Просто о тюрьме: что у нас, что у «них». Сравните сами

О быте наших осужденных СМИ пишут довольно часто, но в основном высказывания сводятся к тому, что условия содержания мало чем напоминают европейские. Что же говорит по этому поводу Уголовно-исполнительный кодекс (УИК)?

Количество посылок не ограничивается

Согласно ст. 8, осужденные имеют право «на получение информации о своих правах и обязанностях, порядок и условия исполнения и отбывания назначенного судом наказания», на гуманное отношение к себе, на медицинскую помощь и социальное обеспечение. Могут пользоваться услугами юристов, а также обращаться с жалобами и предложениями в администрации колоний, в их вышестоящие организации, к уполномоченному ВР по правам человека, Европейский суд по правам человека и другие международные организации.

Более подробно об этом говорится в ст. 107, где, в частности, указано, что заключенным предоставляется возможность участвовать в трудовой деятельности, переписываться с людьми на воле и вести с ними телефонные разговоры, получать передачи и денежные переводы, «встречаться с родственниками и иными лицами», «приобретать, пользоваться и хранить предметы первой необходимости, периодические издания, литературу, продукты питания», а также обращаться в администрации с просьбой внести представление об условно-досрочном освобождении (УДО).

Они вправе выписывать газеты и журналы, покупать за свои деньги литературу и письменные принадлежности, но могут «иметь при себе не более десяти экземпляров книг и журналов» (ст. 109). Количество посылок и бандеролей не ограничивается, а их максимальный вес должен отвечать действующим почтовым правилам (ст. 112). Не ограничивается и количество писем родственникам, но они подлежат досмотру, а вот корреспонденцию уполномоченному ВР по правам человека, в Европейский суд по правам человека, международные организации и адвокатам вскрывать нельзя (ст. 113).

Прогулка строем с руками за спиной

Но одно дело нормы закона и другое — его исполнение на местах. Как же обустроен быт в отечественных колониях? С этим вопросом мы обратились к председателю совета общественной историко-просветительной и правозащитной организации «Донецкий мемориал» Александру Букалову, чье имя известно в среде осужденных благодаря его правозащитной деятельности.

— В принципе все тюремное население нашей страны может выписывать за свои деньги любые газеты и журналы, а также покупать книги, — рассказывает Александр Павлович. — К слову, администрации колоний в первую очередь рекомендуют им подписываться на ведомственное издание Государственной пенитенциарной службы (ГПСУ) «Закон і обов’язок». Впрочем, зачастую у осужденных нет на подписку средств, а бывает, и желания.

Кроме того, они могут записываться в библиотеку. В некоторых учреждениях я видел неплохие книжки, но фонд в них по большей части устаревший, хотя бывают и исключения. К примеру, в конце января за средства православной церкви было закуплено 320 книг для библиотек двух харьковских колоний — Качановской женской №54 (в которой содержится Юлия Тимошенко) и Куряжской воспитательной для несовершеннолетних.

Из писем осужденных нам известно, что в тюремных библиотеках труднее всего найти юридическую литературу, особенно касающуюся обжалования приговоров. Когда нас просят выслать такие брошюры, мы, как правило, высылаем.

— А как насчет телевидения?

— Сегодня с просмотром телепередач у заключенных нет никаких проблем. В некоторых колониях, как, например, в Лычаковской исправительной №30 (Львов), даже имеется внутренняя кабельная сеть. Общаясь с осужденными, я часто замечаю, что они в курсе событий, происходящих как в нашей стране, так и за рубежом. Однако смотреть телевизор заключенным обычно разрешают только в личное время и в специально отведенных помещениях. Так что сейчас проблема не в наличии телевизоров, а в уровне безопасности колоний. Как известно, их три — минимальный, средний и максимальный. Чем жестче режим, тем больше ограничений.

— Бывали случаи, чтобы заключенным запрещали читать какие-то конкретные номера газет или журналов?

— К нам по такому поводу они не обращались. Другое дело, что нормативные документы ведомства содержат еще немало ничем не мотивированных запретов. Например, осужденным запрещено носить бороду, даже короткую. Нельзя возле тумбочки вывешивать фотографии или вырезки из журналов. Между тем в американских тюрьмах, которые я посетил, администрация никак не реагирует на портреты красивых девушек в купальниках, которые заключенные прикрепляют возле своих кроватей.

Вызывает недоумение и такая практика в некоторых колониях, как ежедневная прогулка строем с руками за спиной. Безусловно, свежий воздух полезен любому человеку, но почему дышать им нужно именно таким образом? Когда я интересовался у администрации, почему нужно ходить, держа руки за спиной, мне отвечали, что осужденные сами так решили на своем совете. Лично я считаю, что руки за спиной — это доставшийся нам с советских времен своеобразный элемент воспитания. А если заключенный по каким-то причинам откажется выйти на зарядку, то последует дисциплинарное взыскание. В этом и подобных случаях наказание бывает неадекватным проступку. А если человек плохо себя чувствует, температура поднялась?

