Записки районного опера: как мы «боремся» с наркоманами. Часть 1

Кто заподозрит державу в гуманизме – плюньте тому в тупые гляделки! Зло наше государство, безжалостно и несправедливо. Таким же делает оно и меня, своего верного слугу, поэтому-то вовсе не по-человечески отношусь я к таким, как «Шершавый», а – по Закону. И ещё – по соображениям оперативной нужды… И чхать мне на то, что скоро сдохнет гражданин Мелантьев, это – его проблемы! Даешь показатели!..

…Начальников надо мною, рядовым районным опером, хоть пруд пруди: и родного, райотделовского, и городского, и областного, а ведь есть ещё и кураторы с проверяльщиками из столичного МВД… И каждый такой важно–опогоненный господинчик считает главным смыслом своей милицейской деятельности следить, чтоб я, трудящая опер-единица, не бездельничала, а преданно служила… Нет, не народу, и даже не закону, а главной и во многом в системе МВД определяющей фигуре – ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ показателю!

На любом из наших совещаний-заседаний, означающих очередную «радостную» встречу рядового оперсостава с начальством, влезает на трибуну следующий по очереди руководящий чин и начинает крыть матом подчинённых за недостаточно высокий (по мнению матерящегося) процент раскрываемости преступлений в нашем регионе вообще, и каждого из видов преступлений – в частности… Причём имеется в виду вовсе не реальное состояние дел в борьбе с криминалом, это б ещё полбеды, но нет – подразумевается исключительно картина того, как эта многолетняя и напряжённая борьба отражена на бумаге, в милицейской отчётности!

Цифры и комментарии к ним водопадом льются на головы собравшихся в зале: общее количество совершённых в районе преступлений за отчётный период, отдельно – преступления по линии уголовного розыска, в том числе отдельно – показатели по тяжким преступлениям, среди которых, отдельно – данные по убийствам, тяжким телесным, разбоям. грабежам, кражам (по кражам отдельно – кражи личного, государственного и общественного имущества), поджогам, незаконному обороту нарковеществ…

Понятно, что в тех показателях реальная действительность приукрашена порою до неузнаваемости, но всего за лукавой цифирью не упрячешь, краешек правды выглядывает наружу. Поэтому начальство всегда имеет под рукой повод наорать на оперсостав и предметно показать, какие же мы – кретины, бездельники, мздоимцы, алкаши и гады…

Пусть даже с основными показателями всё окажется тип-топ, но тогда к какой-то второстепенной цифре придерутся; нельзя же работать во всех направлениях одинаково хорошо, всегда что-то остаётся за бортом твоего внимания, не концентрируешь на этом усилия… И тотчас начинается:

«Да, уличных грабежей в прошлом месяце стало на 25% меньше, и раскрываемость возросла на треть, но вот из четырёх ограблений государственных магазинов до сих пор не раскрыто ни одного – это ж позор!..» Либо: «Ну вот, орудующую по госмагазинам банду наконец-то задержали и изобличили, однако посмотрите, как взлетела кривая по тяжким телесным – из горУВД звонили даже и беспокоились; мол, всё это означает…» Или, наконец: «Ладно, прогресс с тяжкими телесными – налицо, но кто объяснит, почему за последние полторы недели по райотделу не было ни одного случая изъятия нарковеществ, хотя наркоманы, вроде, никуда с нашей территории не исчезали, усердно продолжают курить и колоться за милую душу… Это что – саботаж?.. Или вы забыли, о чём говорил на прошлом совещании начальник городского Управления?!» Во блин… Да потому и не было изъятий, что все наличные силы оперсостав двинул на ликвидацию завала по кражам в госторговле и тяжким телесным. У нас же не сто рук, чтоб заниматься и тем, и этим, и всяким разным, о котором на каждом важном мероприятии вякают нам с трибуны начальник РОВД, начальник горУВД, генерал из области, проверяльщики из столицы… Увеличьте наши штаты впятеро, утройте наши зарплаты, удвойте хотя бы нашу обеспеченность транспортом – тогда и спрашивайте за всё. А так – делаем лишь возможное, то есть объективно говоря – немного…

Порой так обидно… В начале прошлого месяца мне, к примеру, начальник райугрозыска строго-настрого наказал: «Чтоб до конца месяца не менее шести преступлений раскрыл, а не управишься – кранты тебе, парень!.. Всё, устали мы от твоих художеств, вместо работы – одни отмазки, а нам они – до задницы, ты нам показатели дай, понял?! Смотри – доиграешься, выпрем за «несоответствие», нам это недолго, ты же знаешь…» Какие конкретно «художества» и когда это я так уж сильно «отмазывался» – майор не уточнял; сильно подозреваю, что и не помнил он ничего такого, так… волну гнал, конкретно «грузил» меня, чтобы пробудить активность и заставить подсуетиться… Но вот выгнать в любой момент – действительно может: в случае надобности компромат против любого из нас собрать – минутное дело, ведь за каждым из оперов – горы всяческих недоработок, нарушений инструкций, центнеры превышений полномочий, да мало ли что ещё… А уходить со службы – не хочется, привык к ней, стерпелся, втянулся, да и уходить некуда, везде – платят мизер и всякие гадости творятся… Полная безнадёга кругом.

