«Торчать» по-русски: Бонн превратился в столицу русских наркоманов

Стеклянные глаза, отборный русский мат и использованные шприцы. Боннер лох, то есть Боннская дыра в переводе с немецкого, — так называется небольшая территория в низине прямо у главного вокзала бывшей германской столицы с примыкающим к ней подземным переходом. Это место, где можно без проблем купить наркотики. Любые. И тут же их употребить. Не менее половины обитателей Боннской дыры — выходцы из бывшего Советского Союза. Черноглазая испанка суетливо бежит по полутемному вокзальному переходу и пристально вглядывается в лица окружающих. Недоверчиво и даже как-то злобно.

— Хэй, руссэ — эй, русский!

Наших видно всегда. К тому же постоянных покупателей в Боннской дыре знают — с ними надежнее и безопаснее.

— Тебе серое или белое?

Игорь, мой проводник по Боннской дыре, аккуратно вкладывает в смуглую ладошку с коротко обстриженными ногтями две мятые десятки евровалюты. Через два шага испанка сует ему в руку пару малюсеньких бумажных шариков (так называемых бабылей) и отбегает к поджидающему ее марокканцу — “сдавать кассу”.

Только что мы с Игорем купили “серое” — так тут называют героин. Купили легко, без специальных явок и паролей, ни от кого не прячась и никого не стесняясь. Говорят, что местные полицаи давно закрыли на Боннскую дыру глаза. Лучше одно полулегальное место, чем разбросанные по всему городу нелегальные точки.

Игорь привычным движением сует свои бабыли под язык:

— Здесь с этим не строго, но мало ли что… Если “буллен”, менты то бишь, привяжутся, всегда успею незаметно проглотить.

Свой среди своих

Хауптбанхоф, главный вокзал, — всегда лицо города в Германии. В самом центре бывшей столицы это старое красивое здание. Ярко-красные узколицые поезда со всемирно известной эмблемой “DB” на борту — “Дойче Бан”. И отовсюду — запах свежего кофе с горячей молочной пеной, только что испеченных булочек и спокойного немецкого благополучия.

Одна из информационных табличек указывает выход в сторону улицы Квантиусштрассе. Всего два шага — и картина благополучной западной жизни переворачивается с ног на голову. У другой стороны немецкой медали — русское лицо.

Здесь, по адресу Квантиусштрассе, дом 2, на задворках Боннской дыры, расположено общество помощи людям группы риска. А так как огромную часть этой группы составляют русскоговорящие, есть даже специальная “своя” сотрудница — российская немка Татьяна Броцман, перебравшаяся много лет назад в Германию из Казахстана. Каждый день к ней приходят около десяти человек, русские узники Боннской дыры.

Каждого Татьяна знает лично.

— Они приходят ко мне, потому что больше им идти в Бонне некуда. Это неизлечимо больные люди, и им нужна серьезная помощь. Мы делаем все, что в наших силах: оказываем медицинскую помощь, предлагаем вместо героина курсы заместительной терапии метадоном, устраиваем на лечение в специальные клиники, помогаем найти жилье, оказываем юридическую поддержку в конце концов — ведь у многих из них проблемы с полицией. Кто-то отсидел, и не по одному разу, кто-то состоит на учете, а по кому-то давно тюрьма плачет. Проблемы самые разные. А решить самостоятельно они их не могут — хотя бы потому, что элементарно не владеют немецким…

Это беда многих “павших” эмигрантов и переселенцев в Германии. Далеко не всем приехавшим удается органично влиться в немецкую жизнь. Тогда они попадают в свой круг, практически замкнутый, а за его пределами, например, в той же Боннской дыре, обходятся тремя расхожими фразами: “цейн ойро” (“десять евро”), “драй штюк” (“три штуки”), “о’кей”.

Общество начинает работу в 8.30. К этому времени здесь собирается разношерстная интернациональная публика. Старый поляк опохмеляется на крыльце пивом, молодой армянин занимает очередь на консультацию. Подъезжают социальные работники, врачи, психологи. Из Красного Креста привозят для всех желающих бесплатный кофе и вчерашнюю выпечку.

На втором этаже открываются двери комнаты с табличкой “Дрогенконзумраум” — “Помещение для принятия наркотиков”. Похоже на операционную: яркий свет, все стерильно. По стенам — зеркала и столы. У выхода — мусорная корзина, а рядом написано: “Осторожно, сюда выбрасывают использованные шприцы”.

“Дрогенконзумраум” открыт специально для тех, кому некуда идти со своей дозой: это либо бомжи, либо те, у кого дома родные не знают о наркозависимости. И здесь всегда есть посетители.

