Как представители России в СЦКК помогают террористам

На днях Служба безопасности получила доказательства сотрудничества с террористами офицеров российской группы совместного центра по контролю и координации вопросов прекращении огня и стабилизации линии разграничения сторон. Представитель СЦКК от Украины подполковник Полищук: «Минские соглашения мы подписали 15 февраля. Дебальцево они взяли 19-го. Моё личное мнение, что после такого все эти центры надо было ликвидировать как невыполнившие свои функции».  

 Центр наведения и корректировки огня, а также смещения линии разграничения сторон вглубь Украины. Интервью с представителем СЦКК подполковником Полищуком Юрием Николаевичем.

– Полищук Юрий Николаевич, подполковник Вооружённых сил Украины, моя нынешняя должность – начальник отдела сопровождения интернет-портала МО, узел связи «Легенда».

– Какую должность вы занимали во время дебальцевских событий?

– С 23 сентября по 29 декабря 2014 года был на должности начальника группы связи совместного центра координации и контроля при линии разграничения сторон и прекращения огня. Того самого, который изначально находился в Дебальцево.

– Какие задачи стояли перед этим центром?

– Задачи были определены сразу же, когда он только создался. После Минских соглашений надо было провести линию разграничения между сторонами. Потом должны были прибыть представители российской стороны. Это были первые 79 человек, далее представители ВСУ – создать рабочие группы, которые потом должны были на всей линии разграничения между территориями, подконтрольными Украине и так называемой ОРДО, следить за режимом прекращения огня и заняться отводом вооружений.

– Там же был задействован, как я помню, генерал Ленцов?

– Да. Мы застали его с первого дня, как он прибыл. Если помните, был сюжет, что некоторые российские офицеры ходили с нашивками ОБСЕ. Тогда такой неслабый резонанс получился. Я ещё их в Соледаре видел.

– Чем занимались россияне при центре?

– На первом этаже помещения Дебальцевского горсовета находился совместный центр, в котором была размещена дежурная смена: три представителя украинской стороны, три представителя РФ и потом через месяц, в середине октября, появились представители ОРДО, один из Луганской области, один – из Донецкой. Я ещё помню капитана из «ЛНР», явно зэк, зубы гнилые, говор тюремный.

Россияне открыто поддерживали связь с местным населением, поскольку, когда утром приезжали меняться смены, люди из местного населения подходили, курили с ними вместе и очень хорошо общались. Неприятно было, стоишь недалеко, а тут какие-то говорят этим российским офицерам: «Спасибо, сынки, что пришли нас освобождать…». Очень неприятно. Работа с населением в тот момент в информационном плане, конечно, была упущена полностью.

– Есть ли подозрения, что представителями РФ и представителями НВФ велась подпольная работа?

– Я могу сам сказать как кадровый военный в третьем поколении своё сугубо личное мнение. Когда мы передвигались с Артёмовска до Дебальцево, там было место, где мост был подорванный, один пролёт разрушенный. С этой позиции очень хорошо наблюдалась система охраны и обороны этих позиций, перед мостом, за мостом. Так вот, эта система была ими однозначно вскрыта. Это я вам как военный утверждаю. Они всё видели и фиксировали, у них была связь. Я им сам как начальник связи выдавал мобильные, но они имели и спутниковые телефоны «Иридиум».

Были и «Глонассы», но они нихрена, как я понял, не работали. У Кутейкина, их первого начальника связи, был «Иридиум», замечал я и у других. Он ещё подбивал меня на диалог на тему систем связи наших… Ну пытался подбивать. Так вот, они видели всё и перемещались, когда из Углегорска в Донецк проезжали наши блокпосты. Это было заметно. Я с ними плотно не общался, но даже я это всё замечал. У нас были офицеры, которые вынуждены были проводить с ними сутки, им приходилось контактировать плотнее.

Я же изначально дистанцировался и не подавал им руку, даже когда они свою тянули здороваться, не мог просто. Был там такой полковник Гурин, который говорил, что он будет обязан доложить в ФСБ, чтобы меня сделали невъездным в Россию.

– На брифинге по Дебальцево бойцы озвучили предположение, что генерал Ленцов занимался шпионажем, так как это было очень сильно выражено.

– Моё мнение следующее. Что касается технической разведки, я не могу знать, аппаратуры у нас, которая могла бы её идентифицировать, не было. Но то, что к нему приходили местные жители…

– А были местные, кто поддерживал Украину?

– Были. Много. Приходили тоже, спрашивали: «Сынки, вы же нас не оставите?».

И когда ты это слышишь… берёт за сердце… Нас домой на обед приглашали, но мы отказывались, боялись, что у людей, которые нас поддерживают, могут быть проблемы. Некоторые из них очень хорошие и сильно бы хотелось, чтобы они остались в живых и у них всё было хорошо.

Так вот. Связи с местным населением у него были в любом случае.

– А кто с нашей стороны с ним контактировал?

