«Сестра хотела написать маме в тюрьму, но я запретил. таких мам не должно быть на свете!»

Сын и дочь женщины, которая отсидела 15 лет в тюрьме за убийство двоих своих старших детей и скоро выйдет на свободу, с ужасом думают о встрече с матерью

– Моя мама, которую приговорили к 15 годам тюрьмы, через два месяца выйдет на свободу. Я боюсь и не хочу этой встречи, – опускает глаза Дмитрий (имена и фамилии участников этой истории изменены по этическим соображениям).

Мите 20 лет. Это красивый, уверенный в себе парень. Но Митя боится романтических отношений. От одного только слова «любовь» у парня мурашки по коже. Из-за этого чувства его мама когда-то погубила едва ли не всю их семью…

«В школьной столовой Ваня и Таня собирали в баночки недопитое молоко и недоеденные каши, чтобы отнести свою «добычу» младшим брату и сестре»

Тогда тоже был кризис – кризис девяностых годов. Семья Соловьевых – папа, мама и четверо детишек – ютилась в маленькой однокомнатной квартирке под самым чердаком городской девятиэтажки. Николай, глава семьи, работал на судостроительном заводе, но попал под сокращение и оказался за проходной. Чтобы хоть какую-то копейку приносить в дом, мужчина вынужден был ездить на заработки – собирать лук. Вечерами уставший отец семейства стоял с полными ведрами лука на базаре. Его жена Надежда работала на почтовом телеграфе в Николаеве – разносила телеграммы.

– Надежде нужно было хлеб научиться печь, – вздыхает Марина, соседка Соловьевых, – да солить помидоры с огурцами. Времена-то голодные. А она закрутила роман на стороне. Дети голодают, а у нее глаза от счастья горят. Ничего вокруг не замечала. Дома ее все стало раздражать. «Я что, – кричала Надежда мужу, – рабыня, чтобы кормить постным борщом твоих выродков?»

– Выходила она за Николая по любви, десять лет кряду то и дело меняла синюю рабочую юбку с блузкой на просторное платье в ожидании ребенка, – вспоминает бывшая коллега Надежды Ирина. – «Зачем столько? – говорили мы ей. – Жить-то негде». Она отвечала, что им с Колей для счастья нужно много детей, чтобы радоваться каждому их шагу, целовать на ночь. С Николаем их соединяло настоящее чувство, это правда.

И вдруг все изменилось. Раечке, их самой младшей, четвертой по счету, не исполнилось еще и двух лет, как начался этот кошмар. Борис Надежде голову вскружил. Он тоже у нас работал, баранку крутил – доставлял телеграммы почтовым уазиком. Мало-помалу экспедитор стал для Нади всем: смыслом ее жизни, счастьем, судьбой. А Коля, законный муж, отошел на задний план и вроде как под ногами у влюбленной пары путался. Все в нем для Нади теперь было не так: не так говорит, не так ходит, не так любит…

– Надя к плите совсем перестала подходить, – продолжает Марина. – Поднимется, бывало, на свой девятый этаж и сидит в комнате с полузакрытыми глазами или мечтает, или в зеркало глядит. Потом к женским романам пристрастилась. «Изменяй мне, с кем хочешь, но дети чем провинились?» – говорил ей супруг. Два сына и две дочки, вчера еще такие любимые, стали для своей мамы обузой. Старшие – шестиклассник Ваня и четвероклассница Танюша – в школьной столовой собирали в баночки молоко, недопитое другими учениками, а также недоеденные каши, несли «добычу» младшим. Ровесники смеялись над ними. В выходные Ваня с Таней мыли чужие автомобили, чтобы заработать на булочку.

Со временем отношения Надежды и Бориса стали даже предметом обсуждения на профсоюзном собрании. «Одному мне доставлять телеграммы скучно, – оправдывался перед людьми Борис, – вот я и беру Соловьеву. Сначала развезем на моем участке, потом едем ее работу делать. Какая мимолетная связь? Вы что?! Между нами ничего нет». Надя, наоборот, разволновалась и выпалила: «Какое кому дело? Как встречались, так и будем встречаться». Она даже не собиралась скрывать их с Борисом отношения. Постепенно ее дети стали называть маминого знакомого папой…

«Да, я люблю тебя. Если бы не твои дети, мы бы были вместе»

– Ваня и Таня так поняли, что этот дядя – будущий отец, – говорит Марина. – Стоило машине, развозившей почту, припарковаться у их подъезда, как Ваня тут же бежал вниз, на улицу, и начинал задавать маминому кавалеру свои нескончаемые вопросы. Все чаще мальчик стал называть любовника матери папой. «У меня есть две дочки, им я папа, а у вас свой отец», – поправил однажды подростка Борис. Но тот будто не слышал. Ванина настойчивость и спровоцировала первую размолвку между любовниками. «Да, люблю. Если бы только не твои дети, мы были бы вместе», – раздраженно бросил как-то Борис, садясь в кабину. А она-то, наивная, была уверена: не посмотрит он ни на что и возьмет ее с четырьмя детьми. Надя уже видела в мечтах, как они все вместе живут под одной крышей. «Двое моих и четверо твоих. Сама подумай. Жизнь сейчас такая трудная. Это же вечная нищета. Одним словом, укороти своему пацану язык. Еще раз от него услышу «папа», перестанем встречаться».

