Аренда квартир 100 лет назад и сегодня: найди отличия

Понятие «доходный дом» для любого петербуржца – сугубая достоевщина: спрятав топор в петельку под пальто, Родион Раскольников идет из своего доходного дома в доходный дом старухи-процентщицы. Тогда как на самом деле доходный дом и жизнь в нем – едва ли не самый важный элемент всей бытовой истории города с середины XIX века и вплоть до 1918 года.

 На съемных квартирах

В доходных домах жил весь Петербург. По статистике, в начале XX века 98% жилья в столице сдавалось в аренду. Остальные 2% – это не только квартиры домовладельцев и дворников, но и одно-двухэтажные деревянные дома на городских окраинах. Которые в Петербурге, вопреки легенде о каменном строительстве со времен Петра I, еще в конце XIX века составляли половину всех городских зданий. Владельцами больших доходных домов в подавляющем большинстве были физические лица.

Большинство петербуржцев – за исключением очень богатых и очень бедных – меняли квартиры практически ежегодно. Весной из них съезжали, вывозя семейства на дачу, а осенью снимали новые. Состоятельные горожане могли позволить себе сохранить за собой квартиру на лето, а малоимущие не снимали дач.

Дача была экологична – хотя такого слова еще не придумали, окружавшие центр города плотным кольцом заводы и канализационные стоки, сливавшиеся прямо в воду (отчасти поэтому, например, идея засыпать Екатерининский канал, ныне Грибоедова, кажущаяся сейчас кощунственной, тогда была вполне популярна), гнали горожан на природу. Но, главное, дача стоила дешевле квартиры среднего петербуржца даже с учетом ежедневных поездок на работу и обратно главы семейства.

Дачная жизнь

Дачная эпопея – важный элемент городской жизни. Сначала надо найти дачу. Никакого booking.com в помощь искателям дач не было. Потенциальные дачники приезжали на станции, где их поджидали крестьяне на телегах – везти показывать сдающиеся дома. Везли, разумеется, к своим.

Описание дачной жизни было любимым и самым легким хлебом тогдашних сатириков. «Дачным часам никто не верит. Живут по поездам, по пароходам, по мороженщику и по чиновникам, – писала Тэффи, давая социологический срез петербургских дачников. – Вот длинная улица, упирающаяся в вокзал. На ней – два ряда дач. Перед утренним девятичасовым поездом в одном из окошек каждой дачи появляется встревоженная физиономия и следит. Появилось вдали облачко пыли…

– Кто? Кто? – проносится по всей улице.

– Нет, это еще только полковник, – спокойно говорят одни. Но рыжий чиновник с кривой кокардой, живущий по полковнику, срывается с места и, прихватив портфель, бежит на вокзал.

Завидев его, начинает колыхаться толстый акцизный и, засунув два бутерброда в карман пальто, выползает на дорогу.

По акцизному живут два учителя, по учителям – дантист, по дантисту – банковский чиновник, по банковскому чиновнику – студент-репетитор, по студенту – музыкальная барышня, по барышне – конторщик в желтых башмаках, по конторщику – докторшин жилец, по жильцу – господин с двумя мопсами.

Раз случилась катастрофа: полковник проспал…»

Съезжая с квартиры на дачу, надо было вывозить мебель. Часть ее отправлялась на склады – ждать возвращения хозяев в город. И тут тоже подстерегали опасности.

– Послушайте. Я не допущу вас укладывать мебель. Вы пьяны.

– Эх, барин, попробовали бы вы из города по шоссе сюда мимо трактиров и пивных ехать, так тоже напились бы.

Такой диалог с ломовиком, приведенный в колонке юмора одной из городских газет, судя по частоте шуток на эту тему, был для современников весьма злободневен.

Осенние возвращения

Осенью надо было обходить дома в поисках квартиры. Сначала объявления о сдаче вывешивались на дверях домов, к концу XIX века появились специальные газеты и агентства. Квартиры показывал дворник, выполнявший функции управдома. Если жилец был небогатым и квартиру искал недорогую – дворовую и на последних этажах – побегать приходилось порядочно.

Такая мобильность населения имела свои плюсы: горожане селились в пределах пешеходной доступности места работы. Благодаря этому вплоть до появления трамвая в 1907 году Петербург, насчитывавший к тому моменту более 1,5 миллиона жителей, обходился без системы общественного транспорта.

Это расселение имело и еще одно следствие: хотя районы города делились не фешенебельные и рабочие, даже в самых элитных домах были сравнительно недорогие квартиры – во дворах и на последних этажах. Вопреки навеянным ленинградскими коммуналками представлениям о доходных домах как о нескончаемых коридорах с рядами дверей, около половины всех квартир в начале XX века были 1 – 2-комнатными.

Арендатор квартиры заключал с домовладельцем договор ничем принципиально от нынешнего не отличающийся. При этом имел право, не спрашивая разрешения хозяина, сдавать отдельные комнаты субаренду. Подписав договор на определенный срок, он должен был оплачивать квартиру, даже если съезжал раньше. Или искать основания для его досрочного расторжения – например, если в соседних квартирах селились публичные женщины, соседство с которыми уважаемый человек позволить себе, понятное дело, не мог.

Впрочем, истребовать долг с неплательщика домовладельцу было тяжело. Фактически он мог только наложить арест на находящееся в квартире имущество, так как победа над арендатором в суде в практическом смысле ничего не давала.

