«Молодежный антинаркотический спецназ»: «уличное правосудие» побеждает Зло?

Один из трендов последнего времени – искать в сети единомышленников для борьбы с конкретной проблемой: это может быть хамство на дорогах, педофилия, нелегальная миграция, торговля наркотиками и т.д. Группы молодых людей объединяются в социальных сетях и выходят на улицы воевать со злом, которое по каким-то причинам оказывается вне поля зрения правоохранителей.

 «Нас должны бояться… Мы будем нагонять страх…»

Корреспондент журнала «Русский Репортер» побывал в одном из рейдов «Молодежного антинаркотического спецназа» и попытался понять, можно ли с помощью уличного правосудия победить настоящее зло.

– Не бить! Не бить! – командный голос прорезает шум борьбы пятнадцати крепких парней с чахлым и не вполне вменяемым кавказцем, только что продавшим курительную смесь тайному агенту «Молодежного антинаркотического спецназа». Увлеченные процессом молодые люди переживают эйфорию охотников, поймавших мамонта, и уже не слушают команд. Охотники еле сдерживают себя, и кавказец все-таки получает резкие удары по ногам и хлесткие хуки по корпусу. Толпа прохожих молча и увлеченно следит за происходящим.

«Молодежный антинаркотический спецназ», сокращенно МАС – один из проектов прокремлевского движения «Россия молодая». Сегодня такие отряды есть в Москве, Туле, Санкт-Петербурге, Красноярске, Самаре – список можно продолжать. В основной группе сообщества МАС «ВКонтакте» уже 76 тысяч человек, и каждый день добавляется примерно по тысяче.

Регулярно там появляются эффектные видео с незамысловатым сюжетом: некто покупает у продавца (чаще всего кавказца) пакетик курительной смеси (спайс) – легального синтетического аналога марихуаны, после чего под патетические рэп-композиции о здоровом образе жизни на торговца налетает группа крепких молодых людей. Они связывают свою жертву, проводят с ней профилактическую беседу, обливают краской, а товар уничтожают на месте. Так выглядит идеальная и популяризированная модель поведения отряда МАС.

Существует еще несколько эталонных вариаций – например, группа молодых людей, купивших пакетик с псевдонаркотиком, не только связывает и «проучает» торговца, но и громит его машину или палатку, из которой велась продажа курительных смесей. И когда я шел в штаб-квартиру МАС, чтобы отправиться с ними в антинаркотический рейд, то рассчитывал увидеть настоящий героический «крестовый поход» идейных молодых борцов с социальным злом.

 

Спайс

В культовом научно-фантастическом романе Фрэнка Герберта «Дюна» спайс – это ценное вещество, которое замедляет старение и помогает пилотам космических кораблей пересекать свернутые пространства без помощи компьютеров. Очевидно, на то, чтобы назвать «спайсом» курительные смеси, имитирующие действие марихуаны, их создателей вдохновили именно произведения Герберта.

Однако ничего общего с литературным спайсом, кроме названия, современные псевдонаркотки не имеют. Фантастически распространенные психоактивные имитаторы запрещенных веществ сегодня можно купить на каждом шагу. В подземных переходах и метро вам обязательно предложат визитку с надписью «Спайс. Легально», а номерами телефонов торговцев спайсами исписаны все заборы и стены домов в большинстве крупных городов России. И чаще всего, с точки зрения закона, все действительно легально.

Западный мир пережил нашествие спайсов еще в начале нулевых. Сегодня в большинстве стран многие компоненты и формулы таких курительных смесей законодательно приравнены к наркотикам.

Российский список запрещенных компонентов курительных смесей пока невелик: туда входят шалфей предсказателей, гавайская роза, голубой лотос и еще ряд менее романтичных наименований. Главный изъян государственной борьбы со спайсами – решение пополнить черный список применяется к конкретной формуле и принимается очень долго. Производители спайса легко и быстро меняют формулы и составы своих смесей. Вариаций спайсов много, решения по ним принимаются долго, формулы постоянно меняются. Тупик.

