Псы войны: Как собаки спасают жизни солдатам в зоне АТО – 7 историй

На войне не принято называть щенков Тузиками и Шариками. По окопам бегают Патроны, Пули, Калаши, Сепары. На них не жалеют денег, им покупают красивые сине-желтые ошейники, отдают им часть своего скудного пайка. Взамен они не просто скрашивают страшные дни на войне, но и спасают жизни

История первая. Гильза: пулей летела на врага

— Вы бы видели, какие умные у нее глаза! Она все понимает, ее не надо учить командам. Вот, например, наша дворняжка не знает «Ко мне», но скажешь: «Гильза, иди сюда» — и она тут как тут. Или, допустим, слышишь шорох вдалеке, наклоняешься к ней: «Гильза, пойди разберись» — и она торпедой летит в кусты! Вот не собачьи у нее глаза, смотрит на тебя как человек! — с теплотой и нескрываемой любовью рассказывает Олег Кошевой, спецназовец батальона «Николаев».

Они познакомились на одном из блокпостов Луганской области. Гильза прибилась к спецназовцам, переходила «по наследству» от батальона к батальону. Незаметно привязалась к Олегу, ходила за ним по лагерю, дежурила с ним на блокпосту.

— Там ночи холодные. И придет она, бывало, к тебе, прижмется к ногам. Она греет тебя, ты — ее. Одно тепло напополам делим, — вспоминает Олег. — Но Гильза, она не просто так с нами сидела, она работала. У нас и тепловизор был, и прибор ночного видения, но ими тяжело долго пользоваться, от них глаза на затылок лезут. И собака очень помогала. Только малейший шум — она рычит, лает, оскаленной пастью показывает туда, где происходит что-то подозрительное. Она у нас была настоящим бойцом-спецназовцем.

Гильза была всеобщей любимицей, с ней делились едой, трепали ее по загривку, обещали забрать домой. Но в одну из ночей ее потеряли. Темнота, усталость и спешка стали роковой комбинацией для Гильзы. 

— Мы стояли до последнего. Но когда против нас бросили танковую дивизию, поступила команда отступать, — вздыхает Олег. — Мы заскочили в автобус, поехали, и мои ребята не проконтролировали наличие собаки. Им потом крепко от меня досталось, высказал им все, что думаю, но Гильзу это не вернуло…

Позже выяснилось, что наша героиня долго искала своих скоропостижно уехавших хозяев. Подбегала к солдатам из другой части, заискивающе заглядывала в глаза, дружелюбно виляла хвостом, словно спрашивая: «Где мои? Не знаете, куда они делись? Может, вы отведете меня к ним?»

— Я тебе передать не могу, как у меня душа болела, как мне ее не хватало. Я потерял своего самого верного друга. Ни днем, ни ночью не отпускала мысль, что надо ее найти. На следующий день мы вернулись на место, где забыли Гильзу. Кричу: «Гильза! Гильза!» Прислушиваюсь, может, где-то вдали ее лай? Опять кричу: «Гильза! Где ты, девочка моя?» Но вокруг тишина, — рассказывает Олег. — Не нашли ее, уехали. И я уже совсем отчаялся, но через несколько дней слышу: «Олег! Иди к нашей машине! Там для тебя подарок!» Думаю: «Ну, что могут привезти? Сепаратиста?» Неспешно так поднимаюсь, медленно иду, а меня все подбадривают: «Да скорей же!»

Как вы уже, наверное, догадались, в машине сидела Гильза. Грязная, голодная и счастливая.

— Как она ко мне бросилась! Прыгает вокруг! Пытается меня языком прямо в лицо лизнуть! От радости чуть на голову не запрыгивает. А у меня и радость, и слезы, — вспоминает спецназовец. — В горле ком. Я шепчу ей: «Прости, родная. Мы не специально тебя бросили. Мы искали тебя, прости!»

