ДЕЙСТВИЕ МЕЖДУНАРОДНОЙ КОНВЕНЦИИ О ЗАПРЕЩЕНИИ ПЫТОК В ОТДЕЛЬНОМ “КУТКЕ” УКРАИНЫ

«Прошу защитить меня от милиции. Я ни в чем не виновен… Меня избивали, подвешивали на наручниках на стальной трубе до потери сознания, угрожали смертью в помещении Затокской и Белгород-Днестровской милиции, выбивая признания.

Это выдержка из заявления житель села Шабо, Одесской области15-ти летнего Руслана Кулика имя председателя Белгород-Днестровской городской организации партии Правозащиты Ф.К. Федосеенко.

А началось все 14 августа 2002 года в курортной зоне пгт. Затока. В тот день в канализации обнаружили труп молодого гражданина Польши Лешка Бендеж, пропавшего 5 августа 2002 года.

Правозащита пошла по следу и установила не только нарушение Прав и Свобод Человека, но и деяния настолько мерзкие, что мы сомневаемся в справедливости ареста истинных убийц гражданина Польши.

Вот рассказ ребят, задержанных в день обнаружения трупа.

Аттракционы в пгт. Затока “держат” одесский администратор Александр Абрамович и чехи. Не первый год.

Аттракцион “Солнышко” с детскими качелями расположен в ста метрах от основной базы. От кафе, из которого пропал Лешек, далековато. Руслан Кулик с подростками работал на аттракционе, где им платили … 10 гривен за неделю работы. Без выходных, без перерыва. Где соблюдение международных конвенций о защите и оплате детского труда? Работа с утра до часу ночи. Наведение порядка и ночлег в… уборной! Такое место выделила администрация.

5 августа 2002 года Лешек Бендеж и его друг сидели в кафе. Лешек “на минутку” вышел из кафе и исчез навсегда. Труп нашли по запаху местные жители, когда он стал разлагаться. Заявление в милицию об исчезновении польского гражданина поступило дежурному наряду милиции поселка в тот же вечер, второму наряду – утром 6 августа 2002 года. Заявление подал друг Лешка – Рышард Вятр. До 15 августа милиция пгт. Затока и Б-Днестровского парня не искали. Рышард Вятр метался по поселку не зная, что делать. Он остался без гроша в кармане. Друзья снимали квартиру в весьма неблагополучной семье. Оставшись без денег, сняли квартиру у некой тетки. От старой квартирной хозяйки остался “след”: у неё отдыхали племянницы либо дочери хозяина, жительницы Ярославля. Выехали внезапно, мотивируя тем, что хозяин квартиры запил.

Мальчишек, работающих на чешских аттракционах забрали в помещение милиции пгт. Затока, где основательно побили. Кулика убеждали: “Ты знаешь, кто убил поляка, но не говоришь”. Не выдержав избиений, он согласился на все. Его и других, не выдержавших пыток, а потому переведенных в статус свидетеля, повезли в Б-Днестровское ГОВД. Присутствовавшие слышали крики матери Кулика: “Сынок, они тебя изуродуют, признайся во всем, скажи им, что ты убил!”

Рассказывает один из мальчишек.

“Меня били три милиционера в гражданском, били по голове так, что “голова отрывалась”. Затем заковали в наручники и подвесили к металлической трубе. Висел может несколько минут, но они показались вечностью: было больно, я попросил участкового дядю Васю Вовченко отпустить и я все расскажу.

Мне диктовали как написать и я писал. Я понимал, что это неправда. Например то, что мой знакомый был в день убийства (я даже даты не знал) возле кафе “Посейдон”, а его там не было, он уже уехал домой в Одессу. Потом, что-то на Вову с Ильичевска, он когда-то сам был милиционером. Меня били милиционеры, приехавшие из Белгород-Днестровского за то, что я, якобы, знаю, где оружие, о чем я не имел понятия. Один сказал, что в них стреляли и даже хотел показать мне следы на машине. Потом один сказал, что надо спросить полковника Янкова, дает ли он “зеленый свет”. Там кабинет маленький и когда меня били, я “летал” от одного к другому, ударяясь о мебель.