Между тем большинство исследований говорит о том, что спайсы приносят вред здоровью: они ударяют по почкам, приводят к психозам и депрессиям, а некоторые формулы еще и вызывают привыкание. Основные потребители спайсов – это школьники и студенты. Известны случаи, когда под действием курительных смесей молодые люди выпрыгивали из окон, некоторые попадали в больницы с отравлениями и т.д. Очевидно, существует нерешенная, но серьезная проблема.

 

В штабе

По пути в координационный центр МАС мне дважды предлагают взять визитку с номерами телефонов торговцев спайсом. Из сочувствия к неблагодарному труду промоутеров беру обе, кладу в карман, в котором уже лежит с десяток аналогичных, собранных за три-четыре дня.

У метро меня встречает Женя – пресс-секретарь МАС и «России молодой». Женя высокий, длинноволосый и в очках. Выглядит и говорит очень интеллигентно, аккуратно. Различает разговор на диктофон и простое общение, указывает, что из его речи может, а что не может появиться в тексте – все личное и человеческое он просит не писать. Больше всего Женя сторонится политических тем.

– Мы вообще стараемся максимально абстрагироваться от политики. Сейчас мы не ведем никакой политической работы с ребятами, почти не привлекаем их на мероприятия «России молодой» и тем более «Единой России», – дипломированный археолог из МГУ, Женя уже долгое время работает политтехнологом и спичрайтером «Единой России» и пресс-секретарем «России молодой». В МАСе он, кажется, выполняет не только роль пиарщика, но и идеолога.

Штаб МАСа начинается с курилки и небольшого склада вещей, у самого входа стоит пальма. Стены коридора увешаны фотографиями участников МАС, связанных и облитых краской драгдиллеров, разбитых машин и т.д. Проходя через эту галерею погромов, понимаю, что МАС демонстрирует культ силы и победы над врагом.

Меня провожают в кабинет руководителя МАСа Леши Груничева. На его столе лежит молоток и большой гаечный ключ. Леша напряжен, постоянно говорит по телефону: ему звонят и сообщают о точках продаж спайса, постоянно заглядывают рядовые бойцы антинаркотического спецназа, что-то спрашивают у Леши и называют его Груней. Здесь тоже висят фото с рейдов. На меня все смотрят подозрительно, стараются не материться и обрывают свою брань на полуслове, говорят вполголоса и ведут себя сдержанно.

Пресс-секретарь Женя приводит ко мне случайно проходящих бойцов «Антинаркотического спецназа», сажает, как перед экзаменатором, и мы начинаем беседовать.

– В обычной жизни я студент РГСУ, учусь на инженера по охране труда. Я занимаюсь раскруткой в социальных сетях и съемкой видео, – рассказывает боец Стас.

Он начал участвовать в проектах «России молодой» с 2008 года. С 2009 года, когда появился МАС, Стас поучаствовал более чем в ста акциях.

– Я не обливаю никого краской, я всегда за камерой, должен же кто-то это снимать.

Следующим за мой стол садится Дима. Он крупный, с большим лицом и сильными руками. При всей своей богатырской внешности Дима очень робкий, говорит в нос. Он недавно пришел в МАС и еще в статусе новичка.

– О МАСе я узнал из интернета, решил тоже бороться со спайсами, – словно смущаясь, говорит Дима.

– А ты когда-нибудь сам пробовал спайс или настоящие наркотики?

– Нет.

– А почему ты решил, что с этим надо бороться?

– Ну как… если человек сам себя травит – бог ему судья. Но когда спайс продают повсюду – это плохо, его ведь школьники покупают.

– Дима, а ты православный?

– Да.

– А тебя не смущает, что в борьбе со злом самому приходится применять насилие?

– Нет. Надо – значит надо.

– А кто чаще всего продает спайс?

– Ну… – Дима смущается и подыскивает формулировку, – люди неславянской национальности.

