ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ПАЛАЧА

В Мариуполе судят серийного убийцу Сергея Довженко – очередного украинского «потрошителя». Бывший сотрудник милиции отправил на тот свет 19 человек с единственной целью – отомстить своим обидчикам – бывшим коллегам, применившим к нему когда-то запрещенные методы дознания. Собственно, среди жертв лишь немногие числились в списке непосредственных «обидчиков» Довженко. Остальные были убиты исключительно для того, что испортить показатели милицейской борьбы с преступностью и увольнения обидчиков экс-милиционера. Эта статья из зала суда больше схожа на драму или триллер. А вобщем-то – это рассказ о жизни одного из многих украинских городов – Мариуполя. Прочтите его, и быть может поймете, что чувствовали его жители эти пять лет кровавого кошмара.1998 год

Владимир Чекмак, 48 лет, бизнесмен, владелец фирмы “Цитадель”;

Игорь Каримов, 49 лет, работник Мариупольского горисполкома;

1999 год

Валентина Гладилина, 55 лет, предприниматель;

Екатерина Кокина, 39 лет, частный предприниматель;

Александр Кокин, 38 лет, ее муж;

Людмила Шевченко, 58 лет, предприниматель;

Сергей Шевченко, 27 лет, ее сын;

Иван Вакуленко, 61 год, предприниматель;

Виталий Вакуленко, 33 года, его сын;

2000 год

Виталий Шемяков, 28 лет, подельник Довженко

Юрий Гранюк, 36 лет, предприниматель;

Александр Роговец, 36 лет, Владимир Федоренко, 29 лет, Андрей Карпенко, 22 года, сотрудники мариупольской милиции;

2001 год

Галина Иванова, 63 года, частный предприниматель;

Таня, 13 лет, ее внучка,

Клавдия Бондаренко, 57 лет, их соседка;

2002 год

Артур Фролков, 36 лет, моряк;

Ацо Симович, 38 лет, его приятель.

Скорбный список тех, кого приговорил к высшей мере мариуполец Сергей Довженко. Приговорил и привел приговор в исполнение. Девятнадцать человеческих жизней, принесенных в жертву болезненному честолюбию одним человеком. Он приговаривал людей к смертной казни и сам исполнял свой приговор. Он препарировал этот город с дотошностью хирурга. Только вместо скальпеля в руке держал пистолет. Долгих четыре года ему удавалось безнаказанно убивать ни в чем не повинных людей. Четыре года милиция и прокуратура пытались найти убийцу. Призрака – не оставлявшего своим жертвам ни единого шанса. Следы его преступлений остались в каждом районе города. Первое убийство было зарегистрировано в Приморском районе Мариуполя. Семь следующих – в Орджоникидзевском. Затем – одно убийство в Жовтневом районе и расстрел трех человек из милицейского патруля снова в Приморском. Три убийства в Ильичевском районе. Два последних – в Жовтневом. Вся география Мариуполя и 19 человек, отправленных на эшафот. Не из ревности, не в состоянии тяжкого душевного расстройства, не по неосторожности, и не из мести за смерть близкого человека, но сознательно, с обдуманным намерением.

Вечером 17 мая 2002 года его взяли. В этот день Сергей Довженко вышел на дело в последний раз.

В воздухе зала судебного заседания стоит едва уловимый запах валерьянки и корвалола. Помимо присутствующих милиционеров конвоя и скорбящих людей с воспаленными глазами, называемых потерпевшими, в зале незримо присутствует горе. В черных мантиях судей и заседателей, траурных одеждах родственников убитых и черной решетки клетки, где сидит обвиняемый, есть какая-то вселенская безнадега. Безнадега от того, что уже ничего не вернуть: ни времени, ни обстоятельств, ни души невинно убиенных. Мир наполнился людьми с пулей в груди. Это очень трудно вынести, когда есть кто-то очень любимый, у кого в груди тоже пуля. А современный закон цинично подменяет понятия «человек» и «убийца». И в этом тоже есть своя безнадега. Ибо государство не сумело сохранить жизнь жертве, но уж жизнь убийце сохранит всеми средствами, имеющимися в его распоряжении. Из пары «жертва-убийца» в конкретном случае государство охраняет жизнь убийцы. Такое вот устойчивое равновесие, при котором убийца гарантирован от убийства.