– Я хорошо знаю эту семью, – рассказывает живущая в соседнем доме Эмилия Петровна. – Бывало, поздно вечером иду мимо их подъезда и вижу: все четверо ребятишек на скамейке во дворе сидят. «Почему, – спрашиваю, – не спите?» «К маме дядя пришел, нас выгнали», – говорят. Надю тут все осуждали. Николай сильно стал пить, но трезвый или пьяный, а домой тяжеленные сумки тащит. Его жалели, по сто граммов наливали, сочувствовали. В самом деле, как жить с таким горем? Потом он месяца на четыре уехал в райцентр на заработки. Тут-то и случилось. Помню, Надя весь вечер по двору бегала: «Ой-ой, дети пропали!» Не пришли домой ночевать Ваня и Таня, старшие. Я советовала: «Чего ждать? Беги в милицию!» Она в ответ: «Может, придут». И так целых три дня. Мы уже не выдержали, сами пошли заявлять. «Что-то здесь не так», – закралось подозрение. Надежда говорила, что, мол, по закону в милиции принимают заявления о пропаже детей только спустя три дня. По закону, может, и так, но разве мать будет ждать? Какие же нервы нужно иметь!

– Много лет прошло, а вспомню дело Соловьевой – до сих пор волосы дыбом, – поеживается, будто от холода, председатель Апелляционного суда Николаевской области Иван Хомик. – 15 лет назад я вел процесс в отношении женщины, которая ради любви к мужчине убила своих детей. Вынес тогда им двоим смертный приговор, хотя потом Верховный Суд заменил его 15 годами лишения свободы для обоих. Город был шокирован этой историей: родная мать сама предложила избавиться от детей, потому что с четырьмя ребятишками ее не хотели брать замуж. В уме не укладывается! На суде они сваливали вину друг на друга. Борис утверждал, что никогда Надежду не любил. «Она ко мне сама прилипла, – говорил он, – а у меня мягкий характер». Надежда утверждала, что каждый день покупала пирожки на рынке, но несла не домой, детям, а Бориса подкармливала. «Я не ел, – пытался отмеживаться от подельницы Борис, – а втихаря, чтобы не обидеть ее, собакам выбрасывал».


«Мальчик вырывался из рук матери и просил не убивать его сестричку»

…Обычно Надежда выполняла дневную норму – разносила 68 телеграмм. В тот летний день работы оказалось совсем мало. Из материалов судебного дела: «33-летняя подсудимая Соловьева, заранее спланировав с 38-летним Борисом Воловичем преступление, велела детям прийти к ней на работу примерно в обед. 13-летний Ваня и 11-летняя Таня, как и велела мама, в оговоренное время появились на почте. На служебной машине УАЗ, заперев детей в кузове (почтовой будке), они поехали, как объяснили ребятишкам, на речку искупаться.

Вместо пляжа несовершеннолетних брата с сестрой привезли на пустырь, где находилась городская свалка. Кузов открыла мать, выпустила маленьких пассажиров. «Где это мы?» – спросили дети. «Выходите, поломалась машина», – ответила Соловьева. Как утверждает подсудимый, дочку Соловьева убила сама, а с сыном не справилась, и тогда Волович помог. Обвиняемая показала, что открывали кузов вместе с Борисом. Гаечным ключом для газовых баллонов тот ударил Таню по голове, в это время мать удерживала сына. Мальчик вырывался и умолял не убивать сестру, но мамин друг потащил девочку в кусты. В какой-то момент Ване удалось убежать, однако Волович догнал его и стал наносить жертве удары гаечным ключом. Тела детей положили в мешок, завязали и забросали мусором».

Детей искали с полгода, пока кто-то не обнаружил на городской свалке обглоданные собаками детские черепа. Когда правоохранители везли Надежде на опознание детские трусики, никто еще не подозревал ее в страшном злодеянии. Сыщики даже на всякий случай взяли с собой медиков, но их помощь не понадобилась. «А что, разве с моими ребятишками что-то случилось?» – взяв в руки детское бельишко, невозмутимо спросила Надежда. Видавшие виды оперативники не могли поверить, что детей могла убить родная мать. Вскоре Надежду с Борисом арестовали. Уже находясь под стражей, они пытались обмениваться любовными записками.