– А как ты относишься к таким людям?

– Нормально. Везде есть плохие и хорошие.

Дима учится в колледже, и ему семнадцать. Когда я об этом узнал, Женя начал объяснять, что обычно они не привлекают несовершеннолетних и за ними всегда присматривают.

Следующим входит Залифан, крепкий парень – армянин. Без запинки рассказывает то же, что и Дима: «Когда спайсами травят молодых людей – это плохо, надо с этим бороться». Залифан, как и Дима, наркотики не употребляет и никогда не пробовал.

После того, как пятый человек рассказал мне про то, что борьба со спайсом – это социальная миссия, наркотики – зло, ЗОЖ – хорошо, насилие – приемлемо, я понимаю, что повторять этот разговор еще и еще нет никакого смысла.

Леша, руководитель проекта, рассказывает, что до него здесь работали люди, которые ушли в органы бороться с преступностью. Он тоже хочет в определенный момент покинуть МАС для более серьезных антикриминальных дел.

– Раньше мы ходили в ФСКН, Роспотребнадзор, Минздрав, пытались сотрудничать и бороться через эти организации. Но это не очень публичная деятельность, – Леша рассказывает о том, почему раньше о МАСе, который существует с 2009, ничего не было известно, – СМИ это было неинтересно, да и мы не видели толка в публичных акциях, раздаче дисков и т.д.

Леша считает, что наводить страх на наркоторговцев гораздо эффективнее, чем просвещать потенциальных и настоящих наркоманов. Он полагает, что страх – это самое действенное и эффективное оружие.

– Наркоторговцы должны нас бояться, они должны понимать, что придем мы и свяжем их, обольем краской, отберем и уничтожим товар. Должны бояться страшно, и мы будем нагонять на них этот страх.

– Идет проверочная закупка, потом захват, если продавец в палатке, мы выкуриваем его дымовой шашкой, связываем и обливаем краской, чтобы пометить, чтобы люди видели, кто это. Потом мы достаем спайсы и сжигаем прямо на месте их, – объясняет нехитрые технологии антиспайсовой борьбы Леша.

– Не находишь, что ваши действия жестоки?

– Ну, а что делать, – отвечает той же магической фразой, как и все его предшественники, Леша, – сейчас на улице столько рекламы спайсов, приходит смс-рассылка, спайсы рекламируют в интернете. В таких условиях никто не застрахован от того, чтобы стать наркоманом.

– А тебе нравится то, чем ты занимаешься?

– Да. Я приношу пользу обществу, я закрываю наркобизнес. Мне звонят, пишут и благодарят за то, что мы закрываем эти точки продаж.

Леша еще долго рассказывает о социальной пользе, пересказывает самые опасные и захватывающие операции с пистолетами, закрытием наркоскладов и т.д. Денег, по его словам, за работу не получает. Разговоры о деньгах вообще вызывают напряжение, по крайней мере, у пресс-секретаря Жени – он часто уходит от моих расспросов, на какие средства живет организация. Но в итоге Женя поясняет, что он – единственный, кто получает зарплату, но не от МАСа, а от «России молодой». Прокремлевцы реализуют какие-то проекты, под которые получают финансирование, выигрывают гранты, и часть заработанных денег «России молодой» уходит на зарплату, наклейки, символику, краску, на то, чтобы купить спайс у продавцов и прочие мелочи.

 

На охоте

За 15 минут до выхода никто из МАСа еще не знает, где пройдет акция. Отчасти это связанно с политикой конфиденциальности – Леша боится, что кто-то из новеньких окажется засланным информатором, а отчасти – из-за того, что информация о наркоторговцах постоянно меняется. Но вот дана команда «выходим через пять минут».

Все бойцы МАС отрываются от телевизионных новостей про челябинский метеорит и начинают спешно передвигаться по офису, собираться, искать краску. Все с упоением обсуждают, как сейчас свяжут наркоторговца и обольют его.