Вот и начинаешь тогда бегать по «территории» как сумасшедший, дома практически не ночуешь, плотно засев в райотделе, водку почти не пьёшь, баб практически не любишь, лазаешь по подвалам, чердакам и притонам, рвёшь горло на допросах, выколачиваешь «сознанку» из прогнивших насквозь криминалов, добываешь (а порою – сам изготавливаешь) улики и вещдоки… К концу месяца добиваешься невозможного, твой личный рекорд – 10 раскрытий! Преподносишь их майору на блюдечке: «Не изволите ли отведать, товарищ начальник уголовного розыска?» Ну и что, великое «спасибо» тебе скажет начальник, или же отсыплет премиальных полную «баксов» коробку из-под ксерокса?.. А фиг в ухо вместо благодарностей и премиальных не желаешь?! Буркнет что-либо невнятное, вроде: «Лады, пока свободен…», и всё.

И когда с началом следующего месяца рискнёшь ты чуток расслабиться и отдохнуть после столь напряжённого трудового подвига, как сразу же – бац!: «Почему отлыниваешь, старлей?! Погоны на плечах носить надоело?!» – «Так я ведь свой план по раскрытиям пере…» – «Что-о-о?!. То ж в сентябре было, мудила, а сейчас, взгляни в календарь – уже октябрь!.. И потом, при чём тут вообще твой вонючий личный план, когда весь райотдел – в завале! Весь райотдел, ты слышишь?! И каждый из нас должен и обязан… Короче, к 1 ноября чтоб 11-12 раскрытий мне – на стол, а иначе я тебя самого уже 2-го – в шею!..» Вот так…

Или другой пример. Раньше снимали с тебя стружку за две нераскрытые «мокрухи», вопили как недорезанные, что не опер ты, а прыщавый хрен в стакане, ежели по тем «висякам» фигурантов немедля не вычислишь… Всё побросал ты и вкалывал по обоим убийствам; по одному из них даже нашёл и задержал виновного, по другому – появились важные подвижки, ждёшь одобрения, а что получаешь взамен? «Почему за всю вторую половину квартала ни одного изъятия нарковеществ?! Это что такое, я спрашиваю?!» Ё-моё… «Так я ж по «мокрухам»…», «Что ты с «мокрухами» суешься, если мы об изъятиях говорим?! Раскрытие убийств – это само собой, а по нарковеществам сейчас – «декада изъятий», а у тебя по этому показателю – полный голяк… Не нарисуешь к концу недели парочку изъятий – считай, что в нашем РОВД тебе больше не работать даже дворником! Займись этим по усиленному варианту, плотней возьмись за притоны и наркоторгующие точки, активизируй агентуру… Дай результат мне! Мне нужен только результат!»

Оно, конечно, можно бы и плотней заняться, кабы мне официально разрешили всё прочее забросить, – те же «мокрухи», «гоп-стопы», кражи, хулиганку, изнасилования… Так то-то и оно, что никто такого разрешать не собирается. Подразумевает руководство совсем иное: неведомым образом ты будешь исполнять тот же объём работы, что и раньше, да плюс к этому прицепом – ещё выдашь на-гора и океан изъятий. Хм… шутники! Но с начальством – не спорят (кто пытался – давно уж изгнан со службы с матюками и позорными характеристиками); поворачиваешься и уходишь из майорского кабинета. Размышляя при этом, какая же всё-таки начальник районного угрозыска – редкостная сволочь. Хотя при этом одновременно понимаешь, что из всех стоящих над твоей головой руководящих придурков этот – ещё далеко не самый вреднючий.

…Вообще-то поймать наркомана на изготовлении, хранении или сбыте «дури» куда легче, чем, скажем, изловить «домушника» или изобличить убийцу. В присутствии понятых вынул у него из кармана шприц с ш и р л о м или пакетик с ш а л о й – и всех делов! Но это сказать легко, а вот ты сам сделать попробуй…

