Закон выживания в женской «малолетке»: никому не доверять и всегда лицемерить (фото)

Они убивали, грабили и калечили. Получили срок и нанесли на тело татуировки… Обитательницы колонии для несовершеннолетних преступников искренне считают себя такими же, как все, — несмотря на уродливый ватник вместо молодежной куртки и казенную форму вместо красивых джинсовых брючек. 

Детки в клетке  

…Хрупкая фигура в темно-серой робе принимает привычное положение: плечи ссутулены, голова опущена. Единственное, что может двигаться не по команде, — взгляд: либо пустой, либо яростный. Так уж сложилось, что усталость и злость — два главных чувства, которые испытывают обитатели «детской тюрьмы». В Рязанской воспитательной колонии сидят девушки от 15 до 21 года. Они убивали, грабили и калечили. Получили срок и нанесли на тело татуировки. Практически все у них, как у взрослых уголовников.

Журналисты наведалались в девичью колонию для несовершеннолетних и увидел, какими характерными жестами «малолетки» демонстрируют, где они «видели» воспитательную функцию тюрьмы. В то же время сотрудницы ВК пребывают в полной уверенности, что многие юные преступники после «отсидки» меняются в лучшую сторону.

Лучше молча и терпеливо

…С десяток девчачьих голов склонились за швейными машинами — на ярко-розовом материале появляется ровная строчка. «Уголовный труд» на благо экономики страны — дело привычное для всех обитателей российских колоний. Даже если диплом швеи-мотористки ПТУ при зоне тебе не нужен, равно как и мизерная зэковская зарплата, — все равно от работы лучше не отказываться. Ведь сотни добротно сшитых халатов тошнотворно-розового цвета — еще один маленький плюсик в пользу условно-досрочного освобождения. На волю здесь хотят все, несмотря на то, что большинство юных осужденных по ту сторону колючей проволоки никто не ждет.

Криминальная история почти у всех здешних подростков начиналась одинаково: пьющие родители, побег из дома, шальная компания, алкоголь, наркотики, улица. А дальше пути нынешних товарок по колонии разошлись в соответствии со статьями Уголовного кодекса.

Грабеж, нанесение тяжких телесных повреждений, убийство… Воспитанницы не отрицают факта совершения преступления, однако по-настоящему виновными себя никто не считает. Но и на судьбу, завлекшую их в мрачные бараки с колючей проволокой, здесь жаловаться не принято.

Неписаный закон воспитательной колонии — все делать молча и терпеливо. Шить халаты, учиться на секретаря, записывать в тетрадь грамматический разбор предложения — многие девушки-заключенные даже рады, что у них постоянно есть чем заняться. Ведь если что-то делать, то думать не получается. Потому что думать — опасно. Это поняли даже самые недалекие юные зэчки. Мысли о настоящем и мечты о будущем могут сломать тебя похлеще любого надзирателя.

…У Олеси никак не получается ровно положить синтетическую ткань под лапку швейной машины — тонкие пальцы с подстриженными ногтями неловко поправляют синтетический материал. Профессию швеи-мотористки 18-летняя девушка освоила недавно. В Курганской области, откуда этапировали симпатичную блондинку, она не то что учиться на швею — школу-то закончить не могла.

— Здесь я потому, что убила отчима, — криво ухмыляется осужденная, — сижу уже год и девять месяцев, осталось мне «отмотать» три и четыре…

Отчим, по заверению Олеси, «сам нарвался» — совсем как в знаменитом мюзикле «Чикаго». Молоденькая уголовница не считает, что ее преступление и наказание перечеркнули всю дальнейшую жизнь.

— Выйду — вернусь к маме. Пойду работать. Да все как у всех будет. Главное — побыстрее освободиться. А для этого важно никому не доверять. А то уж слишком много лицемерия в колонии, — бросила девушка и склонила голову в косынке над своим рабочим местом.

Близится конец смены. Строчить халаты надо быстрее. 18-летняя Екатерина сильно нервничает — ведь до конца «рабочего дня» все нужно закончить. Пухлая Катя, с очень невыразительным, будто размытым лицом, тоже наказана за убийство.

