ОСОБЕННОСТИ УКРАИНСКОГО СЛЕДСТВИЯ. АГОНИЯ «ОБОРОТНЕЙ»
Недавно мы сообщали о том, что один из героев публикаций «Особенности украинского следствия» и «Дело Янева» судья Апелляционного суда Киевской области Александр Шевченко обратился с исковым заявлением о возмещении морального ущерба к автору этих строк. Вслед за этим многие наши читатели обратились к нам со словами поддержки. И не только со словами. Многие из тех, кому пришлось на себе испытать все ужасы «следствия по вышгородски и по белоцерковски» готовы выступить в суде в качестве свидетелей. Хотят дать свои показания и многие узники киевского СИЗО №13, о чем они даже написали соответствующее ходатайство в Печерский местный суд и в другие инстанции. Свидетелей, зачастую до этого нам неизвестных, оказалось много, но их имена до поры до времени мы раскрывать не станем. Расскажем лишь о свидетеле, с которого в прошлом году и начиналась серия публикаций о деятельности белоцерковского прокурора Лупейко и его подручных.В двадцатых числах декабря прошлого года автору этих строк позвонил Александр Шкляр, бывший следователь прокуратуры, из которого Лупейко в течение трех лет пытками и издевательствами пытался создать особо опасного преступника. Александр Иванович давно на свободе, по факту пыток над ним возбуждено уголовное дело, в ходе которого расследуется деятельность Лупейко и его подручных. Год назад мы уже подробно писали об этом. Сегодня, чтобы не повторяться, лишь приведем некоторые места из заявления Шкляра на имя бывшего генпрокурора Пискуна.
«В отношении меня на протяжении более трех лет были совершены незаконные действия – жестокие пытки, физические избиения, психические издевательства, которые выразились в следующем: Не законно в отношении меня возбудили уголовное дело по ст.190-1, 165 ч.2, 172 ч.2, 166 ч.2 УК Украины, задержали, арестовали, применяли пытки, только с одной целью: повесить на меня преступление, которого я не совершал и к которому не имел никакого отношения, заставляли, чтобы я оговаривал себя и ни в чем неповинных людей.
Мой бывший коллега, работник прокуратуры Киевской обл. Лупейко А.В., зная, что в свое время я проходил срочную службу в Афганистане, причислил меня мгновенно к лицам склонным к совершению тяжких преступлений и с 20 ноября 1998г. стал убеждать всех работников прокуратуры, что я причастен к совершению тяжкого преступления, предусмотренного ст.190-1 УК Украины. В этот день я был задержан. Задержали и поместили меня одного в карцер ИВС Белоцерковского ГОВД. Где-то 25-26 ноября 1998г. я из карцера конвоем был доставлен в кабинет начальника Белоцерковского ГОВД. В кабинете у него находилось около 15-20 человек работников правоохранительных органов (высшие чины МВД Украины, Генеральной Прокуратуры Украины, руководство прокуратуры Киевской области – Христенко А., Богатыренко). Среди них находился и Лупейко.
Ко мне обратился Генеральный Прокурор Украины – Потебенько М.А. (которого Лупейко убедил в моей виновности), который сказал: «Александр Иванович, или вы признаетесь в совершении убийства Корнева, заказчиком по которому Вы должны назвать адвокатов Сычевых, и ряда других заказных убийств, и мы со своей стороны обещаем гуманное отношение, или в противном случае ты тут и останешься, жаловаться не на кого, некому и некуда!» Я попытался объяснить, что я к совершению тех преступлений, в которых меня обвиняет Лупейко, не имею отношения, их не совершал и мне признаваться не в чем, и пытался объяснить ему, что Лупейко несет бред, оговаривая меня, но меня сразу конвойные увели в ИВС.
Таким образом, Генеральный прокурор Украины Потебенько М.А. «благословил» карьериста-садиста Лупейко А.В. на беспредел и произвол, попирающий закон. За свои злодейства тогдашний следователь Лупейко А.В. из следователя был превращен в прокуроры. Сейчас он прокурор города Белая Церковь, Киевской области.
После этого началось «следствие», которое сродни средневековой инквизиции.
