СИЗО: ВЗГЛЯД НЕПОСТОРОННЕГО. ЧАСТЬ 1
В свое время «Тюремные заметки» Владимира Бойко вызвали чрезвычайный интерес у читателей «УК». Вот вам еще один образец того же жанра. Увы, при нынешних порядках, это очевидно, не последний подобный опус.
Гениальное выражение безвестного милицейского работника “То, что вы еще на свободе, не ваша заслуга, а наша недоработка” как нельзя лучше осознал Иван Костров, который попытался доказать правоту этой формулы в книге «И равнодушно смотрят небеса…». Отрывки из книги мы начинаем публиковать. Эти отрывки не только позволяют почувствовать себя немножечко зеком, но и доказывают, что считать Украину почти Европой мягко говоря преждевременно.
Для тех, кто не бывал в местах лишения свободы или временного содержания, книжка представляет яркое свидетельство нынешнего разделения общества: на собственно граждан и тех, кто этими гражданами нанят для надзора за правопорядком. А ведь, действительно, вдумайтесь, какая махина была создана: агентурные сети, карательно-репрессивные отделы, структурные подразделения, сеть исправительных учреждений – колоний, лагерей, “химий” и еще черте чего уму непостижимого – и все ради того, чтобы советский человек мог спокойно жить и работать на хозяина – коммунистическую партию. Неужели у кого-то могла возникнуть иллюзия, что все это в одночасье может быть расформировано, упразднено, уничтожено? Нет, государство такими вещами не разбрасывается. Система жива и функционирует с некоторыми поправками на временные изменения.
Сегодня Харьковский следственный изолятор представляет собой шестикорпусное сооружение, в котором содержится до 7000 подследственных. Может быть, уже больше. Недавно там построили “коммерческий” корпус, где за деньги можно сидеть в “фельдеперсовых” условиях – в просторной камере с телевизором, холодильником и кондиционером. Да здравствует капитализм! В остальных корпусах жизнь течет по-прежнему.
Камера
Каменный мешок размером 5х3 метров с окном 1х1 метр с двумя слоями решеток, деревянной оконной рамой со стеклами между ними и “баяном”, позволяющим видеть только полоску неба. Если стоять спиной к двери, вдоль правой стены камеры видишь двойную “этажерку” с тремя ярусами нар, у противоположной стены – приваренные к полу стол с двумя табуретами, рядом – умывальник, за ним, в углу, слева от входной двери – дючка. Это удлиненный, металлический эмалированный унитаз, приподнятый над полом сантиметров на 30, обложенный глиняной плиткой. Из стены торчит труба с краном для смыва, а отгораживает все это сооружение от умывальника бетонная стенка высотой в полчеловеческого роста – “парус”. Естественно, невозможно качественно смыть за собой струйкой из крана. Но самое большое неудобство в том, что справлять естественные нужды приходится, присаживаясь над дючкой на глазах у всех. Кстати, если кто-то в камере принимает пищу или просто катает языком во рту леденец, ходить в туалет или пускать газы в этот момент строжайше запрещено.
Отбоев и подъемов в СИЗО нет, зато день и ночь над дверью горит “залупа” – 150-ваттная лампочка, размещенная в сквозном отверстии с решеткой, которая включается из коридора.
Завтрак начинается в 5-00 утра с раздачи сахара и хлеба – на человека 20 г сахара, полбуханки черного и три кусочка (кусочек – половинка ломтя) белого хлеба. Далее, в 6-00 – собственно завтрак: половник сваренной на воде пшенной, перловой или овсяной сечки, зачастую с вареными жучками, чай, состоящий из подкрашенного и чуть подслащенного кипятка. Обед в 12-30. На первое борщ из кислой капусты и гнилой картошки, рассольник с перловкой и гнилыми солеными помидорами, перловый суп или гороховый суп. Второе: все те же каши, но с добавлением тонких волокон мяса неизвестного происхождения, а также комбижира (“маргусалина”). На десерт – жидкость, весьма отдаленно напоминающая компот из сухофруктов. Ужин в 17-30 – остатки того, что было на второе в обед, чай.
О тюремном хлебе стоит сказать отдельно. Через полчаса после его употребления живот начинают разрывать газы, вас пучит так, что глаза вылазят из орбит. Но самая уникальная его особенность в том, что он годится для изготовления разного рода скульптурных форм, причем, черствея, становится твердым как камень. В тюрьме из хлеба изготавливают массу различных поделок, — кубики для нард, четки, шашки и многое другое.