Да, полно на улицах наркоманских харь, почти у каждого в карманах и сумках – что-нибудь компрометирующее, но для обыска нужны хоть мало-мальские основания, просто так к первому встречному в карман не полезешь: окажись он «чист» – замучит тебя потом «телегами» во все инстанции… А и нашёл ты законный повод прицепиться к «наркушнику», так попробуй-ка его ущучь! Это раньше наркоманский люд был непуган и доверчив, как дети, сейчас же все там хитры и изворотливы, засёк рядом опасность – и нырнул рукой в кармашек со шприцом; пока его скрутят – а он уж спустил наркоту из б а я н а в карман. Скажете, ничего это не даёт? Ошибаетесь! Теперь любая экспертиза никакой ш и р к и у задержанного не обнаружит, в лучшем случае исключительно – «следы какого-то вещества на одежде со специфическим запахом…» А за следы – не сажают, мало ли где бедолага мог карман замочить. А что шприц пустой в кармане валяется – так то и вовсе ни о чём не говорит, он же – пустой…

Но обычно наши эксперты с мокрыми карманами и не возятся, зная, что судебной перспективы подобные дела не имеют… Лопух-опер сто раз может втолковывать, что окромя ш и р к и в шприце том ничего быть не могло, свои прекрасно понимают, что он прав, но в суде – не докажешь: схалтурил опер-то, «набалдячил» с уликами…

Ну а с ш а л о й ещё проще: выхватил пакетик из кармана, развернул бумажку – и лети себе, травка, по ветру, унося с собою срок наркоманский… И что ты потом понятым предъявишь – пахучую бумажку?

Это – раз. Теперь два: носят с собою наркоманы обычно лишь разовую дозу, то есть количество, явно недостаточное и не тянущее на возбуждение уголовного дела. То есть возбудить – можно (особенно если доказан факт «неоднократности», т.е., что с такой же дозой этого «наркушника» ты уже ловил дважды в этом месяце, теперь же ловишь его с тем же). Но его и один раз поймать с поличным – проблема, а чтоб многократно за короткое время – вообще фантастика, такого практически не бывает. Однако если и удастся – ни малейшей гарантии, что суд сочтёт основания для осуждения достаточными. Нет смысла возиться!

…Но есть ещё и третье обстоятельство. Сексоты нужны для успешности оперской деятельности? Странный вопрос, конечно же – нужны! А как мелкую уголовную шушеру в агенты уголовного розыска вербуют – догадываетесь? Нет, не проводятся долгие воспитательные беседы в духе: «Ты нужен Отчизне!»; не пытаемся мы достучаться до гражданской совести бандюгана (не до чего достукиваться), и даже не обещаем немыслимое вознаграждение за информацию (денег у РОВД не хватает даже и на достойную зарплату сотрудникам!). Нет, всё происходит куда прозаичнее: бедолагу ловят на не очень серьёзном злодеянии, и ставят перед выбором – либо начинаешь «стучать» ментуре на своё уголовное окружение, либо – сажаем! Иногда злодеи гордо заявляют: «Я своих не сдаю!», и такие прямиком отправляются в «зоны», но такое случается редко, реже солнечных затмений. Практически все выбирают «дружбу» и сотрудничество! (Насколько искренне и результативно – уже другой вопрос.) Но тебе ведь доходягу на чём-либо не очень серьёзном ещё поймать надо! Чтоб, с одной стороны, компромат был достаточно весомым, а с другой – не очень вонючим, и не так обидно было, что из-за тебя какая-то мразь на свободе лишних пару месяцев прошляется.

Так вот, «прощённое» криминалу изъятие – это как раз и есть наилучшая зацепка к тому, чтобы материал – «замутить», упрятав в сейф до лучших времён, а его самого – привлечь к активной работе на органы… То есть даже тех наркоманов, которых удалось подловить с поличным, лично тебе и интересам службы выгоднее не «закрывать», а вовлекать в сотрудничество. Одного подловил – и отпустил… второго… третьего… А потом шеф начинает буровиться: «Почему так мало изъятий?!» Ха!

Положим, выдам я для б у м а г и должное количество изъятого ш и р л а, но останусь в итоге без качественной агентуры – кто ж кражи с «гоп-стопами» раскрывать будет, не говоря о «мокрухах»? Да начальство меня первого поимеет во все дырки за полнейший завал основных показателей раскрываемости, и выпрет в два счёта! И плевать всем будет на то, что по одной только графе «незаконный оборот нарковеществ» у меня круглые «пятёрки» – кого они тогда заинтересуют?

