Как учатся подростки в нью-йоркской тюрьме Рикерс-Айленд?

Несмотря на то, что остров Рикерс в Нью-Йорке является самой большой тюрьмой в Северной Америке, большинство жителей Нью-Йорка, не имеющие отношения к тюрьме, понятия не имеют, где она находится. Одни думают, что она расположена в Нью-йоркской бухте, другие — что на острове Рэндалла, где раньше играла команда Cosmos, а третьи скажут вам, что это — то самое жуткое здание за забором на подъезде к мосту Трайборо (на самом деле там находится Манхэттенский психиатрический центр).

 На большинстве нью-йоркских карт Рикерс — пустое место. На карте метро его существование умело скрыто длинной легендой о хитросплетениях ж/д линий поездов № 2 и 5, а на карте нью-йоркских таксистов его попросту нет.

Но большинство жителей Нью-Йорка все же видели остров Рикерс, причем, не один раз. Остров Рикерс находится прямо по ту сторону залива — любой уважающий себя бейсболист мог бы добросить туда мяч — от взлетно-посадочной полосы напротив терминала American Airlines в аэропорту Ла Гуардия. Если подъезжать к Ла Гуардия с запада, вы увидите тюрьму во всех деталях из окна по правую сторону. Вы узнаете Рикерс, потому что это одно из немногих мест в Нью-Йорке, где уличная сеть совершенно разбита. Здания стоят хаотично и под странными углами, словно их строили наугад.

Два длинных извивающихся проволочных забора с колючей проволокой наверху охватывают здания тюрьмы и придают острову его единственный контур, если смотреть сверху. На внутреннем заборе две полосы колючей проволоки, на внешнем — еще пять. Люди, которым разрешено передвигаться на острове, делают это на машинах или автобусах, как в Лос-Анджелесе. Отсутствие людей — рай для птиц. На острове живут целые стаи канадских гусей, а иногда вдоль тени от забора можно увидеть прогуливающегося фазана. Не так давно здесь можно было наблюдать редкого для этих мест грифа-индейку.

Рикерс — это остров изнуряющего тюремного заключения и тщательных эвфемизмов — место, в котором хоть и находится много заключенных в тюрьме под пристальным взглядом охранников, эти три слова никогда не произносятся. Заключенные — это обитатели, тюрьма — это помещения, а охранники — это офицеры. В среднем, на острове находятся 14 000 обитателей, 8000 офицеров, две лодки, 11 кухонь и одна неплохая школа для мальчиков.

Школа называется Академия острова имени Остина Маккормика или просто Академия острова. Это официальная нью-йоркская альтернативная старшая школа, существующая уже 15 лет. (Старая школа была переименована). Это одно из немногих мест в Нью-Йорке, а может, и во всей стране, где все еще жив истощаемый словарь реабилитации и реформы — где люди все еще говорят слова и все еще верят в слова, которые говорят.

Здесь преподают математику, английский и обществознание, а также дают кулинарные уроки, уроки по телевизионному производству и компьютерному программированию; есть журнал поэзии под названием «The Slammer» («Кутузка») и даже ассоциация выпускников. Хотя циники называют это место «Далтоном для преступников», большинство людей, познавших преступность в Нью-Йорке, считают, что эта школа, а также организация ее выпускников «Друзья академии острова» может быть лучшей надеждой 16-летнего парня, который оказался в Рикерс, на то, что он больше никогда не окажется в таком месте, как Рикерс.

Мальчики, которые ходят в академию, живут в общежитии на другой стороне узкого переулка, напротив школы. Им от 16 до 18 лет, но выглядят они либо на 12, либо на 45 — моложе и смущеннее большинства подростков или наоборот, куда жестче и знающе. На каждые 80 человек приходится один белый и около 20 испанцев. Остальные черные. Все мальчики носят тюремную униформу, которую здесь называют «бейджи» — бежевые хлопчатобумажные рубашки с длинными рукавами и свободные бежевые хлопковые штаны. Иногда подростки носят под низом длинное белье.

В обычное зимнее утро ученики, или обитатели, выстраиваются в холле общежития и все вместе идут в школу на другой стороне переулка. Офицер Симпсон, работающий в академии с тех пор, как она открылась, начинает скандировать, и мальчики отвечают, повторяя слова в унисон. Сбившиеся в толпу мальчики, их тусклая униформа и ритмичное повторение слов придают утренней сцене схожесть с чем-то средним между романом Солженицына и первой песнью в фильме «Оливер!».

— Держись подальше от коридоров! — выкрикивает смотритель низким басом.

— Держись подальше от коридоров! — повторяют мальчишки.

— Уважай учителей! Не трогай дверные ручки!

— Не трогай ручки! Не баловаться!

— Не драться в школе! — это они должны повторить 3 раза, то громко, то тише: Не драться в школе! Не драться в школе! Не драться в школе!

— Кого вы любите? — восклицает офицер без остановки.

Мальчики выучили ответ: «Себя!» — кричат они.

— Так ведите себя так, будто это правда!

Симпсон вдруг смягчается:

— Хорошо, господа. Вперед.

