«Профессионалки» на дороге. Как функционирует придорожный рынок секс-услуг в Москве

Лето прошло, народу в столице России с каждым днем становится больше. У девушек, поджидающих клиентов на обочинах оживленных трасс, наступила горячая пора. Как функционирует столичный рынок придорожных секс-услуг, в котором заняты почти 100 тысяч «профессионалок»? 

Глядя на торгующих собой женщин, которые во множестве стоят по обочинам трасс, невольно задаешься вопросом: откуда они берутся? Сами проститутки любят рассказывать слезливые истории типа «приехала покорять Москву, Москва не покорилась, и вот я здесь». На деле все гораздо прозаичнее и страшнее: в России давно действует хорошо отлаженная система вербовки персонала для уличных точек, борделей под видом саун и прочих объектов секс-индустрии.

Поставщики двора

Рассказывает профессиональный вербовщик по кличке Череп (речь сохранена, убран только мат): «Мы с подругой ездим за телками уже несколько лет. Раз в две недели обычно. Грузим в тачку бутылок 7–10 бухла — и погнали. Катаемся по Владимирской области, выбираем поселки поглуше. Таких много, мы еще ни разу места не пов торяли. Выезжаем обычно под пятницу, чтобы на дискотеку попасть в местном ДК. Я тачку ставлю и сижу в ней, охраняю типа, наблюдаю. Работает подруга. Находит одну или двух телок, которые явно бухнуть хотят, но им бабла не хватает догнаться.

Если это не малолетки — их принципиально не берем, в натуре срок суровый — она к ним подсаживается. А у нее одежка фирменная, сигареты дорогие. Телки сигаретку попросят — и пошел разговор. Дальше подруга предлагает пойти в машину — бухнуть. Телки на это ведутся. Главное, набухать их так, чтоб они в уход пошли. Если они долго не уходят, у нас на этот случай всегда есть бухло со снотворным. Как телки отрубились — мы их везем на съемную хату, к сутерам. У сутеров, которые на Ярославке, хаты в Королеве и в Мытищах. Едем спокойно: никто этих телок искать не будет, в деревнях одни бухарики живут. Если остановят на трассе, говорим, что едем в Москву, на работу. А телки в отрубе — они говорить не могут».

Дальше по накатанному: привезенных девушек неделю накачивают водкой. Потом им, протрезвевшим и испуганным, объявляют, куда они попали. Сутенеры используют тактику «хороший/плохой полицейский»: один орет на девушек, иногда даже бьет (не сильно, чтобы не потеряли «товарный вид»), грозит, что сдаст в милицию, мол, они, пока в запое были, у кого-то что-то украли. Второй сутенер успокаивает: не все так плохо, лично он или она (среди сутенеров много женщин) их не держит. Вот только водку и закуску надо отработать. На точке, разумеется. Если девушка отказывается, ее снова принимаются поить. Через 3–4 дня ломаются почти все.

Специалисты по продажам

Другой метод вербовки — продажа людей. Зачастую этим промышляют сотрудники правоохранительных органов, обычно участковые. На своем участке они прекрасно знают все неблагополучные семьи, которые, если ребенок пропадет, заведомо не станут его искать. Девушку задерживают за мелкое правонарушение (например, распитие пива на улице) и затем продают.

Вербовщик Череп: «Да, можно телку у ментов купить. Но нам так не очень выгодно. Если мы сами вербуем, то обычно затрат на телку тысяч 5 (бензин, водка, закуска). А менты просят от 5 до 20 тыс. Поэтому у них обычно напрямую покупают сутера. У ментов хоть и дороже, но нам, пока телка работает, процент надо отстегивать, а ментам нет».

Купленных девушек ломают уже описанным способом. Только им еще говорят, что их за деньги отмазали и надо отработать, а не то назад к ментам. Объясняют доходчиво, что бежать домой смысла нет — там они окажутся «под опекой» того же участкового.

Семеро с ложкой

«Калинки-малинки, девчонки-половинки». Это из фольклора проституток, работающих на Ярославском шоссе. Считается, что девушки получают 50% того, что платит клиент, — потому и половинки. На самом деле их доля значительно меньше.

Говорит мамка по кличке Фара: «Ну, мое дело показ провести и девочку продать так, чтобы она спокойно отъехала. Девочки разные, и по-разному стоят. Бывает, за 5 тыс., бывает и за 15. Средняя цена — 7. Обычно девочка отъезжает на всю ночь, редко когда бывает второй круг.

