АКУЛА

В чамзинском поселке Комсомольском коротает век 75-летний Валентин Храмов. С виду — обычный старик, который мало чем выделяется среди постояльцев местного пансионата ветеранов войны и труда. Но это впечатление обманчиво. Он — Акула (это прозвище ему дали лагерные воры), знаменитый картежник, больше половины жизни проведший в зонах и тюрьмах. Зеком он стал при тиране Сталине, а окончательно вышел на свободу при демократе Ельцине. Ему есть что вспомнить, лишь бы слушатель был. В его исповеди — судьба той половины страны, которая взрослела и старела «по ту сторону решетки»….У пенсионера Храмова до сих пор ноет проткнутая ножом печень. В суде за этот безжалостный удар держит ответ его друг — бывший председатель колхоза, агроном, депутат райсовета. «Мы День родителей отмечали, — вздыхает наш собеседник. — И вот такая история приключилась. Он меня из-под другого человека кольнул… Зла я на него не держу, хотя вся кровь из меня вышла, а печень и сейчас будоражится. На суде так и сказал: не буду я на него катить! Ведь сам знаю, что такое — зона!» После этих слов он вновь хватается за бок, на его лице выступает пот… И это не только из-за ранения. Обитатель пансионата вспоминает зоны и тюрьмы. Свои страшные университеты…

Однополчан искали в колодцах

Уроженец чамзинского села Медаева взял в руки карты уже после войны. Сталин продолжал тасовать народы и страны, а Валентин Храмов учился выживать — с помощью очередной умело заточенной колоды. Но первую судимость мордовский паренек получил не за «буру», а за хлеб.

«С чего рассказ начать? Родился я в 1929 году между Гитлером и Лениным — 23 апреля. Только два класса и закончил. Не до школы было — в лаптях все ходили! Загремел за решетку сразу после Победы, в 45-м, когда всего 16 лет стукнуло. Новый урожай свозили в заброшенную церковь, и мы решили немного пшеницы спрятать. Голод же был, лебеду одну ели. Но недаром есть поговорка — «Жадность фраера сгубила». Утаили больше 6 мешков пшеницы. Пришел к матери и говорю: «Мам, мы с тобой белый хлеб поедим!» Она сразу все поняла и до утра проплакала. Как оказалось, не зря. На следующий день арестовали конюха Феклу, которая тоже участвовала в краже. Вскоре и меня с приятелем накрыли. Фекле дали 3 года, а нам, как несовершеннолетним, по 2 года условно. Повезло — остался на свободе. А потом я вместе с пацанами чисто по-ребячьи побил сына председателя. Мне тут же вспомнили этот срок, который превратился в реальный. Отвезли в «Махорсовхоз», что возле Ромоданова. Здесь я поливал выращиваемую махорку. А как только исполнилось 18, отправили сидеть в Соликамск, одев в форму немецкого солдата. Нехватку одежды тогда заменяли трофеями. Освободился в 48-м. И попал в армию, в танковую дивизию. Не разбирали тогда, судимый ты или нет, брали всех подряд. Но в то время в войсках было спокойно, никакой дедовщины, не то что сейчас. Попал на Западную Украину, в город Слауты. Бендеровцы тогда сильно зверствовали. Днем он, как гражданский, вместе с тобой работает, а ночью тебя же ловит, убивает — и в колодец! На моей памяти как минимум десятерых солдат таким образом не досчитались. Там, в армии, я блатовать начал. Вот и наблатовал на четвертак… В 1951 году меня, еще одного солдата и капитана судил военный трибунал. Мне дали 25 лет. За что? Одного гражданского мы расстреляли из автоматов. Может, он тоже бендеровец был. Через пару месяцев нас задержали. И покатил я в Вятлаг…»

«Меня кормили карты»

«Расскажу тебе, как пристрастился к картам. Ты знаешь, сколько подлости в этих картах?! Целых 33 подлости! Я к тому времени уже инвалидом стал, на костылях ходил. В Вятлаге около вахты нас семерых командир взвода из автомата пострелял. Одного — насмерть! Не пытай меня особо, за что. Короче, сопротивление мы оказали… Мне пуля вошла в кость и остановилась. И я пошел на группу — инвалидность дали. Тогда-то мне и встретился вор в законе Иван Черняйкин из Ковылкина. У него за плечами было 47 лет от роду и 16 побегов. Я сводил с его тела наколки. Тогда, если человек был с наколками, сразу считался блатным. И его страшно избивали. Поэтому, кстати, у меня нет ни одной. Черняйкину все татуировки я мазал кислотой. Эти места превращались в корку, которая сама отваливалась. Оставалось только розовое пятно. И он научил меня делать карты. По-нашему, точить. Стеклом. Это же прививается моментально! А я молодой был, схватывал все на лету, зрение было кошачье. Вот я возьму колоду карт — и гоню их одна в одну. Точу, значит. Я тебе могу любую карту достать, какую пожелаешь, только предварительно колоду надо делать. Или опускаю карты в воду, расклеиваю… Потом беру половины, скажем, от валета и от дамы. И склеиваю в одну карту. При игре это очень выручает. Еще карты мы делали из газеты, а из хлеба — клейстер. Берешь крахмал, кипятишь, потом вырезаешь из бумаги трафарет — и этим киселем печатаешь. А еще карты разрисовывали красками. Если договоришься, надзиратель все принесет — и краски, и бумагу. Нередко я использовал в игре такой обман: макнул палец в йод — он потом высыхает. А во время игры — раз! — семерку делаешь восьмеркой, незаметно послюнявив и прижав этот палец к карте. Отпечаток моментально сохнет. Так и выигрываешь с помощью этого фокуса!.. А выигрыши были немалые: на зоне очень крупные деньги ходили. На что тратил? На все! Из-за чего и к наркоте пристрастился. Она дешевая была. Морфий стоил 15 копеек за 5 ампул. Его нам «кумовья» с надзирателями доставляли. Начальник лагеря одним «товаром» торговал, подчиненные — другим. Это одна мафия! И до того дошло, что в сутки до 50 кубиков в себя вводил. Просыпаешься — колешься, просыпаешься — колешься! Все силы потерял. За что и отправили нас в тюрьму. Там ломка началась. Тело буквально бросало по матрасу, по полу. Полгода такое длилось. Некоторые даже вырывали себе зубы — чтобы только от врачей морфий получить как обезболивающее. Кто-то, не в силах больше мучиться, вспарывал вены. Я все это выдержал, потому что силы воли хватило. Я ведь — терпигорец!.. Выигрывал много, но ничего для жизни не жалел.

