Выбившиеся из строя

С тех пор как возникла цивилизация, многие испытывали искушение отойти в сторону и попытаться проложить собственный, особый курс. Как правило, подобные эксперименты заканчиваются неудачей, порой даже катастрофической. Некоторые жители датской столицы выбрали золотую середину: они решили обособиться не за пределами цивилизации, а внутри нее. 

В 1971 году группа жителей Копенгагена проломила забор, которым многие годы была окружена заброшенная территория военных казарм в западной части города. История места восходит к концу XVII века, когда король Христиан V после изнурительных войн со Швецией включил этот участок в цепь оборонительных укреплений города. После Второй мировой военная база стала приходить в упадок, ее единственным билетом в историю остался сарай, где приводились в исполнение последние смертные приговоры в Дании, вынесенные коллаборационистам.

Поводом к вторжению граждан послужили поиски просторной площадки для детских игр — дефицита в тесном городе. Теснота сказывалась также в росте арендной платы за жилье, неподъемной для той части молодежи, которая не мечтала о деловой карьере. В результате сразу за первоначальным вторжением молодых родителей последовала волна сквоттеров, незаконных поселенцев. В их глазах этот демарш принимал особую окраску протеста именно ввиду военного прошлого территории. Вот что писал тогда известный левый журналист Якоб Лудвигсен:

«Христиания — это земля поселенцев. На текущий момент это наилучшая возможность заново выстроить общество с самого основания, но при этом с включением уже существующих построек. Своя электростанция, баня, гигантский гимнастический зал, где все те, кто ищет мира, могут заниматься великой медитацией, и центр йоги. Здания для торчков, которые чересчур параноидальны и слабы для участия в крысиных бегах… Да, для тех, кто ощущает в себе биение пионерского сердца, цель Христиании ясна».

В каком-то смысле копенгагенские колонисты начала 1970-х продолжили исход хиппи из цивилизации. В те годы в США это движение было постоянным фоном жизни молодежи, мало кто не ощутил на себе его притягательности. Его отголоски ощущались даже в Советском Союзе, хотя и позже, чем, скажем, в Дании, а элемент пацифизма и антивоенного протеста был здесь не очень заметен.

Хотя повестка дня первых поселенцев Христиании включала в себя обычные пункты, вроде «нет войне» и «да наркотикам», их главным стимулом было желание отделиться от буржуазного истеблишмента, обрести повседневную свободу. Тут надо отметить, что за свет и воду для поселенцев годами приходилось платить все тому же истеблишменту (сами жители Христиании начали оплачивать «коммунальные услуги» только в 1990-е), но датскому правительству такой вариант автономии не внове, оно уже давно оплачивает свет и воду жителямГренландии и Фарерских островов в обмен на их стремление к независимости.

Явочным порядком поселенцы присвоили Христиании статус «вольного города» — имелись в виду, конечно, не портово-таможенные вольности, а свобода от закона. Это, конечно, в действительности не так, притворный город, окруженный настоящим, может лишь поиграть в независимость. Тем не менее в конце 1990-х его жители ввели собственную валюту, которая и сейчас используется здесь наравне с евро, а одно время в ходу были жетоны для обмена на гашиш или марихуану. Наркотики с самого начала были важным поводом к отделению от Копенгагена, о чем упоминает и Лудвигсен.

Главная магистраль «вольного города» неслучайно носит название Пушерстрит — улицы пушеров, то есть торговцев наркотиками. И хотя постоянного полицейского присутствия в Христиании нет, органам правопорядка не раз приходилось сюда наведываться, в частности из-за торговли жесткими наркотиками. Бывало, что борьба дилеров за здешний рынок приводила хоть и к нечастым, но все же убийствам на территории предполагаемой утопии. В конечном счете ее жители постановили наложить полный запрет на жесткие наркотики, но гашиш и марихуана годами открыто продавались в ларьках, пока нажим властей не сработал целиком — сегодня открытой продажи нет.