На судебных заседаниях Довженко прост и серьезен как труба крематория. Буднично и прозаично плетется суровая нить повествования о том как и за что погибали люди. Без каких бы- то ни было эмоций – вежливо и по существу. На вопрос женщины заседателя: “Вам не жалко было погибших?” – Сергей Довженко отвечает – “Жалко…” И так же буднично он ответит жене милиционера Владимира Федоренко, расстрелянного вместе с товарищами в декабре 2000-го года во время несения службы в Приморском районе, когда вдова спросила:”После этих убийств вас кошмары не мучили?” – “Нет, меня кошмары не мучили.” Есть интересная, на мой взгляд. историческая параллель. Осенью 1946 года Международный военный трибунал в Нюрнберге приговорил к смерти около 60 нацистских преступников. И всех их казнил один человек – тогдашний главный экзекутор армии США Джой Мальта. Он говорил, что кошмары его не мучили никогда.

Жертвы Довженко уже не спросят ни о чем. Вопросы есть у криминалистов и социологов: что делает человека серийным убийцей? Каков его психологический портрет? Можно ли предотвратить подобные преступления? Не на все из этих вопросов мы знаем ответы, но история их поиска почти столь же длинна, как история самих серийных убийств. Впервые подобные преступления были зарегистрированы в средние века: достаточно вспомнить сподвижника Жанны д”Арк, маршала Франции Жиля де Рэ, приговоренного к смерти за массовые детоубийства, совершавшиеся в его замке, или французского дворянина, казненного Генрихом IV за убийства крестьянок, которым он вспарывал животы, чтобы погреть свои зябнущие ноги. Эти убийства, однако, попали в историю, потому что их было достаточно мало. Убийства С. Довженко попадут в новейшую историю Украины потому, что их было слишком много. Господи, Господи, сохрани и помилуй, Господи, мальчиков с оловянными глазами и зрачками, будто дырочками от уколов.

Сергей Довженко родился в Мариуполе в 1972 году, окончил среднюю школу. В детстве не имел ни друзей, ни врагов. Учился в Мариупольском коммерческом техникуме по специальности товаровед, служил в армии – в спортроте ПВО. Занимался боксом. В активе Довженко титул дважды вице-чемпиона Украины по боксу. В свое время пытался заниматься частным предпринимательством на Центральном рынке Мариуполя, потом работал в фирме “Цитадель”. После увольнения из “Цитадели”поступил на службу в правоохранительные органы. Полгода в школе милиции, 3 месяца стажировки и еще месяц самостоятельной работы оперуполномоченным уголовного розыска Приморского райотдела Мариуполя, спец по линии имущественных преступлений. Сослуживцы вспоминают, что сыщиком Довженко был посредственным, работал преимущественно на свой карман. Коллеги его сторонились как человека малообщительного и скрытного. Из-за жестких методов работы называли Бультерьером. Сам о себе он скажет: “Я был «серым милиционером»- ни взысканий, ни наград…” По отзывам близко его знавших людей, он слыл пессимистом и не очень-то любил шумные кампании. Если нужно было, становился гибким и хитрым. Боялся неудач. А еще имел твердое намерение занять в этой жизни прочное положение. “У меня был здоровый карьеризм: хотел стать полковником милиции”,- скажет о себе в одном из интервью.

В 1997-м, когда Довженко уже работал в милиции, он был арестован по обвинению в убийстве охранника «Цитадели». В ночь на 18 июня 1997 года на офис «Цитадели» было совершено разбойное нападение: застрелен охранник, находившийся в здании, взломан сейф, из которого пропало, как было заявлено, несколько тысяч гривен. Некоторые детали преступления наводили на мысль, что совершили его лица, близкие к «Цитадели». На преступника не среагировали собаки, дверь в помещение открыл сам охранник. Возле убитого обнаружили стреляные гильзы от ПМ и боеспособные патроны. Как будто орудовал дилетант, передергивавший затворную раму после каждого выстрела. Первоначально под подозрение в разбое попал бригадир охранников фирмы “Цитадель” Валерий Д. Но тот все отрицал. На ночь его разместили в Приморском райотделе, где в тот вечер от отдела угрозыска дежурил Сергей Довженко. Ночью он привел Валерия в свой кабинет, долго о чем-то с ним беседовал, после чего разрешил телефонный разговор. Об этом стало известно оперативникам. И тогда вспомнили о том, что до службы в милиции Сергей Довженко тоже работал в «Цитадели». Негласно изъятый из оружейной комнаты табельный пистолет Довженко срочно направили на исследование в Донецк. Заключение экспертов гласило: охранник убит из этого оружия. «27 июня 1997 года»,- вспоминает Довженко,- около 10.00 ко мне в кабинет зашли два сотрудника УВД, которые попросили меня проехать с ними в управление к замначальника УВД. Его кабинет находился на первом этаже в новом, пристроенном здании УВД. С этого кабинета все и началось…”