— Ну, мы в компании были, подрались. Так же бывает, правда?.. — девочка поднимает на меня маленькие глазки.

Ее ровесница Маша к своему убийству относится не так житейски. 28 ножевых ранений в тело обидчика Мария, по ее собственному мнению, нанесла вполне справедливо.

— Он хотел меня изнасиловать! — чуть не кричит эта девушка с острым, живым лицом.

Слышу шепот за спиной: три уже дипломированные швеи–мотористки шепчутся, глядя на меня. Одна чуть заметно улыбается, другая — кудрявая и единственная накрашенная — смотрит с вызовом.

…Когда юные заключенные видят человека с воли, в девушках моментально просыпается весь их эмоциональный диапазон: вольного они ненавидят, но в то же время он им безумно интересен, еще они стараются подольше не отходить от него — чтобы поглубже вдохнуть воздух свободы.

«Самые умные — самые опасные»

6.30 утра — начинается новый день срока. Сказать, что юные колонистки считают дни до освобождения, значит, не сказать ничего. Счет идет чуть ли не на минуты — что на занятиях в ПТУ, что на уроках в школе, что на работе. Но оставшиеся до выхода долгие годы — не повод для уныния. Вообще, хмурых тут не любят.

…Юные преступницы собираются на завтрак. Каждый отряд под руководством воспитательницы выходит из своего жилища. Условия проживания — одно из немногих отличий воспитательной колонии от взрослой зоны.

 Воспитанницы спят и проводят свободные минуты в длинных узких комнатах примерно на 18 человек. Никаких решеток и нар — кровати для осужденных выстроены в ровные ряды. У каждой юной зэчки — своя койка с приклеенной визиткой и маленькая тумбочка. Беспорядок на «жилплощади» расценивается как серьезное нарушение.

Вообще «место жительства» колонисток больше походит на больничную палату — светлые стены, даже цветы на подоконниках стоят. Но девушки, кажется, рады выходу из сравнительно уютного жилища, ведь те несколько минут, что они будут надевать свои бесформенные серые ватники, — одна из единственных возможностей пообщаться.

Толкаясь и хихикая, юные сидельщицы пробираются к вешалке — достать свою робу. Кто-то медленно, будто в прострации, переворачивает с изнанки рукава зэковского одеяния и так же медленно надевает куртку. Тут же получает в свой адрес ехидный смешок, а может, и незаметный подзатыльник. Приходит воспитатель, воцаряется порядок. Но медлительная девчушка и в следующий раз получит подзатыльник. Быть вялым в колонии крайне невыгодно.

— По статистике, около 80 процентов наших воспитанниц страдают психическими аномалиями. Ну и, конечно, уровень интеллектуального развития отстает года на два-три. У кого-то в большей, у кого-то в меньшей степени, — поведала «МК» одна из воспитательниц колонии.

Привычный спецконтингент, с которым приходится работать воспитателям, учителям, психологам, — «девушки улицы», не умеющие связать пару слов и не желающие учиться. Попавшие в колонию по глупости — кража или грабеж (за преступления, связанные с присвоением чужого имущества, отбывают наказание около 67% девушек), — они имеют весьма смутные представления о своем будущем.

— Есть и девчонки с весьма неплохим интеллектом, правда, это скорее исключение. Как это ни странно, но умные воспитанницы, как правило, отбывают наказания за самые тяжелые преступления — убийство, нанесение тяжких телесных… — проводит аналогию директор общеобразовательной школы в колонии Людмила Степанчук.

По наблюдениям воспитателей, самые опасные из маленьких зэчек — те, кто обладает достойным умом, приятной внешностью, умеют общаться — у них не бывает неприятностей ни с товарками по отряду, ни с администрацией. Образцовость осужденной — повод присмотреться к ней поближе. Ведь именно в таком изощренном уме и может зреть, к примеру, план побега.

— Диверсиям мы осуществиться не даем. Воспитатели хорошо знают психологию юных осужденных, поэтому все поступки даже самых хитрых и изощренных девушек мы можем предугадать заранее, — хором твердят воспитатели.