Было бы ошибкой вообразить себе Христианию просто как приют наркоманов. Она населена, или по крайней мере основана, людьми, отвергшими систему ценностей общества, которое им представляется потребительским и лишенным идеалов. Подобные сообщества сопутствовали цивилизации всегда. Это как бы рукава или слепые оттоки ее русла, и судьба их неизменна: иногда они возвращаются, сливаясь с магистральным течением, но чаще бесследно растворяются в заболоченной периферии.

1. Ателье художника. Многие жители Христиании живут за счет продажи картин и художе ственных поделок. Спрос большой: поселение ежегодно посещают около миллиона туристов

2. Христиания создавалась как молодежная коммуна. И хотя сегодня первые поселен цы — люди уже немолодые, нравы здесь по-прежнему остаются свободными

На чужой территории

В XVIII–XIX веках в США и в Австралии сквоттерами называли фермеров, которые присваивали себе свободные и необработанные участки земли. В широком смысле фавелы в Бразилии, дома из картонных коробок в Найроби и цыганские деревни на российских пустырях — это тоже сквоты. Американский журналист Роберт Ньювирт утверждает в свoей книге «Города в тени» (Shadow Cities), что сегодня в мире не менее миллиарда таких сквоттеров.

Английское слово squat вошло в языки мира в 1970 годы с распространением «идейного» сквоттинга как явления молодежной контркультуры. «Идейные» сквоттеры считают своими предшественниками диггеров — английских крестьян, которые во время революции вскапывали лопатами (отсюда название) и засевали захваченные земли. В 60–70-е годы ХХ века хиппи, битники, анархисты и просто богемная молодежь с энтузиазмом занялись самозахватом пустующих зданий, превращая их в центры альтернативной культуры и политики.

Была разработана целая технология захвата пустующих помещений и борьбы с собственниками и полицией. В Великобритании с 1975 года действует Консультационная служба для сквоттеров, которая оказывает юридическую помощь и выпускает «Справочник сквоттера». На захваченных территориях сквоттеры обычно разворачивают активную деятельность: устраивают музыкальные студии, арт-галереи, мастерские и кафе, организуют концерты и кинопоказы. А иногда просто живут, одним этим выражая свой протест против капиталистического общества, которое, впрочем, достаточно лояльно относится к захватчикам чужой собственности. Во Франции и Голландии, например, выкинуть на улицу самовольных поселенцев можно только по суду, а в зимнее время это вообще запрещено.

Голландские сквоттеры (или кракеры, от слова kraak — «взлом») могут отстоять через суд право жить в захваченном доме, если им удастся доказать, что они используют его более эффективно, нежели прежний владелец. Правда, сейчас сквоттеров начинают «прижимать»: в Голландии с 2010 года действует закон, предусматривающий для незаконных поселенцев тюремное заключение. В Германии раньше закон защищал сквоттеров, если они успели прожить в занятом здании более года, теперь — более шести лет. В России на лояльное отношение влас тей рассчитывать не приходится, поэтому сквоттинг не получил распространения, хотя и практиковался в 1980-е годы, в основном в среде художников-неформалов.

Анна Папченко

Бегство «по вертикали». Харизматики

Первым случаем побега из истории, оставившим в этой истории реальный след, была школа Пифагора — философа, математика и мистика, жившего на юге Италии во второй половине VI века до н. э. Согласно легенде, он был настолько красноречив, что даже самые почтенные граждане Кротона, где располагалась эта школа, заслышав его, бросали хозяйство и отправлялись вслед за мудрецом. Пифагорейцы верили в переселение душ, соблюдали строгую вегетарианскую диету, а сам их учитель якобы вступился однажды за избиваемого пса, опознав в его лае голос покойного друга. Помимо знаменитой теоремы Пифагору приписывают ряд других научных открытий, хотя многие из них принадлежат, скорее всего, не ему самому, а его последователям.