Оказалось, что один из бойцов решил еще раз поискать собаку. И на этот раз Гильза услышала, что ее зовут, пулей вылетела к спецназовцам и больше ни на шаг от них не отходила.

— Когда уезжали на ротацию, забрали нашу девочку к себе в Николаев. Хватит с нее войны. Нахлебалась она там горя. Комиссовали мы ее, теперь она живет при нашем учебном центре, — улыбается Олег. — Мы с ребятами посовещались и решили, что можно сделать ее символом нашего батальона. Чтобы она у нас на шевронах была. Она же не просто сторожевой пес. Она символ настоящей дружбы, верности, преданности. Я же тебе не рассказал про место, где она нас ждала. Там тяжелая артиллерия работала, там адский грохот стоял. Но она не побежала к сепаратистам, где тепло и тихо. Она нас ждала!

P. S. Если быть до конца точным, то Гильзу не комиссовали, а отправили в декретный отпуск. Не так давно у нее появилось семеро щенков.

— Если бы жил в своем доме, забрал бы Гильзу к себе не думая. А так каждый день ношу ей контейнеры с едой. Пришлось для них даже портфель купить, а то милиционер с авоськой — несолидно, — признается Олег.

Гильзу решили комиссовать. Причина уважительная — у нашей героини родилось семеро щенков

История вторая. Жужа: нюх на обстрелы

Ростом Жужа была с кошку, масть имела неопределенную, скажем так, рыже-серо-короткошерстную. Один клык она потеряла то ли от старости, то ли от непростой жизни на границе Украины и России. Любвеобильностью не отличалась и позволяла себя гладить лишь узкому кругу солдат. Но именно эта собачка стала талисманом, любимицей пограничников ПП «Должанский» (Луганская область). Причина популярности — невероятный, просто фантастический нюх на врага. Жужа поднимала тревогу за 30–40 минут до обстрела. И ни разу не ошиблась в своих прогнозах.

— Такое чутье нельзя объяснить. Вокруг нас было столько техники, столько боеприпасов, везде запах пороха, металла, взрывчатки. Унюхать врага, который готовит миномет к бою, невозможно даже для собаки с ее острым обонянием, — говорит пограничник Андрей.

Собачонка выбрала себе в хозяева фельдшера Сергея. Может, почувствовала его доброту, тепло душевное, а может, смекнула, что жить лучше не в палатке, а в медпункте (до войны собака, скорее всего, жила в каком-то помещении «Должанского», но боевики разбомбили всю его инфраструктуру за несколько дней).

— И вот как-то сидим мы, разговариваем, и вдруг Жужа подскакивает как ужаленная. Рычит. Шерсть дыбом. Хватает Сергея за штанину и пытается вытащить его из медпункта. Мы не понимаем, в чем дело. Ну никогда с ней такого не было. Потом собачка выбегает, стремительно летит в укрытие. Мы за ней. И через время началось! Лупили очень сильно. Чтобы вы понимали, воронки были в половину человеческого роста, — рассказывают пограничники.

Работы у фельдшера хватало, и о странном поведении Жужи забыли. Списали все на случайность. Но через время она вновь напомнила о своем супернюхе. В этот раз она не пускала Сергея в медпункт, путалась под ногами, лаяла на хозяина. Затем вновь убежала в укрытие. А через полчаса опять загрохотали взрывы. И о тех обстрелах пограничники вспоминали безо всякой охоты.

— Сидишь в укрытии злой как черт. Ну, что ты с автоматом можешь сделать против тяжелой артиллерии? А даже если не с автоматом! Обстреливали нас с российской территории, а как ответить? Только и делаешь, что считаешь взрывы и стараешься все перевести в шутку. Типа: «Вау! 50-й!.. 100-й… Поздравляю с 200-м!» Бывало, по нам и четыре часа подряд стреляли, и больше, — рассказывает Андрей. — И в те дни интуиция не только у Жужи работала. Во время артобстрела один пограничник ни с того ни с сего решил, что надо переползти в другой угол. И через секунду место, которое он покинул, накрывает миной. Был бы там — не выжил бы, а так ни единой царапины. И во время короткого затишья он звонит нам: «Я дико извиняюсь, но меня немного засыпало. Если кто-то посвободней подойдет меня отрыть, буду очень рад». Прибежали к нему с лопатой, и тут опять началось. В общем, еще несколько часов все сидели в недооткопанном укрытии.

