Записки районного опера: работа с «мирным населением»

Какой-то адвокат недавно в центральной газетёнке посоветовал перед посещением милиции зашивать себе карманы – чтобы невозможно было подкинуть туда наркотики. И вот теперь эти неопытные, но мнящие себя предусмотрительными обыватели все поголовно перед приходом в РОВД возятся с иголкой и ниткой… Дорогие мои, да разве ж мы скоты бессовестные, чтоб совершенно ни в чём не замешанному человеку подкидывать в карманы компромат?! Метод нажима (физического или морального) вовсе не является единственным в работе с подозреваемыми. Главное – получить о «клиенте» максимум информации. Изучение которой либо укрепляет подозрения и накапливает материал для предъявления официального обвинения. Либо, наоборот, показывает, что тянем мы п у с т ы ш к у, и объект чисто перед законом.

Или, во всяком случае, не настолько уж замаран в криминале, чтобы угрозыск обращал на него своё внимание.

НАБЛЮДЕНИЕ

Опрашивается множество близко знающих его лиц: родичи, соседи, сослуживцы, однокашники и так далее. (Часто опрос проводится негласно, под каким-либо благовидным предлогом. Один из применяемых приёмов – спрашивать о целом ряде лиц, среди которых на самом деле нас интересует только одно). К объекту подводится агентура, по возможности вербуется и кто-либо из его ближайшего окружения. А для этого и на окружение собирается максимум информации в поисках компромата, делающего такую вербовку более осуществимой.

Наконец, устанавливается и наружное наблюдение за «клиентом». Сами опера могут следить за кем-либо лишь эпизодически – на своих «территориях» они слишком хорошо известны в лицо. Да и не та у них квалификация, не тот опыт, ещё и времени не хватает, а слежка требует его слишком много. Для подобных целей в городском УВД существует специальное Управление, занимающееся наружным наблюдением. Если есть основания для установки «наружки» за подозреваемым, опер пишет так называемое «задание на наружное наблюдение». Начальник РОВД лично подписывает его, и в течении дня вопрос решается на уровне города (а в случае надобности – и области). Силы и средства «наружки» не бесконечны, а желающих привлечь её оперов – множество. Поэтому положительное решение принимается главным образом при серьёзных, «резонансных» преступлениях, или таких, в которых замешаны крупные и весьма интересующие уголовный розыск фигуранты. Если же повод малозначителен, то ответ обычно один: не занимайтесь хренотенью! Но и тогда есть шанс договориться напрямую с кем-либо из руководителей оного Управления на основе личных контактов и связей. Если они знают тебя как толкового оперативника с острым чутьём и мёртвой хваткой, то могут дать «наружку» и по якобы «малозначительному» поводу. Они доверяют твоей интуиции, и надеются, что «хвост» за маленькой рыбкой в итоге поможет поймать большую рыбину… Но это возможно лишь в случаях, когда все наличные ресурсы «наружки» не задействованы уже в других операциях. А если у них под рукой нет ни свободных людей, ни машин, то и говорить не о чем.

«Обождите день…», «неделю…», «месяц…» Ждём-с! И дожидаемся, наконец-то, телефонного звонка: «Можно с завтрашнего дня…» В «день Икс» обычно вызываю объект к себе, и начинаю его «накручивать» в нужную сторону: либо обозлив чем-либо, либо запугав, либо встревожив за чью-то судьбу. Он выбегает из моего кабинета с полной головой забот, как решить поскорей возникшие проблемы. А повисшие на нём «хвостом» скромные и неприметные люди чётко фиксируют все его действия и контакты.

Обычно в задействованной в работе «смене» – одна или две машины с тонированными стёклами, и от 2 до 8-10 человек экипажей. Я их не знаю, и вообще никто из угрозыска людей из «наружки» в лицо не знает. Докладываются они только своему непосредственному начальству, а уж оно лично или через офицера связи сообщает мне, заказавшему «наружку» оперу, о её результатах. Откатают «клиента» ровно столько, сколько будет указано в задании – и всё, дальнейшее их уже не интересует, впереди – новые задания и цели.

Заметить поставленный профессионалами «хвост» чрезвычайно трудно. Порою и мы, оперативники, становимся объектом слежки, когда по долгу службы вступаем в контакт с бандитами. А поскольку на лбу у нас не написано, что мы – опера, да и цель нашего общения с бандитами тоже лбом не рекламируется, то в порядке отработки связей в таких случаях «наружка» какое-то время отслеживает и наши телодвижения. Самого «хвоста» за собою я никогда не замечал (хотя по натуре – из «вечно оглядывающихся»), но иногда – кожей вдруг ощущаешь н е ч т о… Как собака – чуешь на себе посторонний взгляд!

