Борьба с педофилией в России: демагогия и подтасовки

«Да я бы гадов этих голыми руками…» Это самое распространённое и самое справедливое отношение нормальных людей к нелюдям — педофилам. И это правильно. Неправильно, когда благородные эмоции подменяют взвешенную законотворческую деятельность.

Не так давно в ЖЖ прошёл очередной флешмоб, посвящённый «борьбе с педофилией». Начался он с записи в блоге о двух законопроектах и развивался по стандартной схеме: перепост со ссылкой на источник, выход в топ «Яндекса», призывы «написать в блог Медведеву» (уже написали, кстати) и т.д.

Фото: m_paessler

 

Такие коллективные истерики никогда ни к чему не приводят, поскольку «интернет-общественность» на самоорганизацию не способна. Просто прошёл очередной русский флешмоб, бессмысленный и бесполезный. Но чтобы всё это бурление полемики не пропало напрасно, попробуем использовать его как повод для того, чтобы рассказать о проектах в частности и о «борьбе с педофилией» вообще.

Первый из них внесён президентом, и именно он подвергся критике за «пропедофильский характер». Причиной этого стали первые части статей 134 («Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста») и 135 («Развратные действия») УК. В них установлена ответственность соответственно за сексуальные и развратные действия в отношении подростков, возраст которых превышает 14, но не достигает 16 лет. Наказание проектом предусмотрено только в виде штрафа или исправительных работ, это и породило истерику.

Однако три других части статей не столь милосердны к педофилам. Вторые части предусматривают наказание за совершение тех же действий в отношении подростков возрастом от 12 до 14 лет. В статье 134 за это планируется давать до семи лет лишения свободы, а в статье 135 — до шести. Третьи части предусматривают ответственность за действия в отношении детей до 12 лет, в статье 134 срок за это установлен до 15 лет, в 135-й — до 12. Ну и наконец, последние части предусматривают ответственность за те же действия, совершённые группой лиц: статья 134 — до 20 лет, 135 — до 15.

Сейчас статья 134 УК предусматривает ответственность за секс с подростками, не достигшими 16 лет, ограничивая её четырьмя годами лишения свободы (статья 135 — тремя годами). Это — преступления средней тяжести, если проект примут, они станут тяжкими, и по таким делам будет невозможно примирение с потерпевшим, и давать за них будут реальные, а не условные сроки.

То есть те крики о «детях», с которыми «теперь могут развлекаться педофилы», — неправда: дети — моложе 14 лет, и сколько можно будет получить за половой контакт с ними, вы только что видели. А если ребёнок настолько мал, что не понимает значения совершаемых с ним действий, то это считается изнасилованием, совершённым «с использованием беспомощного состояния».

Половой жизнью основная масса подростков сейчас начинает жить как раз в период от 14 до 16 лет, так что снижение ответственности за это вполне оправданно. «Возраст согласия», с которого человек вправе заниматься сексом, не делая преступником своего партнёра, у нас в стране уже был установлен в 14 лет, но в 2003 году его увеличили до 16. Законопроект снижает наказание там, где это безусловно необходимо, а за преступления в отношении действительно малолетних санкции существенно увеличены.

Кроме президентского, в записи идёт речь ещё и о другом законопроекте, № 136215-5, внесённом группой депутатов. В пояснительной записке к нему содержится стандартное утверждение о катастрофическом росте ненасильственных сексуальных преступлений: «С 2003 года более чем в семь раз (до 5405 человек в 2007 году) возросло число детей, потерпевших от ненасильственных половых преступлений (статьи 134, 135 Уголовного кодекса Российской Федерации)». Впервые эти цифры прозвучали около года назад и с тех пор являются частым аргументом борцов с педофилами, хотя с самого начала было ясно, что таких приростов просто не бывает. Причина его уже названа выше: «возраст согласия» был поднят в самом конце 2003 года, показатели 2007 и 2003 годов просто нельзя между собой сравнивать.

Авторы пояснительной записки также приводят в обоснование своей позиции некий «опрос молодёжи (более полутора тысяч студентов)», который показал, что «65,3% опрошенных предложили ужесточить уголовную ответственность за оборот любой порнографии, 82,7% — за детскую порнографию». «Опрос молодёжи» с такими же цифрами упоминался в пояснительной записке к другому антипедофильскому законопроекту, правда там утверждалось, что опрашивалось «более 800 старшеклассников и студентов», — вот такие экспертные мнения используются при принятии законов. Уж лучше бы на «британских учёных» сослались, честное слово…

Учитывая такой уровень аргументации, уже не удивляешься, когда видишь в тексте совершенно дикую конструкцию: в статье 135 планируется ввести ответственность за развратные действия, «совершённые … с использованием средств массовой информации». На практике под эту статью подпадает демонстрация детям материалов, которые должны «пробуждать интерес к сексу» (быть порнографическими им вовсе не обязательно).

То есть по законопроекту для наличия состава преступления достаточно, чтобы материалы распространялись посредством СМИ и их увидел хотя бы один ребёнок. Как при этом будет доказываться умысел и связь между действиями «развратника» и наступившими последствиями, авторы не подумали. Да и истинной их целью, похоже, было пресечение сексуального просвещения несовершеннолетних. Такие поправки, кстати, несколько лет назад уже предлагались, одновременно с увеличением «возраста согласия».

