Кто такой Сергей «Сибиряк»? Как он поднялся в криминальном мире и куда исчез

Тогда, в середине 90-х прошлого века, он был самым молодым вором в законе, отличался невероятной дерзостью и презрением к «правилам игры». Воровскую сходку организовал не где-нибудь, а в… Бутырке. Чтобы знали, на что он способен. Как он поднялся в криминальном мире и куда исчез – на эти вопросы до сих пор нет ответа.

…«Вопросы решал» в самом центре Москвы, находясь при этом в федеральном розыске. Его имя тогда было у всех на слуху – Сергей Сибиряк. А что с ним стало потом – никому не известно.

Гостю – пирожное

Как только мы уселись за столик в углу уютного бара, от стойки отделилось белокурое создание в обтягивающей мини-юбке:

– Что желаете?

Сибиряк бросил на меня вопросительный взгляд. Я предложил ему самому сделать выбор. Он в «Паласе» завсегдатай – ему и карты в руки.

Сергей сделал заказ, а напоследок, лукаво улыбнувшись официантке, добавил:

– И вот еще, Ириша. Для гостя принеси пирожное. Ну, ты знаешь, шоколадное, с крылышками.

Для наглядности Сибиряк сложил вместе широкие грубоватые запястья, развел ладони и растопырил пальцы, украшенные толстым обручальным кольцом и тяжелым перстнем-печаткой.

Девушка кивнула:

– Поняла! Два «Махаона». Спасибо! …

Этой встречи я ждал долго. И все равно она случилась неожиданно. В один из вечеров зазвонил телефон:

– Это Сергей Сибиряк, – услышал я чуть хрипловатый уверенный голос.

– Вы хотели встретиться?

– Да!

– Зачем? Я объяснил, что пишу книгу о московской теневой жизни. И хотел бы познакомиться с ним как с одним из персонажей главы о ворах в законе.

Звонивший замолчал, и в какой-то момент я решил, что ничего не получится. Но неожиданно он произнес:

– Сегодня в девять. Отель «Шератон Палас» на Тверской знаете?

С Сергеем Липчанским, которого называли Сибиряком, был знаком мой старый приятель – «важняк» из МУРа. На просьбу устроить рандеву он ответил уклончиво: ничего обещать не могу. Это, дескать, не какой-то жулик, а вор в законе.

И вот – получилось.

В назначенный час я стоял на Тверской-Ямской. Вечер был теплым, начинал накрапывать дождь.

Припаркованные перед «Паласом» лимузины покрылись сотнями бисеринок, вспыхивающих вместе с неоновыми огнями рекламных надписей.

Не скрою, я немного волновался.

Думаю, на моем месте и вы бы чувствовали себя неуютно.

Сибиряк считался одним из самых известных авторитетов Москвы. Он был коронован в Бутырке еще в 1992 году и стал самым молодым вором в законе. Хлопотали за него весьма уважаемые в уголовном мире люди – Глобус и Завадский.

В Бутырке он оказался с обвинениями сразу по четырем составам преступлений, провел в тюрьме весь срок и пользовался таким уважением у арестантов, что ему доверили общак.

Как-то, гораздо позже, меня познакомили с Олей В., работавшей контролером старейшего столичного СИЗО. Она добавила красок в портрет Сибиряка: «Свободно разгуливал по коридорам, даже ходил из корпуса в корпус. Одет был со вкусом. У нас там часто работают строители, и я подумала, что он один из них. Познакомились случайно. Я сказала, что люблю груши. Значение этому не придала. А на другой день мне пакет отборных фруктов приносят: от Сергея. Только позже мне рассказали, что он – заключенный».

Диктофон здесь не нужен

Минуло девять. Я стоял перед мраморными ступенями – входом в отель. Но никто меня не окликал.

В какой-то момент я уже начал терять терпение. И тут из-за угла здания показалась хищная морда черного «БМВ». Машина медленно проехала в нескольких метрах от меня и скрылась за поворотом на Тверскую. Кто сидит в лимузине, я не разглядел – стекла кузова были непроницаемыми.

Еще через минуту напротив отеля остановился другой джип. Из него уверенно вышел высокий широкоплечий блондин в распахнутом кашемировом темно-синем пальто.

Рядом, чуть позади, худощавый скуластый парень в кожаном плаще. На меня они не смотрели до тех пор, пока я не шагнул навстречу.

Мы обменялись рукопожатием.

– Сергей, – представился Сибиряк.

Своего спутника он не назвал.

Тот тенью ходил за патроном, а во время беседы сидел чуть в стороне – не вмешиваясь в разговор, но и не пропуская ни единого слова.