Через пять минут все двадцать человек отряда МАС направляются к метро. Они разминаются на ходу, высоко поднимают ноги, делают рывки руками, разминают запястья. Голоса масовцев становятся все громче, особенно это чувствуется в здании станции метро. Некоторые бойцы прыгают через турникеты вопреки просьбам Жени этого не делать. Леша и Женя инструктируют бойцов:

– Не бьем, только не бьем, поняли? Берем, скручиваем, но не бьем.

Недавно в сети появилось видео, в котором масовцы громят машину, но в какой-то момент понимают, что наполовину уничтожили не тот автомобиль. После этого они бегут громить следующую машину, но тоже не вполне ясно, правильную ли цель они выбрали. В итоге они видят, что от них очень быстро убегает некий человек, они догоняют его, связывают, избивают, при этом не только руками и ногами, но и обухами топоров и молотками. Поэтому Леша и Женя постоянно повторяют, что делать, а чего не делать.

Ко мне приставляют человека, который будет присматривать за мной. Вся группа рассредоточивается по территории площади перед Павелецким вокзалом. Кто-то один идет покупать спайс. Один – чтобы не вспугнуть продавцов, как мне объяснили. Ждем пять минут. Неожиданно все срываются с мест и направляются в одну сторону.

– Началось, – сообщает мой телохранитель.

 

Шум и ярость

Все происходит очень быстро. Один за одним масовцы очень быстро проходят 300 метров и неожиданно бросаются к неприметной припаркованной девятке. Двадцать человек со всех сторон облепляют машину, спускают колеса, разбивают окна, начинают отламывать двери. Пока одни методично уничтожают автомобиль, другие вытаскивают человека, сидящего в нем:

– Вылазь, сука, – орут они, – вылазь, кому сказали?!

Сидящий в машине кавказец после нескольких ударов понимает, что сопротивление бесполезно, и дает вытащить себя наружу. В какой-то момент он пытается бежать, но тщетно. Человек 15 из 20 накидываются на него и начинают выкручивать руки. Все это сопровождается неестественными криками.

Пятнадцать бойцов облепляют чахлого и, кажется, находящегося под кайфом кавказца, словно первобытные охотники мамонта. Те, кому не хватило места у тела жертвы, переминаются с ноги на ногу и подбадривают товарищей.

Православный семнадцатилетний Дима в балаклаве неистово лупит машину руками. Яростно, он наносит по бесчувственному автомобилю удар за ударом. Его оттаскивают, но он периодически возвращается. Никто не обращает внимания на лежащую на полу у переднего сиденья коробку. Никто не ищет наркотики, спайс или что бы то ни было еще. Все увлечены охотой. Леша командует своими войсками, приказывает не бить кавказца, но его слушают не все: кто-то украдкой наносит быстрые и резкие удары.

Бессмысленная борьба жертвы со своими охотниками быстро заканчивается – кавказца связывают скотчем, сажают на землю и отходят от него, чтобы посмотреть на результаты своего труда. Начинается ритуал.

– Краску! Давай краску! – радостно кричит кто-то, кто-то смеется над обездвиженным и жалким «мамонтом» на грязном снегу.

Человек с банкой красной краски торжественно подходит и начинает лить. Медленно, прицельно, на макушку. Красная краска – словно символическая ритуальная кровь, говорит о том, что тут вполне могла бы пролиться кровь настоящая. Это и символ милосердия охотников, не убивших жертву, и намек на то, что следующий шаг может быть не символическим. Все больше зевак останавливается перед облитым краской мужчиной, кто-то снимает все на телефон, кто-то хохочет, но никто не пытается помочь жертве.

Тем временем руководитель Леша берет слово, он достает желтый пакетик и обращается к публике:

– Вот из-за этой дряни, которую здесь продают, – Леша поднимает желтый пакетик вверх, – дети выбрасываются из окон!

