Вдова Анатолия Собчака: «Я не простила убийц моего мужа»

10 лет назад ушел из жизни один из самых известных российских политиков 90-х годов прошлого века Анатолий Собчак, автор Конституции РФ. Став известным как популярный демократический лидер новой России, он превратился в крупного государственного деятеля – мэра Санкт-Петербурга. Под крылом Анатолия Собчака выросло новое поколение молодых политических лидеров, которые сегодня управляют Россией… 

Жизнь Анатолия Александровича сложилась драматически. Ему пришлось пережить не только триумф, но и изгнание, предательство бывших соратников. Современникам еще предстоит оценить его вклад в историю демократического движения России.

Накануне трагической даты на вопросы главного редактора газеты «Трибуна» Олега Кузина отвечает вдова и соратница Анатолия Собчака, член Совета Федерации Федерального Собрания Людмила Нарусова.

– Какими самыми яркими поступками, делами, высказываниями, с вашей точки зрения, запомнился Анатолий Собчак жителям Санкт-Петербурга, России?

– Прежде всего хочу сказать о свободных выборах по Василеостровскому округу Ленинграда. В 1989 году это был первый опыт свободных, альтернативных выборов в стране. До этого десять лет жителей Василеостровского района представлял слесарь-судосборщик Балтийского завода. И когда широко известный в научных кругах, но неизвестный широкой публике профессор Анатолий Собчак выдвинул свою кандидатуру, то его более опытные коллеги посмеивались и говорили: «Неужели ты думаешь, что профессор-юрист может конкурировать со слесарем-судосборщиком?» На что Собчак ответил: «Я допускаю и предполагаю, что слесарь-судо-сборщик прекрасный парень, но законы в правовом государстве должны писать юристы». Тогда же он по-мальчишески поспорил со своим коллегой, профессором… на бутылку коньяка о том, что выиграет. И он выиграл.

Вы знаете, многие считали это каким-то донкихотством, совершенно безрассудным поступком. Но этот поступок, мне кажется, высвечивал его личность и абсолютную убежденность в том, что время перемен, в которое мы жили, нуждается в квалифицированных юристах. И с этим, с осознанием необходимости правового государства он пошел во власть и повел за собой единомышленников. Напомню, что одним из руководителей избирательного штаба Собчака в 1989 году был аспирант Дмитрий Медведев.

В первый же день съезда народных депутатов 25 мая 1989 года, когда был поставлен вопрос о выборе президента СССР и обсуждалась кандидатура М.С. Горбачева, к трибуне буквально взлетел неизвестный депутат, представился: «Анатолий Собчак. 47-й избирательный округ, Ленинград». Дальше следовал примерно такой текст:

«Со времен Сталина все должности в нашей стране, начиная от председателя сельсовета и кончая директором завода, занимали только члены одной партии – КПСС. Поэтому я предлагаю в качестве альтернативы выдвинуть и поддержать кандидатуру беспартийного Оболенского». В зале был шок.

Этот поступок Собчака, который с трибуны сказал то, что мы все знали и всех нас возмущало, был поворотным. Уже потом была создана межрегиональная депутатская группа, которая поставила, казалось бы, неосуществимую цель – отменить 6-ю статью о монополизме КПСС в действующей Советской Конституции. И это, кстати, следующая задача, которой он добивался и добился.

Именно Собчак убедил Горбачева принять закон о свободном въезде и выезде, по которому сейчас миллионы наших граждан, получая визу и паспорт, могут поехать хоть в Чили, хоть в Новую Зеландию. Куда угодно. Я иногда рассказываю дочери, как даже на собственные деньги в годы моего студенчества поехать в Италию, где я мечтала побывать, было невозможно.

Потому что до этого надо было съездить в какую-то социалистическую страну, например в Болгарию или Польшу. Потом пойти в райком партии, хотя я не была членом партии, где сидят старые большевики, они будут тебя расспрашивать и определять, имеешь ли ты право поехать за собственные деньги в Италию или нет. При этом, если ты собираешься изучать живопись Рафаэля или Веронезе, ты обязан знать, кто генсек Итальянской компартии.