Через холл, мимо вежливо склонившегося охранника, Сибиряк прошел по-хозяйски. В баре с изображениями сцен из средневековой жизни на стенах его тоже встретили приветственными улыбками. Выскочившая из-за стойки официантка, чей накрахмаленный фартучек был длинее юбки, сразу же приняла заказ. А я, не теряя темпа, вытащил диктофон и фотоаппарат.

– Это не пойдет, – категорично произнес Сибиряк, указав рукой на диктофон.

– А фото? – спросил я, послушно убирая портативный «Olympus» в карман.

– Посмотрим, – уклончиво ответил собеседник.

Три вечера в «Шератоне»

…Разглядываю фотографии, сделанные мною в тот вечер, и вспоминаю то, что не вошло, не могло войти в кадр: сияющие бокалы над стойкой; негромкую стильную музыку – какие-то джазовые композиции; атмосферу уединенности и одновременно светскости происходящего – посетителей в баре хватало, но никто не садился близко к нашему столику.

В моем досье имелись фотографии Сибиряка. Но на них он выглядел совсем по-другому. Снимки были сделаны в момент скандального задержания в Бутырке в 1994 году, когда Сибиряк (такого не случалось за всю историю МВД) провел в тюрьму шестерых приятелей, двух девиц и пронес несколько сумок угощения, чтобы отпраздновать день рождения друга – вора Шакро-старого.

Позже милиция назвала то событие воровским сходняком. Может быть, так и было. Но, скорее всего, Сибиряк хотел совместить приятное с полезным. И повидаться с друзьями, и порешать какие-то вопросы. На моих фотографиях Сибиряк спокойный, вальяжный, расслабленный. А на снимке, сделанном во время задержания, глаза у него колючие, злые. Впрочем, и такого Сибиряка я тоже увидел. Уже на следующий вечер, когда он при мне вел «прием населения».

А в первый вечер, большая часть которого ушла на знакомство, Сибиряк рассказывал о своем детстве в Братске, первой судимости, житье в Бутырке.

Неблагополучная семья (родители разошлись), первая кража, отсрочка, смерть матери, когда ему было 17 лет, а через год – уже вторая судимость. «Малолетка» научила его многому. Он «гастролировал» по Сибири – Братск, Чита, Иркутск, Красноярск, заезжал во Владивосток, потом отправился в Москву.

В 19 лет он постоянно имел в кармане деньги, на которые можно купить автомобиль. В Бутырке его камера была чем-то вроде элитного клуба. Кроме компьютера, телевизора, холодильника и вентилятора он завел двух кошек и кормил их не суррогатным «Вискас», а свежей отварной курицей. Когда вечером к нему на огонек захаживали «кумовья», он наливал им водку и требовал: «Выверните кители наизнанку. Погоны блестят, пить западло».

Даже в день освобождения встречать Сибиряка у ворот следственного изолятора № 3 в Селикатном проезде собралась не только братва, но и не занятая дежурством смена Бутырки. Специально подъехали – уважили.

К нам приехал, к нам приехал…

Что в этих рассказах бравада, а что – правда? Уже после гибели Сибиряка я встречался с человеком, который два с лишним года провел с ним бок о бок. Тогда он служил офицером Управления охраны объектов высших органов государственной власти и правительственных учреждений. Договоры на защиту физических лиц – банкиров, бизнесменов, членов их семей – были привычным явлением. Сибиряк нанял телохранителя совершенно легально, переводил деньги на счет управления правительственной охраны, подписывал договоры. Так продолжалось до тех пор, пока «банкир» не попал за решетку и его статус вора в законе не стал известен.

По словам офицера-телохранителя, Сибиряк пользовался огромным авторитетом. Его пейджер не умолкал. Получив сообщение, он отдавал распоряжения своим помощникам, а те уже по мобильным телефонам решали от его имени проблемы, «разводили концы», улаживали конфликты. Сам Сибиряк пользовался мобильником редко – был очень осторожным. И в Бутырке он успел раздавить каблуком ботинка пейджер, прежде чем ему надели наручники ворвавшиеся в корпус омоновцы.

Сибиряк считал себя законником старых традиций. Воров-кавказцев он не жаловал, придерживался неписаных правил поведения, не употреблял наркотики, не курил, очень редко пил спиртное.

Как-то вместе с офицером-охранником он повез «грев» в лагеря Саратовского края. Кавалькаду из семи автомобилей ожидали уже на границе области. «Хлебом-солью» встречали Сибиряка и на зонах.

Лагерное начальство позволяло ему общаться с местными авторитетами и смотрящими столько, сколько было нужно.

