделал пару снимков, чтобы все задокументировать. Несколько заключенных вытащили компьютеры и укатили их. Позже Брэди рассказал следователям, что он и представить не мог, сколько проблем это принесет. «У меня ни разу не щелкнуло, что это может быть местом преступления, пока мы не нашли всё, — признался он. — А через пару дней я понял: “Вот дерьмо”».

Следующие несколько дней тюремщики провели, расхаживая взад-вперед и размышляя, что делать дальше. IT-сотрудник изучал пометки на потолочных компьютерах. Один был из местной районной школы, а второй принадлежал компании неподалеку.

Все продолжалось до 7 августа, пока Стивен Грей, главный советник департамента исправительных учреждений, не был проинформирован о случившемся. «Когда я узнал об этом, я сказал: “Послушайте, возможно, с этим связана какая-то преступная деятельность. Потому что откуда нам знать, чем занимались заключенные”», — прокомментировал он позже. Грей направил уведомление в государственные органы.

«Они, должно быть, шутят!» — подумал генеральный инспектор штата Рэнделл Д. Мейер, когда получил сообщение. Мейер был знаком с исправительным учреждением Мэрион. В 2014 году оно оказалось вовлечено в хитроумную финансовую схему мошенников: были украдены личные данные заключенных. По тому делу Мейер назначил следователя, который работал вместе с полицейским патрулем.

Команда судмедэкспертов прибыла в Мэрион, чтобы проверить оборудование на объекте. Из-за уязвимой сети границы места преступления чрезвычайно расширились. Согласно отчету по одному из рабочих дней, до полуночи было конфисковано более 50 дисков. В конечном счете, после тщательного изучения тюремных компьютеров, следователи изъяли из Мэрион сотни жестких дисков.

Один из спрятанных над потолком компьютеров

Между тем, следователи неделями опрашивали всех, кто мог предоставить хоть толику информации: от заключенных до руководства тюрьмы. Они интересовались, откуда могли появиться компьютеры и кто мог спрятать их в потолке. Несмотря на то, что расследование было довольно масштабным, его исполнение оставляло желать лучшего. Должностные лица подозревали арестантов в сегрегации, но при этом не разделяли их друг с другом: Трански рассказывает, что сидел в одной камере с Джонстоном. В опубликованной сводке следователи объясняли, что направили заключенных в новые помещения, когда «стало очевидным», что те могут договариваться об ответах на допросе. В какой-то момент они опечатали отделения тюрьмы, которые могли содержать доказательства, и уведомили надзирателя о запрете их посещения. Однако начальство все же нарушило приказ: надзиратель пояснил, что потребовались некие документы.

Команда криминалистов обнаружила важнейшую зацепку. В спрятанных в потолке компьютерах было все, что могло потребоваться начинающему хакеру: браузер Tor, приложения для шифрования и даже для отправки спама и взлома электронной почты. Но по-настоящему ценной находкой стала программа для обмена текстовыми сообщениями.

В программе сохранилась беседа между Адамом Джонстоном и Карен Гальенн. В одном из сообщений Гальенн отправила Джонстону адрес, на что тот ответил: «Кажется, это очень близко к твоему дому». Криминалисты также обнаружили заявки на получение кредитных карт на имя Кайла Патрика, заключенного из Огайо.

Следователи изучили записи звонков Гальенн, которые Джонсон совершал, будучи в тюрьме. Объединив это с содержанием компьютеров, они получили картину преступления. Во время одного из звонков Гальенн объясняла, что получила от банка Chase отказ в выдаче карты, так как у заявителя не было хорошей кредитной истории. «Хорошо, я понял, — ответил ей Джонстон, — все решу. Не быстро, но наверняка». Спустя время пришла карта для Кайла Патрика, и Гальенн продиктовала ее номер сыну.