А история с нашей четвероногой героиней развивалась по сценарию: один раз — случайность, два — совпадение, три — закономерность. Когда собачий нюх сработал в очередной раз, наша героиня стала знаменитостью. За ее поведением начали следить, бойцы даже перезванивались: «Жужа у вас? Спокойно бегает! О, хорошо! Значит, в ближайшие полчаса будет тихо».

— Потом начали обращать внимание на то, в какую сторону она лает, делает стойку. Отрабатывали сектор, и вот так несколько минометных расчетов уничтожили, — говорит пограничник Саша.

Пограничники прожили под огнем врага месяц.

— И это были непростые дни. Очень страшно, когда товарищ, которого ты знаешь по имени, вдруг превращается в цифры «200» и «300». Знаешь, каково это раскапывать укрытие и доставать тела друзей, которые перемолоты, смешаны с землей? — вздыхает Андрей. — Но наконец было принято решение оставить «Должанский» и прорываться из котла. 

— Выехали на БТРах с надеждой на зеленый коридор, но попали в одну засаду, в другую, под один обстрел, под другой, — продолжает Саша. — Жужа ехала с хозяином, но не слушалась его. Металась по бронетранспортеру, скулила. Когда двигатель заглох и открыли двери — выскочила и что было сил рванула в лес. А нам надо было двигаться вперед, оставив БТР и надежду найти четвероногого друга.

Мои собеседники замолчали, переглянулись.

— Может, она живая?

— Живая! Такая умная собака нигде не пропадет!

P. S. История Жужи не уникальна. Многие солдаты рассказывали о том, что собаки чувствуют обстрел. Этому есть рациональное объяснение: собачий слух намного тоньше человеческого. Животные раньше нас слышат выстрел, звук летящих мин и снарядов. А на войне жизнь зачастую зависит от секунд и сантиметров.

История третья. Дизель: собака-десантяка

Алабай Дизель, любимец десантников из 25-й днепропетровской бригады ВДВ, в зоне АТО начал писать стихи. По крайней мере так написано на его страничке в фейсбуке.

Лохматый огромный пес тонко чувствовал поэзию. Но судите сами, вот «его» строки:

когда я дрался под Славянском,

я в бээмдэхе проживал

укрывшись под броней от мины

в боекомплекте засыпал

А вот еще одно:

Теплое летнее солнце

Сепары спят, не стреляют

Потягуси

И на закуску:

Я танки грыз

как барбарис

Но, конечно же, эти забавные стихи сочинял не пес, а его хозяева.

— Сидели как-то втроем: я, анестезиолог Ярослав Левченко и Вадим Рычков (муж известного волонтера Татьяны Рычковой, погиб в конце августа), и от нечего делать решили вести страничку нашего пса. Назвали ее «Дизель Лютый Десант». Стихи сочинял Вадим, и после его гибели никто страничку Дизеля не обновлял, — признается Александр Зеленюк, хирург медроты 25-й отдельной воздушно-десантной бригады.

С кем бы мы ни заговаривали о Дизеле, все улыбались: «Хороший пес». Огромная белая собака была красивой, обаятельной, но отнюдь не дружелюбной. И лишь немногие знали, через что пришлось пройти ей, прежде чем она попала к нашим.

Десантники рассказывали, что первым хозяином пса был американец, который на время поселился в Луганской области. Накануне войны иностранец уехал, собаку отдал охранникам одной из баз. Там сочли, что пес слишком добродушен для сторожа. Местный «кинолог» не дрессировал, а мучил животное: морил его голодом, разряжал в него электрошокер. Он пытался сделать собаку злее и своего добился. Дизель перестал слушать команды, старался покусать и своих, и чужих. В итоге его привезли десантникам и попросили: «Убейте его!»