Отсюда вывод: начальство озабочено «интересами дела», но не реальными, с учётом всех нюансов и перспектив, а – бумажными, замечаемых лишь с верхотуры… А потому своё начальство – слушай, и поддакивай ему, но и своей головой шуруй, зри в корень и делай то, что должен, а уж только потом только – то, чего от тебя требуют…

Встреча с «Шершавым»

Проиллюстрирую случаем из практики …После очередного «исторического» совещания с начальственными разносами на тему «Кровь из носа, но изъятия – обеспечь!», я выскочил из райотдела с перекошенной от злости физиономией, и стремглав помчался… Нет, не наркоманов отлавливать, сие от меня не уйдёт, а – в любимую пивнуху «Три богатыря». Там – пиво хорошее, и до РОВД не очень далеко, хоть и не слишком близко, что тоже важно – меньше шансов нарваться на чью-либо руководящую задницу и наслушаться попрёков насчёт «бухалова в служебное время», как будто сами наши начальнички в это же время не пиво квасят, а исключительно отслеживают особо опасных бандюганов…

Иду отдохнуть душой от командиров-гадов, но и по сторонам бдительно зыркаю: толковый опер всегда кругозорит в четыре глаза, особенно когда он на своей «территории», это уже у нас профессиональное… И вот уж на самых ближних подступах к «Трёшке», на автобусной остановке среди вышедших из 6-го маршрута пассажиров (в основном – пенсионеры, съездившие из нашего микрорайона в центр города, в разные учреждения по своим стариковским делам, да скупившиеся в центральных супермаркетах домохозяйки), я зацепил глазами знакомо-понурую костлявую фигуру со спортивной сумкой на плече… Ромка Мелантьев, 25 лет, наркоман, кликуха «Шершавый», установочные данные на него сами собою всплыли в памяти – как ранее судимый, он числился во всех наших картотеках и учётах. На свободу вышел недавно, месяца три назад, отмотав небольшой срок за хулиганку – набил морду одному фраеру, не вернувшему вовремя долг его девушке, и бабки забрал, вестимо… Светило ему «вымогательство» чистейшей воды, но – парнишка не из шибко гнилушных, да и с вещдоками лень было возиться. Так что пожалели мы его, ограничившись «легкой» статьёй… «Зона» наградила его татуированным плечом и туберкулёзом в активной форме, сейчас – где-то сторожует, наверняка – ш и р я е т с я… Тут и на «дурь» бабла ему не хватает, а где ж ещё и на лекарства взять? Так что самое большее, через год загнётся бедолага за милую душу…

Но – прочь мысли, пора браться за работу, «Даёшь изъятие!» – грозно гудело в ушах. Я автоматически посмотрел на часы (было 11.55), и начал осторожно сближаться с устремлённым сквозь людскую толчею Романом. Меня он просёк почти мгновенно; чутьё у наркоманов на оперуполномоченных зверское – глазёнки его дрогнули, походка с уверенной сбилась на всполошено-паническую. Но вид он сделал, что не замечает меня, слегка лишь повёл безразличным взглядом в мою сторону, и тотчас чуть заметно повернул ноги в противоположную сторону, пытаясь ускользнуть в толпу. Надеешься прикинуться «чайником» и уйти огородами? Обижаешь, Романчик! Как бы ни жаждало сердце пива, а служба – дороже, охотничий азарт взявшей след легавой подтолкнул меня в спину, в два прыжка я настиг «нарколыжника» и цепко ухватил за плечо. При желании он мог бы ещё вырваться и попытаться убежать, но, во-первых, далеко не убежал бы, а во-вторых, понимал, что и убежи – всё равно поймаю чуть позже и побью…

Вскинул на меня заранее жалобные глаза: «А-а-а, гражданин старший лейтенант! А я вас и не узнал…» Я широко осклабился: «Значит, богатым буду… Привет, Мелантьев! Куда торопишься, если не секрет?»

Он испуганно хихикнул: «Какие же у меня секреты от родной милиции? От тёти возвращаюсь, в гостях был, сейчас перед ночной сменой отоспаться хочу.» – и понёс бодягу насчёт тетушкиного негостеприимства, опостылившего сторожовства и своей давней восхищённостью мною, гражданином оперуполномоченным… Я хмыкал, кивал головой, поддакивал, соглашался, а сам кинжалил его гляделками вдоль и поперёк, «пробивая», что у него за душой. И, главное, что в той самой спортивной сумке, которую во время беседы он так неприметно прижимает локтем к боку. Дурашка, если б ты размахивал этой сумкой в воздухе и тыкал её в открытом виде мне под нос, то, может, я и не обратил бы на неё своё оперативное внимание, а так – только её и держал в голове…

6-й маршрут через центр города ведёт к Заречанскому району, месту компактного проживания лиц цыганской национальности, а они, как известно – основной поставщик ш и р л а городским «наркушам». Практически в любой цыганской хате разваривают мак – приезжай в Заречанский район, присядь «по-большому» где-либо в частном секторе, за углом в бурьяне, вырони случайно пару баксов из кармана – и тебе тотчас в тот же карман засунут б а я н с суточной дозой… Ну, положим, за одноразовой дозой на другой конец города никто не попрётся, а на большее количество у основной массы ш и р я л ь щ и к о в «бабла» не хватает. Поэтому к заречанским из нашего района обычно ездят мелкооптовики: возьмёт в долг у кого-либо (или – украдёт, или выжулит), съездит к «романам», купит 20-30 к у б и к о в, здесь их распродаст, вернёт долг, а на оставшееся – сам три дня будет колоться. А потом – по новой, за товаром… Мелкий опт – практически почти единственный способ заработать на дозу тем, кто всё самое ценное из своего имущества уже исколол, а идти воровать или грабить – боится. «Шершавый» как раз из таких, боящихся…