После встречи с Потебенько около 21 часа меня вывели из камеры и отвели в следственный кабинет ИВС где, подвесив с выкрученными назад руками на наручниках меня стали избивать 5 человек среди которых были работники УБОПа Фесун, Чумак, один мне не знакомый и 2 человека в масках. Избиение продолжалось около 3.30-4.00 часов. Во время избиения на голову периодически надевали полиэтиленовый пакет, и когда я задыхался, то его снимали. Все пятеро наносили удары руками и ногами по различным частям тела, головы, туловища (брюшная полость, в область почек), по рукам, ногам (коленные суставы). Их требованиями во время избиения было то, чтобы я оговаривал Сычеву А.Н. , Гудыка А.Г. , Сычева П.Г. в якобы совершенных ими преступлениях и сам признавался в том, чего не совершал. Там в кабинете они стали меня заставлять собственноручно писать объяснение на имя прокурора области Христенко. После этого с помощью работников ИВС, я был доставлен в камеру, так как самостоятельно я бы не смог дойти до камеры №12, в которой находились ранее неоднократно судимые гражданские лица, которые узнав о том, что я следователь областной прокуратуры и видя меня избитым объясняли мне, что таким образом «мусора» хотят меня «прессовать» , а в случае моей смерти, труп «повесить» на них, что якобы сокамерники забили меня на смерть. По Закону «О предварительном заключении» они не имели права содержать меня с гражданскими лицами. Это еще один способ воздействовать на меня.
Так как у меня были повреждены ребра, наручниками повреждена кожа на лучевых суставах кистей обеих рук (разрывы), выкручены руки в плечевых суставах, отбиты внутренние органы (в почках была кровь), побиты ноги (коленные суставы), болела голова, то к утру мне стало очень плохо физически и мой сокамерник Блащук стал стучать в дверь камеры, чтобы мне вызвали скорую помощь, но дежурные по ИВС были сильно напуганы, так как знали кто я. Им запретили вызывать скорую и они вообще боялись подойти к камере. Часам к 7 утра я самостоятельно уже не мог подниматься, меня поднимали сокамерники. Сами сокамерники говорили : «Если мусора так убивают своего, то, что уже говорить нам о нас».
Всем заправлял Лупейко А.В., он присутствовал на следственных действиях, угрожал, что избиения будут продолжаться, а если я не буду говорить то, что ему надо и как ему надо, то он посадит в тюрьму мою сестру. Когда я его спросил, что ему сделала моя сестра, он мне ответил: «Был бы человек, а статью я ему найду».
Итак, Александр Шкляр, узнав о судебном иске ко мне и редакции со стороны Шевченко, изъявил желание выступить на суде в качестве свидетеля. И вот, что рассказал автору этих строк:
«В декабре 1997 года я был переведен из Крыма в прокуратуру Киевской области. Через некоторое время меня направили в помощь следственной группе, которая работала в Вышгороде. Это было так называемое «дело Янева». Дело это расследовалось уже достаточно долго, и я исполнял в группе технические функции. По указанию Лупейко, выносил постановления о назначении психиатрических экспертиз и прочее. В ходе работы меня удивило то, что рассказывали следователи, давно работавшие по этому делу. Следователи Вадим Корниенко, Александр Балюк, Влад Бандурко рассказывали о многочисленных процессуальных нарушениях в ходе расследования этого дела. В частности о выбивании показаний из подследственных. Потом я понял, что этих нарушений в «деле Янева» с самого начала было очень много. Мы в Крыму так не работали, и поэтому я у Балюка как-то спросил, как они собираются передавать дело с таким количеством процессуальных нарушений в суд? Ведь в суде такое дело обязательно развалится. Я ведь был следователем с периферии и к киевскому суду и следствию относился с трепетом. И Бандурко, который перед этим работал в Вышгороде мне объяснил, что судить Янева и его «банду» будет судья Шевченко у которого с Лупейко близкие отношения еще со времени совместной службы в вышгородской прокуратуре. И поэтому Янева обязательно осудят.
Я не знаю, какие именно были отношения у Лупейко и Шевченко, дружеские или Лупейко имел какой-то «крючок», компромат на Шевченко, но члены следственной группы были уверены, что в суде даже так топорно созданное дело легко пройдет именно благодаря этой связи. Меня, честно говоря, такие методы работы «киевлян» поразили, и вскоре после этого разговора я ушел из следственной группы. А уже в следующем году я опять столкнулся с Лупейко, но уже в качестве подследственного. Когда меня пытали, Лупейко задавал много странных вопросов, например «какая разведка тебя завербовала»? Спрашивал также, как я посмел сомневаться в его «деле Янева»? Когда меня привезли в Вышгород, то я сидел в одном ИВС с теми, из кого Лупейко делал «банду Янева». На тот момент там сидел Чалюк, Маковский, еще несколько человек по этому делу. Когда меня избивали, эти люди меня поддерживали. У меня не было передач, они мне передавали еду, сигареты. У них было ко мне нормальное отношение, они знали, что меня убивает Лупейко. И эти ребята всячески старались помочь мне, поддержать меня. Представь себе, я был в следственной группе по их делу, я работал по ним, а они, когда я оказался за решеткой, фактически меня спасли. Хотя Лупейко, видимо, надеялся что они меня убьют. Я знал, о том, что их пытали, когда был еще в следственной группе. А когда оказался вместе с ними за решеткой, то они сами рассказывали мне о том, каким пыткам подвергались во время следствия.»