В летние месяцы в тюрьме умирают от жары по 2-3 человека в день, в основном сердечники и гипертоники, а риск заболеть туберкулезом увеличивается многократно. Как бы ни было холодно в камерах зимой, всегда можно завернуться в какое-то барахло и согреться. Летом же – хоть шкуру с себя снимай.
Попав в камеру, следует вежливо поздороваться и попросить разрешения положить вещи. Потом – ответить на вопросы. Рассказывать можно все, но очень аккуратно, без особых подробностей, особенно по своему делу. Да и о своей жизни на свободе особо трепаться не рекомендуется. Работал, звезд с неба не хватал, так, середнячком жил. Если кому-то вздумается рассказать сказку о своей крутизне, это может быть легко проверено: несмотря на строгую изоляцию, между камерами и даже корпусами работает отлаженная связь. Узнают, что наврал с три короба – можно попасть в большие неприятности.
Что и как
Теперь немного о “положенном” и “не положенном” подследственному в СИЗО. Кроме сумки, мешка, рюкзака или, на худой конец, целлофанового или даже бумажного пакета, в которые можно сложить свое барахло, разрешается иметь: бритвенные и умывальные принадлежности – станок для бритья (если лезвие – “мойку” – находили при шмоне вне станка, сразу можно было угодить в карцер) или электробритву, мыло, мочалку, полотенце; минимальный набор лекарств (больным – “свои” лекарства, но никаких сильнодействующих); свое собственное постельное белье; верхнюю одежду – зимнюю, летнюю, тапки, кроссовки и т.п.; нижнее белье; ручки, тетради, книги – в принципе без ограничения. Сюда же можно отнести продукты более-менее длительного хранения, которые передавали родственники в передачах (“дачках”, “кабанах”) – сало, сухофрукты, чай, копченую колбасу, сыр и т. п., а также сигареты, зажигалку (спички). Можно иметь свою посуду – эмалированную миску, кружку (пластиковый стакан), алюминиевую ложку (стальную могут забрать, поскольку из нее можно изготовить отличную заточку), кипятильник для воды.
Запрещены любые колюще-режущие предметы, в том числе ножницы, поэтому многие за неимением возможности постричься брились налысо. Еще одна проблема – обрезание ногтей. Это нужно делать, забравшись на третью нару (чтобы, не дай Бог, не увидел в глазок охранник), высвобожденным из кассеты лезвием от станка. Ох, и работенка, доложу я вам!
Туго в тюрьме приходится тем, кто не курит. В камере обычно выкуривается одна сигарета на двоих для экономии. “Бычки” никогда не выбрасываются в мусор, а собираются в пакет или коробок про запас, чтобы потом, когда курево вдруг закончится, можно было их покурить. В случае “сигаретного голода” бычки “трусят” – разворачивают бумагу и высыпают табак на газету, чтобы потом из него можно было свернуть самокрутку. Также использовался “телескоп” – бычки вставляются один в другой и наращиваются до длины обычной сигареты. От безделья арестанты курят одну за одной, и дым в хате не выветривается.
Еще одна проблема — порезать продукты из передачи на “пайки” и поделить между всеми. Способов изобретено множество – от суровой нитки до заточенного держака обычной алюминиевой ложки. В харьковском СИЗО почти в каждой камере есть тщательно спрятанная “заточка” – кусочек ножовочного полотна, обернутого с одного края тряпицей. Если в хате при шмоне находят заточку, наверняка кто-то, обычно старший в камере, берет ее на себя и “едет в карцер” суток на трое. С помощью “заточки” мало кто решает внутрикамерные проблемы – слишком это серьезно, да и после такого ЧП страдает вся тюрьма.
Строжайше запрещено хранить ценности – кольца, цепочки и т.п., а также деньги. За хранение денег можно легко схлопотать 10 суток карцера.
Традиции
Собственно, традиций в тюрьме хоть отбавляй, хотя и их, говорят старожилы, основательно поубавилось.
