Побег из СССР: 38 лет назад Алексей Сафронов с оружием прорывался за границу

Несколько поколений людей до сих пор с ностальгией вспоминают, как хорошо было в стране советской жить. Причем помнится все больше хорошее: не менявшиеся десятилетиями цены, «самая бесплатная в мире» медицина, гарантированное каждому рабочее место… Но не всех устраивала такая жизнь. И они пытались вырваться за пределы страны, где нельзя было не идти в ногу со всеми, говорить вслух то, что хочется, а не то, что нужно. Очень часто именно молодые острее ощущали, как им не хватает свободы, — и предпринимали отчаянные попытки покинуть Советский Союз. Автор: Наталья Якимова , Первая Крымская

В 1970 году, например, легально это сделать было практически невозможно. Поэтому евпаториец Алексей Сафронов тогда решил самостоятельно проложить себе дорогу в «царство свободы».

Когда решают за тебя

Видимо, это был как раз тот случай, когда советское воспитание, с детсада до старшей школы овеянное коммунистическими идеалами, споткнулось на конкретном человеке. По большому счету, сама власть ни Алексею Сафронову, ни его близким ничего плохого не сделала. Ну конфисковали в свое время собственность прадеда-академика и бабушки-княжны — особнячок, где впоследствии разместился тубдиспансер. Но ведь были люди, которых в те неспокойные времена вообще жизни лишили. Как будто сама судьба берегла семью от больших трагедий на крутых исторических поворотах. Дед Алексея участвовал (и уцелел) в Цусимском сражении, потом был отправлен на Черноморский флот, где служил на крейсере «Целитель Пантелеймон» и вышел в отставку еще до того, как этот корабль-броненосец переименовали в «Потемкин» и там произошло знаменитое восстание. Дед открыл в Симферополе первую в Крыму авторемонтную мастерскую, и отец Алексея рассказывал, как пятилетним в 1920 году видел… барона Врангеля — его авто как раз здесь чинили.

Но «неправильное» происхождение не мешало Сафроновым жить и работать. Отец Алексея был не раз отмечен за труд на благо родины — он строил в Мелитополе самый большой в Европе аэродром для стратегических бомбардировщиков. «Я к самой власти претензий не имел, — объясняет Алексей. — Меня не устраивала система управления, и я это осознал уже лет в 15. Было неудовлетворение какое-то, раздражение оттого, что навязывается идеология, что кто-то думает и решает за тебя. События в Чехословакии, когда СССР ввел туда войска, заставили еще больше призадуматься. Ведь люди-то всего-навсего хотели жить по-человечески, увидеть, что социализм может быть с человеческим лицом».

Правда, Алексей-школьник еще не дошел до мыслей о каких-то реальных действиях, о том, что однажды может подвернуться случай покинуть страну. Он, как и многие ровесники, хотел стать моряком, мечтал о кораблях, дальних странах и прочей романтике. А вот поступить в морское училище не получилось, и родина тут же напомнила Алексею Сафронову о том, что пора ее защищать. Правда, его службе могли позавидовать многие — он попал Западную группу войск, размещавшуюся на территории социалистической части нынешней Германии, в ГДР.

Два товарища

Таких, как Алексей, недовольных «счастливым социалистическим настоящим», он встретил и в армии, но ближе всего сошелся с Сергеем Колмаковым — его забрали со второго курса московского вуза, где он осваивал специальность химика. «И мы решили, что нам обоим лучше проживать за границей, — вспоминает Алексей. — Свой уход мы подготовили: мне попалась старая штабная карта, по которой наметили маршрут в ФРГ, в направлении города Хоф. Подумали о продуктах, на складе как раз служил земляк-евпаториец, он вынес нам тушенки, галет. Вообще-то, мы планировали уходить втроем, но не сложилось. Меня с Сергеем назначили в караул, мы получили на руки оружие с боекомплектом — 120 патронов на двоих и выбрались за территорию части».

Остановили первую же машину и растолковали немцу-водителю, в какую сторону нужно двигаться. Тот даже не пробовал возразить двум парням в советской форме с автоматами и послушно порулил в сторону границы, разделявшей две Германии. Они считали, что самым трудным будет даже не пересечь ее (это тоже спланировали и даже добыли карту минных полей), а добраться до нужного места. Бензин закончился в районе города Плауэна. «Тогда мы немца отпустили и отдали ему все марки, что у нас с собой были, — продолжает Алексей. — В том, что он сейчас же побежит в полицию, мы даже не сомневались, он бы сам пострадал, если бы не донес. Немецкая контрразведка, «штази», обязательно его бы вычислила, работала эта служба хорошо».

