Туринский процесс. Часть IV. ДМИТРИЙ СТРЕШИНСКИЙ: ПРЯМАЯ РЕЧЬ.

В ходе предварительных судебных слушаний по так называемому “оружейному делу” Дмитрий Стрешинский сделал следующее заявление: «Я устал от этой истории и, независимо от возможных последствий, решил рассказать правду и покончить с этим. Я хочу, чтобы показания, которые я дал, стали достоянием украинских СМИ».

Пользуясь случаем, «Украина Криминальная» удовлетворяет желание подсудимого. В очередной публикации, посвященной туринскому процессу, вниманию читателей предлагается обстоятельный перечень высказываний Стрешинского по всем ключевым эпизодам “оружейного дела”.

Приводимые ниже цитаты взяты из материалов предварительного судебного слушания дела о незаконной торговле оружием, которое проходило в Турине в феврале-марте прошлого года. Использованы протоколы допросов Стрешинского в статусе свидетелся-сообвиняемого от 11, 15 и 22 февраля 2002 года. Вопросы задают государственные обвинители Паоло Тампони и Онелио Додеро, а также адвокаты Фено (защита Жукова) и Морра (защита Лебедева). В текст высказываний Стрешинского внесены незначительные сокращения и редактуры, которые носят стилистический характер и не влияют на смысл сказанного.

Об участии Стрешинского в деятельности GTI:

Стрешинский: “В качестве директора GTI я должен был получать деньги от покупателей оружия и переводить эти деньги на Украину, лично господину Марчуку.

Я больше ничего другого не делал, за исключением того, что подписывал контракты и выполнял банковские операции.

Вначале я не знал, сколько документов я должен был подписать и не знал о размерах этого дела.

Неоднократно мою подпись подделывали. Я не один раз подписывал чистые листы бумаги. По просьбе Марчука я подписал очень много чистых листов бумаги.”

О связи GTI и «Синтез Корпорейшн»:

Стрешинский: “Я хочу сказать, что если проверить любой фирменный бланк GTI, везде виден мой номер телефона, номер телекса, номер факса, которые отнесены к моему адресу. Но это просто ошибка типографии! На самом деле все это должно относиться к «Синтезу»”.

Об отношениях Стрешинского с бывшими компаньонами по «Синтезу»:

Вопрос: “На допросе от 13 октября 2000 г. вы выразили удовольствие по поводу замечания государственного обвинителя, что ваши показания открывают Жукову дорогу в тюрьму… На допросе от 14 октября 2000 г. вы заявили, что с 1994 года господин Лебедев, в особенности, и господин Жуков ваши враги. Это сказали вы, Стрешинский. Вы уже подчеркнули это и в других случаях”.

Стрешинский: “Я сказал не враги, а недруги”.

Вопрос: “Нет, вы сказали враги”.

Стрешинский: Это значит такой неправильный перевод”.

О том, как Марчук получал деньги от Стрешинского:

Стрешинский: “Марчуку платились наличные деньги. Это ему пришла в голову такая идея, и он попросил, чтобы ему платили наличными.

Деньги Марчуку я лично давал в его собственные руки в монастыре, где находилось министерство культуры. Это место было выбрано Марчуком.

Я разговаривал с моими партнерами и говорил, что мы должны дать Марчуку деньги. Потом ехал в Лондон, забирал эти деньги, возвращался на Украину и давал их Марчуку в долларах: сто, двести, триста тысяч долларов, проходил через границу без проблем.

Как только заканчивалась финансовая операция, а значит накапливались деньги, я снимал их и отвозил. Я брал наличные доллары из сейфа «Синтеза» в Москве и отвозил их Марчуку.

Остальные партнеры мне доверяли полностью и не хотели участвовать на встречах с Марчуком.”

Вопрос: “Вопрос о перевозке денег. 8 отправок – 8 перевозок денег. Какие емкости вы использовали: сумку, чемодан, рюкзак, двубортный пиджак?”

Стрешинский: “Брал физически деньги, клал их в багаж, клал их в сумку и перевозил, из-за границы, из Москвы.”

Вопрос: “Какой был это багаж?”

Стрешинский: “Туристская сумка, чемодан. В туристскую сумку входит миллион долларов”.

Вопрос: “Конкретно, в чем вы перевозили?”

Стрешинский: “В спортивной сумке. Я не помню размеров.”

Вопрос: “Сколько вы отвозили Марчуку?”

