Украина: детский приют как кормушка для взрослых

Абсолютное большинство украинских сирот имеют живых родителей. Почти половина выпускников интернатов — биологические родители будущих сирот. Государство тратит огромные деньги на содержание интернатных учреждений, само существование которых лишь усугубляет проблему сиротства. Мир давно нашел рецепты борьбы с этим недугом. И в таких рецептах интернатам места нет

Автор: Маричка Паплаускайте. Фотографии: Константин Черничкин, «Репортер».

Судя по выделяемым на содержание сирот средствам, украинское государство выполняет свой родительский долг лучше, чем большинство граждан. Судите сами. В стране насчитывается 92 тысячи детей, лишенных родительского попечения. В детских домах, домах малютки и собственно интернатах живут 17 тысяч из них. Ежегодно на их содержание государство выделяет больше миллиарда гривен. То есть ежемесячно на одного ребенка уходит около 5 тысяч грн бюджетных средств. Это в полтора раза больше средней зарплаты по Украине. Другими словами, абсолютное большинство семей не могут конкурировать с государством в тратах на ребенка.

Беда только в том, что львиную долю этих денег проедают взрослые. Непосредственно на нужды детей (питание, одежду, обувь, игрушки, медикаменты и т. д.) идет не больше четверти выделяемых средств, остальное — зарплата персонала, оборудование, ремонт и пр.

Детьми занимаются аж три министерства — образования, соцполитики и здравоохранения. Те, кто старше трех лет, либо живут в детдомах и учатся в обычной школе, либо живут и учатся в одном помещении — интернате. Их опекает Минобразования. За детей-сирот с инвалидностью отвечает министерство социальной политики. И до сих пор сохраняется советская интернатовская инфраструктура, создававшаяся под армию послевоенных беспризорников. Главный порок ее в том, что она финансируется по подушевому принципу. Чем больше сирот, тем больше денег.

А значит, персонал и руководство таких учреждений кровно заинтересованы заполнять их воспитанниками. И потому в интернатах много детей, чьи родители в свое время написали заявление с просьбой поместить их туда. Дескать, сами не имеем возможности их полноценно воспитывать. У 40% интернатовских детей где-то по соседству живут родители. Официально эти дети даже сиротами не считаются. Но их до недавнего времени с удовольствием принимали в интернаты.

– С нас требуют подтягивать показатели. Вот у меня в районе 30 семей имеют «сложные жизненные обстоятельства», а начальству нужно, чтоб было 200. И бери их, откуда хочешь, — говорит социальный работник Нина К.

Порочной такую практику Минобразования признало лишь в прошлом году, семейных детей в интернаты принимать по добровольному заявлению родителей запретили. Но лазейка осталась: интернаты стали переименовываться в общеобразовательные учреждения и даже придумывать какие-то спецуклоны — углубленное изучение языков или еще что-нибудь. Только в этом году Минобразования намерено реорганизовать таким образом около 40 интернатов и детдомов. Но суть останется прежней — это заведения для социальных сирот. Таким образом, деньги проедаются по вертикали, начиная от министерств, социальных служб и заканчивая интернатами. А сирот меньше не становится. Никто из взрослых в этом не заинтересован.

Подработка для студентов

На двери одного из подъездов киевской пятиэтажки объявление: «Центр социальных служб предоставляет услуги…» Заходим в подъезд вместе с Ниной — 22-летней улыбчивой девушкой. Год назад она получила диплом социального работника. Теперь под ее ответственностью «проблемные» семьи всего микрорайона. Поднимаемся на самый верх к деревянной двери, явно навидавшейся за свой долгий век, отмеренный слоями зеленой краски. «Та-а-апки надень бы-ы-ыстро!» — доносится изнутри.

Нам открывает Лена, крупная крашеная блондинка до сорока. Проходим с ней на кухню, метра четыре от силы. Через коридор и всю кухню к ветхому окну протянута бельевая веревка, на ней разноцветными флажками сушится детское белье. Половина потолка и стен покрыты грибком и лохмотьями побелки. Это коммунальная квартира. Здесь живет пять семей.

Когда потекла крыша и сколько раз обращались в ЖЭК, уже никто не помнит. Взяв семью Лены под социальную опеку, Нина снова написала в ЖЭК, только теперь от лица госорганизации. Прошло несколько недель, и она пришла проверить результат.

– Пливеть! — в кухню забегает Ванечка, босой мальчишка лет пяти. Хватает Нину за руку и тянет в комнату. Там на восьми метрах теснятся двухъярусная кровать, кресло, диван, стол, шкаф и холодильник. Комната убрана и опрятна. Лена живет здесь вместе с тремя сыновьями.