Прохладным ноябрьским днем, спустя четыре месяца после обнаружения компьютеров, следователи направились в дом Гальенн. Полицейские обыскали жилище, изъяли электронику и обнаружили кредитную карту на имя Кайла Патрика. Затем они уселись вместе с Гальенн и Джейсоном, братом Джонстона. Полицейский начал допрос и не церемонился при упоминании Джонстона. «В ходе расследования мы выяснили, что вы непосредственно помогали ему в осуществлении краж, — сказал он Гальенн. — Вы знали об этом?»

Она ответила отказом, пояснив, что Джонстон отправил ей кредитную карту, «пытаясь помочь»:

— Он там продает вещи, у него есть оборудование, гитары, все такое, — объяснила она. — Карта была единственным способом отправить мне немного вырученных денег.

— Все это прекрасно и благородно, — ответил полицейский, — но что насчет имени на карте: Кайл Патрик? Почему бы ему не использовать ваше настоящее имя?

— Он сказал, что лучше не оформлять карту на мое имя.

— И почему же?

Гальенн на секунду замолчала.

Она сказала, что Джонстон не вдавался в подробности. Гальенн отметила, что дала сыну имя соседа и его адрес, который использовался как место доставки почты. Когда пришла карта, она забрала ее оттуда.

— Сын сказал мне только «Не беспокойся об этом». Это все, что он когда-либо говорил. А что я должна была делать, когда он писал мне? Сказать «Не пиши мне больше»? Это же мой сын, в конце концов.

В процессе допроса следователи заходили все дальше.

— Какая самая серьезная причина, по которой у вас были неприятности? — спросил полицейский.

— Ее нет. У меня никогда не было неприятностей.

— Ни одного штрафа?

— Ни одного с тех пор, как мне исполнилось 16.

— Вы знаете, что такое кража личных данных и мошенничество?

— Да, знаю.

— Особенно когда речь идет о финансовых учреждениях?

— Да-да. Я знаю, что это очень плохо.

— Вы бы назвали это уголовным преступлением?

— Вероятно.

— Да. Он уже осужден пожизненно.

— Я знаю.

— Как думаете, вы сможете провести 18 месяцев в Мэрисвилле (город в Огайо, где находится женская тюрьма — прим. Newочём)?

— Я? Нет.

— Сколько вам лет?

— 54.

— Будет довольно сложно просидеть за решеткой полтора года, будучи в возрасте 54 лет, не находите?

Следователи пришли побеседовать с Джонстоном, который тем временем был перемещен на два часа к северо-востоку в исправительное учреждение Графтон, еще один объект тюремной системы Огайо. Но Джонстон отказывался говорить. Он сказал, что перед выдачей показаний он хочет получить «некоторые гарантии» касательно своей матери.

Следователи сказали, что они не могут их дать: она уже привлечена к уголовной ответственности. Когда Джонстон продолжал спрашивать, почему он должен сотрудничать, следователь ссылался на то, что он предал Гальенн.

«Она не могла поверить, — сказал он о матери Джонстона. — Она продолжала говорить: “Он никогда не причинит мне вреда и не подвергнет опасности”. Я говорю: “Мы сидим здесь, Карен. Очевидно, он это сделал. Он недостаточно заботится о том, чтобы защитить вас от опасности”».

Он сказал, что брат Джонстона — «тот, с которым ты так грубо разговариваешь по телефону все время», «кусок дерьма и мусор, по твоим же словам» — сидел там, ошеломленный, но «по крайней мере, ему хватило рассудка, чтобы не вовлекать в это дерьмо маму».

На допросе присутствовал государственный IT-специалист, ответственный за мониторинг сети исправительного отдела. Он сообщил Джонстону, что признание этого преступления положительно повлияет на судьбу Гальенн. «Это как жареная рыба, — сказал он. — Знаешь, как будто у тебя много рыбы, но в тебя уже не лезет, и ты решаешь не есть остальное. Заполни живот прокурора рыбой».

