Забытая победа: поход Болбочана на Крым. Восстание на Южном берегу

В этот раз речь пойдет об антисоветском восстании на Южном берегу Крыма.  18 апреля 1918 года стало днем не только немецкого штурма Перекопа, но и начала общекрымского антисоветского восстания, в котором приняли участие самые разные политические силы. Но сердцем мятежа были крымские татары, для которых он мгновенно перерос в «народную войну».

Подготовка к выступлению началась за 10-20 дней до падения большевистской власти. Поручик Мухтар Хайретдинов, который вместе с единомышленниками скрывался в селе Кучук-Узень (ныне – Малореченское), развернул антисоветскую агитацию. Позже он рассказывал:

Мятежники вели работу среди жителей сел Южного берега, пытаясь привлечь на свою сторону также и российских офицеров. Были установлены контакты с несколькими крупными городами. Штабс-ротмистр Селим Муфти-заде, временно исполнявший роль военного лидера, предлагал, не теряя времени, занять Симферополь, но Хайретдинов убедил его не выступать до момента немецкого вторжения.

Первым восстал юго-восток Крыма. Уже 18 апреля крымцы сел Капсихор (ныне – Морское) и Кутлак (ныне – Веселое) в районе Судака разгромили небольшой отряд матросов, двигавшийся из Ялты в Феодосию. На следующий день в самой Феодосии подняли восстание союзы рабочих-металлистов и «увечных воинов» – ветеранов Первой мировой войны. Мятежники быстро овладели ключевыми позициями в городе и разоружили тамошнюю Красную гвардию. Впрочем, матросы с эсминцев «Фидониси», «Пронзительный» и «Звонкий» при поддержке корабельной артиллерии в течение второй половины дня захватили город, бои развернулись даже в картинной галерее Айвазовского. Повстанцев добивали уже по квартирам.

Успешнее шли дела на Южном берегу. Уцелевшие после советского террора эскадронцы и российские офицеры, скрывавшиеся в горах, спускались в населенные пункты и возглавляли выступления жителей. В течение 20-21 апреля крымские татары овладели Алуштой, Гурзуфом и селами Кучук-Узень, Корбекуль (ныне – Изобильное), Шума (Верхняя и Нижняя Кутузовка), Демерджи (Лучистое), Биюк-Ламбат (Малый Маяк), Кизилташ (Краснокаменка), Коуш (Шелковичное, не существует), Улу-Сала (Синапное), Шуры (Кудрино). Центром восстания стала Алушта, где взял власть в свои руки местный мусульманский комитет во главе с Хайретдиновым.

Степень организации крымцев заставила князя Владимира Оболенского – одного из очевидцев, жившего тогда в Биюк-Ламбат, задуматься:

«Ведь если немцы действительно в Симферополе, то завтра или послезавтра они будут на Южном берегу и займут вообще весь Крым без сопротивления. Зачем же при таких условиях татарам было устраивать восстание, которое до прихода немцев могло стоить немалой крови? Впоследствии, познакомившись с политикой немцев в Крыму, я понял, что это восстание было делом рук немецкого штаба. Немцам, стремившимся создать из Крыма самостоятельное мусульманское государство, которое находилось бы в сфере их влияния, нужно было, чтобы татарское население проявило активность и якобы само освободило себя от «русского», т. е. большевистского ига. Из победоносного восстания, естественно, возникло бы татарское национальное правительство, и немцы делали бы вид, что лишь поддерживают власть, выдвинутую самим народом».

Советское правительство Крыма, вечером 20 апреля прибыло в Ялту, где было прохладно принято местным советом – в обе стороны сыпались упреки в «измене» и «мятеже». Так как корабль из Севастополя за ними не прибыл, народные комиссары решили ехать в Феодосию вдоль берега. Утром 21 апреля они позвонили в Алушту, где местный начальник милиции подтвердил, что в городе все спокойно (в этот момент он под дулом револьвера уже присоединился к повстанцам). Чиновники ехали тремя автомобилями, и под Биюк-Ламбатом попали в заранее подготовленную ловушку. Всех их арестовали и увезли в Алушту.

Там же в ночь с 21 на 22 апреля был образован повстанческий штаб, который возглавил Муфти-заде. С утра новый командующий отдал приказ наступать на Ялту. Повстанческие отряды во главе с Хайретдиновым в течение дня захватили побережья до Никиты, но дальше не прошли.

В самой Ялте тем временем сосредоточились такие «красные» силы: «социалистический отряд» из бывших местных политзаключенных во главе с Борисом Жадановским, прибывший из-под Перекопа отряд одесских анархистов Макара Чижикова, бывшего коменданта Очакова, и местные красногвардейцы матроса Ивана Басова, – сведенные в «Ялтинскую армию» численностью в 700 человек. В 3 часа утра 23 апреля в Ялту прибыл из Севастополя миноносец «Гаджибей» с запасом оружия и десантом.