– В судебных заседаниях Соловьева с Воловичем выкручивались до последнего, – рассказал «ФАКТАМ» Иван Хомик. – Выбрали такую линию защиты: они, мол, целовались, а дети увидели и пригрозили, что расскажут отцу. Ничего не оставалось, как расправиться с маленькими шантажистами…

– Я совсем маленьким был, когда маму забрали в тюрьму, – говорит Митя. – Ваню и Таню похоронил дедушка. Смутно всех их помню… Что я думаю об этом сейчас? Только одно: таких мам не должно быть на свете! Мне лет десять исполнилось, когда мы с отцом отправились в Одессу, в цирк. После представления долго с ним искали тюрьму, где мама отбывала заключение. Он очень хотел ее увидеть, но нас не пустили, свидание не разрешили.

Лет пять назад она прислала домой письмо, в конверте была только доверенность – разрешение на приватизацию квартиры. «Пока живите», – написала. Что значит «пока»? Через два месяца она выйдет на свободу, отсидев свой срок, как говорится, от звонка до звонка. Вернется сюда, наверное. Я ей писать не хочу. А через газету можете передать: не пущу! Мне, когда подрос, рассказывали, что приглашение ехать «на пляж» получили от мамы все ее четверо детей. Просто старшие по какой-то причине решили меня, пятилетнего, и двухлетнюю Раю не брать.

Голос Мити прерывается, и он долго молчит.

– Говорят, она хотела счастья, – продолжает он, и лицо парня выражает гнев, боль, обиду одновременно. – Как можно быть счастливой после такого? Об этом она не задумывалась?..


«Пятилетний Митя с двухлетней Раечкой спали на голых матрацах без простыней»

Недавно один из центральных украинских телеканалов показал документальный фильм о Мите и его сестре.

– Знаете, чего в том кино нет? – спрашивает парень. – Там нет женщины, которую уже много лет я называю мамой.

Худенькая хрупкая Наташа мало похожа на родительницу: с виду она старше Мити лет на пять, не больше.

– На самом деле мне 32 года, – вносит ясность Наталья. – В Николаев приехала из Донецка. Стала торговать на рынке. С Колей нас свел общий приятель. Меня тогда просто потрясла его история. Не скажу, что полюбила – скорее, пожалела. Переехала жить вот в эту их квартиру. Митя с маленькой Раечкой спали на голых матрацах без простыней, да и вообще все было в запустении, требовало хозяйской руки. Навела уют. А потом у нас с Колей родился сын Максимка.

Можно было жить, если б не Колины запои. Когда сильно напивался, то видел во мне Надю – нередко кидался с ножом, хотел убить. Года три я всего и вытерпела. Однажды взяла сына и ушла. Потом Николая лишили отцовства, Митю и Раю забрали в интернат.

Когда Коля умер, я отсудила право прописаться в квартире Соловьевых, детей из интерната забрала, так вот все здесь и живем. Мы уже 10 лет вместе. Митя, правда, сейчас без работы, рвется на стройку, но я не пускаю, жалею его, хотя деньги нужны очень – задолжали мы за жилье огромную сумму. Собственно говоря, долг тянется еще с тех времен, когда тут обитал хозяин, он ни за что не платил. Из жэка постоянно приходят бумаги с угрозами выселить нас за долги. Потихонечку рассчитываемся. Раечка в этом году окончила школу, тоже уже взрослая барышня. Если честно, все мы с ужасом ожидаем дня, когда дверь откроется и на пороге появится Надя.

Все, кто знал Надежду, в один голос говорят: ну совершенно обычная была женщина. Разве что фанатично любила. Не могу понять, что это за любовь такая. Я на самого золотого мужика не променяла бы своих детей!

– Рая как-то заикнулась: мол, напишу маме письмо, – признается Митя. – Надо, мол, и ее в конце концов выслушать – может, она нас любит. Я запретил. Есть поступки, которые в комментариях не нуждаются. Что сделано, то сделано. Как любить одного ребенка, когда другого ты убил?! Когда-то человек, вскруживший ей голову, поставил условие: «Ты должна выбрать – либо я, либо дети. Либо ты сживаешь их со свету, либо мы расстаемся». Она свой выбор сделала. Ладно бы под горячую руку решила, а то ведь хладнокровно спланировала. Одно удивляет: как можно за такое дать 15 лет? Разве не должны были ее расстрелять? А у нас с Раей есть мама, ее зовут Наташа. Двух мам у человека не бывает… Пусть получит все, что натворила, обратно. По принципу бумеранга. Любить ее мы все равно не сможем. Она нам уже никто.

Людмила Трибушная, «Факты» (Николаев)

You may also like...