Запомним эту дату – 27 июня 1997 года. Впоследствии Сергей Довженко дважды отпразднует по ней кровавую тризну, 27 июня 1999 года, расстреляв семью капитана милиции Александра Кокина и, ровно через два года, день в день – 27 июня 2001 года он убьет выстрелами в затылок 63-х летнюю Галину Иванову, и ее 13-ти летняя внучка Танечку. В соседней квартире на тот момент лежал еще один труп – матери Виталия Шемякова – Клавдии Шемяковой.

“Когда меня задержали по подозрению в 1998-м году,- продолжает Довженко,- меня избил начальник Приморского РОВД Ушкалов в присутствии сотрудников ОБОПа на второй день после задержания. Этими сотрудниками были Скляров, Панченко и Васильев. После того как Ушкалов ушел, ко мне применили пытки электротоком.” Впоследствии он им вспомнит все. Он мстил. Мстил жестоко и безрассудно, выстилая свой путь к намеченной цели трупами ни в чем не повинных людей.

После длительных “бесед” с руководством, а затем и операми ОБОПа, он пишет явку с повинной, признаваясь в совершении убийства охранника “Цитадели”. Его задерживают, арестовывают, помещают в СИЗО. Проведенная в Харькове повторная экспертиза пистолета подтвердила выводы первой. Следствие длилось более восьми месяцев, но, кроме явки с повинной и заключений экспертов, ничего конкретного, доказывающего вину Довженко, суду представлено не было. Более того, третья киевская независимая экспертиза заключила, что стреляли не из его табельного оружия. Дело развалилось. Сергея Довженко осудили за подделку документов (посчитав фальсификацией запись в трудовой книжке) и освободили, ограничившись отсиженным в СИЗО сроком. 30 марта 1998 года он вышел на свободу. Подделка документов заключалась в том, что Довженко представил в отдел кадров милиции трудовую книжку, в которую была внесена запись о предыдущей работе не в коммерческой фирме “Цитадель”, а в одном из государственных предприятий. На тот момент в милиции существовал секретный приказ – никого из коммерческих структур на работу не брать. На стадии следствия вместе с Довженко проходил еще один сотрудник милиции. По абсолютно таким же обстоятельствам, связанным с записью в трудовой книжке. В отношении его уголовное дело тогда прекратили, а Довженко получил срок.

После освобождения Довженко неоднократно пытался устроиться на работу, в том числе и в правоохранительные органы, однако должностные лица категорически отказывали в этом. По мнению его адвоката Игоря Надолько, таким образом общественность спровоцировала превращение Довженко в убийцу-маньяка. Он вступил в своеобразное соревнование с милицией – убивал невинных людей. Таким образом он доказывал недееспособность правоохранительной системы и как бы вершил судьбы своих обидчиков.

“Меня били, крутили – Литвин, Шесториц, Месин, Ушкалов,- вспоминает Довженко.- Они занимали ключевые посты в милиции города. И я им мстил. Погиб Чекмак – сняли Шестерца. Погибла женщина в Приморском районе – тоже неприятности у милиции… У Ушкалова в то время погибает сын, и я подумал, что этого с него достаточно… Потом я перешел на Левый берег (Орджоникидзевский р-он Мариуполя). Там работал Месин. Произошла тройная серия убийств за короткое время… С позиции общества эти методы не совсем приемлемы, но очень эффективны… У меня отобрали будущее, а я – смысл их (т.е. милиционеров- авт.) жизни.”