– Как вы тут вообще? — спрашивает Нина.

– Сожитель мой, алкоголик, слава Богу, перестал приходить. Теперь мне за детей спокойнее. А то была история недавно: соседка нажаловалась, вызывала службу, чтобы забрали детей. Мы только сюда заселились, а она сильно комнату эту хотела. Накатала в опекунский, что я алкоголичка, что у меня тут каждый день новые друзья, что мои дети кричат голодные. Но я написала объяснительную, директриса моя рассказала в суде, что я хорошо работаю. Соседке штраф влупили за клевету, ну а я ей потом добавила, — Лена уверенно смотрит в глаза молоденькой социальной работнице.

В прошлом году одновременно при центрах социальных служб практически в каждом районе страны ввели новую должность — и появилось 12 тысяч специалистов по социальной работе. Главная их задача — работа с «проблемными» семьями. В этом году их насчитали больше 280 тысяч. Это семьи, где родители по каким-либо причинам (болезни, алкоголь, наркотики, малообеспеченность и т. д.) не могут воспитывать своих детей или просто не хотят этого. Как правило, это запущенные случаи, за счет которых и пополняются интернаты и детдома.

Многотысячная армия специалистов по соцработе на 80% состоит из людей случайных: филологов, математиков, экологов, в лучшем случае бывших учителей и психологов. В большинстве своем это вчерашние студенты, которые надолго здесь не задерживаются — зарплаты мизерные (1,5–2 тысячи грн в месяц), а работа не из приятных.

По расчетам Минсоцполитики, оптимальное количество соцработников — 19 тысяч. Университеты страны ежегодно выпускают чуть более 2 тысяч таких специалистов. Все, что нужно было при введении новой должности, — не спешить, пополняя их ряды постепенно. Теперь же перед государством новая проблема — переквалификация уже работающих. Получать второе образование дорого и долго. К тому же вузовские курсы редко когда отвечают реалиям практической работы.

В профильном министерстве упорно трудятся над положением о курсах повышения квалификации. Но уже сейчас в благотворительных организациях существуют отработанные мировым опытом и переформатированные под украинские реалии методики практического обучения социальных работников. Есть в этих организациях и тренеры-практики. Все, что нужно, — создать рынок услуг, объявить конкурс и профинансировать пул организаций, которые предложат лучшие условия обучения.

«Стучать» не зазорно

Задача социального работника — предупреждение и профилактика сиротства, а не поиск пополнения для интернатов. Но система раннего оповещения в этой сфере в нашей стране не работает. Врачи, воспитатели, учителя, участковые милиционеры часто не знают, кому рассказать, что некий Петя перестал делать домашние задания и приходит в школу с синяками, или предпочитают молчать. Этим летом во Львове у родителей отняли двух запущенных до звериного состояния сыновей.

А ведь о том, что детей не выпускают из дому и не кормят, должны были знать как минимум соседи и участковый педиатр. Но годами никто ничего не предпринимал.

«Если заметишь неладное, скажи об этом» (If You See Something, Say Something) — такой слоган часто используется в американской социальной рекламе. Информировать социальные службы здесь приучают с детства. На уроках в школе полицейские лично объясняют детям, что, если родители слишком кричат на них или бьют, не нужно бояться рассказать об этом кому следует.

Иногда, правда, такая осведомленность приводит к тому, что дети жалуются на собственных родителей в полицию просто за то, что им не купили новую игрушку. Но тем не менее система работает. Она не может не сработать, если учитель, вовремя не заявивший о новом синяке воспитанника, может лишиться не только места в этой школе, но и права работать учителем вообще. Через такое сито внимания ребенку сложнее выпасть.

Если родители пьют, колются или психически нездоровы, специалисту по социальной работе нужно найти для них клинику и уговорить лечиться. Если у матери двух детей-инвалидов сдают нервы — поддержать ее. Если не знает о положенных льготах или не может получить необходимые документы — проконсультировать ее и помочь оформиться. С таким может справиться только профессиональный педагог, психолог, юрист, отчасти врач и даже рекрутер в одном лице. Таких специалистов — единицы. Эта проблема в развитых странах решается с помощью коммуникации различных служб.