Конечно, в собаку никто и не подумал стрелять. Из ящиков для патронов ему сколотили будку, начали пса откармливать и баловать. Дизель немного оттаял, позволял себя гладить, но только тем, кого хорошо знал. Новичков он к себе не подпускал.

— Ротации у нас часто были, и бойцы «по наследству» передавали информацию: под БМД стоит будка, ее лучше обходить, — вспоминает Саша Зеленюк. — Но не всех успевали предупредить. Приезжал к нам Зорян Шкиряк (он тогда был кандидатом в президенты), и… пес его несколько раз цапнул. Мы потом написали в фейсбуке Дизеля: «Кандидат позитивный, вкусный, улыбнулся и ушел зашивать ранения к медикам. Медики невкусные».

Дизель переезжал с одного блокпоста на другой. Его любили и угощали тушенкой и конфетами. Но жизнь на войне несладкая. Пес плохо переносил обстрелы, он заметно нервничал, начал худеть, болеть. Окончательно собаку сломила гибель разведчика, которого он считал хозяином. Пес несколько дней ничего не ел, по ночам скулил, плакал. В итоге было решено отправить собаку-десантяку на дембель.

— Вадим Рычков отдал его в хорошие руки, увезли его куда-то в Днепропетровскую область. Но как там сейчас наш Дизель, мы не знаем. Контакты новых хозяев были у Вадима… — заключает Саша Зеленюк.

Ни один современный прибор не может заменить собаку

История четвертая. Ада: в стае вожак не волк, а волчица

— На передовой о собаках и кошках заботятся лучше, чем о себе. Сами не доедят, но друга накормят. На себя деньги тратить жалеют, а щенкам покупают самые дорогие ошейники и медпрепараты, — рассказывает Елена Войткова, сержант спецбатальона «Киевщина». — Но при этом профессиональных кинологов в зоне АТО не так уж и много.

С первых дней войны она стала волонтером, привозила на блокпосты еду, одежду, снаряжение. Потом решила, что сможет принести больше пользы как кинолог.

— У меня всегда были собаки, я их дрессировала, ездила с ними на соревнования. Но для работы на фронте пришлось пройти специальные курсы и мне, и моей овчарке Аде. До недавнего времени стояли с ней на блокпосту в Луганской области, проверяли машины. Сейчас она на отдыхе в Киеве. Собака же не универсальный боец, ей нужен отдых. Ада не должна одичать, ей нельзя отвыкать от мирной жизни, — говорит Лена. — Она у нас всеобщая любимица, член семьи. Когда уезжали, ребята принесли ей целую гору подарков. И корм, и попить, и даже плюшевого зайца, чтоб она не скучала в дороге.

Кинолог признается, что ее боевую подругу сначала хотели назвать Артой, от «артиллерия», но передумали. В итоге вышло еще более грозное прозвище. Не зря ведь говорят, как лодку назовете… Ада только одним своим видом заставляет нарушителей почувствовать все круги ада.

— Она у меня больше похожа на волчицу, чем на собаку. И по окрасу, и по манерам. Когда она с прижатыми ушами идет в твою сторону, мурашки начинают по спине бегать. На тебя обрушивается первобытный страх перед хищником, — рассказывает Лена.

По ее словам, Ада действует на людей как сыворотка правды.