Видимо, Сергеем Довженко двигала все же ненависть к режиму. К системе правосудия и милиции в целом. Ему не за что было их бояться – их было за что ненавидеть. И спонсоров он не искал. За реализацию ненависти обычно никто не платит – ненавидящий делает все сам. И нет ничего удивительного в том, что он делал это профессионально. В этом весь ужас этих преступлений. Так как же нужно вести себя с палачами? Вот вопрос, на который большинство всегда будет иметь ответ чисто теоретический.

Расстрел практически в упор предпринимателя В. Чекмака и чиновника городского исполкома И. Каримова поздним вечером 19 ноября 1998 года был обусловлен местью В. Чекмаку, который, по словам, Довженко сломал ему жизнь и всячески препятствовал его трудоустройству. На проходящем сейчас судебном процессе Довженко только один раз позволил себе эмоции, когда суд допрашивал сына Чекмака – Дмитрия. “Почему вы скрываете, что ненавидели меня так же, как и я вас?”- воскликнул он с гневом.

Чиновник горисполкома И.Каримов, так же как и коммерческий директор фирмы “Цитадель” Сергей Шатуров, которому преступник едва не отстрелил руку, попали “под раздачу” случайно. Свидетелей Довженко в живых не оставлял. Это было не в его правилах. Поэтому стрелял на поражение даже в случайных людей, по роковому стечению обстоятельств, оказавшихся в одной машине с В.Чекмаком. В тот день однозначно повезло только одному пассажиру этой машины-Александру Локшину, который за пару кварталов от места трагедии, покинул машину В. Чекмака. «Я посвятил жизнь Чекмаку и милиции, – сказал позже Довженко.- Они меня не прибили, и у меня появился шанс…». И свой шанс он реализовал сполна, четыре года терроризируя Мариуполь.

Мотив убийства Валентины Гладилиной 17 апреля 1999 года в Приморском районе города прост до банальности. Вот как его поясняет сам Довженко: ” Гладилину я убил, чтобы у Ушкалова (милицейский чиновник- авт.) возникли проблемы по работе. Когда меня задержали по подозрению в 1998-м году, меня избил начальник Приморского РОВД Ушкалов в присутствии сотрудников ОБОПа на второй день после задержания. Этими сотрудниками были Скляров, Панченко и Васильев. После того как Ушкалов ушел, ко мне применили пытки электротоком.” Судом уточняется – достиг -ли своей цели Довженко после этого убийства. “Да,- отвечает тот,- Ушкалов был снят с должности в том же году за плохие показатели в работе.

Закономерный вопрос суда: “Почему Довженко не мстил непосредственно милиции?” так же нашел ответ у С. Довженко: “До них (т.е. до милиционеров-авт.) очередь не дошла. Они были защищены законом, а когда их уволили шансы уравнялись.” Далее обвиняемый Довженко поясняет, что на тот момент сняли с должности замначальника УВД Шеховцева и перевели начальником оперативной работы в Орджоникидзевский район Мариуполя. Там же работал и Месин, который, как утверждает Довженко, “помогал Чекмаку доказывать мою вину”. С этого момента участь людей, проживающих в Орджоникидзевском районе Мариуполя была предрешена. В любой день каждый из них мог стать жертвой убийцы.

С. Довженко: “Чтобы снять их с работы (Месина и Шеховца- авт.) я подготовил и совершил следующее преступление – убийство семьи Кокиных (на тот момент капитан милиции- авт.) и инсценировал разбойное нападение на них. Убивать собирался всех троих. Мой товарищ В.Шемяков когда-то предлагал мне совершить квартирную кражу у этих людей, занимавшихся торговлей валютой на рынке. Он показал мне окна квартиры, сказал кто там живет. Я тогда отказался, но использовал информацию в своих целях.”