В последние годы империи жильцы и хозяева квартир стали даже создавать свои профсоюзы – «Общество домовладельцев», «Общество квартиронанимателей в Петрограде» и т. д. Но развиться этот процесс не успел. И для той, и для другой стороны издавались специальные журналы, в которых давались советы, как облапошить друг друга.

Хороший угол – от 5 рублей

Стоили квартиры в начале XX века от 150 рублей в год (однокомнатная) до 3000 (11 и более комнат). Университетский профессор зарабатывал в год 2000 – 3000 рублей, командир полка — 3000 – 4000, низкоквалифицированный рабочий – 200 – 300 рублей. Престижными районами считались примерно те же, что и сейчас, за исключением Петроградской стороны. Которая до строительства в 1903 году Троицкого моста была из-за своей плохой транспортной доступности глухой окраиной.

Помимо платы домовладельцу, квартиронаниматели должны были еще выплачивать в казну квартирный налог, который зависел от стоимости квартиры. Минимальный был 5 рублей в год, а максимальный платили арендаторы квартир, стоивших дороже 6000 рублей – он составлял 10%. Домовладельцы тоже платили такой налог за свою квартиру плюс налог за дом.

Барские квартиры от 6 комнат и выше занимали наиболее состоятельные горожане. Квартиры для среднего класса – служащих, людей свободных профессий и чиновников невысокого ранга – в 3 – 5 комнат (стоили 500 – 1000 рублей в год) составляли порядка 40% всего жилого фонда. К началу XX века практически все они были оборудованы водопроводом, канализацией и электричеством. При ухудшении материального положения семья квартиронанимателя могла сдавать одну или несколько комнат в поднаем. Такое ухудшение было вполне возможным, так как эти квартиры пользовались особенным спросом и цены на них постоянно росли.

В одно-двухкомнатных квартирах жили одинокие представители среднего класса или совсем бедные горожане. Те, кто считал для себя зазорным заниматься домашним хозяйством, но не мог позволить прислугу, как правило снимали меблированные комнаты или комнаты в больших квартирах, где такого рода хлопоты входили в обязанности жены главы семейства.

Ну и, конечно, прославленные Достоевским «углы»: в арендованной квартире в поднаем сдается комната, в ней выделяются углы, вешаются занавески и ставятся кровати для субарендаторов второго уровня. Хороший угол у окна стоит 5 рублей в месяц, плохой – 3 рубля. Нередко на рабочих окраинах на одну комнату приходилось до 10 жильцов. Кстати, считалось, что по доходности с квадратного метра такое жилье было выгоднее барских квартир. Что, в общем, вполне логично.

Без права голоса

В 1910-х годах в Петербурге началось долевое строительство. Создавались Товарищества постоянных квартир, члены которых покупали землю и финансировали стройку. Как правило, это были дома на Петроградской стороне, интенсивно застраивавшейся в то время. От современной долевки та прежняя имело принципиальное отличие: практически все построенные тогда дома сейчас являются архитектурными памятниками.

Когда в России в период Великих реформ Александра II появилось реальное местное самоуправление, квартиронаниматели не получили права в нем участвовать. Логика состояла в том, что управлять городом должны те, кто связан с ним хозяйственными узами и имеет либо бизнес, либо недвижимость. Снимающий барскую квартиру на Невском князь или университетский профессор права голоса не имели, а малограмотный купчик средней руки избирал и избирался. Просвещенные члены общества, не знавшие еще, что «голосуй – не голосуй — все равно …» вынуждены были покупать какие-нибудь хибары на окраине, чтобы только получить право голоса.

Это досадное недоразумение исправили только в 1903 году, распространив право голоса на наиболее состоятельных квартиронанимателей, плативших квартирного налога не менее 33 рублей (то есть снимавших квартиру дороже 1000 рублей). Однако и эти граждане не были довольны своими квартирами. Перед выборами в городскую Думу в 1912 году «Петербургский листок» изображал следующий диалог двух обывателей:

– Вы баллотируетесь как квартиронаниматель?

– Как квартиропроклинатель: и сыро и холодно у меня!

Так что жалобы на ЖКХ можно считать славной петербургской традицией. Квартиронаниматели, кстати, представляли либерально настроенных избирателей, а домовладельцы – консервативных.

После большевицкого переворота распределением жилплощади и взиманием квартплаты стали заниматься новые власти. Хотя окончательно недвижимость была национализирована только в августе 1918 года декретом «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах».

Как шутили в начале ХХ века

О квартирах

– Как у вас прошел «конкурсный экзамен» у домовладельца?

– Все хорошо, только на одном предмете срезался: он предписывает не иметь детей, а у меня их целая пятерка.

О дачах

Краткая характеристика дачных мест:

Ланская. Та же Черная речка с цыганами, тотошницами, квартирами жокеев и конюхов.

Удельная Два сумасшедших дома, одна частная психиатрическая больница, амбулатория некоего шустрого шарлатана, 2 казенки, 4 виноторговли – вот прелести Удельной.

Озерки. Это притон арапов.

Шувалово. Притон шулеров.

Парголово. Сборный пункт петербургской бедноты и беспечного хулиганья.

Левашово. Аристократический пункт всей финляндской чугунки.

Графская. Излюбленный еврейский поселок.

Дибуны. Излюбленный польский поселок.

Оллила. Когда-то было дачное место, теперь напоминает Андреевский рынок.

Куоккала. Не Куоккала украшает «Пенаты» Репина, а «Пенаты» Репина украшают Куоккалу.

Келломяки. Вот тут действительно попахивает Финляндией.

Терриоки. А тут опять Екатерининским каналом попахивает.

Антон МУХИН, фото razlib.ru,  «Город-812»