Стрешинский: “Я не помню точную сумму.”

Вопрос: “Дайте мне минимальную цифру и максимальную.”

Стрешинский: “Общая сумма порядка 8-10 миллионов долларов. Точно не помню”.

Вопрос: “Мой вопрос: минимум и максимум каждый раз, который вы отвозили?”

Стрешинский: “Каждый раз не было такого, чтобы отвозилось по миллиону долларов. Когда было 200 тысяч, 800 тысяч, не было правила.”

Как Марчук угорожал Стрешинскому:

Вопрос: “Марчук вам угрожал? В чем состояли эти угрозы?”

Стрешинский: “Марчук угрожал мне, чтобы убедить меня заняться торговлей оружия, как прямым текстом, так и намеками, типа “ты знаешь, как зависит твое будущее в нефтяном бизнесе” и еще неоднократно повторял, что “не забывай, что твои родители живут в Киеве”.

Вопрос: “И какие гарантии имели ваши партнеры, что просьба происходила от Марчука, а не была вашей выдумкой?”

Стрешинский: “Теоретически могло быть так, но на практике нет. Мои партнеры не просили у меня никаких гарантий по поводу того, приходили ли деньги в указанное место или нет.”

О допросе Стрешинского Генпрокуратурой Украины от 20 мая 1993 года. (обвиняемому предъявляется протокол допроса, из которого следует, что Стрешинский занимался торговлей оружием не в следствие угроз со стороны высокопоставленных украинских чиновников, а по собственной инициативе).

Стрешинский: “Мне кажется, что подпись моя…Я совершенно не имею никакого представления о том, кто составил этот протокол. Я его никогда не читал…. Кажется эти показания из Киева исходят от человека, который разбирается в оружии. Я с вами согласен. Сообщаю, что украинские органы безопасности создали из меня козла отпущения…

Все эти документы сфабрикованы СБУ….Я не хочу даже смотреть на них. Я хочу прокомментировать. Бессмысленно говорить, о том, что моя подпись может быть фальсифицирована службами безопасности… Метод здесь очень простой. Берется факт, который происходил, делается фальшивка, все замешивается и получается фальшивка….Подпись похожа на мою, но почерк не мой.”

О письме на имя Леонида Кравчука за подписью Стрешинского:

Вопрос: “Вот письмо, которое вы уже видели. Это письмо от 19 января 1993 года, за вашей подписью, на имя президента Кравчук. Это вы написали?”

Стрешинский: “Это моя подпись, но это письмо безусловно я не писал”.

Вопрос: “А?! Но подпись то ваша?”

Стрешинский: “Да, подпись моя”.

Вопрос: “Как вы объясните, что эта подпись ваша?”

Стрешинский: “Я оставил неоднократно на многих чистых листах бумаги мою подпись и эти листы были у Марчука, это я сделал по его просьбе.”

Вопрос: “Значит, вы полагаете, что Марчук мог использовать эти листы с вашей подписью?”

Стрешинский: “Вполне возможно.”

О сотрудничестве Стрешинского с итальянскими правоохранителями.

Стрешинский: “Когда я находился в Германии, туда приехали господин Тампони и Соле, и в кабинете у комиссара полиции провели со мной первый разговор. Господин Тампони пытался убедить меня в том, что я должен давать правдивые показания. Я объяснил, что моя ситуация очень сложная и опасная, и все это может для меня закончиться дыркой в голове. Господин прокурор сказал мне, что в Италии это невозможно, потому что в Италии существует система защиты свидетелей.”

Вопрос: “Почему же вы не согласились на эту программу защиты, а после вашего освобождения из тюрьмы поехали в Москву, вместо того, чтобы ехать в Париж?”

Стрешинский: “Я отказался от программы защиты. Господин прокурор объяснил мне, что программа защиты свидетеля связана с полной потерей идентификации моей личности. Я с этим не согласен.”

Вопрос: “Значит, на допросе у государственного обвинителя от 13 октября 2000 года вы уже решили сотрудничать?”

Стрешинский: “Я решил сотрудничать, когда был еще в Германии.”

Комментарии адвокатов: “О! Прекрасно! Наконец!”

О дате разрыва Стрешинского с «Синтез Корпорейшн»:

Вопрос: “Послушайте, господин Стрешинский, вы сказали, что решили сотрудничать с правосудием во время вашего тюремного заключения в Германии. Когда вы прибыли в Италию и на допросе у судьи по предварительному расследованию в тюрьме, госпожи Подды, вы уже решили говорить правду, да или нет?”