27 июня 1999 года при выходе из подъезда застрелены капитан милиции Александр Кокин и его жена Екатерина Кокина. Теща капитана, Н. Крохалева, получила три пули в тело, но осталась жива. По ее свидетельству С. Довженко в момент совершения преступления был не один. В тот день он был одет в спортивный костюм и бейсболку с большим козырьком, закрывавшим пол-лица. Стреляя на бегу, он надвигался на женщин подобно урагану. Зять Крохалевой уже лежал у подъезда, дочь медленно сползала по стенке, оставляя на ней кровавые следы… “Я упала и сильно ударилась головой,- рассказывает суду потерпевшая Крохалева. – Стала отползать. Он (жест в сторону подсудимого-авт.) сделал шаг назад, но потом вернулся и сделал еще один выстрел (надо полагать- контрольный – авт.). Но выстрела не было (в обойме закончились патроны- авт.). Через минуту надо мной наклонился человек в светлой рубашке с коротким рукавом и залысинами как у вас (показывает на адвоката И. Надолько- авт.). Он назвался капитаном милиции и спросил: “Вы видели кто в вас стрелял?” В дальнейшем я его никогда больше не видела. Он (Довженко- авт.) был не один! Возле подъезда он был не один!” – несколько раз повторила раздавленная горем женщина.

Убийство Людмилы Шевченко, 58 лет, и ее сына Сергея Шевченко, 27 лет, на улице Февральской 10 сентября 1999 года, С.Довженко поясняет так: ” Это стало четвертым убийством в Орджоникидзевском районе, тем более из одного пистолета. Я этим убийством хотел усилить давление, т. к. начальнику, которому я мстил, уже было вынесено неполное служебное соответствие. Я это знал по словам сотрудников милиции или прессы, сейчас не помню.”

Особняком стоит один из девятнадцати эпизодов, вменяемых С. Довженко, этой кровавой эпопеи – убийство Виталия Шемякова. Того самого, который наводил Довженко на квартиру Кокиных, того самого, как выяснится на следствии и подтвердится в суде самим Довженко, кто продал ему этот пресловутый нетипичный пистолет с пятью нарезами в канале ствола. Пять нарезов были предназначены для более мягкой отдачи. Стало быть, чтоб рука не уставала. Довженко убил подельника 7 июля 2000 года. Убил за жадность и попытку шантажа. “Шемяков читал статьи в “Приазовском рабочем”, где указывалось о применении нестандартного оружия, – поясняет суду Довженко,- и знал, что продал мне пистолет с пятью нарезами. И он меня шантажировал. Его аппетиты возросли особенно после убийства Кокиных. До этого, по его просьбе, я давал ему по 100-200 долларов. Потом он позвонил и потребовал 1000 долларов. После чего я поехал к нему и убил. Информацию он брал из газеты и от знакомых милиционеров.”

Особняком это убийство Виталия Шемякова стоит еще и потому, что пистолет тогда не применялся. Шемякову просто перерезали горло. По факту этого убийства был осужден другой человек – невиновный в убийстве и умерший в зоне от туберкулеза. До сих пор так и неизвестно – реабилитирован ли этот невиновный человек хотя бы посмертно. Мать Виталия Шемякова, кстати, до последнего не верила в вину осужденного. И свои выводы имела неосторожность обнародовать. После этого ее часы были сочтены. Но до этого эпизода в жизни С. Довженко происходили другие события. В частности, расстрел милицейского патруля. В тот вечер 15 декабря 2000 года был сильный туман. “Я перепрятывал оружие,- рассказывает Довженко,- и когда шел с проспекта Нахимова на проспект Строителей, меня остановил патруль. Поскольку при мне было оружие, и я мог быть изобличен, я применил оружие на поражение. И я был один.” (В обвинительном заключении фигурирует неизвестное лицо, которое будто бы находилось вместе с Довженко- авт.). На вопрос суда об этом обстоятельстве Довженко поясняет: “Был сильный туман, может кто и был рядом, но я не видел.”