— Уже сколько раз было, что водитель, которого мы остановили для проверки документов, завидев Аду, менялся в лице и признавался, что везет обрез, ружье. Люди понимают, что, если соврут, а собака унюхает оружие, будет хуже, — улыбается Лена. — Она на самом деле не агрессивная, но воинственная. С кобелями разборки устраивает, всегда пытается доминировать. Но вы же знаете, что в стае вожак — не волк, а волчица? Мне иногда кажется, что моя собака воспринимает нас как свою семью и считает себя мамой. Она раньше нас слышит звук летящей мины, но при этом не бежит в укрытие. Она волчком крутится, рычит, привлекает к себе внимание. Ждет, пока все поймут ее сигнал. А ведь четыре дополнительные секунды перед обстрелом — это много. Это же (считает) раз, два, три, четыре! Это ты встал, надел каску и уже бежишь.

P. S. Говорят, что собаки похожи на своих хозяев. В связи с этим хочется сказать, что Елену частенько называют «мамой» батальона. Она достает для своих ребят прицелы и рации, одежду и продукты. Заглядывает на кухню, чтобы помочь поварам приготовить что-то особенное. Но при этом говорит, что никаких поблажек для нее как для женщины на войне нет.

— Здесь нет разницы, мужчина ты или женщина. Ты такой же боец, как и все. Надо разгрузить машину — иду помогать. Надо будет стрелять — буду стрелять, — говорит Войткова.

Ада. Готова делиться теплом со своими и пугать чужих до полусмерти

История пятая. Собаки-пограничники: герои посмертно

— Слышу по телевизору: «На блокпосту нашли овчарку…» — и сердце начинает стучать чаще. Думаю, а вдруг это мой Алтай? — вздыхает пограничник Степан Савчук.

— Мне надеяться не на что. Командир видел фото моей убитой собаки. Он ее хорошо запомнил — Тор его покусал. Ох и злой пес был. Шлакоблоком вместо мячика игрался, — глаза еще одного пограничника, Владислава, теплеют, но затем в них возвращаются тоска и боль. — Они же нам больше чем друзья были. Мы с ними 24 часа в сутки проводили. И если бы не они, не знаем, говорили бы мы с вами сейчас или нет.

Мои собеседники — четверо парней, которые в начале июля защищали Луганский погранотряд. Два дня они провели в осаде под практически не прекращающимся огнем. Обстреливали их в том числе и из многоэтажек, где жили люди. Стрелять по ним в ответ никто не решался. Два дня не подходила подмога, патроны у наших ребят были на исходе, но боевики штурмовать погранчасть так и не решились.

Возможно, дополнительным фактором сдерживания были собаки. Противник не знал, насколько много их у пограничников. И мало кому хотелось встретиться с натасканной разъяренной овчаркой.

С ребятами мы встретились в Кинологическом учебном центре (Великие мосты, Львовская область). Они тренировали новых помощников. Один парень держал на поводке спаниеля, двое других — лабрадоров. Овчарку захотел взять только один, остальные наотрез отказались: «Не хотим, чтобы напоминали нам о погибших друзьях». Мы говорили о тренировках, но разговор так или иначе возвращался к дням осады.

— Обстреливали нас тогда очень сильно. Постоянно: дув! дув! дув! Лупили из РПГ, закидывали гранатами. Стреляли из минометов, из крупнокалиберных пулеметов. Грохот такой стоял, что у одного из бойцов пошла кровь из уха, — вспоминали пограничники.

Они рассказывали, как во время короткого затишья побежали к собакам. Насыпали в миски корм, налили воды. Пообещали зайти позже, а оказалось, что прощаются навсегда. Ночью пограничники приняли решение прорываться в луганский аэропорт (в те дни он еще был наш).

— Мы приставили к стене лестницу, накинули одеяло на колючую проволоку — и ходу. Брали самое необходимое. Рюкзаки набили патронами так, что лямки не выдерживали, килограммов по 40 в каждом несли. И отходить надо было максимально быстро и тихо. Не могли мы взять собак с собой, не могли. Вдруг они начали бы лаять? Нас бы тотчас обнаружили, — сжимает кулаки Богдан. — Жалко собак. Других таких больше не будет. Но мы рады, что сами выжили.

Во время осады в части было шесть собак. Двух наградили посмертно, остальным пообещали дать медали позже.