По-человечески я его понимаю: не может он без «дури», от этой пагубной привычки не избавиться ему уж никогда. Да и – зачем?.. Всё равно скоро сдохнет. Так к чему лишать себя последней оставшейся в этой жизни услады? И по-своему он поступил честно, выбрав из множества незаконных способов заработать на наркоту наименее незаконный, не посягающий ни на чужое имущество, ни на жизни окружающих – это тоже понимать и ценить надо. Будь наше государство добрым и справедливым, оно либо бесплатно лечило бы (и излечило!) его от наркомании, либо хотя бы (тоже бесплатно) выдавало ему нужное количество экстракта опия, дескать: ш и р я й с я себе на здоровье, хлопец, всё равно тебе уж больше ничто не навредит. Но кто заподозрит державу в гуманизме – плюньте им в тупые гляделки! Зло наше государство, безжалостно и несправедливо. Таким же делает оно и меня, своего верного слугу, поэтому-то вовсе не по-человечески отношусь я к таким, как Шершавый, а – по закону, и ещё – по соображениям оперативной нужды… И чхать мне на то, что скоро сдохнет гражданин Мелантьев, это – его проблемы!..

Тем временем наша мирная беседа продолжалась. Я выслушивал Ромины монологи, задавал какие-то незначительные вопросы, а тем временем – слегка придерживая его за рукав, легонько толкал, незаметно для окружающих, в безлюдный закуток между коммерческими киосками. Моя рука не касалась его спортивной сумки, но он всё время тревожно косился на мои цепкие пальцы, и пытался отодвинуть сумку подальше, до последнего надеясь, что не зацеплю я её взглядом, что – пронесёт… Эх, наивная головушка, ну как же мне содержанием этой сумки не заинтересоваться, если сам ты своими маневрами меня на неё наводишь?

Но – всему своё время. Гурманы питаются неторопливо, оттого и смакуют блюда втрое интенсивнее обычных обжор… Нет, я его ещё немного помучу ожиданием, пусть подёргается, так – полезнее для дела. От того, загляну ли я сейчас в его поганую сумку или – побрезгую, целиком и полностью зависит, получит ли он спустя самое короткое время в суде за «хранение и сбыт» год-полтора или же – не получит, обойдётся на этот раз… А что означает тюрьма для него, туберкулёзного, истощённого и безденежного? Три – четыре месяца загнивания, а потом – финиш, скопытится куда раньше, чем на свободе…

И – лихорадочно блестят его глаза, и свято надеется он на то, что подарю я ему ещё один глоток жизни! А – с каких делов? Никто и ничто он мне, мелкая наркоманская сошка, таких – сотни и тысячи кругом; если каждого жалеть и прощать – лучше уж попом в церкви трудиться, а не опером уголовки… Главное, если б ещё не с совещания я пешедралил, на котором звучало это самое: «…даёшь изъятия!», – тогда, очень может быть, махнул бы сейчас рукой на содержание спортивной сумки и побежал в бар на радостную свиданку с пивом. Но – нужна, позарез нужна мне ныне лишняя галочка в искомом показателе. А для этого я должен в сумку ту заглянуть, а затем, обнаружив в ней наркоту, пригласить понятыми кого-либо из прохожих и начать оформление протокола. Однако не спешил я, не хватался за сумку обеими руками с возгласом: «А кстати, что это там у тебя?!» Торопиться – не надо, перед десертом разумнее отведать и первые, и вторые блюда, в порядке очередности. И самое первое, что я сейчас прямо-таки обязан был сделать – это «Шершавого» слегка поколотить. Для его же пользы, заметьте: наркоман всегда чем-либо да виновен перед законом и обществом; он и сам это понимает, оттого и мучается в душе, бедняжка, тяготится комплексом неполноценности… А как будет избит ментом, пусть даже и без видимой причины – так словно тяжкий груз с себя сбросил, облегчился перед людьми и совестью, искупил ведомый только ему одному грех собственной кровью, так сказать… Так что когда опер «нарика» колошматит – это как если б священник в церкви ему же грехи отпустил. Вот почему при любой мало-мальской возможности опера старательно бьют наркоманов руками и ногами (но чтобы – без видимых следов, разумеется!), – жаловаться эта публика никуда не пойдёт, пуганы законом, да и рыльце у каждого в пушку, зато жульничать и подличать станут меньше, по принципу: «Если менты т а к бьют ни за что, то как же они станут зверствовать, когда появится и весомая причина?» И когда в будущем доля начнёт подталкивать наркомана к совершению какого-либо серьёзного преступления, то, возможно, именно воспоминание о выбитом некогда зубе или ноющем ребре сдержит иного от «гоп-стопа» или «мокрухи»…