…Стройные, даже изящные фигуры в мутно-зеленой школьной форме или в рабочем клетчатом халате. Чистые лица, длинные, на удивление ухоженные волосы — женская преступность не только молодеет, но и хорошеет: львиную долю юных зэчек при других обстоятельствах смело можно было ставить на сцену или подиум. Красоту портит лишь выражение лица: когда воспитанницы думают, что их не видят, оно становится вызывающе-ненавидящим. То, что от мимики на зоне во многом зависит судьба, тем не менее поняли очень многие. И научились управлять своими эмоциями. В компьютерном классе школы, где воспитанницы осваивают мастерство операторов ПК, девушки сидят, потупив глазки и улыбаясь уголками рта: рядом ведь — администрация колонии..

И тем не менее, несмотря на шпильки, которыми малолетние убийцы затаптывали своих жертв, и осколки бутылок, которыми они калечили свидетелей грабежа, воспитателям приходится находить с осужденными общий язык.

— Ими надо больше заниматься, — считает одна из воспитательниц, — ноги их преступлений растут из семей, где девчонки были предоставлены сами себе. Вот мы и стараемся их занять.

В колонии регулярно проводятся массово-затейные мероприятия — конкурсы красоты, рукоделия. В них, надо сказать, участвует большинство воспитанниц. Только каждый видит в этих праздниках на зоне свой символ — поощрение в виде поездки в цирк, например. Самые расчетливые, как говорится, работают на себя. Написал эссе — получил еще один шанс на условно-досрочное освобождение.

 

«У них тут прям санаторий какой-то»

— Правда, не все так уж рвутся на свободу-то! — нараспев говорит воспитательница.

Сотрудники Рязанской ВК хорошо помнят одну девушку. Осудили 15-летнюю Вику за кражу. Просидела она недолго — когда перед бывшей заключенной открылись двери на свободу, Вика, по рассказам воспитательниц, разрыдалась и вцепилась в решетку ворот: не уйду, мол.

— Конечно, тут тебе и еда, и чистая постель, и учеба — чем не санаторий! — наперебой расхваливает условия колонии администрация. — А что ее ждет на воле? Пьющая мать да старая уличная компания!..

Кормят юных уголовниц действительно неплохо. С каждым приемом пищи дают фрукты, сок. Есть тренажерный зал (для тех, кто хорошо себя ведет) и реабилитационный центр. В реабилитационный центр отправляют девчонок, которым остались считаные месяцы до освобождения. Это что-то типа колонии-поселения, где воспитанницы живут не в бараках, а в обычном доме. Под присмотром учатся готовить еду на кухне, слушают лекции о том, как оплачивать квитанции за коммунальные платежи и ухаживать за собой. Скольким воспитанницам понадобятся подобные уроки «порядочной жизни» — неизвестно. Официальной статистики рецидивов нет — ведь на свободу девушки уходят уже совершеннолетними, а значит, при совершении следующего преступления они попадают уже во взрослую зону — исправительную колонию.

 

— Некоторые пишут нам письма, где рассказывают, что вышли замуж, устроились на работу, некоторые даже пошли учиться.

«Какая у нашего брата тяга к образованию! Помните, откуда Верку в тюрьму забрали? С четвертого курса философского факультета!» — удивлялась героиня фильма «Интердевочка» интеллектуальному уровню своих коллег. Бывшие воспитанницы Рязанской колонии тягой к образованию похвастаться не могут. После зоны образование продолжают единицы.

— Все обучение, которое они способны усвоить, мы даем, — рапортует директор школы при колонии Людмила Степанчук.

В школе при зоне — та же самая программа, что и в общеобразовательных школах. Даже аттестат выдают тот же самый — без отметки о том, что получен документ об образовании в местах не столь отдаленных. В первом классе колонии учатся одни цыганки — перед 16—17–летними преступницами ложатся на парты буквари и прописи. Цыганки, кстати, очень хотят побыстрее начать учить английский, который здесь тоже преподается. Правда, пока зэчки-первоклашки и по-русски разговаривают с трудом.