В конце концов Джонстон сломался и признался, хотя чувствовалось, что он сказал не все. Следователи заявили, что, по данным от анонимного источника, он действовал не один, а затем спросили, правда ли это. Джонстон поинтересовался, есть ли у них признание или улики от предполагаемого сообщника. Услышав отрицательный ответ, он сказал им: «Тогда я поднял их», имея в виду компьютеры в потолке.

Схема, которую использовал Джонстон, отличалась своей изобретательностью. Сначала он украл у RET3 некоторые компьютеры, которые Сприггс собрал для тюремного пользования. Когда Рэнди Кентербери незаметно покинул зону P3, Джонстон принес их и подключил к камере удаленного доступа. Он сказал, что «подобрал» пароль Кентербери, наблюдая за тем, как тот небрежно наклонялся и печатал. (Мейер говорит, что, по его мнению, Кентербери мог лично передать пароль, но никаких доказательств этому нет.)

Через удаленный доступ Джонстон проник в сеть тюремного персонала из ближайшего офиса, куда у него уже был пропуск. Никто из служащих, проходивших мимо, и глазом бы не моргнул, если бы заметил его здесь за работой. Джонстон сказал, что украл личную информацию заключенного из внутренней системы под названием DOTS. Эта информация была отредактирована, но он легко мог увидеть код страницы.

Вид на исправительное учреждение Мэрион с воздуха.

Как Джонстон сумел перенести компьютер из RET3 на P3? «На тележке», — рассказал он следователям.

Одна из обязанностей Джонстона в тюрьме включала в себя доставку средств гигиены для раздачи заключенным в зоне утилизации отходов. Чтобы добраться до P3, ему пришлось пройти через «аварийные ворота» — охраняемую зону, где был металлодетектор. Он сказал следователям, что засунул компьютеры в коробки со средствами гигиены.«Это выглядело вполне законно», — дополнил он и махнул рукой.

Трански, по словам Джонстона, он вообще не знал. Когда следователи спросили, участвовал ли в этом Сприггс, заключенный ответил, что им следует обратиться к нему самому. Сприггс отрицал какую-либо причастность. В окончательном государственном отчете он был записан как соучастник, но в офисе генерального инспектора мне позже сообщили, что Сприггс связан только с созданием компьютеров. Сам же он говорит, что не знал, для чего они были использованы.

Мошенничество было лишь частью схемы. Джонстон признался, что использовал функцию восстановления пароля, чтобы украсть другие административные сетевые логины (при этом он отрицал их использование). Он даже печатал свои собственные поддельные пропуска для доступа на объект. Однако Джонстон отметил, что применял их только для ускорения легальной работы.

Заключенный, втянутый в расследование, был уличен во владении флешкой с порно, в скачивании которого сознался Джонстон. Такая схема позволила загружать пиратские фильмы и порно, к которым в тюрьме можно было легко получить доступ. Но хакер был куда амбициознее: он сказал, что планировал обманом оформить возврат налогов, чтобы получить немного денег, но не зашел так далеко. Он не был «экспертом», по его же словам.

«Тем не менее, ты умен, — сказал ему один из следователей. — Очень умен». «Парни, если бы я был действительно умен, я бы не разговаривал с вами здесь и сейчас», — ответил Джонстон.

В августе я приехал к главному инспектору Мейеру в офис — это была высотка напротив администрации города Колумбус. В тот день у него в приемной почти никого не было.

У Мейера квадратная челюсть и коротко стриженные волосы. Если бы вы увидели такое лицо, листая каналы кабельного ТВ и наткнувшись на ток-шоу, то узнали бы в нем законника прежде, чем бы он сказал хоть слово. Мейер подвел меня к окну, и мы посмотрели на здание администрации, круглая крыша которого сверкала на солнце. Инспектор рассказывал, что иногда он принимает у себя иностранных гостей, и, объясняя кем работает, обычно шутит, что в прямом смысле слова «следит» за правительством.