Ну и потом, для дела полезно, чтобы наркоманы нас, ментов, боялись и уважали за всё то плохое, что мы им в состоянии сделать. Тогда – намного меньше случаев, когда ворвавшиеся на притон опера натыкаются на ожесточённое (а то и – вооружённое!) сопротивление, или же подловленному урками оперку где-либо в тёмном переулке втыкают в спину финкарь…

Да и вообще… Когда начальство достанет, и чешутся кулаки о кого-нибудь свою обозлённость старательно п о ч е с а т ь, то кого же и не попинать маленько, как не эту гнилозубо-подловатую наркоманскую сволочь?

Но без какого-либо весомого повода квасить кулаком по гляделкам пусть и торчащего на игле, но, тем не менее, вполне живого человека и (что куда более важней, с юридической точки зрения) полноправного гражданина – лично мне кажется как бы неудобным, что ли… Надо же соблюдать хотя бы видимость приличий! Вот и ищешь какую-то пусть и крошечную, но – зацепочку, оправдывающую последующий мордобой.

Любимейший мой приём: при очередной встрече где-либо на улице говоришь тому или иному «нарколыжнику»: «Так, чтоб завтра во столько-то был в РОВД, потолковать надо…» Естественно, он клянется – божится, что будет как штык, но почти наверняка – не явится. Ну не о чем ему толковать с опером-врединой, ничего хорошего подобная беседа ему не сулит, так чего на неё торопиться? Небось, в душе ещё и злорадствует над дураком-старлеем: жди меня, простофиля, а я от тебя укачу, как колобок от старика со старухой… Но в простофилях как раз ему ходить. И не ждал ты его вовсе в райотделе назавтра, очень тебе надо, если б случайно припёрся он – пришлось бы полчаса калякать с ним ни о чём; зато в случае его отсутствия ты получаешь железный повод для недовольства. Пройдёт день, или неделя, или месяц, но рано или поздно он обязательно повстречается тебе на твоей «территории», деться ему некуда. И тогда спрашиваешь ласково: «Чего ж ты тогда не явился, презерватив вонючий?! Два часа тебя попусту ждал, кучу важных дел отложил!» Ну и, понятно, уже не слушаешь его жалобных оправданий, а с чувством праведной мести кувалдишь кулаком под ребро или ногой по яишне…

Но увы – не числилось за «Шершавым» таких «неявок»; наркоманов кругом – навалом, всех не пригласишь, так что в этом был он передо мною чист.

Ещё один вариант. Прицепиться по схеме: «Когда на работу устроишься, гадёныш? На той неделе предупреждал тебя в последний раз насчёт скорейшего трудоустройства?! Предупреждал! Так чего ж ты?!. Надо мной смеёшься? Получай за это! Н-н-на!..» Но и тут осечка: честно пашет Роман на ниве ночного охранительства, не прижмёшь его этим, не ужалишь. Во, блин, праведник сыскался!

Огорчённо вздохнув, я уже открыто покосился на спортивную сумку, поинтересовался улыбчиво: «А как насчёт ш и р л а, Роман? Всё ещё «шкваркаешься»?» Он отшатывается, мечется по моему лицу гляделками, ровно прожекторами по ночному небу, в зрачках ужас, язык хочет начисто откреститься: «Что вы, гражданин оперуполномоченный, как можно?! Уж месяц как с п р ы г н у л, «завязал» окончательно и бесповоротно! Спасибо милиции и газетам, вовремя подсказали, что наркотики – это зло!» Тут-то я б его за руку на брехне и поймал: «Чё пургу гонишь, гнилушка?! Как это ты «завязал», ежели свежие следы уколов на руках? Н-н-на тебе за то, что родному оперу гонишь несусветку!»

Но и на эту уду не ловится тёртый и кручённый жизнью «Шершавый», не решается на враки, шепчет огорчённо и убито: «Никак с «завязкой» не получается, не хватает силы бросить… Может, вы мне поможете? В больнице какой-нибудь подлечиться бы, чтобы и к «дури» не тянуло, и – от туберкулёза… Устроили бы, а?»

С-час, разбежался! Кому ты нужен, какашка? Для галочки в графе: «изъятие нарковеществ» с последующей отсидкой в неволе ещё сойдёшь, а чтобы кто-то о твоём здоровье побеспокоился? Юморист… То есть будь ты при «башлях», уволоки у какой-нибудь толстой задницы «лопатник» с парой штук «баксов» и сумей их припрятать подальше – тогда совсем другой разговор, и доктора вокруг тебя тотчас забегают, и лекарства дорогущие найдутся. Ну а если совсем уж подфартит, и уведёшь ты где-нибудь чемодан инвалюты – тогда и менты с тобою – совсем по иному, каким бы вонючим «нариком» ты ни был, но с миллионом долларов в кармане даже и ты – Человек!