…Школьные занятия идут в две смены. В одном из кабинетов занимается 10-й класс — здесь за партами сидят и 16-летние, и 18-летние осужденные. На уроке русского языка учитель втолковывает маленьким убийцам и воровкам, что такое числительное. Маленькие женщины с забранными в хвост волосами и в мешковатых зеленых пиджаках прилежно записывают определение части речи в тетрадь.

После окончания занятий кто-то из них пойдет в ПТУ, кто-то — в компьютерный класс. Если выдастся свободная минутка, можно зайти в церковь. Для особо одаренных работает библиотека. Свободного времени в течение дня — один час. А так: подъем, завтрак, построение, учеба, работа, построение…

Если честно, то на санаторий огороженная площадь с вышками похожа меньше всего. Воспитанницы могут молиться в церкви, но не могут свободно передвигаться по территории. Нарушишь режим — и, скорее всего, твое лицо повесят в дежурной части, на доске «Склонны к побегу». Поэтому для воспитанниц самое приятное времяпрепровождение — школьные часы. Там чувствуешь себя вольным школяром и общаешься не с воспитателями, а с учителями — иллюзия вольной жизни.

…16-летняя Женя стучит пальцами по клавиатуре. За примерное поведение девушка получила право учиться на оператора ПК — престижную по здешним меркам профессию. Грабеж — с таким вердиктом девушку отправили отбывать наказание.

— А я просто сумку подобрала, — невинно хлопает глазами сидельщица.

Из школьных предметов Женя больше всего любит литературу. «Недавно вот «Преступление и наказание» проходили», — рассказывает осужденная.

По словам Людмилы Степанчук, «дети» очень любят изучать нетленный труд Достоевского. И Раскольникова все как один осуждают — как же можно было зарубить старушку…

— Может, это они таким образом выражают свое раскаяние? — надеется директор.

Оля, Катя и я — наша дружная семья!

— Ну не дается мне швейное дело! — 17-летняя Кристина нервно отодвигает материю. — И не собираюсь я швеей работать!

Москвичка Кристина после колонии будет поступать в ГИТИС — на актерский факультет, естественно. А если в ряды будущих королей сцены вступить не получится, за высшее образование Кристина намерена бороться. По ее словам, те, кто довольствуется зоновским дипломом ПТУ, не ее круг общения.

— За один грамм травы сижу, представляешь! — живая брюнетка вытаращила на меня огромные черные глаза.

Как утверждает Кристина, ее просто подставили. Травку она, конечно, курила, но чтобы продавать — никогда. А именно распространение наркотиков девушке и «пришили».

— Продавали «дурь» мои друзья. Стоило мне их сдать — я бы сейчас по Москве гуляла, а не срок мотала. Но я не такой человек…

У Кристины большие проблемы с соседками по бараку. «Они меня ненавидят», — говорит девушка.

— Почему? — интересуюсь.

Юные зэчки, по словам Кристины, очень не любят случайных людей. Степень «случайности» определяется по тому, из какой семьи тебя этапировали в колонию и как эта семья проявляет себя, пока юная уголовница мотает срок. У Кристины — шикарные по местным меркам передачи, которые родители ей присылают с завидной периодичностью. А еще к «наркоторговке» приезжают друзья, даже бывший молодой человек один раз наведался.

Родители же большинства «малолеток» даже не подозревают о том, что их дети мотают срок. Так что тот, кого ждут на воле, сразу получает клеймо белой вороны. Что влечет за собой «подставы» — ведь не всегда же воспитатель может установить истинного нарушителя режима. Подброшенная в карман куртки авторучка или указательный палец соседки в сторону «нарушителя» тишины — замечание в личное дело. А это значит, что раньше времени из колонии выйти не удастся.

…Бывалые обитательницы «воспитательного оазиса» знают, как уберечь себя от подстав, — надо войти в клан. То есть начать «семейничать».

— По-нашему, семейничать — это дружить. Я вот дружу с пятью девчонками — вон они, — почти детская ручка указала в сторону своих подружек.