В Великобритании существует единое межведомственное руководство для взрослых, работающих с детьми и семьями, Working Together. В этом документе собраны все необходимые нормы, правила, обязанности в отношении семей с детьми, возложенные на школы и колледжи, медицинские учреждения, полицию, социальные службы, жилищные органы, тюремную службу. У нас же эти вопросы регулируются огромным количеством документов, которые никоим образом не пересекаются друг с другом.

В Швеции, к примеру, соцработники не сидят в своих кабинетах — они проникают всюду: дежурят в больницах, школах, полицейских участках, общественных местах и даже на дискотеках. Их рабочий день не нормируется графиком «с 9 до 6», а варьируется в зависимости от необходимости решать какие-то конкретные проблемы. Если нужно научить неопытную маму пеленать свое дитя, социальный работник придет в дом именно тогда, когда удобно маме. А она будет внимать советам специалиста, потому что не сомневается в его профессионализме. Как хирург вправе самостоятельно принимать решение, делать операцию или нет, так и социальный работник должен быть компетентен в диагностировании проблем семьи и поиске вариантов их решения.

У нас по-другому. Сотрудники центров по делам детей, соцслужб и непосредственно специалисты по социальной работе конкурируют между собой за показатели — кто больше проблем выявит. В результате каждый тянет одеяло на себя, вместо того чтобы решать проблему совместными усилиями. Необходимость иметь в реестре определенное количество семей, находящихся в «сложных жизненных обстоятельствах», сводит эффективность работы соцслужб на нет.

Мотивация их прямо пропорциональна мизерной зарплате. А ведь даже если взять среднюю зарплату по Украине (около 3,5 тысячи грн) и число соцработников, то затраты не превысят 600 млн грн, то есть половины той суммы, которая сейчас тратится на содержание интернатов и их воспитанников. Другая половина могла бы быть эффективно потрачена на обучение социальных работников, а также на формирование спецфондов помощи проблемным семьям.

Татьяна уверена, что для детей, которые воспитываются в патронатных семьях, новых родителей найти гораздо легче, чем для интернатовских

Татьяна уверена, что для детей, которые воспитываются в патронатных семьях, новых родителей найти гораздо легче, чем для интернатовских

Все, что может соцработник в Украине, — это побеседовать и перенаправить семью за помощью к другим службам: на биржу труда, в собес, медицинское учреждение и т. д.

В местных бюджетах предусмотрены средства на одноразовую помощь семьям с детьми. Решение о начислении принимают местные чиновники, не вникающие в суть проблемы конкретной семьи. Определить универсальную сумму такой финансовой помощи нельзя, ведь проблемы у каждого разные. Универсальным необходимо сделать механизм работы с семьями — все, кто получат финансовую поддержку, должны подписывать с социальной службой договор.

Согласно ему, родители обязуются, скажем, впредь вовремя платить за коммунальные услуги и постепенно привести в порядок квартиру, не пить. Если хоть один из пунктов договора будет нарушен, семья вынуждена будет деньги вернуть. Именно потому, что грань между тем, готова семья к работе над собой или не готова, — очень тонкая, важно, чтобы подобные решения принимали специалисты, непосредственно работающие с семьей.

Родители напрокат

Ровно 160 лет назад британский священник Джон Армистед забрал всех детей из сиротского дома в одном из графств и поместил их в приемные семьи. Местный совет взял на себя юридическую ответственность за детей и начал выплачивать приемным родителям вознаграждение за их содержание. Так появилась система Foster care, сегодня широко используемая как альтернатива интернатам и детским домам в Великобритании, США, Канаде и многих других странах. В США, например, интернаты полностью исчезли еще в 70-х годах. Наиболее близкий аналог Foster careв нашем понимании — патронат. Чтобы меньше травмировать ребенка, в момент семейногокризиса его забирают к себе патронатные воспитатели. Там он окружен семейной заботой, пока социальные работники либо помогают родителям выйти из кризиса, либо в безнадежных случаях ищут для ребенка усыновителей. У нас такая система существует в виде эксперимента.

В небольшой проходной комнате пахнет детским садом. Во всех садиках запах одинаковый. Наверное, все дело в аромате манной каши. Только это совсем не детский сад. Это центр социально-психологической реабилитации «Злагода» в Белой Церкви. Передо мной сидит девушка, на вид ей лет 17. Четыре месяца назад она родила ребенка. Дома у нее лишь сильно пьющая мать. Сил бороться с ней и одновременно ухаживать за сыном не хватило — мальчика могут забрать. Чтобы этого не случилось, патронатная воспитательница Татьяна на время возьмет его к себе.