«Никогда не перестаю удивляться», — сказал он, однако признал, что этот случай и реакция на него в СМИ были «довольно необычны». Главный инспектор засомневался: а стоит ли предоставлять пожизненно заключенным доступ к обучающим реабилитационным программам? Какой в этом смысл, если в итоге они не приносят никакой пользы экономике государства?

Последствия не заставили себя долго ждать. Многие работники, имеющие отношение к делу, либо ушли в отставку, либо были смещены со своих постов еще до выхода отчета о расследовании. Надзиратель сменил тюрьму на программу помощи людям с проблемами в развитии.

Кентербери теперь работает в программе по переработке отходов штата. После анализа отчета участникам преступления будут предъявлены обвинения: скорее всего, это будут Джонстон и, возможно, его мать. Мейер объяснил, что обвинения предъявлялись на основании якобы небрежности со стороны сотрудников, но в итоге вряд ли кого-то из них осудят.

В сентябре появилась новая информация, и двое заключенных, с которыми я общался, написали мне об этом по электронной почте. Они слышали, что в Мэрион поймали еще кого-то с незаконными флеш-накопителями — возможно, с программами для взлома. (Администрация тюрьмы никак это не прокомментировала.)

Джонстона, Сприггса и Трански выслали в другие исправительные учреждения. Конечно, перевод из Мэрион стал для Трански большой потерей. Он рассказывает, что когда его первый раз посадили, он общался с плохой компанией и сидел на наркотиках. Он не захотел вдаваться в подробности, но, согласно отчетам, он убил владельца компьютерной фирмы, в которой работал, и это стало частью странной серии преступлений в местной сфере промышленности. Через 10 лет заключения режим смягчили, и Трански перевели в Мэрион.

«Когда я приехал в исправительное учреждение Мэрион, вариантов полезной работы для человека, у которого много времени, практически не было», — писал Трански. В течение шести месяцев он ничем не занимался, а потом начал работать в только что созданной программе по переработке мусора. Он гордился, что о его работе рассказывали в местных новостях.

По словам Трански, он ничего не знал о компьютерах, спрятанных в потолке, хотя подозревал, что намечалось что-то нехорошее; повсюду висели красные флаги с надписью «Ленивые люди, работающие часами напролет». Трански проходил детектор лжи, и ничто не указало на его связь с преступлением. Однако это не особенно помогло: следователи обнаружили, что он пользовался компьютером Кентербери, а это было против правил — даже несмотря на то, что Трански использовал лишь мышку, изредка и под наблюдением.

Письмо, которое Джонстон послал Трански после происшествия.

Раньше программ, подобных тем, что запустили в Мэрион, не существовало. «Более того, не было никаких норм или протоколов, которые могли удовлетворить все наши потребности и с помощью которых можно было бы решить все вопросы и проблемы, — писал мне Трански. — Важно понимать, что «Зеленая инициатива» в Мэрион слишком быстро начала свою деятельность, и служба безопасности не успела предусмотреть все возможные нюансы». Может быть, все произошедшее — это просто неудачное стечение обстоятельств. По мнению Майкла Толберта, исследователя и автора отчета Министерства образования об электронике в тюрьмах, всегда есть риск набить шишек, «когда ты на пороге чего-то нового».

В письме, которым Трански поделился со мной, Джонстон извинялся за всю ту кашу, которую он заварил. «Я знаю, что сломал тебе жизнь, — писал он Стэну. — Прости меня. Когда-нибудь я найду способ все исправить».

Далее в письме Джонстон говорил о будущем. Он предлагал Трански попытаться попасть в исправительное учреждение Графтон, когда режим снова смягчится. Там, как и в Мэрион, есть отличные программы.

Автор: Колин Лехер. Оригинал: The Verge.

Иллюстрации: Кэм Флойд.

Переводили: Вероника Чупрова, Светлана Писковатскова, Денис Руль, Анна Василенко, Мария Елистратова / Newочём

Tweet