— Нам вообще-то много чего обещали. И награды, и звание повысить, дать «Участника боевых действий». Пока ничего такого мы не дождались. Получается, для того чтобы получить УБД, надо опять ехать в зону АТО! И я туда поеду. Но не за статусом. Я хочу отомстить за свою собаку, — признается Богдан.

P. S. Ребята рассказывали, что, по слухам, одна овчарка из шести выжила. Пограничник из Луганска взял в одну руку поводок с псом, в другую гранату с выдернутой чекой и сказал боевикам: «Или я выхожу с ним, или отсюда не выйдет никто».

Будущих стражей границы обучают во Львовской области

История шестая. Псы-саперы: больше 20 мин на нос

Ларс — одна из самых известных «военных» собак в Украине. Ларс — сапер, за свои девять лет он нашел сотни взрывоопасных предметов, работал в Косово, Македонии, Сербии. Вернулся из Югославии с медалью НАТО и сейчас сует свой нос во все опасные места Донбасса. Нашел уже больше 20 самодельных и фабричных мин.

— Не так давно мой Ларс нашел хорошо замаскированную «монку» (противопехотная осколочная мина МОН-100. — «Репортер»), спас жизни наших военных, — рассказывает прапорщик Станислав Чопик. — Он находил здесь много боеприпасов и Второй мировой, и этой войны. Но это рутинная работа, мы такое не считаем. Да что рассказывать, сейчас сами посмотрите, что он умеет.

Мы встретились неподалеку от Славянска. Для «показательного выступления» Ларса выбрали окрестности давно заброшенного дома. Прапорщик прячет учебную гранату в огороде, затем выпускает «немца». Пес нюхает воздух, осторожно идет по направлению к нашему тайнику, но вдруг резко меняет направление, бежит в конец двора, затем возвращается к нам, пробегает мимо и останавливается около еще одной служебной собаки — Тиши.

— Твоя собака здесь ходила? — задумчиво спрашивает Станислав у коллеги из Нацгвардии и, не дожидаясь ответа, поворачивается ко мне. — Ларсик уже слишком умный. Он понимает, где учения, а где реальное задание. Когда мы едем на разминирование, он напряжен, как пружина. Выходит из машины и сразу начинает шумно вдыхать воздух: «Фух, фух, фух». Он может почуять взрывное устройство за пять метров! Но сейчас понял, что можно и за девочкой побегать. Ну ничего, попробуем еще раз!

Станислав перепрятывает гранату, и на этот раз Ларс находит ее безо всяких вопросов. Станислав достает из кармана целлофановый пакет, разворачивает его, вынимает кусочек сырокопченой колбасы. Для такого крупного пса это угощение «на один зубок».

— Это не кормежка, а поощрение. Кормим его кашей, консервами, есть и сухой корм, — поясняет Станислав. — На задание он ездит в своем собственном контейнере.

— Ему там не тесно? — кошусь я на не слишком просторную пластиковую будку.

— Зато это его территория, никто его там не беспокоит. В машине же мы иногда переходим с места на место, и можно его случайно задеть ногой. Это ему не улучшит настроение, — объясняет Станислав. — Контейнер я купил ему в Косово. Я там общался с кинологами из разных стран и видел, как там экипируют собак. На лапы натягивают специальные подушки, чтобы уменьшить давление на почву, есть бронежилеты для собак (9 тысяч евро такой стоит), есть видеокамеры, которые транслируют то, что видит собака. Даже респираторы имеются специальные для псов. А у нас…

Впрочем, саперы говорят, что наши псы работают не хуже западных коллег, успешно выполняют задания и без технических новинок. Дескать, не важно, едешь ты на «Мерседесе» или на «Таврии», главное, чтобы доехал до конечного пункта.

Несмотря на прогресс, собака остается надежным помощником. Ее не могут заменить ни роботы, ни анализаторы запаха. И без нее никак не обойтись в зоне АТО.