Но не малохольному «Шершавому» решиться на такие подвиги, потому и гниёт заживо, потому и сдохнет скоро под забором, если до этого не определим его на тюремные нары, где он и закончит свой жизненный путь.

Не отвечая на провокационные стенания Романа, пялюсь на него бдительно, возмущаясь в душе: уж 15 минут общаюсь с этой тварью, а до сих пор не нашёл оснований для того, чтобы врезать ему разок по мордам! Стареешь, старлей, выдумка истощилась, чего доброго – скоро вообще перестанешь мордовать преступный элемент, а он только этого и ждёт. Окончательно обнаглеет и сядет милиции на голову, а там лишь шаг до того, чтобы оборзевшие бандиты обложили РОВД рэкетирской данью… Не хотелось мне стать первопричиной подобных ужасов, поэтому я спросил в лоб: «Эй, Ромка, а это не ты случайно позавчера в Сосновом переулке, дом 4, квартира 67, кокнул пенсионерку Тиушкину?» Он ошарашено отшатывается, но я вовремя придерживаю его за локоть, чтоб не вздумал пускаться в бега, слушаю его слезливое бормотание: «Я не… Какая Тиушкина?! Я некого не кокал!» Чудик. Мне он объяснить пытается, что не убивал никого! Будто бы я и сам того не знаю. Но придраться же к чему-то надо! Продолжаю напористо: «Тиушкина Вера Анатольевна, 67 лет, задушена неустановленными лицами в собственной квартире, забрали старенький телевизор и остаток пенсии, соседи видели двоих на лестничной площадке, один из них со спины, вроде бы, на тебя похож… А напарником твоим кто был?» (Про Тиушкину и старенький телевизор – правда, про глазастых соседей – враньё, никто ничего, как всегда в подобных случаях, не видел и не слышал – народец наш трусоват и в «мокрушных» делах свидетельствовать опасается.)

«Шершавый» сбивается на скороговорку, строчит с безостановочностью пулемёта: «Какие соседи?! Не был я там! Кого угодно спросите! Позавчера весь день был дома, отсыпался после ночной смены, потом матери по хозяйству помогал…» Угу, нашёл себе алиби – «спал», «помогал»… Подозревай я тебя взаправду хоть на миллионную долю процента – от этого алиби рожки да ножки остались бы. Но не грешил я на «Шершавого» в деле с задушенной пенсионеркой, вполне безобиден он, не способен на такое, так что продолжал лишь изображать подозрительность: «А кто ж старуху укочегарил, как не ты с корешами? Колись, падла, а не то я сейчас начну сердиться!»

Он готов рухнуть перед мною на колени: «Чем угодно клянусь!», но кому на фиг нужны его вонючие клятвы? Мне побить его нужно! «Врёшь, сучара, по глазам вижу, что врёшь!» И с этими ничем не опровергаемыми словами я, наконец-то, без лишних церемоний начинаю воспитательную экзекуцию – пребольно пинаю его в солнечное сплетение, по почкам, по коленным чашечкам, по суставам, очень осторожно – в голову, и ни в коем случае – по лицу; никаких синяков и свежих царапин, вздумай (вопреки ожидаемому) «Шершавый» потом снять побои – ни черта на нём судмедэксперт не обнаружит.

Конечно, при большом желании следы избиения квалифицированный взгляд нащупать сможет. Но откуда же такому желанию взяться у эксперта, для которого трудяга-опер – в общем-то, коллега, и аж никак не заинтересован он в том, чтобы бесплатно помогать разным там бандитам и наркоманам возводить напраслину на рьяно борющихся с преступностью оперативников… При условии, разумеется, что розыскник сработал точно, без следов, не «засветясь».

«Шершавый» стонет, дёргается, плачет под градом моих ударов, виляет тощим телом, стараясь подставить под болезненные импульсы менее уязвимые места. Но если не совсем дебил он, то должен чувствовать, что бью я вполсилы, без настоящей злости, без накала, просто так – в целях воспитания и назидания на будущее…

Одно удовольствие – иметь в «клиентах» «нарколыжника», да ещё – ранее судимого. Опыт у него есть, он уже знает примерно, что его ждёт, ничем такого субъекта не удивишь: орут на него – так не бьют же, а если бьют – так не до смерти ведь, а если случайно и замучили-запытали – ну так значит судьба у тебя такая. Опера – не хотели, случайно всё получилось, в другие разы других страдальцев будут бить аккуратнее…

Удобнее мне с такими вот созревшими до кондиций фруктами трудиться, с ними всё – в открытую, и по-своему – честно. Оба вы знаете правила игры, и от них не отступаете ни на шаг… И совсем иной коленкор, когда в интересах службы приходится шмякнуть разок «мирного», не имеющего доселе дел с милицией обывателя. О, как может развоняться он потом, забегать с жалобами по всем инстанциям, накатать на тебя кляузы во все влиятельные кабинеты… Дескать, «я не наркоман какой-нибудь, чтобы милиционер мог меня зверски избивать!» Гм… Но если уж совсем – по закону, то что ж у него выходит: наркомана зверски бить – можно?..

