Тюрьма и жизнь: замминистра юстиции о проблемах заключенных в Украине

— С этого года со всеми сотрудниками предприятий заключаются трудовые договоры, и колонии, на которых есть предприятия, — не исключение. В эти договоры включены такие положения, как: прогулы, отгулы, больничный, отпуск… Как вы себе представляете отпуск в колонии?

И это не единственная проблема. У многих заключенных нет паспорта или идентификационного кода. Мы проводим колоссальную работу с МВД, ГФС, чтобы их получить. Мы сейчас бегаем по кругу, пытаемся обосновать, вроде бы, очевидные вещи для наших коллег (из других министерств. — R⁰).

— И что говорят коллеги?

— «Передавайте предложения. Рассмотрим на днях». И это может до бесконечности продолжаться. Наше общество относится к теме заключенных отстраненно: «Это нас не касается. Это со мной не связано». Но завтра заключенные выйдут на свободу, и мы захотим их видеть нормальными членами общества. Мы должны заниматься ресоциализацией.

Каждое предприятие создается со своими намереньями. Бизнесмен хочет занять рынок, получить прибыль. У нас это сопутствующие цели. Главная — привлечение заключенных к труду. Чтобы человек не сидел, не думал, чем бы ему в свободное время заняться (обычно, думают-то о криминале). Имея профессию, проще устроиться на работу, не возвращаться на прежний путь. 

— Из-за плохого качества продукции?

— У нас выпускается продукция, которая не требует от рабочих фундаментальных знаний, но навыки и опыт нужны. Промышленное литье, ковка — все на высоком уровне. Посмотрите на Харьков. На набережной тротуарная плитка — наша, кованые заборы — наши. По всему городу мусорники — наши. Мы занимаем более 20% рынка спецодежды. Шьем и для армии, и для полиции, и для Нацгвардии, и для меткомбинатов. Но интересно, что, условно говоря, фирма «Х» выигрывает тендер, а потом обращается с заказом на пошив к нам. Что-то тут не так…

Мы не можем быть конкурентными. Нашим предприятиям приходится на всем экономить, работать с минимальным уровнем рентабельности, дабы вложиться в цену, которую диктует рынок. Поэтому мы выходим на правительство с инициативой, просим, чтобы нам давали госзаказы.

— Но госзаказ еще не гарантия того, что осужденный захочет работать.

— Есть простые и логичные пути повышения мотивации. Многие из них будут восприняты «на ура», к некоторым надо привыкнуть. Например, формула: если ты три дня отработал, то считается, что ты четыре дня отсидел. А как вам идея тратить на телефонные разговоры только заработанные деньги? Или, скажите, будет мотивация, если разрешат тратить зарплату на продукты в интернет-магазинах? Можно будет сделать удобную доставку, а за счет широкой сети удешевить цены.

— А что можно перенять в этом вопросе у европейцев?

— Есть разные программы по привлечению к труду. В одной из скандинавских стран государство не обеспечивает заключенных питанием. Там сколько заработал — столько можешь съесть.

— У нас такое внедрять не планируют?

— Может, в будущем. Пока мы к этому не готовы.

— Как к таким новшествам относится система? Не секрет, что многие сотрудники зарабатывают на доставке мобильных, продуктов? Вы не подсчитывали какой у этого «бизнеса» может быть годовой оборот?

— Я не буду обсуждать это. Такие разговоры приводят к тому, что когда мы поднимаем вопрос повышения зарплат, то слышим: «Да они и так нормально получают!». Многие годы был социальный договор о том, что государство систему не финансирует, и она сама зарабатывает. Это привело к тому, о чем вы говорите. С начала года мы начали как уголовные, так и дисциплинарные расследования в отношении 70 сотрудников.

— Скольких вы уволили после ЧП в Одесском СИЗО?

— Десятерых. Но много людей ушли сами, сказали: «Зачем мы будем за эти деньги работать, когда нас убивают?». Зарплаты — просто вопиющая проблема. У младших инспекторов оклад 1080 грн, и только доплатами мы повышаем его до «минималки».