— Тогда, вероятно, следует вызвать тюремного врача.

— Медик может и не прийти или появится уже после того, как мероприятие состоится, и взыскание будет вынесено. А когда через пару лет наступит время подачи администрацией представления в суд на условно-досрочное освобождение, заключенному могут припомнить взыскание за отказ от зарядки.

Причин того, что в наших исправительных учреждениях сохраняются подобные жесткие порядки, много. С одной стороны, колонии перенаселены, и поддерживать в них дисциплину без строгостей, иногда чрезмерных, бывает непросто. С другой — сказывается зачастую невысокий уровень профессионализма у персонала. В любом деле профессионалу надо адекватно платить. А в пенитенциарной системе зарплаты у персонала маленькие, нагрузки большие, люди не задерживаются, специалисты уходят, а их места занимают неопытные, не имеющие нужных качеств и образования. И по-иному, кроме как чрезмерной строгостью, не наученные обеспечивать порядок.

Общение между персоналом и осужденными в наших колониях минимальное, хотя, согласно международным тюремным правилам, этот момент обязательно должен присутствовать, чтобы лишенные свободы люди не так остро чувствовали свою изоляцию от общества. У нас же руководство исправительных учреждений обеспокоено больше самыми насущными и неотложными проблемами — медицина, питание, тепло и т. п. И на решение проблем общения персонала и осужденных сил и времени обычно уже не остается. Иногда запреты являются не чем иным, как не вызванным необходимостью способом давления на осужденных, слепым исполнением правил. Например, если человек, осужденный к пожизненному заключению, откажется по какой-то причине выйти на прогулку, которая ему положена на один час в сутки, то получит взыскание — мол, нарушает режим.

— А пожизненнику не все ли равно, накажут его или нет?

— Обычно не все равно. Даже в таком положении ему есть что терять за непослушание. Например, в ст. 151 УИК написано, что он может тратить в месяц на покупку продуктов питания и предметов первой необходимости деньги — 50% минимальной зарплаты, получать один раз в три месяца краткосрочное свидание и подавать ходатайство о помиловании после отбывания не менее 20 лет назначенного наказания. Кроме того, ст. 151-1 предусматривает, что пожизненники могут быть переведены из камеры на двух человек в многоместные помещения «максимального уровня безопасности с предоставлением разрешения на участие в групповых мероприятиях образовательного, культурно-массового и физкультурно-оздоровительного характера».

Телевизор с прозрачной задней панелью

— Вы сказали, что побывали в тюрьмах США. Чем они в бытовом плане отличаются от наших?

— Я обратил внимание на то, что в их тюрьмах мало бессмысленных запретов, например, заключенные могут свободно и без ограничений общаться по телефону с родственниками и друзьями. В одной из тюрем увидел в коридоре десятка два телефонов-автоматов, по которым можно позвонить в любое время, даже не имея денег. Дело в том, что в них имеется функция звонка за счет вызываемого абонента, и если он не против, можно беседовать часами. Еще один нюанс. Завели нас в одно из помещений, где стояло не меньше 80 кроватей, возле большинства на тумбочках — маленькие телевизоры. От обычных они отличаются тем, что задняя стенка прозрачная, чтобы охранник мог видеть, не спрятаны ли в корпусе запрещенные предметы.

Однако не следует идеализировать американскую пенитенциарную систему. У них в одном только штате Калифорния больше заключенных, чем во всей нашей стране. Они тратят на тюрьмы огромные деньги, и в то же время в них отсутствуют детские дома. Если заключенная родила, ребенка сразу же забирают. А у нас для таких осужденных создали два детских дома, и матери имеют возможность регулярно видеть своих детей.

Другое дело, что в США тюремные здания строят по специальным проектам, то есть помещения изначально приспособлены именно для этих целей. А у нас половину следственных изоляторов построили более чем 100 лет назад. К тому же СИЗО переполнены, тот же донецкий — чуть ли не в полтора раза.

В прошлом году летом там сломалась вентиляция, и подследственные, подчеркиваю — не осужденные, а люди, в отношении которых еще не вынесен приговор, страдали от жары. Что могла сделать в этом случае администрация, если Киев деньги не выделил? Зато нашлись средства на оборудование в Лукьяновском СИЗО двух vip-камер. А как же остальные 38 тысяч подследственных? Чем вызван такой различный подход?

— Врач-психиатр и правозащитник Семен Глузман в интервью сказал, что независимое медицинское обследование Тимошенко нужно было провести намного раньше, но ее соратники должны понимать, что их действия возмутительны — свыше 160 тыс. заключенных Украины имеют проблемы со здоровьем. Чем Тимошенко лучше? Вы согласны с его мнением?

