Украина бандитская. Как уголовники расправляются с журналистом при содействии милиции

Применение травматики чревато для опальных журналистов отсидкой. Человек в зоне — нет проблем. Зачем тогда отеческая забота государства о нас в виде разрешения ношения этого оружия? Я не знаю, каких испытаний еще придется ждать, но хочу предупредить: оружие вас не защитит, нет конкретных законов по его применению в нашей стране. Зато есть целая армия бездумных служителей, готовых выполнить любое распоряжение своего начальства.

В 2007 году после зверского бандитского нападения (трое охаживали битами с вкрученными шурупами, а еще один или двое молодчиков обеспечивали прикрытие) я приобрел семизарядный резинострел «Шмайсер».

Многим даже самым смелым журналистам власть сумела закрыть рты при помощи простых, но действенных методов устрашения — от банального избиения криминальными подонками до заказных убийств. По этой причине большинство пишущих работников СМИ вполне законно приобретают травматическое оружие для самозащиты.

Считаю, что люди в погонах делали все возможное, чтобы оградить от ответственности заказчика (по моему убеждению, бывшего директора ЯМЗ и одного из его сыновей, ранее обещавшего меня «закопать»). Однако, к чести донецких оперов, им удалось задержать одного из четырех нападавших.

Начинающего киллера доставили, как говорят, на тарелочке ясиноватским коллегам для дальнейших следственных действий. Но результат оказался нулевой. Молодой бандит, отсидев 10 суток, благополучно вышел на свободу. Затем была стрельба «неустановленными лицами» по окнам квартиры, появление на «хвосте» неизвестного держиморды и полная тишина от правоохранителей в ответ на мои заявления. Следователи, СБУ, областная и городская прокуратуры, да и сам начальник милиции, которого вскоре переназначили в другой город, отказались со мной общаться. На местные газетные публикации реакции не последовало.

«Дело», как я понимаю, до сих пор не закрыто, и не украшает фактом своего существования милицейскую статистику о раскрываемости преступлений. И тут милиционерам неожиданно повезло.

12 ноября прошлого года мы с женой проснулись ночью от громкой ругани парня и девушки под окном нашей спальни. Открыв окно, я вполне миролюбиво попросил их отойти подальше от окна. В ответ услышали отборный мат мужчины, а затем он бросил в раскрытое окно сигарету. Я в ответ швырнул в его сторону небольшой пластмассовый горшок с цветком. Горшок ни в кого не попал, но парочка, хотя и с угрозами, но стала отходить от окна.

Минут через пять после инцидента, убедившись, что на улице никого нет, я вышел на улицу забрать этот горшочек. Сунув на всякий случай в карман куртки свою защиту, я вышел из подъезда. Молодые люди стояли на углу соседнего дома и продолжали что-то обсуждать. Заметив меня, парень вдруг резко отделился от стены дома и пошел на сближение. За ним последовала и его спутница.

В руках у нападавшего что-то блеснуло. Я имел право применить оружие, но не сделал этого, потому что рассчитывал на благополучное разрешение инцидента. Отступая от нападавшего, из-за подножки, сделанной его подружкой, я упал спиной на асфальт. Женщина навалилась мне на ноги, а мужчина двумя растопыренными пальцами пытался попасть в глаза. Когда это ему не удалось, сунул свой палец мне в рот.

В какой-то момент борьбы я захватил его палец зубами и сильно сдавил. Незнакомец, совершенно не реагируя на боль, свободной рукой продолжал наносить удары. Я, как мог, сопротивлялся, не давая ему возможности себя калечить. В то же время стал осознавать, что силы мои на исходе (мне без малого 60 лет). Мне удалось вытащить пистолет и выстрелить. Даже в эту критическую минуту я думал о последствиях (пуля с близкого расстояния могла, например, разворотить живот нападавшего). Поэтому, рассчитывая на отпугивающий эффект, направил ствол параллельно земле и нажал на курок. К сожалению, в этот момент на линии огня оказалась его подруга — пуля зацепила ее.

Дальше была борьба уже с двумя. Если бы им удалось отнять у меня пистолет, то последствия для меня могли стать весьма печальными. К счастью, на подмогу выбежала жена. Дебошир со своей подругой поспешно скрылись за углом здания. Зайдя домой, мы привели себя в порядок и отправились в больницу, чтобы зафиксировать побои. Оказалось, что хулиганы раньше нас успели побывать там. По словам дежурного врача, женщина получила незначительную травму ноги. Резиновую пулю вытащили пинцетом, а у мужчины была разбита губа.

Прибывшие по моему звонку офицеры опергруппы сообщили, что парочка второй день пьянствовала у кого-то на свадьбе, что у них есть неопасные для жизни повреждения и что завтра утром прибудет из милиции новая группа для осмотра места происшествия с понятыми, а через неделю-другую — участковый инспектор. А теперь начинается самое интересное.