Только не подумайте, что Сибиряк был чужд обычных мирских слабостей. Например – гонок на машинах по набережной Парка имени Горького. Рискнуть, испытать судьбу он любил. За ночь иногда посещал до пяти казино. Проигрывал тысячи долларов. Любимые заведения – рулетка в гостинице «Ленинградская», казино в «Метрополе». И еще одна его слабость.

Вместо саун и кегельбанов он снимал стресс… под землей.

– Завтра спустимся в метро – поворуем, – объявлял он накануне желанного «мероприятия». И добавлял, чтобы успокоить охранника. – Без тебя, без тебя, ты завтра «в засаде».

Кошельки он не брал. Просто вытаскивал и бросал. Такое вот развлечение.

Под спудом

На второй вечер мы встретились как старые знакомые. И я осторожно, чтобы не насторожить моего собеседника излишним любопытством (он в тот момент находился под следствием), стал расспрашивать о сходке в Бутырке.

– Ментовская подстава, – спокойно ответил он. – Обо всем они знали заранее. Мне потом люди объяснили. Да и «закрыли» нас за стволы… Но это ж смешно! Сунули мне «ТТ», а он неисправный. И другим то же самое. Какую-то рухлядь Шаповалу впихнули за пояс. Мы же не больные на праздник с оружием ехать! Тот вечер мы провели не в баре, а на диване балкона второго этажа.

Мой собеседник вспоминал о том, как его отправили в Матросскую Тишину и он навел там порядок: – Матрасов нет, сахар не выдают, телевизоров нет, деньги вымогают. Я «дороги» наладил, арестантов организовал, решил голодовку в двух корпусах замутить. Тут прокурор Сердечкин пришел: прекратить голодовку! К тому времени мы уже Мавроди раскрутили. Он на общак лавэ перевел. Спокойнее стало. Но меня в ту же ночь в Лефортово увезли.

О лефортовском периоде Сибиряк рассказывал с легкой грустью.

Там он сидел с патриархом уголовного мира – вором в законе Пашей Цирулем. У того был весь воровской общак – несколько миллионов долларов, который куда-то исчез после ареста. Цирулю «шили» целый букет статей.

Сибиряк и его старший товарищ напрямую общаться не могли. И утро в Лефортовской тюрьме начиналось с сиплого окрика Цируля: «Сибиряк! Ты жив?!» Интересно, что план-схему камеры, в которой он сидел в Лефортовском СИЗО, Сибиряк нарисовал в моем блокноте: умывальник, койка, окно… Руководству изолятора поведение арестантов не нравилось. И вскоре нашелся повод отправить Сибиряка в карцер: в матрасе нашли 200 долларов. В конце концов прокуратура выпустила его до суда под подписку. А Цируль так никогда уже свободы не увидел. Умер в изоляторе. Официальная версия: передозировка наркотика.

Наша беседа время от времени прерывалась. К Сибиряку по знаку его помощника подходили разные люди. О чем они говорили – не знаю. Только выражение лица Сибиряка во время этих бесед очень напоминало ту самую «бутырскую» фотографию.

Глядя на мрачную, тихо перешептывающуюся в стороне публику, я думал о жутковатых, невостребованных и неведомых в обычных человеческих отношениях качествах, которые позволяют моему собеседнику держать ситуацию под контролем. Вспомнились почему-то глубоководные рыбы – живущие в вечном мраке, под чудовищным спудом толщи воды. Они могут нормально существовать только там, в кромешной тьме – среди себе подобных.

Сверим часы

Третий вечер оказался самым коротким. Мой собеседник был явно нерасположен к воспоминаниям.

Он постоянно отвлекался и посматривал в сторону бара, где молодящаяся, похожая на старую полковую лошадь, мамка выгуливала кукольную, нимфеточного возраста, путану. Девочка, как щенок, резвилась у ног своей матроны, игриво поглядывая в сторону Сибиряка.

Я успел сделать несколько фотоснимков. На них Сибиряк задорен, с горящими глазами, в предвкушении веселого времяпрепровождения.

Наконец он не выдержал:

– Может, хватит на сегодня? Прощаясь, я обещал подарить Сергею книгу «Москва бандитская» с автографом (так он просил). Разве можно было предполагать, что Сибиряк исчезнет через какой-то месяц? И никто никогда больше не увидит его ни живым, ни мертвым. Молчал его телефон, не знал о том, где Сибиряк, и мой приятель из МУРа.