Когда освободился из Владимира, был у меня медальон — 20 грамм чистого золота. Но я так хотел чая, что отдал его за 20 плиток грузинского. Пришло — и ушло! На той же Колыме, между прочим, по 15 лет можно было сидеть — и ни разу на работу не выйти. Положение было такое: если не хочешь работать, ищи другой путь… Норма сдачи золота — 1,5 грамма. Эту норму можно было намыть, а можно и в карты выиграть. А если что сдаешь государству сверх этой нормы, то за это дают спирт, чай. Играл сутками напролет. Больше всего играл «третями» — это когда ставишь три карты. Причем каждый своей колодой распоряжается!.. Еще была «бура колхозная», «рамс», «волжецкий петушок», «терс», «мастырки»… Да, я мухлевал — так у тебя же голова есть, глаза есть — смотри в оба! А если, к примеру, ты меня все-таки на мухлеже поймал — берешь с меня вдвойне или втройне. Была ставка, скажем, 100 рублей — так убирай с меня 300! С ворами я тоже играл. Но с ними — только по-честному! Это же совсем другое дело, если игра — воровская! Если вор тебя поймал, то все, пи…ец, — ставят на нож! Или на петле будешь висеть. Законы жестокие были. Вообще, карты много жизней унесли. Резни, конечно, хватало… На зоне меня прозвали Акулой, потому что в картах «проглатывал» любого. На зоне нас, таких маклеров, было всего человек десять — мы уж между собой и не садились играть! А вот, к примеру, очередной этап приходит — а среди новичков горные орлы с Кавказа прилетают, и все как один твердят про себя: «мы ворА, мы ворА!» Только, извини, в картах ты не «ворЯ», а — дельфин! Бык быком! Ну, что говорю, садись в картишки-то… И вот кон за коном все вещи у него выигрываю. А у них тогда Кавказ богатый был, везли с собой перины и подушки с лебяжьим пухом. Всю жизнь карты были моими кормильцами. Хотя и кислых щей я из-за них хлебнул по самое горло…»

«Гнулово» в бане

«Особенный произвол был при Сталине. Тогда процветало воровское «гнулово». Скажем, в Воркуте: сидит в бане подполковник, с ним — две овчарки и бляди. Бляди — это бывшие воры, которые ссучились и теперь бегут под защиту властей от своих же воров. В бане всех раздевали — значит, ножи приходилось оставлять снаружи. Подполковник говорит одному вору: «Ложись!», — и после этого ему на грудь доску кладут. Затем командует другому вору, которого хочет ссучить: «Бери кувалду. Бей по доске!» — «Не буду!» — «Тогда сам ложись на доску!» Наконец находится тот, кто соглашается. Бамс — суши кровь! Это называется «гнулово». Даже тот, кто этой кувалдой просто к доске прикоснулся — все, отходи к блядям! Блядями назывались и те воры, кто проигрался в карты и зарезать которых не успели. Сильно издевались и над теми, кто отказывался выходить на работу. Привязывали к ним волокушу — это бревно такое — и заставляли ее тащить в промзону. Или же закапывали в снег. Потом откопают и спрашивают: «Будешь работать? Нет?» — и снова зарывают! А других заковывали в наручники, подвешивали на палку — и в таком виде несли на работу. От этого зрелища плакали даже вольнонаемные. А один мой знакомый в камеру к людоедам попал. Они и еду отнимали, и избивали зверски, и по очереди друг у друга кровь пили. Вскрывали себе вены на руке, нацеживали полную кружку — и пили!!! Мой приятель сразу понял, что его смерть ждет. И решил людоедов опередить. Дождался, когда они заснут, и всем четверым по пригоршне махорки в морды бросил. И давай их колошматить табуретом. Тюремное начальство ему даже благодарность неофициальную выразило.

Или вот еще: придумали при Сталине самоохрану — это когда заключенному дают оружие и он охраняет другого. А потом застрелит его и заявляет, что, мол, при попытке к бегству! И ему за это половина срока списывалась. Двоих убил — все, не надо больше 15 лет сидеть, иди на свободу! Сколько людей так перестреляли! Только потом Хрущ этот порядок уничтожил…»

Cила воли и хитрость

«Никогда в зоне не работал — все время был инвалидом. Но не фраером, ни мужиком не считался. Хотя и вором в законе тоже не был и на воровских сходках права присутствовать не имел, но всю жизнь был на таких же правах! У воров тоже были свои «масти»: домушники, щипачи, майданники. Только вот нынешняя молодежь ни во что эти понятия не ставит… А я был бардачом!.. Какие принципы помогли мне выжить? Ну, во-первых, с кумом не будь связан. Во-вторых, выиграл в карты — получи, проиграл — изволь отдать. И, конечно, сила воли и хитрость. Балду ведь тоже надо уметь крутить!»

Валерий Ярцев Столица С