Сейчас по такой же схеме расследуются многие дела по 282-й статье: следствие видит какой-то материал, претендующий на то, чтобы признать его экстремистским, и начинает искать «оскорблённых свидетелей». Предполагается, что их наличие автоматически свидетельствует о том, что автор желал их оскорбить, разжечь ненависть и т.д. То есть фактически обвинение строится на предположении, что запрещено УПК.

Необходимость таких изменений мотивируется тем, что в законе «не предусмотрены повышенные меры уголовной ответственности за коммерческие и публичные (с использованием СМИ, зрелищных публичных мероприятий) формы растления несовершеннолетних». Это недобрый признак, когда понятие, определённое в законе («развратные действия»), пытаются втихую подменить на какое-то непонятное «растление».

С «педофилами» сейчас происходит то же самое: словом этим обозначают неизвестно что. И та запись в блоге, с которой мы начали, и большинство аргументов борцов с педофилией представляют собой хорошие иллюстрации на тему манипуляций массовым сознанием. Статистику «борцы» подтасовывают, заменяют на отдельные случаи или просто цитируют невпопад: например, как аргумент часто приводится общее число насильственных преступлений против детей либо количество детей, погибших за определённый период, — без уточнения, какое количество из этих преступлений — сексуальные.

И когда вместо нормальных аргументов всё чаще приходится слышать риторику в стиле «да я бы их голыми руками порвал» — вот это она и есть, массовая истерика… Самое страшное то, что выход она находит не только в интернет-флешмобах, но и в законотворческой деятельности.

Автор: Павел Протасов

Дифференциальный диагноз

Народный протест или бред законопослушных обывателей? 

Унизительное чувство

«Педофила» изобрело начальство — в качестве объекта для народного негодования. Не только российское начальство, но и американское, и европейское тоже. Всем властям всего мира нужна такая вот удобная мишень.

Наступил момент диагностической развилки, момент дифференциального диагноза. Как в психиатрии, когда не совсем понятно, что перед нами — лёгкий невроз или тяжёлая шизофрения; печаль по поводу утраты или депрессивный психоз.

«Да я бы гадов этих голыми руками…» Это самое распространённое и самое справедливое отношение нормальных людей к нелюдям — педофилам. И это правильно. Неправильно, когда благородные эмоции подменяют взвешенную законотворческую деятельность.

Истерику — в массы!

В обществе такой момент наступает, когда люди вдруг проявляют ранее несвойственную им активность. Начинают действовать протестно. И не просто протестно, но при этом крайне агрессивно.

На Дальнем Востоке люди попытались линчевать подозреваемого в сексуальном насилии над малолетней. Граждане били стёкла, хотели вломиться в его дом, а когда прибыла милиция — они раскачивали милицейские автомобили и всячески противодействовали властям. Так что подозреваемого пришлось, рассказывают, переодеть в форму спецназовца и таким манером вывести из окружения.

Эта история на первый взгляд похожа на случай в Сагре — когда мужики с охотничьими ружьями отбили атаку бандитов, которые ехали «разбираться» с непокорным посёлком. Непокорность заключалась в том, что поселковые жители изгнали наркодилеров. Важно подчеркнуть — торговцев наркотиками не линчевали, не избили, не сожгли дома, а просто потребовали закрыть лавочку. А в ответ наркодилеры прислали несколько машин с крепкими ребятами, вооружёнными к тому же. Милиция же оказалась где-то в отдалении от центра событий. И поселковым мужикам пришлось справляться самостоятельно.

Поэтому эти две истории похожи только на первый взгляд.

Случай в Сагре — людям грозила прямая и явная опасность быть убитыми, ранеными, избитыми. Происшедшее в Сагре — это необходимая оборона, действия в условиях крайней необходимости.

Случай в Благовещенске — это нечто иное. Это случай тяжёлого социального психоза. Это выплеск социальной ненависти, которая нашла себе удобный объект.

Судите сами. Преступление «благовещенского педофила» не доказано. Говорят, у него есть нечто вроде алиби. Показания, с которыми обратилась мать потерпевшей, — спутанные и противоречивые, основанные на столь же противоречивых показаниях самой девочки. Поэтому работники следствия, опросив его, приняли совершенно правовое решение — оформив протокол, отпустили подозреваемого. И жестоко за это поплатились — в отношении них началось должностное расследование, и теперь уже шишки повалились на голову областного прокурорского начальства — дескать, начальство виновато в том, что оно не уволило следователей, не арестовавших «педофила». То есть над начальством тоже сгущаются тучи — а не потворствует ли оно «педофилам»? Нет ли тут «педофильской мафии»? Начинается паранойя, бред. То есть социальный психоз, как и было сказано.

Давайте называть вещи своими именами. Сексуальные преступления против малолетних — одни из самых тяжких и, наверное, самые омерзительные. Виновные должны быть изобличены, судимы и сурово наказаны.