Что было важно, и чем он еще очень гордился – это закон о свободе печати, который они готовили совместно с Михаилом Федотовым и который до сих пор действует. Другое дело, что реализация этого закона сейчас претерпела значительные метаморфозы.

Ну а затем деятельность в самом Верховном Совете СССР. В апреле 1989 года в Тбилиси произошла трагедия. На площади Шота Руставели митинг был разогнан армейскими подразделениями, погибло 18 человек. Парламент, который тогда был действительно реальной политической силой, создал комиссию для расследования трагических событий. Во главе ее практически единодушно был избран юрист, А.А. Собчак.

На заседания этой парламентской комиссии вызывались президент Горбачев, председатель КГБ СССР Чебриков, премьер-министр Рыжков, член Политбюро Лигачев. Они приходили и давали свои объяснения. Такого в нашей истории не было ни до, ни после. Это была вершина нашего парламентаризма, когда парламент показал себя действительно высшей законодательной властью. Выводы комиссии съезд принял, но Собчака обвинили в «очернении» армии, в отсутствии патриотизма. На всю жизнь запомню, как он тогда сказал: «Я – русский, но истина не имеет национальности!»

Следующее – это, конечно, девяностый год. Собчак принимает непростое для себя решение, будучи уже депутатом Верховного Совета, обретя известность, вернуться в родной город. Это также был нестандартный, неординарный поступок. Сначала возглавить Ленсовет, а затем баллотироваться на пост мэра. Он очень хотел реально, на модели одного 5-миллионного города, провести те идеи и реформы, о которых мечтал, в частности создать свободную экономическую зону, что после потери Прибалтики и ее портов было особенно актуально. Напомню, одновременно с выборами мэра он пошел на референдум по возвращению городу исторического имени Петербург. Потому что возвращение имени Санкт-Петербурга для Собчака было не просто переименованием. Это было символом возвращения к нашей отечественной истории.

Большую помощь ему в этом оказала Русская православная церковь. Сам патриарх Алексий II выступил в поддержку. Тогда, кстати, мы узнали от него, что в церковных кругах существует такое мнение, что человек, если он крещен и наречен определенным именем небесного покровителя и если он от этого имени отрекается, то его ждет очень жестокое наказание. И также город. Если он при своем основании наречен городом святого Петра, то отречение города от имени святого покровителя – это беда.

И героическая 900-дневная блокада – это и было тем наказанием, тем испытанием, которое ниспослано было на город, который отказался от имени своего святого покровителя. Собчак пришел к выводу, что необходимо выходить на референдум, и совместил это с выборами мэра, поставив в общем-то на карту и свою политическую судьбу. Уже в конце жизни, когда мы с ним много разговаривали о его политической судьбе, сказал: «Наверное, мне это зачтется».

Ну а дальше началась расчистка авгиевых конюшен. Потому что в конце 1991 года рухнул Советский Союз. Рухнули все хозяйственные связи, и город был действительно на пороге второй блокады. И Собчаку вместе с его первым заместителем Владимиром Путиным приходилось организовывать и доставку гуманитарной помощи из Европы, и разгрузку по ночам вагонов, кораблей в Кронштадте, чтобы отоваривать карточки.

И главное – все это делалось без прессы, без кинокамер, которые обычно сопровождают руководителя и показывают, как он работает. Потому что Собчак считал, что город, переживший блокаду, не должен знать, что хлеба осталось на два дня, иначе может быть паника. Граждане города так и не узнали о том, что они были действительно на грани голода. Собчак считал зиму 1991–1992 года самой трудной в своей работе.

Звездный час Анатолия Собчака – это путч 19 августа. О нем он узнал, будучи в Москве, приехав на подписание ново-огаревского соглашения, чтобы создать вместо Советского Союза конфедерацию свободных республик. Когда произошел путч, он сразу вернулся в Ленинград. Вернувшись, он сумел прямо из аэропорта организовать действия, направленные на защиту города, сумел вступить в очень непростые переговоры с генералом Самсоновым, командующим Ленинградским военным округом, сумел остановить на подступах к городу танки, предотвратить кровопролитие, собрать людей на тысячные митинги у Мариинского дворца, на Исаакиевской площади.

