От Муссолини к Сталину: судьба итальянского политбеженца на Николаевщине
Прошлое Юга современной Украины содержит немало интересных и вместе с тем драматических страниц, являющихся историческим наследием многих народов, в разные времена населявших край. Судьбы многих из них переплелись с одним из сложнейших моментов в отечественной истории – 1930-ми годами. В когда-то могучей стране, не жалевшей сил и средств на индустриализацию, оборону, науку, победившей национал-социализм и фашизм, вошедшей в когорту ведущих мировых держав, нивелировалась цена жизни отдельного человека — «винтика» в государственной машине, ломались судьбы граждан многих наций. Среди них оказались и итальянцы.
В 1920-е годы в Италии под руководством Бенито Муссолини зарождается крайне правое политическое движение диктаторского типа – фашизм. Впоследствии под этим термином будет пониматься и германский национал-социализм (нацизм). Не видя для себя жизненных перспектив при набирающем обороты фашизме, Теодор Нейко в поисках лучшей жизни решил мигрировать в СССР.
Всего на протяжении 1930-х годов выходцев из Апеннинского полуострова на Юге Украины арестовано 58 человек, 21 из которых расстреляны. В этом печальном списке 44 (расстреляно 17) приходится на Одесскую, по 7 (расстреляно 2) на Николаевскую и Херсонскую области.
Теодор Петкович Нейко от фашистского режима бежал в СССР в 1924 году. Бывший подданный Италии впоследствии проживал в селе Софиевка Новобугского района Николаевской области. Задержали его 18 декабря 1937 года. В вину вменялась: «Систематическая агитация против существующего строя, дискредитация вождей партии и советского правительства, а также дискредитация законов СССР, проведение агитации против кандидатов в народные депутаты Верховного Совета СССР. Пораженческие настроения по отношению к советской власти, в связи с испанскими событиями. Идеализирование жизни народа фашистской Италии…». При дополнительном расследовании в 1938 году ему добавится обвинение в «шпионской и диверсионной деятельности в пользу Румынии».
Теодор Нейко относился к самой многочисленной категории перебежчиков, представители которой с одной стороны имели право на получение убежища в СССР, а с другой не имели прямого отношения к международному революционному движению, из-за чего им давалось право на поселение лишь в отведенных властью районах. Там они на протяжении трех лет подлежали постановке на учет в ГПУ-ОГПУ-НКВД, после чего, как правило, им предоставлялось советское гражданство.
Советская страна на тот момент привлекала своей новизной. Исходя из показаний содержащихся в деле Нейко, она воспринималась итальянскими массами как символ социальной справедливости, наградой измученным войной гражданам, наказанием «военным акулам» и «коварной Антанте». Идея власти рабочих, солдат и крестьян, построения на обломках старого нового мира выглядела крайне привлекательной.
Кроме желания воплощать в жизнь высокие и светлые идеалы, мотивацией решения Теодора Петковича Нейко выступила боязнь преследований на Родине. По его словам, он попал под подозрение властей как участник антиправительственной организации «Авентинский блок» (первый созданный в Западной Европе антифашистский фронт). Дожидаться ареста Нейко не захотел, хотя, как следует из протокола допроса: «Ни в какие политические организации я не входил». Все же молодой человек счел разумным покинуть на какое-то время Апеннинский полуостров. Как выяснится позднее, навсегда.
В 1924 году Нейко отплывает из Италии в Турцию. Там получает визу в Итальянском консульстве и отправляется в Одессу, где просит политическое убежище. В Одессе его продержали 8 суток в местном ГПУ, после чего освободили и направили в Харьков, где он получил Советское подданство и направление на работу в Ровеньковский Агрокомбинат Луганского округа. В 1931 году переводится в колхоз «Великан» Херсонского района Одесской области, на должность заместителя агронома. С 15 января 1937 года до момента ареста, работал агрономом племенного хозяйства имени Щорса на Николаевщине.
Как следует из протокола допроса, границу пересекал Теодор Нейко не в одиночку. Вместе с ним в Советский Союз перебрался болгарин Окиен Аристов, но с 1931 года связь между ними оборвалась. В Италии у Теодора осталась семья – мать, отец, брат и сестра. Примечательно, что судьба его брата так же окажется связанной с Советским Союзом. В декабре 1942 года он, воюя в составе итальянской дивизии, погибнет на Сталинградском фронте. Как говорится, каждому свое.
По аналогии с большинством дел того времени, обвинения базировались на показаниях свидетелей при полном отсутствии вещественных доказательств. Под подозрение Нейко попал после проявленной начальником политического отдела племенного хозяйства имени Щорса Ениным Михаилом Васильевичем «бдительности», проще говоря, доноса. Здесь следует отметить, что справедливо осуждая репрессивную систему в целом и Сталина в частности, необходимо помнить, что пресловутые «пять миллионов доносов» далеко не лично «вождь народов» на пару с Ежовым, Берией и прочей «кровавой гэбней» писали.