От 7 тыс. я сразу беру себе 500 руб., это моя зарплата. Из оставшихся 6500 точка забирает себе четверть. Остается чуть меньше 5 тыс. Половина идет сутенеру, половина (чуть меньше 2,5 тыс.) — девочке. На самом деле я все отдаю сутеру, а уж он с телкой рассчитывается. Мало ли, может, девочка ему должна или еще как, не мое это дело. Но если сутер будет девочку обижать, недоплачивать — она сбежит. Иное дело, если девочка косячить начнет. Клиента подрежет или прямо на точке забухает. Тогда сутер ее наказать имеет право. Штрафуют, а если не понимает — бьют. У нас больше 3–5 лет мало кто выдерживает. Хотя, вон — рекордсменка стоит, 9-й год уже, двое детей.

День на день не приходится. Летом иногда и вся точка — 20 девочек — отъезжает. Зимой могут и 10 телок без отъезда остаться. В среднем я по 12–15 за ночь продаю. Ну да, по 120–130 тыс. рублей в месяц получается. А риск-то какой. Я ж в тюрьму первый кандидат. Приедут на точку менты в штатском, контрольную закупку сделают — кто деньги взял? Мамка! А кто взял, тому и уголовная статья. Пару раз попадала. Откупалась, но раздевали до нитки. Не миллионеры мы здесь».

Штатное расписание

Действительно не миллионеры. Проститутка обычно сама оплачивает съемную квартиру. В Королеве или Мытищах она стоит около 15 тыс. рублей в месяц. Девушки живут по двое или по трое, так что с каждой по 5–7 тыс. На одежду и косметику уходит до 10 тыс. в месяц: выглядеть надо соответственно, а одежду часто рвут во время облав. Расходы на питание невелики — около 5 тыс. Итого 20–21 тыс. рублей в месяц отдай.

Теперь доходы. У проституток — прямо по КЗОТу — два выходных. Всегда на неделе, потому что в субботу-воскресенье самый наплыв клиентов. Кроме этого, нормальный сутенер, не беспредельщик, дает девушке отдохнуть во время месячных. В результате в среднем в месяц получается 11 выходных и 19 рабочих дней. Вернее, ночей, которые она обязана проводить на точке. Но выход на работу еще не гарантирует заработка. Из 19 ночей средняя 7-тысячная проститутка работает 10–12. Умножим 2,5 тыс. на 12 и получим около 30 тыс. рублей в месяц. Вычтем расходы, остается максимум тысяч 9–10.

У сутенеров доходы, конечно, побольше. Рассказывает сутенер Катя по кличке Колючка: «Чего из нас, сутеров, зверей делать? За телками глаз да глаз нужен, а то ведь накосячат. Привези-отвези, сопельки подотри. У меня их трое. Отъезжают в среднем двое за ночь. С учетом выходных-проходных выходит тысяч 90. Половину надо вербовщику отдать, он на проценте, тысяч 15 на бензин вылетит и на всякие непредвиденные расходы. Тридцатка на кармане остается».

Главные деньги получают хозяева точек. Обычно — действующие или недавно вышедшие в отставку сотрудники силовых ведомств. Люди очень закрытые. Встречи с хозяином точки по имени Вадим (кстати, полковником ФСБ в отставке) пришлось добиваться долго. Был он по-военному краток: «В кризис цены у нас немного упали. Зато девушек стало больше. Иногда сами приходят, на точку просятся. Даже с высшим образованием попадаются: потеряли работу, а жрать-то надо. Есть конкуренция со стороны интернета. Но ты пойми, мы здесь защиту девчонкам даем, а индивидуалка из интернета сама свои проблемы решает. Все, больше ничего не скажу».

Трудовой путь

Почему девушки соглашаются стоять на обочине за 30 тыс. в месяц? Потому что вариантов у них немного: образования, как правило, никакого. Читать, конечно, умеют, но это уровень 3–4-го класса школы.

К тому же многие, если не все, пьют либо употребляют наркотики: ночью на точке холодно и девушки греются в придорожных кафе известным способом. И хотя выпивать на точке строжайше запрещено, к середине ночи половина проституток лыка не вяжет.

Помимо прочего, точка затягивает. Пока девушка пользуется спросом, она сыта и пьяна, у нее приличная одежда и относительно легкие деньги. Перспектива пахать за 5–6 тыс. рублей в месяц, а таковы сегодня зарплаты в провинции, ей никак не улыбается.