По одной из версий, он дважды избегал смерти. Сначала его машина попала под шквальный огонь в Балашихе. Раненый водитель вывел автомобиль из-под обстрела, спас жизнь себе и хозяину. Второй раз Сибиряк попал в засаду в притоне на Смоленской. Телохранитель погиб сразу, а Сергей, как заправский каскадер, выпрыгнул в окно и, отделавшись ссадинами и ушибами, ушел живым.

И все же смерть его подстерегла.

Говорят, что тело Сибиряка положили на покрышки от КамАЗа, облили бензином и подожгли. Поэтому останки вора в законе до сих пор не найдены и не опознаны. Головешки все одинаковы…

Кто хотел смерти Сергея Липчанского, имевшего харизматическую кличку Сибиряк? Недругов у него хватало. И даже после смерти тайну его гибели кто-то очень берег.

Друг Сибиряка, вор в законе Комар (Сергей Комаров), попытался вести свое расследование (даже нанимал частного детектива), но был застрелен неизвестным в подъезде собственного дома.

Очевидно, что Сибиряк как ключевая фигура притягивал к себе не только людей по ту сторону закона.

Каждый, кто имеет хоть небольшое представление о работе спецслужб, знает, что ни один авторитет или вор в безвоздушном пространстве существовать не может.

Рано или поздно всем приходится делать выбор между взаимовыгодными контактами со спецслужбами или непрерывным болезненным прессингом со стороны силовиков в случае отказа. Опытные оперативники утверждают, что каждый разумный авторитет выбирает первый путь.

Не знаю, в какие игры играл Сергей Сибиряк. Уверен лишь в том, что он был сильной личностью и обладал достаточным умом, чтобы сделать правильный выбор. В его разговоре как-то мелькнула фраза: воровские понятия не вечны, жизнь их меняет. И еще одна запомнившаяся фраза. Он ее до конца не договорил, но дал понять, что среди его друзей есть очень влиятельные и серьезные люди из силовых ведомств, с которыми он «сверяет часы».

Напомню и другое. Спецслужбы во все времена решали свои вопросы с помощью лидеров преступного мира. Яйцеголовые политики, просчитывающие судьбу государства на несколько ходов вперед, запустили в дикий рынок сначала тех, кого не жалко: теневиков, авторитетов, воров. По мере того, как цивилизованные отношения в экономике становились прочнее, нужда в «торпедах» отпала. Вспомните «урожайные» годы последнего десятилетия ушедшего века, когда не проходило и недели без громких убийств знаковых фигур криминального мира.

Сибиряк был крайне осторожен.

Он редко ночевал дважды подряд в одном доме (квартиры у него были на Добрынинской, на Ленинградском проспекте, в Балашихе и около метро «Таганская»), купил себе два паспорта на разные фамилии, ходил с телохранителями. Но судьбу свою он не обманул.

Книгу, где рассказывается и о Сибиряке, я все же передал через знакомых его близким. В память о трех вечерах в «Шератоне». Они не только обогатили мой журналистский опыт, но и напомнили: все мы – и пешки, и короли – лишь фигуры в игре, окончание которой знает только слепая судьба.

P. S. Все описываемые события случились в далеком 1997 году, когда я работал над второй книгой «Москва бандитская». Сергея Сибиряка я вспоминал часто.

Может показаться странным, но он вызвал у меня симпатию. Трудно было поверить рассказам моего муровского приятеля о том, как жестоко и хладнокровно Сибиряк и его бригада расправлялись с несговорчивыми коммерсантами.

Постепенно встречи с исчезнувшим вором стали забываться. Да и вспоминать его особого повода не было. И вдруг… Как-то я сидел с товарищем в кафе на Житной, в двух шагах от здания МВД. Народу было немного, мы вели разговор, и я время от времени поглядывал в сторону бара, куда подходили посетители. В какой-то момент я почувствовал на себе взгляд. Поднял глаза: крепкий коротко стриженный мужчина пристально смотрел в мою сторону. Кого-то он здорово напоминал.

Я попытался сосредоточиться, и вдруг меня словно кто-то толкнул.

Человек как две капли воды был похож на Сибиряка. Только заметно постаревшего. Мой собеседник задал вопрос, я отвлекся, а когда снова поднял голову, увидел лишь широкую спину незнакомца. Он быстро двигался к двери и еще через мгновенье исчез в сумраке вечерней улицы. По дороге домой я вновь и вновь возвращался к видению: мог ли это быть Сибиряк? Ведь никто его тела не нашел, смерть не задокументировал? Не знаю, но я почему-то надеюсь, что загадка Сибиряка в конце концов будет разгадана.

Николай Модестов, Вечерняя Москва

 

Tweet