После этого рассказа я поблагодарил Александра Ивановича за помощь, и мы с ним договорились созвониться после очередного судебного заседания. Однако, созвониться пришлось значительно раньше.
У Александра Ивановича в Киевской области живет мама, Варвара Ивановна. Недавно 68-летняя женщина сломала ногу и сейчас передвигается с трудом. Саша часто ее навещает и помогает по хозяйству. Буквально через два дня после нашего разговора к маме Шкляра приехал некто, представился сотрудником УБОП и показал удостоверение. Фамилии его мама не запомнила, помнит только, что зовут его Игорем. Игорь поинтересовался, как можно найти Александра Шкляра. Мама, которой пришлось по вине отечественного следствия пережить несколько страшных лет, стала плакать, просить оставить Сашу в покое. Игорь сказал, что им нужно просто побеседовать «о старой работе». И оставил телефон своего начальника, сотрудника Обуховского УБОП Сергея Архипова, по которому просил перезвонить Шкляра. Саша приехал к маме 30 декабря, она была очень напугана. Вернувшись в Киев, Саша первым делом приехал к своему другу и адвокату Сергею Трембачу, который все это время боролся за восстановление справедливости в его судьбе. От Трембача Саша позвонил этому самому убоповцу Архипову.
Рассказывает Александр Шкляр:
«Я сразу подумал о том, что этот странный визит связан с тем, что сейчас прокуратура рассматривает материалы в отношении Лупейко. Я не исключаю провокаций с его стороны только лишь для того, чтобы оказывать на меня прямое давление. Чтобы я отказался от обвинений против Лупейко. И я прямо спросил этого Архипова, звонит ли он мне по поручению Лупейко? Архипов это подтвердил и сказал, что они хотят переговорить со мной «о старой работе». Я ему ответил, что наша встреча возможна только в суде и посоветовал не пугать мою маму, которой и так довелось испытать много горя.»
После этого Саша позвонил автору этих строк и сообщил об этих странных событиях. Я в свою очередь попросил у него телефон Архипова и связался с ним. Сергей Иванович долго пытался меня убедить, что Шкляру никто не собирается делать ничего плохого и что Лупейко к ним никакого отношения не имеет. Что просто у Обуховского УБОПа есть какие-то вопросы по делам, которые когда-то вел Шкляр. Однако, это не согласовалось с тем, о чем Архипов говорил самому Шкляру. Соответственно, исключить того, что нынешний белоцерковский прокурор Лупейко пытается запугивать свидетелей и воздействовать на следствие, которое ведется по факту его незаконных действий – нельзя. Как нельзя не удивиться тому поразительному факту, что, несмотря на ведущееся следствие, на огромное количество жалоб и критических публикаций Лупейко продолжает работать прокурором.
Есть результаты медицинских экспертиз, которые подтверждают факты пыток во время следствия, которое вел Лупейко. Есть свидетельство о смерти во время допроса невинного человека – Константина Роги. Есть судебные решения, которые камня на камне не оставляют от сфабрикованных Лупейко дел в отношении адвокатов Сычевых, нотариуса Магдич и других жертв. Есть, наконец, показания и рапорты начальника Белоцерковского городского отдела внутренних дел, полковника милиции Петра Мусиенко о том, как Лупейко фабриковал дела и готовил покушения на самого себя. Неужели всего этого мало, чтобы понять – имея прокурорские полномочия Александр Лупейко чрезвычайно опасен для общества. Дело суда – определять степень его вины и вменяемости. Но до суда этот человек не может занимать пост прокурора. И, тем не менее, он этот пост до сих пор занимает. Несмотря даже на то, что из генеральной прокуратуры уже убрали его могущественных покровителей. Информированные источники, кстати, утверждают, что эти покровители у Лупейко появились во время создания так называемого «дела Янева». Якобы именно разворованное имущество Гергия Янева и других людей стало тем «взносом», который обеспечил Лупейко серьезную поддержку со стороны некоторых высоких чиновников генеральной прокуратуры. И вот, несмотря на то, что высоких покровителей в генпрокуратуре у Лупейко уже нет, Александр Васильевич остается на своем посту. Что может свидетельствовать лишь о двух вещах. Либо о том, что у нового руководства генпрокуратуры до Лупейко еще не дошли руки или, что не все покровители белоцерковского прокурора вычищены из генпрокуратуры. И нет ответа на главный вопрос: каким образом в нашей стране простой человек может бороться с произволом правоохранительных органов? Один из вариантов ответа недавно был продемонстрирован в Крыму, когда тихий мирный пенсионер однажды не выдержал прокурорского произвола и взорвал себя и местного прокурора. Ответ возможно и адекватный, однако хотелось бы, чтобы в нашем государстве существовали и другие, правовые механизмы очищения правоохранительных структур от всевозможных «оборотней».
Станислав РЕЧИНСКИЙ