Если за вами не числится каких-либо “боков” по тюрьме (а это на сто процентов возможно только в случае, если вы заехали прямо со свободы), если вы “со старта” не объявили себя “обиженным” или еще кем, если у вас “нормальная” статья (не маньяк, не насильник малолетних, не торговец наркотиками) и если ваш внешний вид откровенно не вызывает отвращения, сокамерники отнесутся к вам, по крайней мере, поначалу, с благодушием. Ну, как же, тоже “в торбе”, как и остальные! Думаю, что вы хоть однажды краем уха слышали, что уголовники пьют загадочный напиток из чая под названием “чифир”. Питье чифира в тюрьме и на зоне – один из самых серьезных и важных ритуалов. Совместное питье чифира – это акт особого доверия ко всем, кто приглашен в круг. Если вам предложили чифирнуть, это означает, что вам доверяют и уверены, что с “прошлым” у вас все в порядке (имеется в виду по тюремной жизни). Запрещено чифирить с “опущенными”, “обиженными”, “петухами”, теми, кто попал в “непонятку”, но по нему братва еще не приняла решение. В принципе, если вы наотрез откажетесь пить чифир, ничего страшного не произойдет.
Находясь в тюрьме, вы получаете кличку (“кликуху”, “погоняло”). В подследственных камерах (есть еще “осужденки”, “транзитки” и “рабочка”) поначалу вас будут называть по имени, но как только появится возможность, вам присвоят новое имя, зачастую настолько меткое и остроумное, что просто диву даешься. “Птичьи” клички в тюрьме считаются оскорбительными.
Если в камеру с “бывалыми” попадает молодой дурачок, собирающийся “по жизни” тусоваться в уголовном мире – “стремящийся”, ему могут “рассказать” и обязать ради развлечения сокамерников пройти целую кучу разных испытаний, в том числе и получить тюремную “кликуху” старинным традиционным способом. Его вечером или ночью отправляют “на решку” (к окну, поближе к решетке), где он должен как можно громче прокричать: “Тюрьма, тюрьмуха, дай кликуху!” И кто-нибудь из других камер что-нибудь ляпнет. Вот это что-нибудь и становится его “погонялом”.
Корни приколов и “проверок на вшивость” тянутся с давних каторжанских времен, а ныне – с “малолетки”, на которой до сих пор все испытания новички проходят на полном серьезе. Начиная от жестоких избиений “на характер” и заканчивая отгадыванием разного рода загадок – все это часть вхождения в уголовную жизнь, экзамен, от которого зависит дальнейшая судьба маленького уголовника. Но самым опасным в этих экзаменах могут быть загадки и очень каверзные вопросы, на которые нужно грамотно ответить или так же грамотно от ответов уйти. Загадки типа “Сколько болтов в двери камеры?” или “Сколько дырок в оконной решетке?” – это самое безобидное. Но если испытуемый “поведется” и согласится, например, поцеловать парашу – ему конец. Очень опасны разговоры, связанные с интимной жизнью. Вот тут нужно особенно следить за языком. Не дай Бог узнают, что ты трогал свою девушку за половые органы руками или целовал ее еще куда-нибудь, кроме губ (кстати, зэки с большим количеством отсидок рассказывают, что любую “бабу в губы целовать в падлу”, мол, неизвестно, что она в этих губах держала:) Это очень серьезная “бочина”, и вам моментально запретят со всеми есть, переложат спать “на пальму” или под нару и могут начать склонять к гомосексуальной связи, аргументируя это тем, что вы “в непонятке” и все равно по тюрьме теперь у вас дорога одна – в “обиженку” (специально выделенная для “обиженных” камера). Запомните: пока вы находитесь в тюремных стенах, отмыться вы уже не сможете НИКОГДА. Старая поговорка “Язык мой – враг мой” в тюрьме особо актуальна.
В тюрьме в личном пользовании можно иметь шахматы, шашки, домино, нарды. Строжайше запрещены карты, хотя с не меньшим азартом и “под интерес” заключенные рубились, например, в шашки. При желании азартную игру можно устроить хоть из того, кто дальше и точнее плюнет, и тюремное начальство прекрасно об этом знает. Но есть незыблемые правила, которые нарушать никому позволено. И все равно колоду карт (“стос”, “библию”) из чего-нибудь изготавливают. Самая популярная игра в тюрьме, которая ушла далеко в отрыв от всех остальных, – это нарды.
Неважно, в какую игру вас в конце концов уговорили сыграть, но именно здесь и лежат еще одни грабли, на которые новички, а также самоуверенные и азартные люди наступают с завидной регулярностью на радость “старым каторжанам”. Есть такое понятие – “присадить на игру”, которое обозначает вовлечь, заставить кого-то начать играть “под интерес”, т. е. на что-то. Даже если вы начали игру “на просто так”, это не означает, что вас не могут “запутать” и “развести”. Потом же несостоятельного должника могут жестоко избить и даже “опустить”.
Иван Костров, специально для «УК»
Окончание следует
Полная версия записок заключенного Ивана Кострова