Они проходят через металлический детектор один за другим, а затем входят в холл старшей школы, как будто это обычный холл обычной старшей школы в городе: на выкрашенном в зеленый цвет блоке висят плакаты с анонсами предстоящих событий («Лекция в эту пятницу: Ты и компьютер») и цитатами Мартина Лютера Кинга Младшего и Малкольма Икс.

Академия острова имени Остина Маккормика названа в честь одного из пионеров-реформаторов Нью-йоркской штатной системы тюрем — Маккормик был комиссаром исправительных учреждений при правлении мэра Фьорелло Ла Гуардия — и была основана в его духе, даже если Рикерс, строго говоря, не является тюрьмой. Это арестный дом: большинство обитателей ждут суда или перевода в тюрьму в другом городе. Однако многие юноши, совершившие преступления, приговариваются к году тюремного заключения, а то и меньше, и эти парни попадают в Рикерс. Если тебе меньше 18, ты мальчик и не окончил старшую школу, по закону ты должен ходить в Академию острова.

Айзеку Моррису 17, и он вышел из Рикерс в октябре. Этот парень с мягким голосом и добрым взглядом теперь часто появляется в ассоциации выпускников. «Я совершил разбойное нападение и ограбление второй степени, — говорит он о том, как попал в Рикерс. — Я был бездомным, и мне нужны были деньги. Было утро, и я хотел есть. Но я сделал все не так. Я ограбил людей, потому что жил на улицах и спал в поездах».

«Когда я попал в Рикерс, я понял, что не привык спать в одном помещении с кучей незнакомцев. Я не хотел быть здесь. Мне приходилось драться за одежду. Меня порезали семь раз во сне, потому что на мне были джинсы, которые кто-то захотел себе. А потом меня перевели в другое общежитие, и я пошел в школу».

Большинство учеников в Академии — из семи районов Нью-Йорка: Восточный Нью-Йорк, Бушуик, Бедфорд-Стайвесант, Южный Бронкс, Гарлем, Вашингтон Хайтс и Ямайка. Обычный день в Академии острова похож на обычный день в старшей школе в тех районах. Ребята за задними партами спят; ребята за первыми — слушают внимательно и иногда непонимающе; а учителя молятся, чтобы они поняли, что им говорят. Но здесь главная цель заключается не в том, чтобы научить чему-то детей, а в том, чтобы заставить их думать, что они могут быть студентами.

«У нас есть дети, которые ненавидят школу, боятся школы, — говорит действующий директор Майк Пайнс. — А мы лишь хотим доказать им, что школа может быть прикольной. Наша настоящая цель — не подготовить их к выпуску — для этого они проводят здесь слишком мало времени — а подготовить их к обучению на сдачу теста общеобразовательной подготовки — экзамена, равного экзамену старшей школы, — и помочь им сдать его».

Поэтому самые оживленные уроки в Академии касаются не предметов, а, скорее, отношений и лексики. 28-летний Рич Макклейн — один из показателей успеха академии и ассоциации выпускников, которая была основана в 1989 году Барбарой Гродд, социальным работником на пенсии, которая когда-то руководила управлением по борьбе с наркоманией на Рикерс, и Нормой Грин — бывшим директором Академии острова.

Макклейн, бывший дилер, получил свой диплом старшей школы; он специализируется на «развитии молодежи», поэтому он вернулся в Рикерс, чтобы поговорить с учениками. Он делает списки слов, которые обидят вас, и списки слов, которые подбодрят вас. Недавно он, как обычно, начал с длинного списка обидных слов на левой стороне доски в классе, где сидело около 20 парней в бежевой форме.

— Так, что я написал на левой стороне? — спросил Макклейн.

— Наркотики!

— Насилие!

— Давление со стороны сверстников, лишение свободы! — читали мальчишки.

— Дети у детей — подростковая беременность.

— Так, еще слова, — продолжил Рич. — Что еще?

— Мода! — выкрикивает кто-то.

Рич задумался.

— Что ж, это можно и на правую сторону.

Многие парни в академии сидят в тюрьме за то, что они называют «CPW3» — эту фразу они произносят быстро и почти с любовью, как имя робота из «Звездных войн». «CPW3» расшифровывается, как «Незаконное владение оружием третьей степени», и «третьей степени» означает, что оружие было заряжено. Ребята, которых десять лет назад могли задержать за хранение мелких наркотиков, сейчас приговариваются к заключению за вооруженные нападения и ограбления. Хотя преступлений на улицах стало меньше, многие скажут вам, что они стали более организованными и жестокими. Bloods — лос-анджелесская банда, «прославившаяся» своими убийствами прямо из автомобилей, распространилась и в семи районах Нью-Йорка.

На удивление немало ребят в Рикерс оказались здесь после того, как сменили районы — скажем, они жили в детстве с бабушкой в Бедфорд-Стайвесант, а потом переехали к тете (и пошли в школу) в Южном Бронксе. Брайану Пирсону 24, и он — одна из самых почитаемых личностей в «Друзьях» (ассоциация выпускников). После карьеры торговца кокаином он получил свой диплом общеобразовательной подготовки и теперь является консультантом в школе Южного Бронкса и учится в двухгодичном колледже Ла Гуардия. Этой весной у него должна родиться дочь.