— Пусть лучше “клиент” уколется в стерильном помещении, под наблюдением нашего сотрудника, который в случае передозировки отправит его в больницу, — объясняет Татьяна Броцман. — Иначе он в соседней подворотне устроит себе “золотую пулю”, то есть всадит две инъекции одновременно в две руки и отойдет в мир иной раньше, чем его кто-то там найдет.

Воспользоваться услугами “Дрогенконзумраум” могут только достигшие совершеннолетия наркоманы с боннской пропиской. Помещение создано специально для принятия тяжелых наркотиков — героина и кокаина — и исключительно внутривенно. Естественно, и сам наркотик, и все необходимое (в Боннской дыре, кстати, продаются готовые “наборы атрибутов” для приготовления наркотика — упакованные пакеты со шприцем, иглой, ложкой и т.д.) нужно принести с собой. Все-таки здесь центр помощи наркозависимым, а не наркобар.

У “Дрогенконзумраум” есть бесспорное оправдание — с тех пор как его открыли, в Бонне значительно снизилась смертность среди наркоманов, а также количество ВИЧ-инфицированных и больных гепатитом.

— Между Россией и Германией есть принципиальное отличие, — объясняет Татьяна, — там наркоманов считают опустившимися преступниками, а здесь — тяжелобольными людьми. Которым героин нужен так же, как, скажем, диабетикам инсулин.

Косяк цивилизации

— Массовая миграция начала 90-х практически чистая в плане наркотиков, — рассказывает Татьяна Броцман, — тогда многие приезжали с чисто русской бедой — алкоголизмом. Свой первый наркотик они пробовали здесь. А вот среди приехавших в последние пять лет есть уже опытные. Многие подростки знают еще из “русской” жизни, что такое гашиш.

Маленький худющий Серега считает Боннскую дыру своим проклятьем. Он попробовал героин еще в школе — подбили новые немецкие друзья из старших классов. Теперь он героинщик с трехлетним стажем.

— Если я не приду в Боннер лох, ночью умру, — говорит он.

Сережа приехал в Бонн вместе с семьей. Отец получил грант на научное исследование в Боннском университете, а потом и постоянное место работы. Пока взрослые устраивали новую жизнь, парень приспосабливался к ней по-своему.

— Подобное случается со многими подростками. Когда семья эмигрирует, родителям в первое время не до ребенка. Нужно решить проблемы с документами, жильем, работой. А подросток оказывается в очень трудной психологической ситуации: он не знает языка, не может завести компанию. В результате “друзья” появляются сами и предлагают “уколоться и забыться”. Схема как везде: сначала угощают бесплатно, а потом заставляют в десятикратном размере отрабатывать подарочную дозу.

Именно из-за этой неустроенности в чужой стране скатываются на наркотики и взрослые, и подростки. Ведь многие уезжали в Германию, уверенные в том, что стоит только пересечь границу — и все будет в шоколаде. О том, что здесь невероятно трудно найти хорошее место из-за высочайшей конкуренции на рынке труда, а социальные пособия отнюдь не равняются зарплатам олигархов, — об этом почему-то многие не думают.

Привычкой многих европейцев изредка употреблять “что-нибудь легкое” никого не удивишь. Это не только считается вполне нормальным и модным, это имеет и убийственный аргумент — “лучше выкурить один косяк в месяц, чем каждый день бухать, как это у русских принято”. Но так рассуждают взрослые. У подростков часто тормоза не срабатывают. По статистике, большинство молодых людей, начавших в юности курить марихуану, рано или поздно переходят на тяжелые наркотики.

Парадокс: европейцы даже наркотики научились употреблять цивилизованно. Русские же, дорвавшись до этого глотка свободной Европы, захлебываются им.

Вена — моя эрогенная зона

Он долго ломался и отказывался со мной разговаривать. Зачем ему это надо? Он привык быть один и привык молчать. Потом сдался и представился Алексеем.

Ему сорок лет, а выглядит совершенным стариком. Седые желтоватые космы, беззубый рот — оттого сильно шепелявит, сутулые плечи и медленная шаркающая походка.

— Это все из-за героина, — опережает он мой вопрос.

Алексей — один из постоянных посетителей Общества. “Он у нас проходит курс метадона и две недели назад перестал колоться”, — гордится Татьяна Броцман.

— Я знаю, что от наркомании избавиться невозможно, поэтому и не шел сюда до последнего, — рассказывает Алексей. — Думал, зачем, если это все бессмысленно?

Но однажды наступил край.