Записав по форме мое первоначальное объяснение, опера сфотографировали пистолет, удостоверение на право ношения оружия, стреляную гильзу и один неиспользованный патрон. А вот лежащую на подоконнике сигарету с бурыми пятнами фотографировать и приобщать ее как улику первоначальной агрессии хулиганов категорически отказались, мотивируя тем, что это сделает новая группа завтра.

Не изъяли гильзу, резинострел, не интересовала их и моя залитая кровью кожаная куртка (кровь из ссадины на голове и разрезанного до кости неустановленным предметом пальца). Тогда я сам сфотографировал эту сигарету и упаковал ее в целлофановый пакетик, а куртку запретил жене стирать. Кстати, уже потом, анализируя случившееся, я пришел к выводу, что молодой человек меня знал или знал где я живу, и под окном квартиры оказался не случайно.

Мои опасения по возможной организации провокаций и фальсификации этого происшествия подтвердились. Никаких следственных действий с моим участием не проводилось, никаких повесток и постановлений о возбуждении уголовного дела не вручалось, зато вскоре в квартиру зашел участковый инспектор М. Мартынович и с порога заявил, что у него ко мне один вопрос — где работаю? Кроме этого, капитана не интересовало ничего. Зато его очень удивил тот факт, что я взял направление в ГОВД и побывал у ясиноватского судмедэксперта Тимошенко на приеме.

Поняв, что участковый собирает не объективную информацию, а исключительно компромат и что ничего хорошего от этого «блюстителя закона» ждать не приходится, я начал собственное журналистское расследование. Оказалось, что «потерпевший», по словам Мартыновича, «наш человек». Он до недавнего времени работал тоже участковым, но в соседней Авдеевке. Вот откуда у него наглая уверенность во вседозволенности!

Дальше было посещение прокурора и начальника милиции, написание подробного отчета-заявления о случившихся событиях с просьбой навести порядок с личным составом в лице участкового, ибо еще в 2008 году этот «товарищ» пытался мне пришить «административку», которая по ряду причин в суде тут же развалилась.

Не вдаваясь в подробности этого никчемного дела, скажу, что он изрядно потрудился, собирая у соседей, с которыми я не дружу (одна семья постоянно заливает потолок, вторая забивает мусором канализационный стояк, третья устроила под нашей квартирой продуктовый склад), необходимые «показания», особо не следя за тем, что в протоколах «с моих слов написано верно», присутствуют специфические милицейские выражения.

Возникает вопрос: почему руководство ясиноватской милиции меня так невзлюбило и почему оно желает любыми путями очернить мое имя? Ответ очевиден и он был четко сформулирован в памятном 2007 году. Все это время (май 2007 — апрель 2012 года) от милиции не было никаких сообщений. Молчали, но тихо делали свое черное дело, думая, наверное, что смогут меня при случае застать врасплох, отрезать все возможные пути по установлению истины не только прошлогоднего, но и далекого дела 2007 года.

Неожиданно 24 апреля 2012 года мы с женой получаем повестки, а следователь по телефону сообщает, что мы являемся подозреваемыми по самой тяжелой — четвертой части «хулиганской» статьи, предусматривающей лишение свободы на срок от трех до семи лет. От нанятого нами известного донецкого адвоката узнаем, что досудебное следствие следователь решил провести по-стахановски — за два-три дня. Затем по плану — суд, этап, тюрьма.

На первом допросе дали прочесть постановление о возбуждении уголовного дела: «12 ноября 2011 года неустановленный преступник (ваш покорный слуга), находясь в общественном месте, беспричинно, из хулиганских побуждений, грубо нарушая общественный порядок, по мотивам явного неуважения к обществу, проявляя особую дерзость с целью причинения телесных повреждений, применяя неустановленное оружие, похожее на пистолет, произвел выстрел в Л.А., а также нанес оружием несколько ударов в область головы Л.П.

Упорно непрекращающиеся хулиганские действия преступника продолжались примерно 5 минут…». Посудите сами, есть ли здесь элементарная логика? Я полностью уверен, что «доказательная база» моего «страшного преступления» по защите собственной жизни и здоровья уже собрана.

Есть в ней и «улики», и «тяжелые травмы», и «свидетели», и прочее, чтобы изобразить из меня не потерпевшего, а обвиняемого — монстра, который калечит ни в чем не повинных молодых людей. Что же касается таких фактов, как брошенная сигарета, брошенный цветочный горшок, прокушенный палец «пострадавшего», отсутствие баллистической экспертизы полета резинового шарика, экспертизы куртки, заключения судмедэксперта о полученных мною и «пострадавшими» травм — молчок.

Пяти с половиной месяцев оказалось мало! Вот такой поворот дела. Получается, любое, в том числе и правильное применение травматики чревато для опальных журналистов отсидкой. Человек в зоне — нет проблем. Зачем тогда отеческая забота государства о нас в виде разрешения ношения этого оружия? Я не знаю, каких испытаний еще придется ждать, но хочу предупредить: оружие вас не защитит, нет конкретных законов по его применению в нашей стране. Зато есть целая армия бездумных служителей, готовых выполнить любое распоряжение своего начальства.

Автор: Валерий Михайлов «Зеркало недели. Украина» №17