Согласно Ямвлиху, философу IV века, пифагорейцы практиковали комплекс духовных упражнений для очищения духа, обычно с использованием музыки и распеванием гимнов. «Дружба всех созданий со всеми культивировалась Пифагором с особой тщательностью — дружбу Бога по отношению к людям он мотивировал благочестием и учеными занятиями, а дружбу по отношению друг к другу и в целом души с телом, разумной части с неразумной — посредством философии и своего учения… Его дружба с окружающими была столь достойна восхищения, что даже сегодня, видя тесное взаимное благоволение людей, их называют пифагорейцами» (Ямв. XXXIII).

У пифагорейцев впервые появляются многие мотивы, которые затем стали характеристиками подобных колоний (необязательно в полном комплекте): эзотерическое учение с акцентом на избранность адептов, духовная практика и сопутствующие ей упражнения, строгая дисциплина, включающая в себя обязательную диету, кодекс отношения к непосвященным — в данном случае довольно дружелюбного, но с налетом превосходства, достаточного для того, чтобы спровоцировать насильственный разгром коммуны. Хотя непонятно, кто в конечном счете расправился с поборниками странного образа жизни — то ли сами благонамеренные кротонцы, то ли завистники из соседнего Сибариса, чей образ жизни сильно отличался от пифагорейского и также стал нарицательным.

Пример пифагорейцев — один из самых ярких в истории. Его особенность в том, что во главе движения стоит харизматический вождь. Это не обязательный атрибут коллективного «исхода из цивилизации», но весьма частый, особенно когда этот исход носит религиозный характер, а до недавних пор в большинстве случаев так оно и было. Харизматический вождь обычно обладает огромной властью над членами своей коммуны, нередко это власть над их жизнью и смертью. Примеров слишком много даже в наши времена, достаточно привести один, из числа самых жутких.

1. Заседание местного совета, который ведет переговоры с властями Копенгагена. Все решения принимаются не большинством голосов, а консенсусом Самострой.

2. Городские власти Копенгагена требуют снести 32 дома, «незаконно построенные» в Христиании, включая и этот

В середине 70-х годов прошлого века я жил в Сан-Франциско, где в свое время зародилось, а тогда уже клонилось к закату движение хиппи, о котором еще надо будет сказать несколько слов. Но попутно здесь набирала обороты трагедия, финал которой позднее разыгрался уже на другом континенте. Имя проповедника-евангелиста Джима Джонса впервые попало мне на глаза в местной газете.

Он родился в нищей семье на американском Среднем Западе, получил самое поверхностное образование, одно время был членом Коммунистической партии США, сильно симпатизировал Советскому Союзу. Сравнение с Пифагором вряд ли уместно, но проповеднический дар и личное обаяние Джонса были явно незаурядными. В Сан-Франциско он создал популярную церковь под названием «Народный храм».

Однако вместе с ростом влияния Джонса стали обостряться конфликты с местным населением и прессой. В 1977 году, после публикации, обличавшей деспотические методы и сексуальные аппетиты религиозного вождя, он объявил о переезде «Народного храма» в Гайану, на северо-востоке Южноамериканского континента. За ним в новую колонию, которую Джонс окрестил в честь себя Джонстауном, последовали сотни его приверженцев. Очень скоро режим в этом поселении приобрел черты беспрекословного культа основателя и неприкрытого деспотизма.

Чудовищная развязка наступила в январе 1978-го, когда конгрессмен Лео Райан, реагируя на жалобы представителей своего электората, удерживаемых в Джонстауне против их воли, прибыл туда для ознакомления с ситуацией. Вся делегация, включавшая в себя нескольких журналистов, была расстреляна на взлетной полосе перед возвращением домой.

В тот же день Джим Джонс распорядился, чтобы жители коммуны, насчитывавшей около 1000 человек, приняли яд — колеблющихся к этому принудили или пристрелили. Самого Джонса нашли посреди этого города мертвых с разнесенной выстрелом головой: судя по всему, он покончил с собой. В числе погибших было немногим меньше 300 детей. Из числа катастроф, не вызванных природными бедствиями, это была самая крупная в истории США вплоть до 11 сентября 2001 года.