Но само по себе подозрение в совершении преступления, даже такого тяжкого и омерзительного, — не повод для самосуда, погрома, линчевания и неповиновения представителям власти.

Если «благовещенский маньяк» совершил то, в чём его обвиняет потерпевшая, мать потерпевшей и общественное мнение, — он должен получить по полной. Но даже в этом случае в него нельзя бросать камни, нельзя бить стёкла в его доме, а также сдирать с него кожу и сжигать живьём.

«Почему? — предвижу вопрос. — Ведь он же педофил, нелюдь, изверг, мразь, как его только земля носит!»

А потому, что мы — люди, а не мрази и изверги, в отличие от него. Вот это отличие не худо бы соблюдать постоянно. Это раз. И ещё потому, что мы живём в государстве. Не в бардаке, не на помойке, не на воровской малине и даже не на ничейном необитаемом острове. Мы живём в государстве, то есть в мире, где правят законы. Это два.

Забвение этих двух пунктов — гуманности и законности — сразу ставит всех на одну доску. Линчуемые и линчеватели как бы уравниваются в правах — вернее, в бесправии, в презрении к законам, нормам, правилам. А также в обоюдном презрении к добродетели, что ещё печальнее, хотя на первый взгляд не так уж заметно.

Ксенофобия (ненависть к чужому; лучше было бы назвать её «аллофобией», то есть ненавистью к «иному») удивительно разнообразна. Это далеко не только расовые (этнические) конфликты. Ненависть к своим соплеменникам и единоверцам тоже может являться чистейшей ксенофобией — если они бедняки, «несогласные», гомосексуалисты или «понаехавшие».
Унизительное чувство
Наглухо задраенные котлы общественного недовольства явно перегреты. События в Благовещенске показывают — вот уже клапан сорвало. Но вопрос: почему пар вырывается только в одном направлении? Почему народ так брутально повёл себя именно с человеком, которого подозревают в насилии над малолетней? Почему градус ненависти к «педофилам» настолько зашкаливает? Сдаётся мне, что ответ прост до обидного: это едва ли не единственный разрешённый выход для народного гнева. Инородцев и иноверцев — нельзя: столько ОМОНа нагонят, такую судебно-медийную кампанию против нацистов и экстремистов проведут, мало не покажется. Начальство — тоже нельзя, начальство выше подозрений, о чём прокурорские работники сообщают с безмятежностью верховных жрецов: «Проверка по делу (о взятках, злоупотреблениях, да хоть о гражданине, которого сбила начальственная машина) показала, что нарушений закона не выявлено». Поразительная в своём презрении к народу фраза, такое детсадовское «чур-чура» — не выявлено, и отвяжитесь! «Да как это не выявлено? — возмущается народ. — Да вот вилла в четыре этажа у скромного инспектора рыбнадзора! Да вот видео с места происшествия!» — «Не выявлено, не выявлено, нарушений не выявлено», — деревянным голосом повторяет очередной пресс-атташе очередного начальника. Народ мрачнеет, но кушает и утирается.

А кто ещё есть для ненависти, кроме начальства и чужаков? Если их нельзя, то это ж какая тоска.

И вдруг — тонкий лучик в конце мрачного туннеля. Вдруг появляется некто, кого можно громко и безнаказанно ненавидеть.

На самом деле «педофила» изобрело начальство. Ну, не в полном смысле изобрело — увы, насильники и растлители малолетних были всегда. Изобрело в качестве объекта для народного негодования. Не только наше, российское начальство, но и американское, и европейское тоже. Есть крепкий интернационал начальства. Всем властям всего мира нужна такая вот удобная мишень.

Именно начальство своими грозными речами и суровыми рескриптами подзуживает людей и объясняет им — вот, дескать, где главный враг! Давайте же его кастрируем наконец соединёнными усилиями народа и власти! Что нам пенсии, что дефолты, что коррупция, что репрессии, что нищета? Да полная это чепуха по сравнению с «педофильской угрозой». Теснее сплотимся вокруг начальства в борьбе с «педофилами», ура!

Я так назойливо ставлю это слово в кавычки вот почему. Потому что вместо преступников, виновных в сексуальном насилии над малолетними, начальство выставляет туманную и очень удобную фигуру «педофила». Но «педофилом» может стать каждый. Каждый воспитатель, учитель, тренер; продавец и портной, врач и фельдшер. Это уже миллионы потенциальных подозреваемых.

Поэтому, как ни прискорбно, действия толпы у дома «благовещенского педофила» столь же агрессивны, сколь и трусоваты. Беснование по начальственной указке. Линчевание кого положено…

А вот и дифференциальный диагноз.

Если через несколько дней или недель мы узнаем, что люди толпою потребовали на суд и расправу какого-нибудь коррупционера или начальника, виновного в ДТП, то перед нами, вероятно, начало серии народных протестов. Значит, «благовещенский педофил» был лишь случайным поводом. Значит, дело достаточно серьёзное.

Если же всё затихнет, а потом где-то попытаются линчевать очередного подозреваемого в «педофилии» — значит, речь идёт об очень вяло текущей шизофрении, о мелком бреде законопослушных обывателей.

Автор: Денис Драгунский

Источник: Частный корреспондент