Поражала его безрассудная смелость, когда он встал в проем большого окна Мариинского дворца и в микрофон говорил перед многотысячным митингом. Его предупреждали, что он прекрасная мишень для любого снайпера. Тем не менее он понимал, что в этот момент должен напрямую общаться с людьми. На следующий день он пригласил всех на Дворцовую площадь. И вот это были минуты, когда люди осознали себя не толпой, а гражданами. Вся страна тогда смотрела «Лебединое озеро» и не имела никакой достоверной информации.

Пятый канал, наш, питерский, транслировался тогда по всей стране. И вдруг в эфире появляется Собчак. Строго, юридически выверенно объясняет вину тех, кто стоит во главе путча: Крючков, Пуго, Язов – это государственные преступники, он их так и назвал, сказал, что их будут судить за совершение государственного переворота. Это, конечно, дало людям надежду.

Кстати, рано утром, перед тем как прилететь в Питер, Собчак приехал в Архангельское, где был Ельцин, который хотел посмотреть, какая будет расстановка сил, и сказал: «Понимаете, Борис Николаевич, вас тут как зайцев всех перестреляют с охраной, и никто об этом даже не узнает. На миру и смерть красна. Поэтому вызывайте машину с президентским штандартом, вам нужно ехать к Белому дому». Потом и произошли все известные события с выступлением Ельцина на танке.

Путч 1991 года – его звездный час. Как, впрочем, и путч 1993 года, который последовал затем. При полном параличе власти в Москве, когда невозможно было найти руководителей, когда никто не знал, как действовать, Анатолий Собчак полностью владел ситуацией в Петербурге. Он сумел пригласить к себе Союз русских офицеров, тех людей, которые были проводниками этого путча в Петербурге, вел с ними длительные, многочасовые переговоры прямо в Смольном.

Он всех велел позвать на чай, на коньяк. Нужно было выждать время, чтобы отсечь те силы, которые, по его данным, намеревались устроить погромы в Петербурге от их лидеров. Что, собственно, и было сделано так дипломатично, опять же бескровно и неизвестно для широких народных масс. Город пережил это совершенно спокойно.

– После кончины Собчака в Петербурге собрались десятки тысяч людей. Очередь стояла часами для того, чтобы пройти мимо гроба Собчака, сказать последнее «прости». И вот возникает вопрос. 2000-й год, Собчак три с лишним года в эмиграции. Оклеветан во многих СМИ. Почему такое огромное количество людей пришло попрощаться?

– А люди приходили именно сказать «прости». У меня сохранились записи в Музее становления современной демократии в России (г. Санкт-Петербург, Невский, 41). Там лежат книги отзывов людей, которые приходили, писали, в том числе из той многотысячной очереди, «простите нас», «простите, что не уберегли», «простите, что поверили ложным наветам», «простите, что поверили клевете журналистов», «простите, что просто не ходили голосовать, мы были так уверены, что вы победите». Собчаку, напомню, на выборах 1996 года не хватило 1,2 процента. Это 26 тысяч голосов. Прощаться с ним пришло более 40 тысяч. Думаю, что среди них были и те, кто предпочел не ходить и не голосовать.

– Люди, которые сегодня занимают ключевые посты в государстве, являются членами команды Собчака, работали вместе с ним в 90-е годы в Смольном. Казалось, что после поражения на выборах в 1996 году они должны были бы исчезнуть из политической жизни, разделив судьбу своего руководителя. Вместо этого практически все они доросли до федерального уровня. В чем феномен этой команды?

– Я бы ответила одним словом – профессионализм. Собчак, будучи старше всех в команде, в отличие от многих предыдущих советских руководителей, которые подбирали себе серый фон, потому что на этом фоне легко выглядеть яркой звездочкой и править 15–20 лет, собирал молодую амбициозную команду. Как-то он пришел и говорит: «Сегодня беседовал с одним мальчиком, очень умный еврейский парень Маневич – экономист, такие вещи знает, я слушал его открыв рот». Ему, профессору, мэру, не стыдно было говорить о том, что он может чего-то не знать.