Тем не менее беглецы еще три дня шли в сторону границы, продвигаясь в основном по ночам. Днем отсыпались в лесах и перелесках, благо ноябрь в Германии оказался довольно теплым. Немцы территорию прочесывали, но, видимо, не очень тщательно, потому что до поры до времени удавалось избегать ненужных встреч. Наверное, в эти три дня Алексей и Сергей не раз добрым словом вспомнили армейскую выучку.

Настигли беглецов уже у самой границы, их преследовала рота солдат.

«Мы отстреливались, я, кажется, ранил нескольких немцев, — рассказывает Алексей. — А тут Сергея задело, и рана нехорошая, пуля повредила артерию на бедре, кровь хлынула. Я успокаиваю: ничего, мол, страшного, сейчас перевяжем — и дальше пойдем. Он сказал, что это бесполезно, чтобы я уходил, а он их задержит».

Алексей успел отойти совсем недалеко, метров на 50, когда услышал короткую автоматную очередь. Побежал назад — и увидел убитого Сергея. Он все-таки ушел, пусть и не вдвоем, как они мечтали. А Алексей отстреливался, пока не закончились патроны, тогда его и взяли.

В достойном обществе… тюрьмы

Алексею довелось увидеть знаменитый Потсдам, где в 1945 г. состоялась встреча держав — победительниц во Второй мировой войне. Правда, видел-то он больше тюремные коридоры и свою камеру. Потом познакомился с психиатрами, которые вынесли вердикт: здоров. Родина встретила тюрьмой в Минске, потом в Москве, с посещением Института психиатрии им. Сербского. Там он познакомился с колоритными людьми, которым тоже не нравилась советская система, потому медики и пытались отыскать у них всевозможные заболевания.

Обвинений против Сафронова набралось изрядно. Начать с того, что в вещах Алексея нашли «Собачье сердце» Булгакова, «Технологию власти» Авторханова, «Новый класс» Джиласа. Все эти книги можно было свободно купить в Германии, что Алексей и сделал. Этого хватило для обвинения по статье «антисоветская пропаганда и агитация», хотя он только читал все это, никого не пропагандируя и не агитируя. Покушение на измену родине, вооруженное сопротивление властям тоже тянули на изрядный срок. Хотя если бы беглецы границу пересекли и все-таки попались, была бы более тяжелая статья — измена родине, а это уже исключительная мера наказания, расстрел. «По тем временам приговор в 12 лет лишения свободы был нормальным, — считает Алексей. — Мне было 19 лет, и я отбыл его, как говорят, от звонка до звонка. Политических заключенных содержали отдельно, я встретил немало таких, как я, мальчишек, которые тоже пытались уйти за границу. А вообще, кругом оказалось немало очень достойных и интересных людей, я сидел в приличном и интеллектуально богатом обществе». Удивительно, но Алексей теплым словом вспоминает… Владимирский централ — из-за того же общества и на редкость богатой библиотеки. Здесь была литература, которую на воле достать было невозможно, в свое время именно сюда ушла не одна конфискованная библиотека.

Судьбы людей, однажды открыто выступивших против существующего строя, складывались по-разному. Одних перемалывали жернова системы: их не принимали на работу, не давали заниматься любимым делом, преследовали даже родственников. Другие считали своим долгом продолжение борьбы — и жизнь превращалась в сплошную отсидку с перерывами на свободе. Третьи просто не смогли адаптироваться в обычном мире.

Алексей Сафронов вышел на свободу в 1982-м и довольно быстро оценил обстановку. «Уже было видно, что страна катится к развалу, — говорит он. — Этот конец неизбежен, и нужно было только дождаться его. Поэтому для себя я решил: буду просто жить и работать. Я поддерживал связь со всеми, с кем познакомился за 12 лет тюрьмы и колонии, но тогда уже не видел смысла в борьбе против существующего строя».

Наверное, поэтому евпаторийцу Сафронову удалось то, что для многих «политических» оказалось неосуществимым: поступил в вуз, выучился, работал, обзавелся семьей, детьми. Не потерялся и после развала страны — в конце концов, у него было время, чтобы подготовиться к другой жизни.