Стрешинский: “Конечно, правду.”

Вопрос: “Почему же тогда вы сказали госпоже Подда, что остались в «Синтезе» до 1992 года?”

Стрешинский: “Я абсолютно ошибся.

…Я сказал неправду французским судебным органам что завершил свою деятельность в «Синтезе» в 1992 году. Это заявление было сделано на следующий день после моего ареста и я был немного рассеян, хотел порвать любую связь между «Синтезом» и торговлей оружием. В тот момент у меня был такой импульс и я не могу объяснить его.

Первоначально я заявил итальянским судебным органам что проработал официально до 1994 года, а реально до 1992. Это неправда. Я сказал неправду, вероятно, по той же самой причине, по которой раньше сказал неправду французским судебным властям.

На допросе у судьи Подда, который завершился в 11.45, я сказал неправду, потому что я еще не начал сотрудничество – которое началось после обеда – и я сказал те же самые вещи, которые я сказал во Франции”.

(Как видно, показания Стрешинского настолько запутанны, что различаются не только в зависимости от даты, но даже от времени суток. До обеда Стрешинский был не раскаявшимся и следовательно – лживым, а уже после обеда – “раскаявшимся” и поэтому, предположительно, правдивым – прим. автора)

О подробностях ареста Стрешинского во Франции в 1997 г:

Вопрос: “Объясните, по какой причине вы были задержаны французской полицией 13 октября 1997 года?”

Стрешинский: “Я обвинялся в отмывании грязных денег, полученных от торговли оружием. Французское правосудие меня подозревало в этом.”

Вопрос: “Вы помните, какие гражданства вы заявили, когда вас арестовали во Франции?”

Стрешинский: “Во время ареста у меня был казахский паспорт, израильский паспорт и британский”.

Вопрос: “Нет, вы ошиблись. Вы заявили, что у вас израильское гражданство, российское и казахское.”

Стрешинский: “Минуточку! Британский паспорт нашли у меня в сейфе при обыске. Когда меня арестовали во Франции, мне сломали обе руки, и поэтому я не предъявлял никаких паспортов. Все что у меня было в доме, у меня изъяли.”

Вопрос: “Погодите, погодите. Здесь, в протоколе, написано по-другому, что вы и ваша жена предъявили израильские паспорта. И по поводу того, что вы себе что-то повредили, здесь написано, что вы упали на колени, а не то, что вам сломали руки. Я читаю то, что написано в протоколе”.

Стрешинский: “Повторяю: в момент моего ареста я физически не мог показать никакого паспорта, потому что обе руки у меня в локтях были сломаны. Поэтому французская полиция у меня изъяла все паспорта, которые лежали в ящике, в кармане.”

О причинах, побудивших Стрешинского к “раскаянию”:

Стрешинский: “Французским органам я говорил неправду о своей роли в торговле оружием. В Италии ситуация изменилась. Я устал от этой истории и, независимо от возможных последствий решил рассказать правду и покончить с этим.

Вторая причина заключается в желании, чтобы показания, которые я дал, стали достоянием украинских СМИ. Благодаря этому Марчуку будет намного сложнее меня уничтожить. И это главная причина.”

Прокомментировать прямую речь Стрешинского, вновь предлагается заинтересованным сторонам туринского процесса:

Адвокат Чезаре Джорданенго (защита Жукова):

«Я не знаю, как это все назвать: книгой, фильмом, или романом. Пусть будет роман. Но это – ложь! Это какой-то роман, это фантазия, и это ложь.

Это сенсационная ложь!

Если прокуроры верят этому, то зря делают. Я не верю этому.

Я не верю этому, и думаю, что здравый смысл заставляет сказать, что это не то что произошло.

Это не то, что произошло на самом деле!»

Государственный обвинитель Онелио Додеро:

«Существуют, конечно, некоторые противоречия субъекта, однако сделаем несколько примеров.

Если я сорву по цветку на некоторых противоречиях, я могу сказать, что он полностью лжет, лжет частично, лжет наполовину, не рассказывает правду, недостоверен, он проходимец, и т.д. Да или нет? Да, по вашему?

А я говорю – нет!

Поэтому и существует необходимость судебного разбирательства.»

Алексей Степура, специально для «УК»

You may also like...