Человек, по тем или иным причинам сбрасывающий с себя бремя социальных обязательств, которые кажутся ему путами, обретает, как правило, не свободу, а комплект незаполненных валентностей, метелку беспомощных корней, выдернутых из почвы — какое-то время их подпитывает харизма вождя, пока и его психические силы не иссякнут.

1. Недавно на окраине Христиании начала формироваться новая коммуна. Молодежь специально приезжает поддержать «братьев-христианцев» в борьбе с властями. А где молодежь, там и музыка

2. Хотя продажа марихуаны на территории коммуны запрещена, торговля «из-под полы» процветает. А курят «травку» и вовсе не таясь

Бегство «по горизонтали». Одиночки

При всех резких различиях этих двух утопических коммун, пифагорейской и гайанской, у них есть общая черта: они вертикальны, выстроены вокруг фигуры исключительного лидера, в отсутствие которого практически немедленно распадаются. Куда более жизнестойки коммуны горизонтальные, возникшие на основе общих пристрастий или антипатий, и Христиания, с которой начался наш экскурс, принадлежит к их числу.

Заводя речь о горизонтальных коммунах, в первую очередь стоит обратить внимание на Соединенные Штаты. И не только потому, что в их истории таковых было, может быть, больше, чем в любой другой стране, а потому, что они представляют собой самый крупный горизонтальной, плоской, отсюда впоследствии полный разрыв с монархией и образование первой в истории конституционной республики. Вместе с тем элемент утопии, сегодня плохо различимый постороннему в стершейся истории, был в те времена совершенно отчетливым: переселенцы рассматривали свой трансокеанский поход как миссию, закладку нового Иерусалима. Тот факт, что их кальвинистское богословие при этом включало в себя этическое обоснование усердия и трудолюбия, обеспечил колонии беспрецедентный успех.

Дальнейшие волны иммигрантов не разделяли религиозные чаяния первопоселенцев или разделяли их только частично, но трудовая этика и нетерпимость к иерархии пришлись большинству из них по душе. А американский идеализм по сей день вызывает сложный спектр чувств в лагере как союзников, так и врагов США — от недоумения до резкого раздражения. Идеализм по определению — атрибут отпочковавшейся коммуны, а не стволовой органической цивилизации.

У молодого государства был интересный спутник-антипод, который довел идею горизонтали до логического предела, фактически до абсурда. Генри Дэвид Торо явил всему миру пример коммуны, состоящей из одного человека. Отвергнув все посягательства общества на личность, он объявил о нежелании платить налоги государству, узаконившему рабство и развязавшему захватническую войну против Мексики, и уединился в хижине на берегу озера Уолден, где и вел прославивший его дневник.

Всю эту одиссею легко прочитать как фарс, принимая во внимание, что робинзонада проходила в каких-нибудь полутора милях от собственного дома, а мужественное попадание в застенок за неуплату упомянутых налогов завершилось уже на следующий день, когда тетка «бунтовщика» внесла требуемую сумму. Но Торо, подобно бабочке, которая, махнув крыльями, вызывает ураган в противоположном полушарии, стал кумиром целых поколений паломников за черту истеблишмента во всем мире.

У американского отшельника, конечно же, был в истории еще более знаменитый предшественник — древнегреческий философ-циник Диоген. Диоген, надо сказать, был последовательнее — его социальный эксперимент продолжался, насколько нам известно, всю жизнь и стал туристической достопримечательностью своего времени. Александр Македонский, захватив Афины, отправился на него взглянуть. Диоген попросил царя не заслонять ему солнце.

Колония из одного человека, основанная Торо, была не слишком долговечной, однако у нее были весьма интересные соседи. Несколько семей бостонских интеллигентов, в том числе друзья и единомышленники Торо, основали в окрестностях города коллективную ферму с красноречивым названием Фрутленд. Колонисты, намеревавшиеся жить фермерским трудом, принадлежали к кружку так называемых трансценденталистов, постулирующих превосходство духовного над материальным.