В нашем случае 3 июня 1937 года «бдительный гражданин» Енин направляет в местное НКВД свое первое донесение касательно Нейко. Якобы крестьяне видели у гражданина Нейко Т. чистый бланк совхоза «Великан» и устаревшее разрешение на хранение огнестрельного оружия — револьвера системы «Наган». После чего гражданин Нейко был взят на «особый контроль» местными чекистами.
Впрочем настоящие неприятности для Теодора Нейко начнутся через полгода. 14 декабря 1937 года директор племенного хозяйства В. Шевченко направит в отделение НКВД запрос о его специальной проверке. Отмечалось следующее: «Прошу проверить крайне подозрительное лицо – агронома племенного хозяйства Нейко Т. П. В частной беседе с работником совхоза Литвиновым Петром и бывшим зоотехником-селекционером Касичем Иваном, Нейко рассказывал, что он из обеспеченной семьи, имеет хорошее образование и военное звание полковника, одновременно высказывался в антисоветском духе…».
В дополнении к сообщению В. Шевченко, бдительный политрук племенного хозяйства добавил: «Как сейчас дополнительно выяснилось, Нейко является офицером Итальянской армии, его отец полковник, брат так же офицер. 12 декабря 1937 года, во время проведения выборов в Верховый Совет СССР, он говорил: «Пусть Сталин думает, кого выбирать. От народа все равно ничего не зависит. Советский закон как дышло, куда повернешь, то и выйдет… Русские малообразованные и грубые люди, я их терпеть не могу». Кроме того у Нейко хранится флакон яда, фотографическая карточка в военной форме и письма на итальянском языке».
Безусловно, органы НКВД не могли не отреагировать на подобные сообщения, тем более в отношении ранее попадавшего под подозрение благодаря доносу гражданина. 18 декабря выходит постановление о начале предварительного следствия, а 22 декабря прокурор Новобугского района Грановский подписывает ордер на арест и этапирование в Николаевскую тюрьму гражданина Нейко Теодора Петковича.
Среди первых свидетельства против задержанного дали инициаторы расследования – руководитель хозяйства В. Шевченко и политического отдела М. Енин. Если в свидетельствах В. Шевченко преобладали беспредметные обвинения типа антисоветского расположений духа, недовольства жизнью и своим положением в СССР, восхвалением Италии, ее культуры, то более конкретизированным был М. Енин.
Борец с «врагами народа» свидетельствовал: «Мне известно, что Нейко Т. П. неоднократно высказывался в антисоветском стиле, косвенно призывая к антигосударственным и террористическим действиям… Нейко говорил, что рабочие и крестьяне Италии живут значительно лучше, чем в СССР. Снабжение продуктами питания, не идет ни в какое сравнение. В Италии не знают голода и недоеданий. Вино, фрукты, рыба и оливки, которых вы здесь никогда не увидите, у нас каждый день на столе. Постоянно едим мясо… У Нейко имеется фотографическая карточка в форме офицера итальянской армии. Ее он хранит для того, чтобы когда он переправится назад в Италию, доказать там, что он свой. Кроме того в собственной комнате Нейко сохраняет флакон яда, заявляя, что когда-то он может ему понадобится».
Сегодня легко предположить, сколько правды в этом доносе. Опустим тогдашний обвинительный шаблон о призывах к «антигосударственной, террористической деятельности» (странно как сюда еще пресловутый троцкизм не «добавили», да и определение «косвенно» все же требует хоть какой-то конкретизации…). Предположим, что о кулинарных изысках Италии Нейко действительно говорил, что само по себе вполне нормально и непреступно. Но, согласно протоколу обыска и дальнейших материалов следствия никакой фотографии в форме офицера итальянской армии, а также флаконов с ядом у Нейко изъято не было.
Вопиющим фактом, даже для периода Большого террора, является отсутствие в деле обязательного Обвинительного заключения. Обычная халатность это (что, скорее всего, ибо в 1937 году дела «штамповались» массово), недоработка, либо что-то другое, но судьбу человека искалечило одно постановление от 24 декабря 1937 года, подписанное Начальником районного отдела НКВД Суслиным о направлении дела на рассмотрение Судебной тройкой при УНКВД. В нем констатируется: «Активная контрреволюционная деятельность Т. Нейко подтверждается показаниями свидетелей. Вещественные доказательства по делу отсутствуют».