Социальные службы в Белой Церкви, Броварах и Киеве (городах — участниках эксперимента) теперь, изымая ребенка из семьи, могут вместо интернатных учреждений передать его на время патронатным воспитателям. Процедуру эту узаконили в местных советах городов, участвующих в опыте. Они же — местные советы — и финансируют проект.

К этому подключаются и благотворительные организации.

Одна патронатная семья обходится белоцерковскому бюджету в 96 тысяч грн в год. Эта сумма включает ежемесячную зарплату обоих родителей (2 200 грн каждому) и выплаты на содержание ребенка.

– Параллельно работаем с мамой, помогая наладить ее жизнь так, чтобы она смогла и в институт ходить, и ухаживать за малышом, — объясняет мне Татьяна.

– А это возможно?

– Она заинтересована в том, чтобы растить своего ребенка. А с жильем вопросы всегда решаемы. Можно снять комнату и уйти от пьющей матери или попытаться обменять квартиру. Главное, чтобы человек понимал, что помощь есть.

Через Танины руки прошли уже семеро детей. Во всех случаях мамы были интернатовскими.

По ее словам, для детей, которые содержатся под патронатом, новые родители находятся гораздо быстрее. Часто потенциальные усыновители, объездив множество детских домов, не берут детей просто потому, что не знают, как дети преображаются всего за несколько месяцев жизни в семье.

С 2009 года через патронат в трех городах прошло 35 детей. В среднем они жили в патронатной семье три с половиной месяца. Только после того, как все возможные варианты решения проблем были испробованы, а родители так и не проявили желания вернуть своих детей, вопрос лишения родительских прав передавался в суд. Параллельно для ребенка искали новую семью, начиная с близких родственников. Ни один ребенок после патроната не попал в детдом или интернат: для большинства были найдены новые семьи, семеро же вернулись домой к собственным родителям. Опыт Великобритании подтверждает эту статистику: две трети всех детей, побывавших под приемной опекой, возвращаются в свои семьи.

– Государство не спешит распространять эксперимент в масштабах страны: за пять лет проекта заработало лишь пять патронатных семей, — говорит замдиректора благотворительной организации «Партнерство кожній дитині», курирующей проект, Зинаида Кияница. Если за основу взять опыт Броваров, где на 100 тысяч населения работает две патронатные семьи, легко посчитать, что на огромную 45-миллионную Украину их нужно не так уж и много — всего 900. Патронат, как альтернатива интернатным учреждениям, может не только сократить количество психотравм у детей, но и высвободить из государственного бюджета немало средств.

За два года через патронат семьи Гурских прошло семь детей. Максим — уже восьмой

За два года через патронат семьи Гурских прошло семь детей. Максим — уже восьмой

Гетто для детей

Идем по длинному узкому коридору. Директор белоцерковского детского дома «Материнка» Мария Анатольевна Шульга проводит экскурсию. Заглядываю в каждую комнату. Там тихо и пахнет краской.

В одной из комнат за крохотным столиком сидит пятилетний Костя.

– А ты почему не спишь? — спрашивает его Мария Анатольевна. Костя молча поднимает на нас глаза. Смотрит несколько секунд и снова углубляется в свое дело — листает раскраску. Карандашей Косте еще не дали.

– Да мы только из больницы вернулись, — отвечает за него воспитательница. У Кости врожденный порок сердца.

– Скажи тете — как тебя зовут? — просит Мария Анатольевна, прижимаясь к ребенку щекой. Мальчик на ласку не отвечает.

– …остя, — еле слышно говорит он и тяжело вздыхает. Костя не улыбается.

В «Материнке» вместе с ним живут два старших брата. Одному семь, другому десять. Оба инвалиды — умственная отсталость и психические расстройства. Все братья попали сюда один за другим — по мере рождения и отказа родителей.

Кроме этих мальчиков, в детском доме живет еще 18 детей, хотя изначально помещение рассчитано на сотню ребятишек. Для большинства из них «Материнка» не временное пристанище, а постоянное место жительства до совершеннолетия.

Прищурив глаза в довольной улыбке, с экрана монитора на меня смотрит семилетняя Лиля. Ее анкета на сайте для потенциальных украинских усыновителей «Сирітству — ні!» стала первой, которую мне захотелось открыть. Листаю фотографии девочки: вот она серьезная, а вот уже смотрит из-под густой челки и хитро закусывает губу, а на следующем снимке она уже хохочет, задорно запустив ручки в волосы. У Лили есть старшая сестра и младший брат. Их анкеты тоже на этом сайте. Из 17 тысяч нуждающихся в семейной опеке детей-сирот на этом ресурсе представлены 12 тысяч. Из них редко

у кого есть такие живые, эмоциональные фотографии, как у Лили. На размытом снимке 15-летнего Ромы видно только его силуэт и пятно губ, а растянутая фотография четырехлетнего Сережи делает его похожим на инопланетянина, годовалый Миша на крохотной нечеткой фотографии и вовсе с закрытыми глазами. Из информации лишь имя, год рождения и дата фотографии. Для детей с недостатками есть бонусная приписка об инвалидности.