На рассвете того же дня под Массандрой матросы и ялтинские красногвардейцы пулеметным огнем остановили и рассеяли крымскотатарские силы. 150 бойцов Жадановского остались в городе, а формирования Басова и Чижикова повели наступление на базу повстанцев. По показаниям Хайретдинова,

«Узнав о силе большевиков в Ялте, отряд сразу отказался от наступления на означенный город и тем выдал свою слабость. Когда это было обнаружено, большевики сами повели наступление, и наш отряд, нигде не оказавший сопротивления, отступал до самой Алушты, оставляя на произвол большевиков все татарские деревни между этими городами».

Наступление красных сил обернулось страшным террором. Жительница Кизилташа Лидия Ломакина свидетельствовала:

«Подступив к деревне, красногвардейцы и греки поставили в разных пунктах на шоссе пулеметы и начали обстреливать деревню; одновременно с тем ими произведены были поджоги… в тот же день началась ловля татар красногвардейцами и греками и стрельба по ним; через два-три дня после того деревня была подожжена в центре… пожар распространился на всю так называемую Старо-Мечетную часть Кизильташа, в коей выгорело до 20 домов; пожаром уничтожено и все находившееся в них имущество».

По словам князя Оболенского,

«большевики жестоко расправлялись с попадавшими им в руки татарами. В Гурзуфе и Кизилташе татар расстреливали и топили в море. Несколько татарских домов было разгромлено и подожжено. Все эти варварства, по слухам, творились, главным образом, местными греками, примкнувшими к большевикам. Трудно сказать, так ли это было на самом деле, или, как это всегда бывает в таких случаях, эти обвинения лишь отражение старой национальной вражды между татарами и греками, возникшей на экономической почве… Узнав о приближении большевистских полчищ, творящих насилия над жителями, все татарское население Биюк-Ламбата, включая стариков, женщин и детей, ушло в горы».

Позже по результатам специального расследования было установлено, что

«В Гурзуфе было убито более 60 стариков-татар, трупы брошены не зарытыми на дорогах, улицах, в виноградниках. Родственникам, решившимся разыскивать своих убитых близких, нередко приходилось прекращать поиски из-за угроз красноармейцев. Совершение погребений было опасным, не было пощады даже духовным лицам: в Гурзуфе и Никите были убиты во время погребального богослужения два муллы».

Насилие не могло не вызвать насилия в ответ. Началась «резня греков, русских и армян» в селах, контролируемых повстанцами. Накануне большевистского штурма произошла трагедия в Алуште. Как вспоминал единственный уцелевший из захваченных ранее советских чиновников Иван Семенов:

«Ночью с 23 на 24 апреля русские, жившие в окрестностях Алушты, подверглись нападению со стороны татар; было вырезано несколько семейств, всего около 70 человек. Русские жители, пережившие ужасную ночь, к следующей ночи стали собираться группами и вооружаться, чтобы защититься в случае повторного нападения».

В 9 утра 24 апреля отряды Басова и Чижикова начали штурм Алушты, своими пушками наземным частям помогал «Гаджибей». Штаб повстанцев развалился – Муфтий-заде покинул город, попытка Хайретдинова организовать оборону потерпела неудачу. По его словам,

«На другой день наступления большевиков, часов около 11, прибыл в Алушту маленький пароходик большевиков и начал обстрел. В это время наш отряд находился около Биюк-Ламбата. Когда услышали орудийные выстрелы, весь отряд бросил свои позиции, отступил в Алушту и начал расходиться по деревням».

Отступая, повстанцы прихватили с собой членов правительства Республики Тавриды и в трех километрах к северу от города расстреляли.

В тот же день «красные» полностью овладели Алуштой. Крымский большевик Владимир Елагин писал:

«Этот день является одним из печальнейших дней в истории уродливой большевистско-татарской борьбы. После обстрела Алушты артиллерийским огнем с миноносца разъяренные гибелью комиссаров матросы, сломив сопротивление восставших, ворвались в городок. Рассыпавшись в погоне за отступавшими по его узеньким улицам, они рубили без разбора всех попадавшихся им навстречу татар. Татарское население Алушты и окрестных деревень, побросав свои очаги, бежало в горы и скрывалось там».

Ему вторил другой большевик, крымский татарин Измаил Фирдевс:

«Началась форменная война между татарами и уходящей Соввластью. Наши десантные части тогда дошли до самого Мамут-Султана в 12 верстах от Симферополя. Все татарское население Алушты и прилегающего района убежало в горы, леса и в Симферополь».

Автор: Сергей Громенко, крымский историк, Крым.Реалии