Проводятся и другие отлеживающие мероприятия: прослушиваются телефонные разговоры, изымается почтовая корреспонденция (официально – лишь с санкции председателя областного суда, неофициально – когда хочешь), устанавливаются подслушивающие устройства по месту жительства и работы «клиента», проводятся негласные обыски (по идее, на каждый из них надо получать санкцию, но раз – негласно, то какие уж тут санкции!).

РАБОТА С «МИРНЫМ НАСЕЛЕНИЕМ»

Работая с криминалами, руководствуешься обычно лишь целесообразностью и логикой обстоятельств. С такими не страшно переборщить, на такого не боязно давить до упора. Пережми я палку, и окажись он вовсе не замешанным в расследуемом мною преступлении – не беда: если не тут он замешан – так где-то в другом злодеянии. Так что получил фитилей он от меня за то, что осталось для меня неизвестным, и всё равно в итоге был наказан заслуженно… Грубо говоря, какую подлянку ни кинул бы я нарику, вору или хулигану, он её заслуживает вполне если не текущими делами, то всею предыдущей и последующей своей деятельностью.

А вот народ как таковой, мирный наш обыватель – он при всех своих минусах и недостатках вправе получать от меня лишь действительно «заработанное». До какого-то момента там кулаками особенно не намашешься, это – во-первых. А во-вторых, в отличие от задавленного властями и судьбой типичного блатняка-неудачника, простой народ милицией в массе своей ещё не бит. И со своим правом жаловаться во все инстанции пока что как с вредной иллюзией не расстался. Пережми я – пиши потом объяснительные, ну их…

Очень неприятно в моральном плане расследовать кражи, подозреваемыми в которых являются близкие пострадавшему люди – такая грязь порою вываливается на мою голову!

Допустим, из обыкновенной городской квартиры исчезло кое-что из золотишка и барахла. Причём двери – не взломаны, дверной замок – не повреждён, окна – закрыты. И похоже, что проникли на адрес либо с помощью отличной отмычки или подобранного ключа (а по нынешним временам это редкость!), либо открыли дверь «родным» ключом. Следовательно, вором является кто-то свой, из тех, кто к этим ключам имел доступ.

И вот потерпевшая, этакая рафинированная интеллигентная дама, долго мнётся, явно не решаясь что-то мне сказать, а я уже заранее догадываюсь – что именно. И от моих догадок – такая вонь на душе… Наконец она сообщает: «Племянница! У неё хранится запасной комплект моих ключей… За последний месяц она двух парней сменила, представляете?! Курила однажды в лифте, я сама видела… И это – девушка! А последний её ухажёр – тот вообще… Как-то я заметила у него в кармане пакетик с чем-то белым… Что, если там были НАРКОТИКИ?!» Я уныло жду, какой ещё ужасающий компромат она сообщит, но продолжения не следует. Поэтому я в лоб интересуюсь: «Не хотите ли вы сказать, что племянница вас и обворовала?» Она молчит, не решаясь кивнуть, но потом всё же лёгким движением головы подтверждает мою догадку.

«Ну и что же вы предлагаете? – хмурюсь я. – Если мы прямо спросим её, она, безусловно, будет всё отрицать. Прямых же доказательств у вас, как я понимаю, нет…» Дама изумлённо расширяет на меня глаза («тоже мне милиционер – не знает, как следует поступать в подобных случаях!»), потом шепчет, оглянувшись на дверь: «Заприте её в эту… как у вас называется… в клетку! Нажмите на неё как следует, она всё и расскажет… Я её хорошо знаю, она с детства была трусихой!» Ни фига себе предложение… «Если я задержу её без веских доказательств, то назавтра же прибегут с жалобой её родители, и начальство меня накажет!» – отмахиваюсь я от интеллигентки, и поскорее убегаю, пока она не ляпнет что-либо ещё.

Встречаю её снова через три дня. В её глазах – проблеск прозрения, я даже заинтригован. Мы запираемся в комнате, и она шепчет: «Я всё поняла – это не племянница…» «Ну слава Богу!» – обрадовался я. «Нет, это – сын свекрови, то есть брат моего покойного мужа!» – роняет она, и смотрит торжествующе: вот я как ловко вора вычислила! Я пару минут помалкиваю, потрясённый, потом спрашиваю: «И у вас есть доказательства?..» Она удивляется: «А как же! Ведь больше – некому. У него – золотые руки, не раз у меня дома ремонт делал. Он же и замок мне в своё время вставлял; наверняка у него и ещё один комплект ключей имеется!»