– Ну был там генерал Думанский… Я был с ним знаком ещё до этих событий… И кого бы не хотел видеть руководителем этого центра, так это его. Знал Думанского и о его личных качествах не с очень положительной стороны. Не хочу оценивать его как профессионала, всё-таки если стал генералом и достиг таких высот, то это точно не просто так. Но мне бы не хотелось его видеть руководителем украинской стороны.

Когда там были генерал Аскаров и генерал Розмазнин, то было всё понятно и открыто. Они постоянно находились в центре. А Думанский как-то дистанцировался от состава центра, и с Ленцовым частенько катался.

– Ну а как вообще велась работа в центре? Реагировал ли он? Был ли от него толк?

– После Иловайской трагедии случилось подписание Минских соглашений. В стране была тяжёлая ситуация, этот шаг более чем понятен. На тот момент мы только создали этот центр. Начали фиксировать нарушения. Часто мы не подтверждали нарушения, ну и они тоже часто их не подтверждали. Где-то к середине октября работа пошла. Обстрелы были, они усиливались. Так вот. Моё мнение такое: если цыплята есть, то через какое-то время они должны вырасти. Если центр был создан и должен был прекращать эти боевые действия.

Причём находился он в Дебальцево, которое потом активно штурмовалось, то о каком смысле существования этого центра может идти речь? 20 января россияне вообще отказались ехать в Дебальцево. Сказали, что небезопасно. Это при том, что они до этого ездили без бронежилетов и касок. Мы тогда сразу насторожились. И вот после 20 января всё и началось.

Хуг тогда настаивал на приезде на территорию ОРДО группы ОБСЕ, чтобы зафиксировать обстрелы. Я помню тот диалог, слушал сам по телефону. Там Кононов, Пургин и Пушилин были вроде. Так вот, он и говорил типа такого: «Мы за вашу безопасность не отвечаем, если хотите, езжайте, но мы всё равно вас не пустим».

Минские соглашения мы подписали 15 февраля. Дебальцево они взяли 19-го. Моё личное мнение, что после такого все эти центры надо было ликвидировать как невыполнившие свои функции.

Более того, помните, когда МТЛБу поехали забирать раненых с Донецкого аэропорта, когда их сожгли, Ленцов же лично давал гарантии, что мотолыги пропустят. И тогда эти мотолыги сожгли. Это первый пример.

Второй пример. Восьмерик и три медика поехали за нашими пленными в Никишино, среди которых были раненые. И их взяли в плен. Ленцов тогда лично давал гарантии нашим людям, и они пострадали. Там ещё был мой товарищ Вова. Его отпустили только через 1,5 месяца со сломанными рёбрами.

– В то же время, когда Ленцов лоббировал интересы россиян, украинская сторона, насколько я знаю, обязательства выполняла. Взять тот же пример ноябрьских событий в ДАП.

– Да, спецназовцы бывший «Вымпел» покрошили. Ленцов тогда просил остановить огонь, вывезти тела этих спецназовцев, обещал, что огонь прекратится. Но как только тела спецназовцев вытащили, штурм начался опять. Ну и какой смысл был тогда останавливать эти боевые действия?

Однозначно могу сказать, что сепаратисты и россияне использовали все передышки и моменты прекращения огня в ДАП в свою пользу. Давать им эти передышки так часто было нельзя. Хотя не мне, конечно, судить, я в терминалах не был.

– Этот неудачный опыт с центром прекращения огня используется?

– Насколько мне известно, нет. Россиянами работа игнорируется, формат нерациональный. Нет результатов этой работы. Да, бывали случаи, когда обстрелы прекращали. Вот возьмём ДАП. Выходит на меня по «пелене» «Майк» (комбат 1-го батальона 79-й ОАЭМБр, руководил обороной ДАП) и говорит: «Дуб», «они» выходят, направление такое-то, можем насыпать».

Я захожу и говорю россиянам, мол, с такого-то направления выходят, есть угроза. Если не успокоятся, мы их сейчас на ноль помножим. Россияне отвечают: «Да не может быть такого, у нас всё тихо».

Ну, я беру рацию и говорю «Майку»: «Можешь насыпать».

Россияне сразу же: «Подождите-подождите. Сейчас уточним».

В общем, звонят куда-то, спрашивают, мол, вы там ничего не задумали? Никого там из ваших нет? Нет.

Я: «Ну, значит, мы насыпаем».

«Майк» на меня выходит и говорит: «Они остановились, развернулись назад».

К слову, они использовали центр для минимизации своих потерь. Если их засекли на каком-то направлении, то они сразу тушили конфликт, давали отбой. Если же у них был приоритет, саботировали выполнение обязательств. Они так вскрывали наши посты наблюдения. Ездили по нашим секторам. Видели, где стоят наши РСЗО.

Фиксировали работу и плотность работы нашей артиллерии. Тут даже не нужна агентурная разведка, если они слышат исходящие и понимают, какими силами работает артиллерия. Так что мне могут рассказывать разное, но можно сделать один простой шаг для усиления обороноспособности нашей линии обороны – это разогнать эти центры. Дёшево и эффективно. Хотелось бы, чтобы наши руководители до этого шага додумались.

Автор: Serg Marco, Петр и Мазепа