Их философия была отчаянно эклектической, но в конечном счете действительно очень плодоносной для американской культуры. К трансценденталистам примыкал и Торо, а душой движения был знаменитый в ту пору Ралф Уолдо Эмерсон, оказавший незадачливым фермерам материальную помощь.

Перевес духовности над материей в конечном счете оказался чересчур критическим. Члены коммуны, постановившие уйти, хлопнув дверью, из мировой экономики и жить исключительно собственным трудом, приступили к проекту уже после окончания посевной. К тому же они принципиально не хотели эксплуатировать не только человеческий труд, но и труд животных, да и суровый новоанглийский климат не способствовал обильным урожаям. Проект лопнул, не просуществовав и года.

Идеологические попытки противопоставить себя мейнстриму и выделить свое хозяйство из цивилизации предпринимались в XIX веке и в России, хотя они не оставили в ее истории серьезного следа. Одной из самых известных подобных попыток была «Знаменская коммуна», которую в 1863 году организовал писатель реформистского направления Василий Слепцов. Она состояла из слушательниц его лекций и была основана на обобществлении труда. Коммуна просуществовала всего 10 месяцев и была разгромлена жандармами, а за Слепцовым установили полицейский надзор.

1. По «вольному городу» жители передвигаются пешком или на велосипедах. Складские электрокары — это единственное моторное транспортное средство, разрешенное в Христиании

2. В Христиании есть не только свои школы и детские сады, но и своя больница с аптекой. Разумеется, предпочтение там отдается альтернативной медицине

Крупнейшие сквоты

Ungdomshuset — «Молодежный дом» (Копенгаген, 1982–2007): до недавнего времени существовал в Дании наряду с Христианией. Служил местом музыкальной тусовки, анархистов и прочих «левых». Несмотря на массовые митинги в защиту сквота, был снесен в марте 2007 года. «Леонкавалло» (Милан, основан в 1975 году) — один из старейших итальянских общественных центров.

Его неоднократно пытались ликвидировать, но он просто менял место дислокации. Знаменит своими театральными представлениями и радиостанцией. Одно из зданий, которое занимал сквот, называют «Сикстинской капеллой современности» за граффити на стенах. rampART (Лондон, 2004–2009) — известный центр искусств и творчества, был расселен в октябре 2009 года, но ищет новое место, а пока традиционные вечера по понедельникам проходят во временных прибежищах. ABC No Rio (Нью-Йорк, основан в 1980 году) — сквот, знаменитый своими концертами в стилях хард-рок и панк, а также акциями движения «Еда вместо бомб».

Гордится большой библиотекой «зинов» (самиздатовских журналов, сокращенно от английского слова magazine) и фотолабораторией. Когда власти начинают давить на незаконных жильцов, те собирают деньги и в течение некоторого времени оплачивают аренду. ASCII (Амстердам, 1997–2006) — сквот «Амстердамский подпольный центр для обмена информацией» (Amsterdam Subversive Center for Information Interchange) специализировался на информационных технологиях и являлся своего рода хакерской лабораторией.

Сквоттеры занимались предоставлением бесплатного Интернета и программного обеспечения — эту деятельность они называли hacktivity. «Кан Масдеу» (окрестности Барселоны, основан в 2001 году) — один из наиболее известных сквотов Испании, размещается в заброшенном лепрозории. В 2002 году в течение трех дней его 11 обитателей противостояли полицейскому отряду в 100 человек, приковав себя цепями к батареям.

Сейчас там действует общественный центр, где по воскресеньям собираются последователи экологического образа жизни и антиглобалисты. «Пушкинская, 10» (Санкт-Петербург, основан в 1989 году) — единственный из андеграундных сквотов конца 1980-х — начала 1990-х, который дожил до наших дней, превратившись в одноименный арт-центр. В 1998 году в его стенах был учрежден первый в России Музей нонконформистского искусства.