«Семья» малолетних уголовниц, как правило, состоит из пяти-шести осужденных. Это обязательно члены одного отряда. Как и в любом клане, здесь есть свой лидер — та, кто старше или у кого статья тяжелее. Ну а борьба «мини-мафий» проходит по-девчачьи хитро и тихо. Обычное дело: лишний раз шепнуть на ухо воспитательнице небылицу про девочку из другой «семьи», подбросить что-нибудь запрещенное, случайно толкнуть при удобном случае.

Грань, за которой начинается серьезная война, стараются не переходить, ведь это чревато для обеих сторон. Ну а соперничество кланов — вещь обычная, и проходит она даже на «официальном» уровне. Когда администрация колонии объявляет об очередном творческом конкурсе для заключенных, каждый клан старается обогнать соперников. Будь то конкурс красоты или танцевальное соревнование.

— У нас же есть дух конкуренции! — засмеялась собственному остроумию одна из «малолеток».

Отдельная тема — отношение полов. За неимением пола противоположного юные преступницы не брезгуют романтическими чувствами по отношению к соседке по «комнате». Правда, администрация колонии наличие «неуставных» отношений такого рода отрицает.

— Да есть у нас лесбиянки, что ни говори. Правда, это тщательно скрывается, — откровенничает одна из воспитанниц, — уж не знаю, занимаются они там «делами» или нет. Нет, наверное. За нами же постоянно наблюдают.

У «семейничающих» девочек принято ходить за руки. Некоторые общаются со своими «подругами» особенно нежно — ну как тут не влюбиться? Тем более что представителей сильного пола в «девчачьей» колонии встретить действительно сложно. Разве что заключенные из соседней ИК приходят ремонт делать.

Но закадрить этих парней — дохлый номер. В соседней колонии отбывают наказание бывшие сотрудники милиции и спецслужб. Сколько девочки ни старались и прелестями в тюремной робе ни повиливали, а бывшие милиционеры и чекисты на провокации аппетитных заключенных так и поддались. Тем более что все попытки скрасить колонистское существование шалостями, как всегда, пресекает вездесущий воспитатель.

Как признают сами «малолетки», найти общий язык с коллективом в колонии можно: для этого нужно помнить о двух вещах — недоверии и лицемерии. Если будешь говорить, что думаешь, и верить тому, что тебе говорят, придется несладко. В таком случае тебя мигом «сожрут» морально, ведь далеко не все юные осужденные — наивные чукотские девушки, по глупости попавшие за решетку.

Есть хладнокровные убийцы (по статье 105 УК РФ сидят около сорока процентов маленьких зэчек), а две девушки даже отбывают наказание за изнасилование. В общем, шутки со спецконтингентом плохи — об этом знают все. С опасными соседками лучше «семейничать».

Клеймо на всю жизнь

«Ожидает малолетку небо в клетку, в клеточку» — для некогда популярного блатного шлягера можно смело снимать клип в Рязанской ВК. Обитательницы колонии для несовершеннолетних преступников искренне считают себя такими же, как все, — несмотря на уродливый ватник вместо молодежной куртки и казенную форму вместо красивых джинсовых брючек.

— Многие воспитанницы потом живут нормальной жизнью, становятся законопослушными гражданками, — уверяет замначальника управления Федеральной службы исполнения наказаний по Рязанской области Адриан Фролов.

По мнению чиновника, в воспитательной колонии созданы все условия для того, чтобы ребенок, пусть и совершивший серьезные преступления, мог узнать, что такое нормальные условия: еда, степень строгости режима, условия — по сравнению со взрослой колонией в Рязанской ВК все это вполне приемлемо.

— Главное, что понимает воспитанник за время своего пребывания в колонии: его жизнь в его руках. Все зависит только от его собственного поведения, — отмечает Адриан Фролов.

…Их жизнь — действительно в их собственных руках. И, нанося себе на руки татуировки с надписью «зло», они свой путь выбрали. Лечит колония от уголовной зависимости или калечит? Вывод ограничивается лишь сухими цифрами статистики. А статистика иногда ошибается…

Айгуль Тухватуллина, Рязанская область — Москва, «Московский комсомолец»

You may also like...