Но вернемся к убийству матери Виталия Шемякова – Клавдии Шемяковой, совершенное обвиняемым 27 июня 2001 года. День в день, через два года после расстрела семьи капитана Кокина. В этот раз на улице Заворуева погибли еще два человека – Галина Иванова, 63 года, и ее 13-ти летняя внучка Танечка. Вот что поведал в ходе судебного заседания сам С. Довженко: “С целью ликвидации свидетеля и сокрытия убийства Виталия Шемякова я инсценировал убийство с ограблением. Кто-то из сотрудников Ильичевского РОВД Мариуполя мне сказал, что мать Шемякова не согласна с тем, что суд обвинил другого человека в убийстве ее сына и она не верит обвинению. Я опасался ее действий, т.к. знал ее как волевого человека. И она всеми правдами и неправдами будет добиваться поиска настоящего убийцы. Поскольку в газете “Приазовский рабочий” было опубликовано, что это возможно военнослужащий или милиционер, я опасался, что она рано или поздно вспомнит, что я работал в милиции. Чтобы устранить свидетеля я решил Шемякову убрать. А чтобы отвести подозрения, инсценировал нападение с ограблением на соседей. У меня от Виталия Шемякина была информация о том, что утром в квартире остается только мужик. Для меня было неожиданностью, что в квартире находилась женщина и девочка. Я планировал убить только мужика. Утром, после убийства Клавдии Шемяковой я взял стул и сел на пороге, наблюдая за квартирой Ивановых, расположенной напротив в ожидании, когда откроется их дверь. Когда она стала выносить мусор, я вошел в квартиру. Она пыталась защищаться ведром. Так мы прошли в зал, она отбивалась ведром, но я просто отводил кисть (с пистолетом – авт.). Она опустилась в кресло, и я ее пристрелил. Девочку увидел боковым зрением. Она прошмыгнула на балкон. Сходил за ней на балкон и отвел в спальню. Там я ее так же застрелил. Деньги взял из ящика письменного стола. 2 тысячи долларов проиграл в казино (возле драмтеатра) на следующий день. 1000 долларов оставил у себя…” Вопрос судьи Игоря Терещенко к Довженко: “Ребенка-то нельзя было оставить в живых?” (Недолгая пауза). С. Довженко:” Тогда бы меня задержали в этот же вечер.” Еще вопрос суда: “Когда вы планировали это преступление, вы не собирались оставлять свидетелей?” Обвиняемый Довженко: “Конечно же, нет.”

И, наконец, последний эпизод кровавого пути в комментариях самого Довженко – убийство Артура Фролкова и Ацо Симовича (после этого убийства Сергея Довженко взяли в этот же вечер – 17 мая 2002 года): “Во Фролкова стрелял несколько раз (пять пуль в теле потерпевшего- авт.) из ненависти за то, что он привел в тот день чужого человека и дал другие параметры компьютера в объявлении. Цели покупать компьютер у меня не было. Она была у моего приятеля Линькова. Он и пригласил меня пойти с ним 16 мая и посмотреть этот ноутбук. Когда я выразил сомнения в параметрах компьютера, Фролков мне ответил: “Щегол, ты пойди полечи другого”. Хорошо. Я пришел на следующий день… Пришел наказать его за обман… Наказать смертью.” (Вот уж поистине -“нам не дано предугадать, как слово наше отзовется” – авт.) Далее Довженко пояснил: “Паспорт Фролкова взял на всякий случай (его потом обнаружат при обыске квартиры Довженко, в специально оборудованном тайнике). Пакет с компьютером и мобильным телефоном оставил возле ночного клуба “Звездный”, т.к. встретил наряд милиции и не хотел привлекать их внимание.” Не скрывал он и своих дальнейших планов:” В ближайшее время, в течении полутора-двух месяцев, я собирался убить Сосковца, Месина, Игоря Решетняка, Литвина( все сотрудники различных подразделений милиции- авт.). Хотел сказать жене, что уеду на заработки, самому спрятаться в городе и приступить к подготовке убийств.” На вопрос суда:” Что значит приступить к подготовке ?”, Довженко буднично отвечает:” Отследить маршруты передвижений, места наиболее вероятной встречи, подготовить пути отхода.”

Буднично и прозаично плетется суровая нить повествования мариупольского палача…

Так как же нужно вести себя с палачами?.. Михаил Веллер написал:” Христиане любят поминать всепрощение Христа. Но римские легионеры были лишь исполнителями приказа и закона. Христа казнили закон и государство – Рима и Израиля. И кара была страшной: гибель Израиля и гибель Рима, изгнание одного народа и исчезновение другого, и смерть многих и многих тысяч. Нет – не был милосерден Господь к убийцам.”

Дело Довженко заставляет взглянуть на современное украинское государство и общество под особым углом зрения. Насилие государственное и насилие личностное, милицейский царек-самодур или сощурившийся у прицела палач – вот и весь наш выбор. У Адама и Евы было только два сына – Каин и Авель, и пошел от них род людской. Знать бы только, кто от кого…

Юрий Стрелков, газета “Салон -Мариуполь”