Меня били в помещении Б-Днестровского ГОВД и я слышал, как кричали другие ребята. Они так кричали, что я подумал, что меня еще жалеют, хотя было очень больно. Позже я увидел Вову из Ильичевска, у него были синие кисти рук, а Кухтя Виталик рассказал, что его заковали в наручники через решетку и на закованные руки повесили гири, очень тяжелые. Допрашивал какой-то начальник Спотыкайло, он особенно зверствовал. У Кухти из-под ногтей шла кровь. Ребята кричали на весь город от пыток. Перед нами два одессита, один из Ильичевска и двое с Шабо, поставили работников милиции и сказали им выбирать, кто с кем будет работать. Меня взял сержант. Он нормально говорил, не бил меня. Затем подошел в гражданском, из Одессы, и начал избивать. Ребят бил Соломонов из Б-Днестровского ГОВД, жестокий очень. Он бил Васю и Али Шукнорова из Одессы. Потом еще один, в гражданском, бил меня при сержанте. Он задавал вопрос: “Видел поляка?” Я отвечаю, что не видел. И сразу удар по голове. На каждое мое “нет” следовал удар в лицо, по голове… Было больно, я сказал, что подпишу все… он же ответил: “Напишешь сам”. Я написал, что чуть ли не сам видел, как кто-то убивал поляка. Всё было выдумкой…

Менты повезли меня на воспроизведение. Я эти места проходные знаю: в общем, сделали из меня свидетеля, я же ничего не знаю. Менты в гражданском мне говорили, что все признались, один я не хочу. Я же не знал, что признать, потому и написал, что диктовали. На воспроизводство меня возили с Али. Я у Али спрашиваю: «Ты что-то знаешь?». “Ни хрена” не знаю, и что они (менты) хотят?». Я написал на многих знакомых и соседей, друзей по школе, на тех, кого много лет не видел. Меня держали в 301 кабинете на полу больше трех суток. Али менты заставили подписать протокол, что он пописал в общественном месте. Его в КПЗ ночевать отправили.

Милиционеры пили, очень шумно “гуляли” в ГОВД каждую ночь. Мы были голодные. Я попросил сержанта Юру, -он один меня не бил – и он купил печенье.

Вещи нам не вернули: забрали кошелек, там 35 гривен заработанных и пригласительный билет.

Когда мама забирала меня с ГОВД ей угрожали и сказали, что я убил поляка. Мать просила меня признаться, но в чём?

На очных ставках я стал говорить правду и ездил в ГОВД с мамой. Поэтому меня не били».

Вот что нам пришлось услышать. Мать отхаживает сына с психологом. Парень с трудом пришел в норму. А впереди служба в украинской армии. И вряд ли его признают годным к строевой.

Забрали в Б-Днестровский ГОВД и 80-летнего директора базы Кузьму Семеновича Легуна. Деду стало плохо, но его упорно везли в горуправление милиции. И только в городе менты опомнились: ведь дед мог “загнуться”! и они выкинули его из машины в ночь. А это 20 километров отгорода. Никого не заботило, как немощный доберется ночью до дома.

Кулику показали незнакомые ему предметы, зажигалку, якобы принадлежащую польскому парню. Ему говорили, что это поляка, он отвечал “да”, не зная чье это и не понимая, что говорит.

Правозащитная Партия выслала телеграмму в МВД Украины в защиту детей пострадавших от садизма ментов. Проверять факты ринулись работники внутренней службы УВД Одесской области. Думаете кто-то наказан? В лицо матери Кулика один из ментов бросил: “К правозащите обратилась, в суд подашь? Смотри, сына потеряешь!”.

Мать поняла, что “правды нет”…

По информации правозащиты не лучшее положение дел в Балтском, Фрунзевском, Николаевском Коминтерновском и Овидиопольском районах Одесской области. Отдельный клан, своя власть…

Мы требуем в срочном порядке, гласно, с привлечением общественности расследовать каждый сигнал о противоправном действии работников милиции, прокуратуры, суда. Палача, вора, взяточника следует привлекать к уголовной ответственности. Страна оказалась на грани утверждения новой формации правления — власти мутантов с помесью комиссара и садиста-уголовника в мундире.

Алла Корыстовская,

Заместитель Головы Партии Правозащиты Украины ,

руководитель правозащитного фонда “Рутения”, Одесса

Александр Орлов, член Партии Правозащиты Украины, Краков