А вот информация на другом сайте: «Дэнни — мирный подросток, любящий музыку. Дэнни нравится напевать O Danny Boy. Он любит людей, смех, объятия и щекотку. Дэнни перенес черепно-мозговую травму, которая привела к тяжелым задержкам в развитии. Его пожизненные потребности аналогичны потребностям младенца. Семья будет вынуждена помогать ему во всем: кормить его протертой пищей, купать, одевать. Он не может даже сидеть без поддержки.

Зато Дэнни учится говорить и проходит физическую терапию в школе. Он любит играть в воде и участвует в арт-проектах. Дэнни было бы хорошо в кругу преданной ласковой семьи, которая была бы в состоянии обеспечить его пожизненные образовательные и медицинские потребности. Заинтересованная семья получит все необходимые знания, чтобы заботиться о Дэнни». Короткая история, подобная этой, есть у каждого ребенка, чья анкета размещена на американском сайте AdoptUSKids. Здесь же есть видео и аудиообращения самих детей, а также собрана вся необходимая информация как о системе Foster care, так и об усыновлении.

Каким бы частым ни было сито государственного внимания к семьям с детьми, часть их все равно может выпасть. Важно вовремя и умело подхватить осиротевших детей и создать условия, в которых шанс на семью будет не только у хорошеньких младенцев, но и у подростов, и инвалидов. Понятно, что количество «сложных» усыновлений будет расти пропорционально росту уровня жизни населения. Но даже в нынешних условиях это возможно. В соседней России еще несколько лет назад в одном из интернатов на Кубани содержалось 206 воспитанников, все с серьезными отклонениями в развитии.

А потом вдруг в считаные месяцы всех ребят разобрали местные жители — попросили приютить детей на время ремонта, но отдавать их назад в интернат никто не захотел.

Кликните на картинку для увеличения

Кликните на картинку для увеличения

Альтернатива интернатным учреждениям

Семейный патронат

Помогает детям, чьи родители временно не могут заниматься ими в силу разных жизненных обстоятельств. Бывают случаи, когда из-за болезни или смерти родителей за детьми некому присмотреть либо из-за небрежности родителей или их жестокого обращения ребенку грозит опасность. Нередки также случаи отказа от ребенка в роддоме, когда бюрократическая волокита с отказом длится несколько месяцев, а младенец все это время беспомощно ждет своей участи один в больничной палате. В таких ситуациях ребенка на время передают на воспитание в профессиональную патронатную семью. В случаях работы с «проблемными семьями», пока ребенок находится под патронатом, социальные службы либо помогают семье выйти из кризиса, либо ищут для ребенка новых родителей.

Усыновление

Усыновление является приоритетной формой устройства детей, оставшихся без попечения родителей. По некоторым данным, каждая 5-я семья рассматривает возможность усыновления при условии финансовой поддержки. Положение «Об усыновлении» 2008 года предусматривает единовременную поддержку при усыновлении (в размере государственной помощи при рождении первого ребенка), ежемесячное пособие на ребенка и отпуск по уходу за ребенком для адаптации.

Опека

Помещение в опекунскую семью считается второй по значимости формой после усыновления. Чаще всего опекунами или попечителями являются родственники. Они имеют право получения пособия на ребенка.

Приемная семья

Приемная семья, получившая решение местной администрации и заключившая договор, может взять от одного до четырех детей, которые будут проживать в этой семье до окончания образования (максимум до достижения 23 лет). Местные Центры социальных служб осуществляют постоянное сопровождение таких семей. Приемные семьи получают пособие на содержание ребенка (в размере двух прожиточных минимумов) и вознаграждение за работу из государственного бюджета, зарплата выплачивается государством.

Детские дома семейного типа

Форма приемной семьи, когда от 5 до 10 детей до окончания образования (максимум до достижения 23 лет) проживают совместно с родителями-воспитателями (супружескими парами или одинокими людьми), которые получают заработную плату, выплачиваемую государством.

 Иллюстрации: Наталья Твардовская

You may also like...