Но все меняется через 3–5 лет, когда девушка срабатывается. Рассказывает Лиля, 28 лет, проститутка со стажем: «Здесь многие через 2–3 года плюют на все и сбегают домой. А я вот 6 лет отпахала. Трех сутеров сменила. Теперь стало хреново. Раньше я за 9 тыс. отъез жала, потом за 7, а теперь и за 5 тыс. никто не берет. Сутер штрафует.*

* Если проститутка долго не приносит денег, сутенер штрафует ее, чтобы заставить продавать себя дешевле.Да и от ментов, как раньше, бегать не могу. Наверное, завязывать пора».

Есть три возможности вырваться с точки. Девушка может сбежать домой (ищут, только если крупно задолжала). Может сделать карьеру — стать сутенером и/или мамкой (эти роли часто совмещаются). Наконец, она может выйти замуж за клиента. Такие случаи нередки, и старая формула: «из проституток получаются самые лучшие жены» — как ни странно, отвечает действительности. Нахлебавшись на точке, девушки возвращаться туда не хотят и крепко держатся за своих мужей.

Крыша с совестью

Но куда смотрит милиция, почему не борется с криминальным бизнесом? Как шутят на точке: «Милиция всегда придет на выручку — где выручка, там и она». Если серьезно, то борется. И не просто борется, а уже его победила. В крупных городах России сегодня нет ни одной точки, крышуемой бандитами. Потому что все они крышуются правоохранительными органами.

И в этом есть свои плюсы. Со сменой крыш исчез беспредел. В 90-е годы убийства прос титуток случались в среднем раз в месяц. Сейчас — раз в год, а то и реже. Сегодня девушка должна уж очень сильно провиниться, чтобы ее серьезно избили. Так что милиция выполняет свои функции по поддержанию порядка — в своем понимании, конечно.

Милицейская крыша не дает стопроцентной гарантии от облав. Их на радость гражданам, живущим по соседству с точками, устраивают регулярно. С визгом, погонями и прыжками через заборы. Девушек привозят в отделение, составляют протоколы, выписывают штрафы за нарушение общественного порядка. Часа через два являются сутенеры, платят по 500 руб. за одну задержанную — и увозят своих подопечных снова на точку. Все бы ничего, но одежда страдает, да и 500 руб. сутенер у проститутки потом вычтет.

Дайте закон

Пока не будет закона, регулирующего этот бизнес, даже самая честная милиция ничего с точками поделать не сможет.*

* Законопроект «О регулировании платных услуг сексуального характера» трижды отправлялся депутатами на доработку: в 2000, 2003 и 2004 годах. В июне 2005 года он был рассмотрен и окончательно отвергнут.Но слишком много народа кормится вокруг них. Может, потому закон и не могут принять?

А может, дело в полном равнодушии общества к данной проблеме. Только на Ярославском шоссе за МКАД три десятка точек, на которых «трудятся» около 1000 проституток. Всего же в Москве в секс-индустрии заняты до 100 тыс. девушек, а в целом по России — 250–300 тыс. человек. Эти женщины фактически находятся на положении крепостных. Они, конечно, далеко не «лучшие представители общества», но все же живые люди.

Глоссарий

Точка — место на трассе, где стоят проститутки.
Телка — проститутка, а также потенциальная кандидатка в проститутки.
Тачка — автомобиль.
Бухло — водка и любой крепкий, обычно низкокачественный алкоголь.
Бухнуть — выпить; бухарик — алкоголик.
Догнаться — напиться допьяна.
Пойти в уход, уйти — напиться до потери сознания.
Ведутся — попадаются на уловку.
Отъехать — уехать с точки в машине клиента или в обслуживающем точку такси.
Сутер — сутенер, хозяин проститутки.
Мамка — женщина, продающая проституток на точке и собирающая деньги с клиентов.
Подрезать — украсть.
Косячить — нарушать  правила.
Показ — процесс продажи проституток, когда они выстраиваются перед клиентами в шеренгу; организуется мамками при помощи охранников.
Касса — доверенное лицо хозяина точки. Ездит в специально оборудованном автомобиле (который выглядит, как старые «Жигули», но с мотором от «Порше»); изредка наведывается на точку и собирает выручку с мамок; в случае облавы охрана обязана обеспечить его отход любой ценой.
Начальник охраны — правая рука хозяина; без его команды никто не может применить оружие или иное насилие непосредственно на точке.
Индивидуалка — проститутка без сутенера; если девушек на точке много, ее могут туда не пустить.
 

Чувиляев Павел , Шилова Анна, «The New Times»