— Там, где мы сейчас работаем, много осколков, много железа. Металлодетектор в таких условиях бесполезен. Помогает собачий нюх. Здесь человек и собака работают как одно целое, дополняют друг друга. И когда война закончится, наша работа только начнется. Надо будет зачищать и зачищать эту землю, — говорит Валентин Черных, начальник кинологического отдела Центра разминирования (Каменец-Подольский).

P. S. Собаки-саперы уходят на заслуженный отдых в девять лет. Наш Ларс уже достиг пенсионного возраста, но пока и не думает об отставке. Ребята говорят, что он даст фору многим молодым псам.

К слову, во Франции лохматым «пенсионерам» до конца жизни выплачивают денежное довольствие. У нас старых четвероногих солдат раздают знакомым. И многие не прочь получить в охранники вышколенную, выдрессированную собаку.

— Но Ларс — мой друг. Я его ни в коем случае не брошу, никому не отдам. Будем жить вместе, — говорит Станислав.

История седьмая. Атя: война привычнее, чем мир

— Сначала пацаны хотели назвать нашего щенка Сепаром. Но я возмутился, говорю: «Чего сразу Сепар? Зачем ему давать такую нехорошую кличку? В конце концов, он же еще щенок, ребенок, он не мог голосовать на „референдуме“ за ДНР», — улыбается Евгений, боец Нацгвардии. — В общем, спорили-спорили, решили назвать собачку Ато. Но потом оказалось, что это не он, а она, пришлось переименовать в Атю.

Мы сидим на кухне частного дома в Киевской области. Героиня нашего рассказа сидит у ног хозяина, смотрит на меня умными глазками-бусинками и словно говорит: «Ну что вы все разговоры разговариваете? Давайте играть со мной».

— На нашем блокпосту ее час могли 10 человек гладить, тискать. Она привыкла быть в центре внимания, — рассказывает Евгений. — Мы в глуши стояли. Весь наш мир — 600 квадратных метров, за которые мы не выходили. Жизнь суровая. Еще и погода двух типов: ветрено и очень ветрено. Представь 50 дней такой жизни от ротации до ротации. Но вот появилось у нас это солнышко. Берешь ее в руки, гладишь — и становится теплее, светлее, забываешь и о холоде, и о войне.

Когда пришло время возвращаться из зоны АТО домой, у Ати появилось сразу четыре хозяина. Всем хотелось забрать щенка именно к себе. Что интересно, Евгения среди них не было.

— Попрощался с Атей, приехал домой. И вдруг звонок. Товарищ жалуется: «Я по дороге домой остановился у друга в Киеве, и наш щенок ему за день всю квартиру разгромил. Ты бы не мог ее забрать?» — улыбается Евгений. — Она и в зоне АТО шкодничала. Тапочки утаскивала в неизвестном направлении. Однажды автомат пыталась похитить. Схватилась зубами за ремень, потянула, но не осилила. Искусала антенны на нескольких рациях. В общем, не любит скучать. А у меня здесь свой двор, есть где побегать. И забрал я ее к себе.

— Вам же через время опять возвращаться в Донбасс. Оставите Атю здесь? Или вместе поедет в окопы? — спрашиваю я.

— Оставлю, наверное, — говорит Евгений.

— Давай с собой возьмем! Будку ей там построим! У нее шерсть густая, не замерзнет, — к нашему разговору присоединяется товарищ Евгения по Нацгвардии. — Я вот что хотел про этого щенка добавить. Он не боится выстрелов, взрывов. Он вырос среди них, они для него норма.

Ребята начинают обсуждать, как можно обу-строить быт Ати на блокпосту. И в своем разговоре они не касаются темы опасности. Для них пули, осколки, ранения и смерть, похоже, перестали быть страшными.

Фото: Юрий Демчишин, Александр Ратушняк

Автор:  Влад Абрамов, РЕПОРТЕР

You may also like...