Кроме того, постановление включает в себя целый ряд грамматических и, что наиболее важно, смысловых ошибок. Местом предыдущего проживания, откуда Нейко перебрался в СССР, несколько раз названа «фашистская Испания» вместо Италии. Это еще раз показывает крайне поверхностный характер ведения следствия. Удивительно, как только у следователей не хватило фантазии документально зачислить «испанского шпиона» в ряды «прислужников генерала Франко», «франкистских шпионов» и т.п. Мол, засланный в 1924 году итальянским фашизмом агент с началом гражданской войны в Испании начал вести антисоветскую агитацию, умышленно продуцируя пораженческие настроения, уже по заданию испанских антикоммунистов… По крайней мере, хоть какой-то отход от шаблонов и нестандартность присутствовали бы. Исходя из «свидетельских показаний», это представлялось возможным. Тем более, как было сказано в начале статьи, его в 1938 году сделают «румынским шпионом».
Вероятно, почву для «испанского следа» дали показания односельчан Нейко, супружеской пары Литвинов П. Т., Литвинова А. К. Кроме обвинений в антисоветских речах Анна Литвинова 18 декабря 1937 года добавляет: «Нейко неоднократно высказывал пораженческие настроения относительно Испании. Заявлял, что Италия совместно с Германией разобьет Испанию. Говорил, что если бы я сейчас был в Италии, то тоже поехал бы воевать в Испанию». К слову, если Теодор это и произносил, то оказался неплохим прогнозистом. В Испании действительно через год с небольшим победят сторонники Франсиско Франко. На следствии же Нейко эту информацию категорически опроверг. Кроме того, при дополнительном расследовании и пересмотре дела в 1960 году выяснится, что Анна Литвинова некоторое время находилась в интимных отношениях с Нейко. Показания давала уже после разрыва отношений в ревностном порыве. Ситуация усугубилась, когда выяснилось, что у Нейко параллельно с ней были близкие отношения и с директором хозяйства Варварой Шевченко. К слову, также через полгода репрессированной. Главный обвинитель Нейко политрук Михаил Енин пропадет без вести на фронтах Великой Отечественной, но это уже другая история.
Доказательства «шпионской деятельности» предоставили также свидетели Марченко А. и Кубоша С. Данные граждане находились с Нейко в одной камере во время проведения предварительного следствия. Впрочем, их свидетельствования на сокамерника не только неконкретны и состоят из общих фраз, а ярко показывают весь трагический фарс многочисленных дел того времени. На допросах 22 декабря 1937 года они обвиняют Нейко в шпионской деятельности на основании его личных признаний во сне. В показаниях речь идет: «Нейко во сне произносил военные команды на итальянском языке. После пробуждения Нейко на наши вопросы ответил, что перед отъездом из Италии он проходил специальные тренировки с целью не выдавать себя во время сна. Но прошло уже более десятка лет с того времени, некоторые навыки он начал терять…».
Также сокамерники поведали, якобы Нейко рассказывал, что перед отправкой в Советский Союз у трапа пароходу к ним приехал сам Муссолини, произнес очень красивые и правильные слова. Мол, силу общего оружия Италии и Германии скоро ощутит на себе весь мир. Говорил также, что он является членом широкой троцкистской организации (без обвинений в «троцкизме» все же в то время было не деться) и очень боится, что ее полностью разоблачат. Кроме того Нейко признался, что его жена немка, сейчас работает где-то на Донбассе. Товарищам по камере он посоветовал ни в чем не сознаваться и ни на кого не предоставлять свидетельств, так как тогда органы предъявят обвинение в создании контрреволюционной организации, а так они смогут выкрутиться.
Симптоматично, что самим сокамерникам их потуги в «помощи следствию разоблачить шпиона» не помогли облегчить собственную судьбу. Согласно справки, находящейся в архивно-следственном деле Нейко: «Кубоша Сергей Сергеевич, 1901 г.р., и Марченко Андрей Александрович, 1930 г.р., арестованные 16 декабря 1937 года Новобугским районным отделом НКВД, постановлением тройки УНКВД Николаевской области от 28 декабря 1937 года осуждены к Высшей мере наказания — расстрелу. Приговор приведен к выполнению 20 января 1938 года». По иронии судьбы, Нейко их переживет почти на два десятка лет. Кто знает, может быть, совет Теодора молчать и не признавать перед следствием свою вину помог бы им избежать пули.
На допросе 22 декабря 1937 года Нейко свидетельствовал, что он выходец из семьи служащего, до 1924 года жил в Италии, близ Рима. Ни в каких организациях не находился и против своего правительства не выступал. Однако, в связи с подозрениями в его адрес, вынужден был сначала выехать в Турцию, а оттуда в Советский Союз, где получил убежище и гражданство. Он не отказывался, что произносил фразу: «Советский закон как дышло, куда повернуть, то и выйдет», но не помнит где и на предмет чего. В Итальянскую армию он был призван в 1921 году, демобилизован в 1923, после чего возвратился домой, где жил до переезда в СССР.