Леша открывает желтый пакет и высыпает его содержимое на голову сидящему на земле человеку. Спайс прилипает к краске на лысой голове кавказца. Кто-то выгребает из разгромленной машины визитки и начинает с силой швырять их в лицо жертве, кто-то – руками прикреплять визитки к липкой голове. Визитки прилипают к краске. Один из масовцев садится на корточки и говорит:

– Эй, слышь, всем передай. ВСЕ-М-М, – тоном боевика из девяностых начинает молодой человек. – Что ты всем передашь?!

Кавказец только кивает и бормочет: «Передам, передам». Кажется, он плохо понимает, что происходит. На его лице то и дело всплывает безумная улыбка.

– Что ты передашь? – по-армейски орет охотник-парламентер.

– Что нельзя, – робко бормочет кавказец.

– Что нельзя?

– Продавать, – шепотом произносит связанный.

Пока парламентер передает свое сообщение, другие охотники фотографируются с жертвой «на аватарочку» и «в инстаграм».

Вдруг раздается команда – «уходим», и все испаряются. Меня тоже зовут, но я в легком ступоре: я никак не мог понять, а где же главное – сожженные наркотики, где ворох пакетиков со спайсом, который прилюдно уничтожат и тем хоть как-то оправдают только что выпущенную из маленького идеологического ящичка ярость и злобу.

 

После бала

Мы уходим с поля боя. Кавказец так и остается сидеть на снегу, никто ему не помогает, но все продолжают стоять и смотреть на то, как он извивается, пытаясь освободиться от скотча.

– Женя, где спайс? – вдруг спрашиваю я у пресс-секретаря МАСа.

– Как где?

– Ну, спайсы-то где, сам товар, с ним что?

– Да мы особо не искали, – как-то настороженно говорит Женя. Вдруг он меняется в лице и начинает спрашивать у рядом идущих бойцов, где же спайсы. Кто-то предполагает, что товар остался в машине. Глядя на мое озадаченное лицо, Женя неожиданно говорит:

– Вернемся! Пошли искать! Ты же не думаешь, что это мы ему подкинули.

– Да я вообще ничего не думаю, я просто наблюдаю, – говорю я.

– Пошли искать, мне вообще пофигу!

– Ну, пошли.

Мы подходим к разгромленной машине. Коробки, которую в машине заметил, кажется, только я, уже не стало, а рядом похаживают два других кавказца.

– Крыша, – шепотом говорит Женя.

Пришедший на поле боя полицейский видит, что я снимаю его и обижается, пытается задержать нас с Женей, но не задерживает. Прохожие подходят к нам, желают удачи, благодарят, что мы боремся с наркотиками.

– Да если б я знал, я бы сам его краской облил, – рычит перегаром молодой человек из толпы.

– Вы активист? – спрашивает меня хрупкая светловолосая девушка. – На «Тульской», где я живу, тоже постоянно раздают эти визитки прямо на станции метро. Сделайте что-нибудь.

– А вы одобряете такие методы? – спрашиваю я.

– Если бы я могла, я бы на месте прибила, – девушка показывает рукой на облитого краской кавказца и уходит по делам.

Тем временем вокруг нас собираются подозрительного вида кавказцы, они переговариваются, что-то спрашивают у пострадавшего драгдиллера. Женя поясняет, что это хозяева точки, «чеченская мафия», и нам очень повезло, что тут полицейский в форме. «Мафия» тем временем прибывает. Постепенно нас с полицейским берут в кольцо пятнадцать человек.

Они, с трудом преодолевая языковой барьер, пытаются выяснить, где мы живем и кто вообще такие «по жизни». Полицейский явно нервничает, он вызвал подкрепление, но оно не приезжает. Наконец к нам выходит предводитель кавказского кружка и говорит полицейскому, что видел, как из машины украли деньги. Полицейский молча кивает. Но как только подъезжает подкрепление, кавказский кружок моментально испаряется.