Он пригласил к себе Дмитрия Медведева, Владимира Путина, Дмитрия Козака, Германа Грефа, Алексея Кудрина, Алексея Миллера. То есть практически все, кто в те годы работал в петербургской мэрии, сейчас на вершине власти в России. О том, что уровень команды был очень высок, говорит и то, что когда прокуратура, пытаясь найти компромат на Собчака, искала и создавала всяческие комиссии, оказалось, что все, в том числе приватизация, было проведено настолько грамотно, что даже те, кто с пристрастием изучал документы, не могли найти ничего. Потому что была создана команда, которая понимала, что право – это не просто декорация, за которой можно творить свои дела. Что нормы законодательства должны соблюдаться. Кстати сказать, даже Ельцин, который относился к Собчаку очень ревниво (думаю, с его согласия или умолчания и была осуществлена травля Собчака), понимал его масштаб и потенциал его команды.

– И все-таки, наверное, справедливо говорят те люди, которые отметили изменения отношения Ельцина к Собчаку, что в конце 1995 года Борис Николаевич увидел в нем соперника или ему помогли его увидеть.

– И то и другое. Я сама была много раз тому свидетелем. Когда мы приезжали на какие-то международные встречи, в Собчаке видели политика новой формации. Он блестяще, без бумажки говорил на английском. Интеллектуал. Демократ. Всегда был трезвый. И, конечно, на Западе Собчака воспринимали абсолютно как будущего лидера нормальной цивилизованной страны. Это ему в конечном счете очень дорого обошлось.

– Несколько слов о парижском периоде пребывания Анатолия Александровича. Я помню, как он звонил мне в газету («Санкт-Петербургские ведомости». – Ред.), представлялся: ваш политический обозреватель. Мы с ним беседовали о его новой книге. И тем не менее, когда он очутился в Париже, я знаю, что очень многие телефоны замолчали.

– Говоря о парижском периоде жизни, не могу не вспомнить добрым словом тогдашнего посла РФ в Париже Юрия Алексеевича Рыжова. Он был в межрегиональной группе, они были товарищами, единомышленниками. Казалось бы, посол должен осуществлять политику государства. Но Рыжов сказал, что будет принимать Собчака как своего товарища. Собчаку не было, напомню, предъявлено никакого обвинения. Было возбуждено дело в отношении одной из фирм, где он проходил как свидетель. Когда эта травля достигла своего апогея, Собчак свалился с сердечным приступом, и главный кардиолог города, начальник Военно-медицинской академии Юрий Шевченко, честь ему и хвала, вызвал меня и сообщил, что ему звонят и говорят: «Перестань лечить Собчака, пусть подыхает!» Он сказал: «Если есть возможность, увозите его. Здесь его просто убьют». И я понимала реальную опасность.

Так вот, там, в Париже, ему помогал и поддерживал Рыжов. Хочу сказать и о Владимире Спивакове. Вот в день десятой годовщины со дня кончины Собчака Владимир Спиваков специально со своим оркестром едет в Петербург и будет играть концерт в память своего друга. Спиваков с его женой, с его прекрасной семьей, дали Собчаку ощущение домашнего очага. Когда он приходил, Сати готовила любимую его гречневую кашу. И Анатолий лепил пельмени с его тещей. То есть то, что должно быть у человека домом, – он нашел в доме Владимира Спивакова.

Звонки, его поддержавшие, были. Редкие, но были.

Более того, у него была такая ситуация. Он писал книгу «Путешествие из Ленинграда в Петербург во времени и в пространстве», которую благодаря вам, Олег Сергеевич, он презентовал. Так вот. Когда уже заканчивал эту книгу, неудачно упал, сломал себе палец правой руки. А ему надо было срочно что-то доделать, и он вызвал к себе преданного пресс-секретаря Людмилу Фомичеву. Она тогда работала, по-моему, в ИТАР-ТАСС. И Людмила жила там, в Париже, рядом с ним в небольшой гостинице и неделю работала под его диктовку, помогая ему писать.

– На днях мы все отмечали Прощеное воскресенье. Вы простили его врагов?

– Нет. Я еще, наверное, не достигла того христианского воцерковленного чувства, того уровня духовности, чтобы простить убийц моего мужа.

Олег Кузин, ТРИБУНА