— Моя одноразовая доза выросла до десяти бабылей, — вспоминает Алексей. — То есть приехал с утра в Боннскую дыру, нашел продавца, заплатил сто евро — и на целый час продлил себе жизнь. А через час такая ломка начинается, что, кажется, умираешь — и снова сто евро. Так за сутки тысячу евро прокалывал в себя, представляешь?

Ради героина эмигрант из России научился доставать такие деньги нехитрым способом: воровал и приводил в Боннер лох новых “клиентов” — все наркоманы здесь автоматически становятся дилерами.

Ощущения наркотического кайфа Алексей не помнит. Он уже давно колется не ради блаженства, а исключительно ради того, чтобы снять ломку.

Из России уехал Алексей в начале 90-х. Зачем — сам не знает: “Все побежали — и я побежал”.

Из родного сибирского городка добирался до Бонна, пересаживаясь с поезда на поезд. С небольшой дорожной сумкой и приглашением от младшего брата-эмигранта.

Брат был женат на немке, имел двоих детей и снимал на окраине города уютный дом. Давал Алексею деньги в долг, а когда тот начал колоться — пытался лечить и ничем не упрекал.

— Я через пару лет сам с ним порвал, — рассказывает Алексей. — Видел, что ему стыдно за меня. К русским здесь и так у многих отношение второсортное, как мне кажется, а тут человек устроен нормально, зачем ему-то жизнь портить, тень на репутацию бросать.

Тем не менее Алексей удержался на плаву. Снимает какое-никакое жилье в Бонне, официально работает, платит налоги. Устроился в одной конторе по хозяйственной части — лампочку ввернуть, провода подлатать.

Утром — на работу. Вечером — в Общество. На трамвае, в объезд, чтоб ненароком не спуститься в Боннскую дыру. Квантиусштрассе, 2, — больше идти некуда. Дома все мысли об игле, друзей нет — только коллеги по несчастью, о семье и говорить нечего, давно поставил на себе крест.

— О женщинах не думаю, — признается Алексей, — для таких мыслей в голове давно места нет. Иногда возникает желание — иду в ту же Боннскую дыру. Там и русских девок полно, и украинок, и немок, и испанок. Есть даже очень красивые — да, собственно, какая разница? Можно за наличку, можно за пару бабылей…

Мы проговорили три часа кряду. Оказывается, ему давно хотелось кому-нибудь рассказать о себе. О том, что “все в жизни как-то по-дурацки вышло”. И эмиграция, и наркотики: “Не знаю, долго ли удержусь на метадоне… Героин бросить еще никому не удавалось…”

Несколько лет назад Алексей попытался расквитаться со всеми своими бедами одним махом — броситься ночью в Рейн с моста Кеннеди. Спас случайно проходивший мимо бомж — не дал спрыгнуть. Сейчас наркоман вспоминает его с благодарностью… И неожиданно предлагает:

— Под Бонном есть чудесное местечко — Кенигсвинтер. Красотища такая, что дух захватывает. Слева — Рейн, справа — горы. Давай махнем туда в выходные, мороженого поедим? Не помню, когда я в последний раз ел мороженое…

Его серые глаза блеснули. Или мне показалось?

— Молчи, не объясняй ничего. Знаю, что не поедешь. Ты хорошая девочка, не вини себя ни в чем.

Он повернулся и быстро пошел обратно, в проклятый вокзальный переход.

Один бабыль серого. Десять евро. Все сначала. И — навсегда. Потому что выхода нет.

Легкие наркотики для Европы — на сегодня обычное дело. Ее граждане обращаются с “дурью” осторожно и дозированно. Другое дело — наши люди. Дорвавшись до запретного плода, они не знают меры. Гуляй, рванина! Непривычная свобода оказывается многим не по плечу. По статистике, в некоторых регионах Германии до 62% молодых русских переселенцев становятся наркоманами.

P.S. Употребление наркотиков в европейских странах. В Финляндии хотя бы раз в жизни марихуану пробовали 10% взрослого населения, в Дании и Англии доля этих лиц достигает 25% и 30% соответственно. В целом в Европе эта цифра колеблется вокруг 20% (Бельгия, Германия, Испания, Ирландия и Нидерланды). Другие вещества употребляются гораздо меньшей частью населения. Амфетамины в Европе пробовали от 1% до 6% взрослого населения (хотя в Англии количество попробовавших эти наркотики достигает 11%), кокаин и экстази — 0,5% и 4,5%. Тех же, кто хоть раз в своей жизни употребил героин, — менее 1%.

Ксения Максимова, Бонн—Москва, «Московский комсомолец»