Новые полицейские, приехавшие помочь разобраться с ситуацией, осматривают машину, но ничего не находят. Нам говорят, что мы можем быть свидетелями, если хотим, а если нет, то можем идти домой. Напоследок полицейские сообщают, как их «уже достали эти торговцы спайсом и их разбитые МАСом машины». Всегда, когда в участок попадает распространитель, через 30 минут приезжает дорогой лощеный адвокат, и через час задержанного отпускают. Спайсы, которые удается изъять, обычно не содержат запрещенных веществ. Какие-то меры можно применить только к «антинаркотическим спецназовцам». Но их, кажется, тоже никто и не собирается ни за что привлекать и наказывать. Тупик.

 

P. S.

Мы с Женей практически убегаем, не желая продолжать общение с «чеченской мафией». Проезжаем несколько станций метро и садимся в первом попавшемся кафе. Женя рассказывает, что это далеко не самая напряженная ситуация в его практике. Мы препарируем произошедшую акцию МАСа, и, кажется, я все время в разных формулировках задаю один и тот же вопрос: почему героические антинаркотические рейды, которыми восхищаются тысячи людей в социальных сетях, в реальности выглядят как унизительное избиение прохожего гопниками в подворотне. Женя обвиняет меня в толстовстве и идеализме.

– Все ребята из МАСа, с которыми я говорил, убеждены, что цель оправдывает средства, что насилие приемлемо, – говорю я.

– Слушай, ну парням семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет! – отвечает Женя.

– Самое время об этом задуматься!

– Они – не студенты филологического факультета МГУ. Ты хочешь от них моральных дилемм Достоевского? Думаешь, они его читали полностью, а не в кратком изложении?

– Но они же понимают, что когда делаешь кому-то больно, когда унижаешь кого-то – это плохо.

– Моя человеческая позиция, – аккуратно подбирая слова, говорит Женя, – не стоит требовать от людей слишком многого. Они хотят сделать что-то полезное, они хотят, чтобы наркотиков не было, и наша деятельность объективно ведет к тому, что наркотиков становится меньше. Я думаю, что они очень хорошие ребята, я их очень уважаю.

– А тебя самого не смущает та ярость, агрессия и грубость, которая высвобождается во время ваших рейдов?

– Ты что, хочешь, чтобы с наркоторговцами воевали выпускники консерваторий и филфаков. Ты видел, что мы их сдерживаем? Они такие, какие они есть.

Женя постоянно повторяет, что ему нравится то, что делает МАС. Меня это откровенно удивляет, ведь он сам – тот начитанный и деликатный выпускник МГУ. Почему его не тревожат дилеммы Достоевского и не смущает насилие? Когда я говорю о том, что во время антинаркотических акций борцы за добро и здоровый образ жизни превращаются в первобытных охотников, Женя утверждает, что они с Лешей следят за тем, чтобы драгдиллерам не наносили серьезных увечий.

По одной из распространенных теорий, государство – это насилие. Немецкий философ Дюринг считал, что когда две части общества балансируют на весах и не могут перевесить друг друга, необходима третья сторона, которая создаст дисбаланс – большинство, осуществляющее насилие над меньшинством.

В случае когда на чашах весов оказываются те, кто против наркотиков, и те, кто их продает, а реальное государство слишком неповоротливо, чтобы что-то предпринять, в качестве третьей стороны выступает «Молодежный антинаркотический спецназ». В совокупности с тысячами сторонников в интернете и молчаливыми зеваками, которые снимают на телефоны то, как расправляются с продавцами спайса, МАС формирует то самое дюринговское большинство – берет на себя роль государства и осуществляет насилие над меньшинством.

Кажется, все логично и научно. Вот только помимо насильственной существует еще множество других политических теорий, например, теория общественного договора. Но, кажется, здесь общественный договор пока не работает, и всем в итоге проще принять теорию насилия Дюринга, провозвестника нацизма и ярого антисемита, один из трудов которого признан экстремистским и запрещен на территории РФ.

Автор: Владислав Моисеев, Русский Репортер Фото: Надежда Боровик

Tweet