«И это – всё?!» – невольно вскрикиваю я. Интеллигентке понятны мои сомнения, она доверительно предлагает: «Возьмите машину со своими помощниками и поезжайте домой к моей свекрови – наверняка при обыске найдёте у неё что-нибудь из краденого…» М-да… Я начинаю коситься в нетерпении то на часы, то по сторонам, потом внезапно вскакиваю и со словами: «Да-да, обязательно, но только чуть позже… В другой раз.» – убегаю.

Ещё через два дня дама находит меня на работе. Её лицо значительно, как у человека, принявшего одно из самых важных решений в своей жизни. Я невольно пугаюсь и ёжусь в ожидании очередного неприятного сюрприза.

«Вы уже были у моей свекрови?» – спрашивает она. Я мямлю что-то в том духе, что ещё нет, мол, никак машина не заводится. Да и куча требующих срочного расследования краж и грабежей за последнее время навалилась на голову. Но как только машина заведётся… как чуток разгребём завал дел, тогда – сразу же! Метнёмся на адрес с ротой автоматчиков… повальный обыск… свекровь с сынком – лицом к стене. И будем строго допрашивать до тех пор, пока во всём не сознаются. «Не надо!» – перебивает моё варняканье дама. Я обрадовался: «Поняли, что это – ложный след?!» Дама мило щурится на моё тупоумие, и после театральной паузы поясняет: «Была я у неё только что… Спросила прямо: «Не ваш ли сын постарался?» Она, конечно же, всё нагло отрицала, но при этом у неё были ТАКИЕ глаза… Да она это, точно!» Помолчала, размышляя, правильное ли решение приняла, и наконец объявила его мне: «Но сажать в тюрьму её сына нельзя, потому что свекровь тогда оскорбится и перестанет мне помогать. А я ведь в последние годы только за счёт её регулярной помощи и свожу концы с концами!»

Я вытаращил глаза, пытаясь как-то среагировать и произнести нечто умное, но сказать – нечего, тётка меня окончательно доконала… Прибить бы её дыроколом по голове, да в тюрьме потом сидеть не хочется. Пусть живёт… Одно хорошо: не моя она родственница, и даже не в одном подъезде со мною обитает.

В оконцовке я всё же ухитряюсь вытянуть из дамы заявление о прекращении расследования возбуждённого по её же заявлению уголовного дела по краже. С формулировкой: «Вещи взял мой психически больной родственник, фамилию которого я назвать не могу…»

СЛУЧАЙ С ПОТАПОВЫМ

Хуже всего, когда начальство приказывает причинить зло человеку, в виновность которого сам я не верю, даже наоборот, убеждён в его полнейшей невиновности. В этом смысле внутрикамерная разработка похлеще любых побоев… Начальство не может приказать избить человека, поскольку все знают незаконность подобного приказа. Мне могут только порекомендовать: «С таким-то – пожёстче!». И всё. А бил ли я его или нет – проверить невозможно. И колочу я лишь тех, кто мне самому неприятен. И в чьей виновности в данном конкретном случае, или же в общей зловредности оного лично я убеждён. Это – мой собственный выбор, и я отвечаю за него перед собственной совестью.

А вот подготовить на ВКР начальство может приказать вполне законно. Я начинаю объяснять тому же начальнику угрозыска, что, к примеру, некий гражданин Потапов никак не «тянет» на роль убийцы своей двоюродной сестры Розы, – вполне нормальный мужик, крепкий, надёжный. А что два года назад они с Розой спорили через гражданский суд о разделе наследства, так то когда было! Да и слабоват мотив, неубедителен, так вообще кого угодно можно обвинить Бог весть в чём… Нет смысла, говорю я майору, прятать Потапова в ИВС и подвергать его допросу «с нажимом». «Ты не видишь смысла, а я вижу! – скрежещет голосом начальник угрозыска. – Иди работай!» С тяжёлым сердцем начинаю готовить акцию…