За своими раздумьями как-то незаметно для себя отколотил я «Шершавого», и на землю пока что опустил – пусть полежит и отдохнет. А сам открыл его грязноватую сумку и начал в ней копаться. Со всхлипами он смотрел на меня снизу вверх, ожидая неминуемого… И вот оно – маленький пузырёк с ш и р к о й, так называемый ф а н ф ы р и к!.. Но – мало, меньше ожидаемого… к у б и к о в восемь, не больше. Даже и не мелкий опт, а так, для себя одного, любимого. Норма «Шершавого» – минимум 4 к у б ы ш к и в день, если даже он будет экономить, ш и р я т ь с я в полсилы, чтоб только р а с к у м а р и л о, то и тогда этого ему одному будет лишь на 3-4 дня… мало! Может и не хватить для возбуждения уголовного дела.

В принципе, «изъятие нарковеществ» – это когда у наркомана удаётся обнаружить не менее 10 к у б и к о в экстракта опия. Только с такого количества появляются законные основания для возбуждения уголовного дела. Если же обнаружено меньше, то это уже квалифицируется не как уголовное преступление, а как административное нарушение – совсем другая ответственность! Конечно, всегда можно «схимичить». Скажем, подловил «нарика», вынул у него из кармана пузырёк с теми же 8-ю к у б и к а м и, тотчас долил туда 2 к у б а из своих собственных запасов, потом позвал понятых, и – оформляй изъятие всей «десятки»… Но тут есть масса нюансов, которые делают подобную процедуру крайне редкой. И для нас, оперов – малопривлекательной.

Дело в том, что сам наркоман ведь прекрасно помнит: было у него лишь восемь к у б о в, и з а к р ы т ь его пытаются с помощью заурядной «подставы». Следовательно, и на следствии, и на суде он, скорее всего, до последнего будет доказывать свою невиновность. Оно б и ладно, бандиты всегда и везде кричат, что невиновны и безобиднее ягнёнка. Но для внимательного уха – слышно, когда о невиновности вопит урка лишь из-за своей вредности, и когда – действительно не при делах он. Впрочем, можно бы плюнуть на чьи-то слуховые ощущения, их к делу не пришьёшь, но есть же ещё и некоторые процессуальные неточности в действиях опера, на которые бандиты при обычном раскладе не обращают внимание, но которые могут стать основанием для жалоб, вздумай ты пихать его в «зону» фальсификатом.

Скажем, с понятыми вопрос далеко не такой простой, как кажется. Вот поймал я, допустим, «Шершавого» и нашёл у него наркоту, начну звать окружающих в понятые, но дозовусь ли – бабушка надвое сказала. Так и разбежался наш народ в понятые намыливаться, делать больше нечего, кроме как подписываться в качестве очевидца под бумажкой, с помощью которой менты собирается «запарить» этого конкретного человека в тюрягу! Оно понятно, все наркоманы – сволочи, и народ их не жалует, но ментов он не жалует ещё больше! Так что есть большая вероятность, что найти понятых нынче – не удастся. В этом случае единственный выход – вести задержанного в РОВД, а там уж организовывать понятых, и в их присутствии вынимать повторно из сумки Шершавого пузырёк с «дурью». (В райотделе с понятыми осечек быть не может, ими станет кто-либо из толпящихся в коридоре притарабанивших в милицию свои заявы т е р п и л, либо же кто-то из вызванных для беседы и ждущих своей очереди тех же наркоманов. И пусть только попробуют уклониться от исполнения гражданского долга!)

Делаем мы такое «откладывание» понятых сплошь и рядом, нарики смотрят на это сквозь пальцы, понимая, что горек ментовский хлеб, и не надо злить нас излишними придирками. Но это только если сами они про себя знают, что шьют им именно «их» наркоту, а не чужую, «левую»… А если я, опер, подлил ему ш и р л а до нужных мне объёмов, а потом ещё и с понятыми «схимичил», то он из принципа тогда от той наркоты напрочь открестится или у следака, или позже – на суде, и будет по-своему прав.

(Окончание следует)

Владимир Куземко, специально для «УК»