— И каков дефицит сотрудников?

— Очень некорректно давать один ответ на этот вопрос. Где-то у нас штат заполнен на 100%, где-то не доходит до 50%. Особенно остро стоит проблема в городах-миллионниках, где высокий уровень жизни. У нас есть десяток сотрудников Лукьяновского СИЗО, которые ездят на работу за 350 км. Киевляне, мягко говоря, не готовы к нашим зарплатам.

— И когда может быть повышение?

— Это вопрос не ко мне, а к Минфину. Пока мы слышим: «Вы не в приоритете».

— Какая ситуация с СИЗО во Львове? Когда будет «продано» старое здание и построено новое?

— Вы должны понимать, что мы ничего не продаем. Мы объявили конкурс проектов, а не конкурс инвесторов. И в ближайшую неделю-две у нас появится несколько «талмудов» технической документации по новому зданию во Львове. После этого его будут рассматривать на соответствие всем нормам. Проект будет проходить через Минэкономики, Минфин и т. д. Это нетривиальный процесс, на него уйдет пара месяцев.

— А когда появится инвестор? Когда СИЗО будет построено?

— Вы же понимаете, что проектант и инвестор по Львову может совпадать. Похоже, что у инвестора в составе бизнес-группы есть проектная организация. Здание может быть построено через пару лет.

Как шаблон для него мы давали проекты, которые были недавно реализованы в Польше. Мы хотим использовать все европейские стандарты. И количество метров на одного заключенного, и доступ к спорту, и медобслуживание и др.

— Можете чуть подробнее рассказать о том, кого заинтересовала ваша недвижимость во Львове?

— Совместное предприятие с международными представителями.

Но еще не все вопросы решены с городскими властями. Мне предстоит поездка к мэру Андрею Садовому. Город заявил: «Не стройте на том месте жилые помещения». Я знаю, что инвестор однозначно выделяет помещение под Музей жертв НКВД. Но когда я слышу: «А давайте и в Лукьяновском СИЗО музей откроем», то хочется ответить: «Покупайте у нас эти здания по цене нового СИЗО и стройте что хотите!».

— В этом месяце будет год Вашего пребывания на этой должности. Что Вы успели сделать за это время?

— Мы провели диагностику системы. Без нее качественно лечить невозможно. Был создан паспорт реформы, где четко мы расписали, кто ответственный за определенное направление, сколько нужно времени для достижения цели, какое финансирование необходимо и т. д. Мы продолжаем работу над законом о пенитенциарной системе, также разработали новые правила внутреннего распорядка, которые кардинально не пересматривались многие годы, подготовили новые нормы питания, поменяли строительные нормы, внесли изменения во множество нормативных актов, занимаемся вопросами оптимизации наших учреждений, ведем активную работу по вопросу повышения заработных плат для наших сотрудников.

— И что — «пациент смертельно болен»?

— Это не последняя стадия рака, но, наверное, запущенная гангрена. Отрезали ногу, и пациент остался жив, можно протезировать, можно возвращать к нормальной жизни. Это — не легкий насморк. Нужны хирургические вмешательства и нетривиальные.

— Была новость о том, что у нас будут закрыты 13 колоний.

— Оптимизированы. Что-то будет консервироваться, что-то перепрофилироваться. Есть несколько факторов, которые используются для принятия решения по этому вопросу: менее 50% загруженности, неэффективность по оплате коммунальных услуг (высокая энергоемкость), отсутствие производства или его убыточность.

Да, нам придется потратить деньги на выходные выплаты сотрудникам. Надо будет провести мероприятия по консервации объектов. Затраты будут в миллионах, но эффект мы почувствуем уже в следующем году, планируем сэкономить примерно 100 млн грн.

Мы часто приводим такой пример: у нас в системе 6 тыс. объектов недвижимости. Даже если перестраивать одно здание за один день, понадобиться 16 лет, чтобы закончить работу целиком. И в паспорте реформ прописано, что какие-то изменения будут сделаны быстро, на какие-то уйдут десятилетия.

Беседовал Влад Абрамов, REALIST.ONLINE