— Не знаю, что точно сказал Семен Глузман и в каком контексте, но если требование защитников Юлии Тимошенко о медобследовании вызывает возмущение только потому, что в тюрьмах сидят тысячи других людей, то это как минимум странно. У нас осужденных около 120 тысяч, и не все из них больны. По сведениям ГПСУ, туберкулез обнаружен у 5,4 тыс. осужденных. И Юлия Тимошенко, как любой другой обитатель мест лишения свободы, имеет право на медобследование. Более того, согласно требованиям УИК, ведомство обязано максимально содействовать обеспечению ее здоровья, как и любого другого заключенного.

Проблемы с содержанием в заключении столь высокопоставленного лица только подчеркивают наличие вороха проблем, которые существуют в ведомстве, причем они касаются десятков тысяч людей, но не решаются. Год назад наша организация подготовила и подала в ведомство более сотни предложений по изменению Правил внутреннего распорядка. Нам дали вежливый ответ, что их учтут. И все. Ничего не изменилось.

— В чем же главное отличие в отношении к заключенным у нас и в Америке?

— В том, что тамошняя власть даже чрезмерную жестокость или излишние ограничения старается объяснить заключенным, несмотря на преступления, которые они совершили. Даже убийца не лишается возможности получить объяснения по тому или иному касающемуся его вопросу. И получает. И если причины каких-то ограничений вразумительные, общество всегда их поймет и будет поддерживать. У нас же, к сожалению, много чиновников, которые считают, что достаточно только сказать, ничего не поясняя, что они поступают правильно и граждане должны им верить. Увы, доверие нужно заслужить.

Бесценное фото

Фото с обложки декабрьского журнала The Atlantic

В справедливости слов г-на Букалова можно убедиться на таком примере. В принципе в США, как и у нас, заключенный имеет право подписаться на любой журнал, однако администрация тюрьмы может ограничить доступ к конкретному изданию, если его содержание противоречит закону.

Не так давно редакция журнала The Atlantic получила необычное письмо из Центрального исправительного учреждения Калифорнии для женщин — одной из самых крупных тюрем штата (здесь находится отделение для женщин, приговоренных к смертной казни).

В послании говорилось, что номер за декабрь 2011 г. не будет передан заключенной, содержащейся в учреждении и отбывающей двадцатилетний срок лишения свободы за убийство. Причина отказа — нарушение ст. 3131.1 кодекса норм Калифорнии, которая, в частности, оговаривает: «никакого оружия или вооружения». На обложке издания было представлено фото мужчины со штурмовой винтовкой в руках.

Редакцию также известили, что она в соответствии со ст. 3137 имеет право оспорить данное решение, и попросили в случае возникновения каких-либо вопросов или соображений связаться по указанному в документе телефону.

Журналисты выяснили, что женщина действительно является подписчицей журнала. Редакция направила письмо на имя руководителя исправительного учреждения, в котором написала, что не согласна с решением администрации.

Указывалось, что The Atlantic — общенациональный журнал новостей и мнений, основанный более 150 лет назад. Его цель — предоставление читателям ответственной и глубокой журналистики, посвященной актуальным проблемам. Передовая статья декабрьского номера описывает отношения между США и Пакистаном. В статье утверждается, что Пакистан должен стать приоритетным во внешней политике для Соединенных Штатов отчасти потому, что эта страна выступает в роли спонсора антиамериканских террористов и обеспечивает их приютом. На фото обложки изображен один из членов антиамериканской террористической группировки.

Эта фотография бесценна с журналистской точки зрения. Она наглядно иллюстрирует огромные сложности, с которыми предстоит столкнуться американским руководителям в Пакистане и прилегающем регионе. Ни фото, ни статья ни в коей мере не прославляют идеи насилия. Статья и соответствующие снимки опубликованы, чтобы акцентировать внимание на опасности насилия в Южной Азии. В конце письма редакция The Atlantic попросила администрацию тюрьмы пересмотреть решение о запрете на чтение журнала заключенной.

Вручили ли злополучный журнал узнице, неизвестно, но в данной ситуации обращает на себя внимание тот факт, что администрация тюрьмы не сделала вид, будто номер по каким-то причинам не дошел до адресата, хотя это было несложно, а известила о своем решении редакцию. И та в свою очередь не выбросила письмо, а встала на защиту прав заключенных свободно читать выписываемую ими прессу и опубликовала переписку на своем сайте, не раскрыв имен заключенной и тюремного надзирателя, приславшего письмо.

Могло ли случиться подобное в нашей стране, вопрос риторический. Нельзя сказать, что у нас ничего не меняется. В скором времени ВР примет новый Уголовно-процессуальный кодекс, который отличается в лучшую сторону от ныне действующего (образца 1960 г.) и в какой-то мере соответствует европейским нормам. Однако нынешний Уголовно-исполнительный кодекс, принятый в 2004 г., также нуждается в гуманизации, о чем говорят отечественные правозащитники.

Автор: Владимир КОЛЫЧЕВ, газета 2000 

You may also like...