«Я бывал в домах, приютах, отелях, — вспоминает он. — Многое было. В детстве я тусовался с ребятами из отеля Martinique. Я ушел из школы в девятом классе, когда пошел в Astoria; я как будто был в команде по борьбе до этого, а теперь попал в новое место с новыми людьми, а в старшей школе я дружил только с ребятами а-ля „пью пиво и курю травку“ — они были как ребята из отеля, типа, тусовщики».

Более смышленые парни впитывают в себя терапевтический и профориентационный словарь своих учителей, за который они держатся, словно утопающие за обломки корабля, чтобы доплыть до безопасного берега. Если, скажем, в Огайо вы спросите ученика, за что его арестовали в первый раз, он скажет: «Ну, мы вывозили товар из штата, чтобы, ну, помочь увеличить источники доходов». А если спросить другого, как он оказался в тюрьме, он ответит: «За вооруженные ограбления и низкую самооценку». Много времени в академии уделяется самому языку; например, стихи, которые сочиняют сами ребята, иногда остаются в памяти, и хотя многие из них начинаются, как знакомые песни в стиле рэп, ребята все чаще и чаще отходят от этого. Не так давно в журнале «The Slammer» было опубликовано стихотворение ученика по имени Джаретт Уильямс:

«Мой настоящий враг — тот,

Кого я знаю хорошо.

Он везде, куда бы я ни пошел,

преследует меня, ходит по пятам,

хочет, чтобы я стал им.

Этот враг — я сам».

— Ладно, теперь слова в правой колонке, — продолжил Рич Макклейн в то утро, переходя на другую сторону доски, словно игрок, перебегающий на другой фланг. — Какие слова написать напротив? — он подождал, держа мел в руке, как обычный школьный учитель.

— Работа! — сказал один парень.

— Любая девчонка, какую захочешь? — выкрикнул другой.

— Нет, ты знаешь, как мы их называем? — поправил Макклейн. — Женщины.

— Уважение! Уверенность в себе! — выкрикнул третий.

— Правильно! — сказал Макклейн. — Раньше полицейские говорили мне — эй ты, иди сюда. А теперь у меня есть медицинская страховка, кредитные карточки — теперь полиция обращается ко мне «простите, мистер Макклейн», «хорошо, мистер Макклейн».

— Возможности, — выкрикнул ученик ни с того, ни с сего.

— Отлично, — сказал Рич и записал это слово тоже.

Офис ассоциации «Друзья академии острова» находится по адресу 500 Eighth Avenue, в одном из немногих зданий рядом с Таймс-Сквер, которое все еще имеет пыльный смешанный внешний вид офиса, какие имели все офисные здания лет 20 назад. «Друзья» — частная некоммерческая организация — предлагает уроки, консультации, обучение, помощь в поиске работы и, наверное, самое важное — постоянное сочувствие ребятам, которые выходят из тюрьмы, но опять попадают в тот же район с теми же проблемами.

Сотрудники «Друзей» — это самая неизнуренная группа реформаторов, которых только можно встретить, и каждый день они придают достоинство заржавевшей фразе «социальная работа». Офисом управляет мягкая и целеустремленная женщина по имени Бет Нэвон. Во время учебы на получение диплома общеобразовательной подготовки бывшие ученики академии приходят и уходят, просят помощи, ищут работу.

«Благодаря «Друзьям академии» я нашел работу в McDonald’s на Пенсильванском вокзале с 9 до 12 и с 16 до 22, — говорит Айзек Моррис. — Это полезно для моего характера, потому что я работаю на кассе, и люди говорят «Дайте мне картошку фри». А я должен спросить: «Какого размера, сэр? У нас есть средняя, большая и супер-большая». 

Тюрьма — странное место для обучения силе и бесполезности слов. Большинство людей, пролетающих над островом Рикерс и приземляющихся в аэропорту Ла Гуардия, еще в детстве научились определенному порядку, но при этом они не вкладывают в слова таких значений: люди с самооценкой и одобрением сверстников зачастую даже не знают, что у них это есть. Учителя и консультанты, которые в этот момент смотрят на пролетающие мимо самолеты вместе с учениками, имеют только слова, чтобы починить образ жизни этих парней, который приклеился к ним еще до того, как у них был шанс выбирать.

Слова — как пули, которые проходят мимо одного тела, не задев жизненно важные органы, но которые убивают второго. Возможность возможностей преобразовывает слушателя или оставляет его в замешательстве; и результат кажется стороннему наблюдателю одновременно опасным и грациозным. Сейчас, даже если 17-летние парни должны идти домой, их отправляют в мир поздно ночью, и это путешествие начинается со станции метро Куинсборо-Плаза: а у них лишь одежда, воспоминания о словах, написанных с правой стороны доски, карточка метро на три поездки и адрес и телефон «Друзей академии острова».

Автор: Адам Гопник, The New Yorker, перевод NEWYORKER_RU