Всё приготовив, вызываю Потапова к себе. Перед акцией хочу перепроверить прежние представления о нём. Он приходит – настороженный вниманием к своей персоне со стороны угрозыска. Наверняка перепуганный – кому приятно чувствовать, что тебя подозревают! Скольжу взглядом по его карманам – так и есть, зашиты… Какой-то адвокат недавно в центральной газетёнке посоветовал перед посещением милиции зашивать себе карманы – чтобы невозможно было подкинуть туда наркотики. И вот теперь эти неопытные, но мнящие себя предусмотрительными обыватели все поголовно перед приходом в РОВД возятся с иголкой и ниткой… Дорогие мои, да разве ж мы скоты бессовестные, чтоб совершенно ни в чём не замешанному человеку подкидывать в карманы компромат?! Это – первое. Второе – если уж очень хочется, то подбросить что угодно можно и за пазуху. Ну и в-третьих, наконец, если совсем уж пойти на принцип, то кто мешает эти самые карманы распороть, засунуть туда два пуда наркоты, дать в ухо дурачку, чтобы впредь не осложнял работу органов. А затем – вызвать из коридора понятых и оформлять в их присутствие изъятие «дури» из карманов?!

Защемило моё сердце при взгляде на потаповские карманы: «ну совершенно же невиновнейший человек!» А когда я смущён, то веду себя преувеличенно резко и грубо, чтобы это смущение скрыть. Вот и наговорил Потапову всякого. Он аж позеленел от злости, выдав мне типичный набор реплик рефлексирующего интеллигентика: «Не смейте мне тыкать!», «Почему вы меня оскорбляете?!», «Я требую уважительного к себе отношения!» и тому подобное. В итоге так взбеленился, словно и впрямь я что-то невероятное делал, хотя вот ей крест – и пальцем его не трогал! Но чтобы он оценил остроту ситуации – сообщил суховато: «Учти, падаль, в любую секунду я могу отполировать тебя как младенца! Отпрессую так, что рыгать кровью будешь…» Так он воспринял это как угрозу ему, представляете?! Я отпустил его из своего кабинета, не позвав УЖЕ ПОДГОТОВЛЕННЫХ и готовых дать нужные показания «свидетелей», из одного только уважения к нормальному мужику сорвал вполне возможное в этот же день оформление его на 15 суток (вечером того же дня в камере его уже били бы по лицу и пинали ногами мои сексоты). Короче – я фактически с п а с его! А он выбежал из моего кабинета с возмущённым воплем: «Вы ответите за этот дикий произвол!» и сразу же побежал в прокуратуру – строчить на нас жалобу. Ухмыльнувшись ему вслед, я пошёл к майору и сообщил о вызывающем поведении подозреваемого, сделавшим слишком опасным проведение в отношении его подготовленной мною акции. Убийцы, конечно же – нагловатый народец, но не до такой степени: обычно те, у кого рыльце действительно в пушку, ведут себя потише… Понял майор, что немножко поторопился с подозрениями. Да и чересчур вонючим оказался гражданин Потапов для того, чтобы трогать его без особой надобности. Сказал: «Ладно, с ВКР подожди немножко, пусть всё уляжется… А то ещё подумают: мы счёты сводим!»

А я и рад, потому как кожей чую: не виновен Потапов ни на грош, и на фиг приличного человека мордовать-мучать?

Будто не понимаю я, отчего майор так завёлся. Больно уж внешность у доцента Потапова интеллигентная: залысины, очки в красивой оправе, шляпа… Точь в точь такой же доцент завалил нашего майора на экзамене в институт. Когда он, простой сельский парень, 17 лет назад приехал в столицу поступать «на гидростроителя». Как-то нехорошо экзаменатор с окончившим сельскую школу на «отлично» пареньком обошёлся, типа того, что «не совался бы ты со свиным рылом да в калашный ряд!» Сколько лет уж прошло, а как вспомнит о том экзамене наш начальник угро, так аж передёргивает его!

И со всеми, кто на того давнего его обидчика внешне был похож, вёл он себя не то чтобы жестоко, это – нет; он был для этого слишком умён. А… не совсем справедливо, что ли… А мог бы, между прочим, ещё и спасибо сказать тому давнему преподу, из-за которого карьера гидростроителя у него не сложилась. На хрен кому-то сегодня гидростроители нужны, умерла профессия: ГЭС и ГРЭС нынче практически не строят. Разбежались гидростроители – кто на рынке торгует, кто сидит дома и лапу от голодухи сосёт…

А менты, между прочим, были, есть, и будут нужны всегда!

…Кстати, убийцу Розы мы потом нашли. Как я и думал, Потапов оказался ни при чём!

Владимир Куземко, специально для «УК»

P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!