Возможно, откровенно сфальсифицированный характер, отсутствие реальных доказательств и невозможность следователя «изобличить» его активное участие в одной из многочисленных «раскрытых» в те времена «контрреволюционных организаций», помогли Т. Нейко сохранить жизнь. Особая Коллегия при НКВД СССР 2 февраля 1938 рассмотрела его дело. Теодор Петкович Нейко как виновный в контрреволюционной деятельности, осужден к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. Свой срок Нейко будет отбывать в ИТЛ № 8 Карагандинского лагеря в Казахстане, одного из крупнейших в тогдашней системе ГУЛАГа НКВД СССР.
Можно только представить, каково пришлось в заключении уроженцу субтропической Италии в Центральном Казахстане. С его резко-континентальным климатом, полупустыней, жарким летом и холодной малоснежной зимой.
Но перед этим, согласно выписке из копии протокола НКВД СССР № 123 от 29 января 1938 года, Нейко был признан виновным еще и в шпионской работе в пользу Румынии. В порядке Приказа НКВД СССР № 00485 о борьбе с «Фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной и террористической деятельностью польской разведки в СССР» осужден по второй категории (первая предусматривала расстрел, вторая от 5 до 10 лет исправительно-трудовых лагерей). Информация, на каком основании было предъявлено данное обвинение, проводилось ли следствие, в архивно-криминальном деле отсутствует.
Промчалось время, изменились исторические реалии. Нейко сумел не только выжить в тех страшных условиях, но и найти новую спутницу жизни. Все же подорванное здоровье совсем скоро даст о себе знать. 12 февраля 1959 года на имя Прокурора Советского Союза поступило заявление от гражданки Нейко Лидии Юсуфовны. В нем шло: «Мой муж, Нейко Теодор Петкович, осужденный НКВД и отбывший срок заключения 10 лет 18.12.1947 года, что подтверждается справкой ИТУ № 29917 от 16.12.1947 года…Гр. Нейко умер 26.12.1956 года, прошу Вас установить, каким судом осужден Нейко и сделать все возможное для его реабилитации…».
Дело было передано на дополнительное расследование, во время которого, были опрошены свидетели по делу и жильцы села Софиевка Новобугского района, лично знавшие репрессированного. Все они, в духе изменившегося времени, положительно охарактеризовали деловые и политические качества Нейко.
Бывший рабочий состава совхоза имени Щорса, Федор Арабов, утверждал: «Нейко я знал, знал, что он по национальности итальянец. Работал в хозяйстве на должности агронома. Никаких сетований на его работу не было. Зарекомендовал себя грамотным и инициативным работником. Арестован Нейко был в 1937 году. В политическом отношении никаких отрицательных проявлений за ним я не видел…».
Пенсионер совхоза имени Щорса Иван Цибульский, в свою очередь, заявил: «Во время общей работы с Нейко никаких антисоветских высказываний я за ним не наблюдал. Когда он был агроном, в хозяйстве был наилучший урожай огурцов и других культур…Никаких восхвалений в адрес капиталистических стран — Италии или Испании – от него я не слышал…».
В 1955 году Управление КГБ при Совете Министров Казахстана по Карагандинской области обратилось с предложением к Прокуратуре СССР о снятии необоснованной судимости с гражданина Нейко Теодора Петковича. Ходатайство было удовлетворенно.
На основании чего Постановлением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 3 сентября 1960 года постановление от 2 февраля 1938 года по отношению к гражданину Нейко, бывшему агроному совхоза Новобугского района, отменено. Дело закрыто в связи с недостаточностью собранных обвинений.
Справедливость победила, но истерзанную жизнь итальянского «перебежчика», искателя спасения в советской стране вернуть назад невозможно. Конечно же, молодой парень, бежавший из Италии в 1924 году в казавшийся таким привлекательным Советский Союз, не предполагал, что закончит свою жизнь подобным образом. Поверив в красивые слова о строящемся новом мире, Теодор не учел являющийся актуальным и ныне исторический опыт. Именно под красивыми лозунгами борьбы за высокие идеалы, демократию и всеобщее счастье происходят самые масштабные преступления, при которых вчерашние оголтелые «борцы за свободу», захватив власть, становятся рьяными «тоталитаристами», отвергающими любое инакомыслие, культивируется система массового доносительства, льется кровь, умирают люди. Помнить о таких людях, восстанавливать историческую и социальную справедливость — это не только священный долг перед памятью миллионов погибших наших соотечественников, но и назидание для сегодняшнего дня.
Игорь Николаев,
кандидат исторических наук, ННУ имени В. Сухомлинского