Торжество горизонтали. Хиппи

Самый крупный исход из цивилизации, частью которого можно считать и Христианию, и другие подобные коммуны в сегодняшнем мире, начался в 1960-е годы. Хотя корни движения хиппи ветвисты и многочисленны, а даты возникновения спорны, точкой отсчета может послужить десятитысячное сборище молодежи в 1967 году в парке Голден-Гейт в Сан-Франциско, получившее название Human Be-In. Конкретным местом возникновения можно считать район Хейт-Эшберри, который был до этого облюбован битниками, старшими предшественниками хиппи, легко с ними слившимися. А знаменитый рок-фестиваль 1969 года в Вудстоке, штат Нью-Йорк, стал своеобразным крещением.

Шестидесятые годы в США были временем огромных социальных сдвигов. Послевоенный экономический бум подходил к концу, а демографический как раз набирал силу — новое поколение вступало в эту пору в возраст бунта. Первыми выступили не хиппи, а борцы за гражданские права и расовое равноправие, а также так называемые новые левые, неотроцкистская молодежь, заявившая о себе прокатившейся по стране волной университетских беспорядков.

Хиппи же состояли из тех, кому конкретный протест или программа пришлись почему-либо не по душе: они протестовали против всего уклада жизни в целом, стремясь установить рай на земле сию минуту и вот на этом самом месте — достаточно было покинуть родительский кров, символ этого опостылевшего уклада. Основными инструментами установления рая стали свободная любовь, марихуана, галлюциногены и рок-н-ролл. Здесь, конечно, было что-то и от Торо, и от трансценденталистов с их культом одухотворенной природы. И здесь никогда не было вождей — утопия хиппи была самой горизонтальной за всю историю.

Именно потому, что хиппи избрали легкий путь, не отягощенный идейным багажом, их движение, подобно лесному пожару, в считанные годы охватило весь мир. Его отголоски проникли и за железный занавес. Я помню, как в студенческих поездках в совхозы мы культивировали небрежный заморский стиль одежды, а в конечном счете там родилось немногочисленное доморощенное движение, хотя по-настоящему оторваться мешала золотая цепочка московской прописки.

Когда сходит большая вода, она оставляет лужи и пруды с остатками своего биологического наследства. Хиппи давно отошли в область ностальгии, но те, кто впоследствии не воссоединился с океаном, продолжают жить и стариться в этих реликтовых водоемах. Я видел такие в США, но Христиания — несомненно самый крупный и живой пример, потому что исполняет функцию оттока при большом и сравнительно терпимом городе: Копенгаген и правительство Дании ведут постоянную борьбу с торговлей наркотиками, но фронтального наступления на коммуну не предпринимают. Христиания сегодня не только платит (по крайней мере, частично) за услуги, предоставляемые цивилизацией, но даже приносит некоторый доход в качестве туристической достопримечательности, числясь на культурном балансе датской столицы.

Великодушный назовет такой способ существования симбиозом, менее склонный к снисхождению заклеймит как паразитизм. Мы, конечно, не муравьи, у нас есть фантазия, и мы можем себе представить иной способ существования, кроме ходьбы цивилизованным строем. Мы даже можем его испробовать, но подолгу у нас не получается, точно так же как плавать — потому что мы не рыбы.

И, наверное, в посещении таких мест, этих лагун альтернативного выживания, есть доля вуайеризма. Мы этим людям больше не верим, мы не воображаем себя на их месте, в их шкуре. Мы этим уже давно переболели. Скорее всего, у нас в мыслях проносится формула разбавленного любопытством сострадания, подобно вошедшему в пословицу выражению английского реформиста Джона Брэдфорда: There, but for the grace of God, go I («Если бы не милость Господня, это могло бы случиться со мной»).

Фото: Софи Брендстрём

Автор: Алексей Цветков, Вокруг света