Невероятные истории Инюрколлегии России: наследство для Гагарина и другие

В советские годы на последней полосе «Известий» время от времени появлялось типовое объявление: «Инюрколлегия СССР разыскивает…». И – перечень фамилий. Наследственные дела. Родственники за границей. Не политика, но, как пел Галич про одну такую ситуацию, «тема склизкая». Так это тогда воспринималось. СССР давно нет. А Инюрколлегия – жива и активно работает. В этом году ей 75 лет.

Собеседниками (точнее, собеседницами) издания «АН» были сотрудники (сотрудницы) САБ «Инюрколлегия»: главный управляющий партнёр Елена Зверева, её заместительЛилия Перекрест, адвокаты Ольга Бурдонова и Ирина Панова. У каждой за плечами десятки выигранных дел, заслуживающих уважительного разбора в каком-нибудь специализированном издании. Но ведущего рубрики «Лабиринты истории» интересовало другое: не столько сами дела, сколько их, говоря юридическим языком, фабулы.

Поясним. Это всё-таки Инюрколлегия. 75 лет работы на очень специфическом юридическом направлении. Родственники за границей у советского человека обычно не просто так оказывались. За каждым случаем – непростая судьба, исторические катаклизмы. Но вот спустя десятилетия в чужой земле упокоился прах. Всё? Нет. На смену одному жизненному сюжету приходил другой – иногда детективный, драматический. Его писали (и пишут), наблюдали (и наблюдают) адвокаты Инюрколлегии.

Богатый ювелир

Пример: в одной из зарубежных стран скончался некто Г. – солидный ювелир, владелец сети салонов. По характеру был нелюдим, жил холостяком, умер, не оставив завещания. Дальше – традиционная механика. На Западе в подобных случаях должен вынести заключение особый суд, занимающийся вопросами наследства. Он начинает искать родню. У Г. была русская фамилия, в иммиграционных анкетах местом рождения указан Ростов. В Инюрколлегию пришёл запрос. Та начала поиск.

Шаг за шагом выясняется: да, жил тут перед войной такой гражданин. В 1941-м призван в армию. Числится пропавшим без вести. Письмо в один архив, в другой. Ага, в 1942-м часть попала в окружение. Немецкий плен? Точно… Но потом следы теряются. А через пару лет человек уже появляется в Германии, откуда переезжает в…

В общем, чтобы не томить. В 1945-м мужик после освобождения, видимо, испугался, что попадёт в Сибирь. В фильтрационном лагере назвался чужим именем. Потом испугался уже того, что скрыл имя настоящее, – обязательно ведь вызовет подозрение! Сумел сбежать. Бродяжил по Европе. В конце концов осел в стране, где прожил долгую оставшуюся жизнь. Голова, руки, упорство – пришёл бомжом, умер почти миллионером. Но интересно другое. Когда всё это выяснилось, как раз отыскались его здешние родственники. И они говорят: а мы всегда знали, что дядя Коля там-то живёт, нам письма от него передавали. Кто? Не знаем, какие-то люди. А проблемы у вас из-за этого родственника в жизни были? Нет, никогда.

А ещё через какое-то время адвокат, который вёл это дело, начинает понимать: Г., похоже, работал на нашу разведку. Где, на каком этапе жизни дал согласие и был включён в игру, – можно лишь гадать. Но, видимо, потому семью его и не трогали.

Власовский офицер

История по контрасту. Гражданин Германии Л. (тоже русская фамилия) жизненной карьеры не сделал: обычный работяга, денег после его кончины осталось немного. Он вообще предпочитал «не высовываться»: в войну был офицером у Власова. Но – чего уж сейчас! Инюрколлегия начала искать родню.

Находят. Две сестры Л., безмужние старушки, доживают вместе век в маленьком российском городке. Когда начался разговор, первым дело достали пожелтевшее фото статного красавца, студента-физкультурника: это наш Толя перед уходом на фронт.

Постепенно выясняется: интеллигентная семья, москвичи. Но, когда выяснилось, что Толя – власовец, его родных из столицы выселили, и потом сёстрам ходу в жизни не было. При этом старушки всё равно всю жизнь боготворили брата, считали его павшим за родину героем, а остальное – какая-то путаница и клевета. Он не мог стать предателем!

Увы. Ещё раз объясняют, что не путаница. Старушки заплакали.

Характерно, как они распорядились пришедшими деньгами. При первой же возможности поехали в Германию, отыскали Толину могилу, нашли православного священника. Тот посреди немецкого кладбища отпел русскую заблудшую душу. На остатки средств сёстры поставили памятник. Герой не герой, власовец не власовец – нам Толя брат, а судья ему – Бог.

Детские дома и Фонд мира

Клиентами Инюрколлегии кто за 75 лет только не был! Вот некоторые громкие имена самих обращавшихся или членов их семей: Шаляпин, Шостакович, Прокофьев, Малевич, Кандинский, Гагарин

Юрию Гагарину отписала своё состояние миссис Роджерс, пожилая одинокая американка. Ну нравился женщине этот симпатичный русский! Всю сумму Юрий Алексеевич без лишней огласки передал детским домам. А в Инюрколлегии из поколения в поколение рассказывают, как он приезжал подписывать бумаги – красивый, белозубый…

Вообще, в советские годы по тогдашним негласным правилам получатели наследства из-за рубежа добровольно-принудительно перечисляли часть пришедших денег в Фонд мира. Но не всё – и, если сумма была большая, остатков хватало, например, на кооперативную квартиру или машину.

Ортопедические ботинки

Квопросу о том, где и как наши за границей иногда поднимались. «АН» в позапрошлом номере писали про алжирскую войну. И вот вам дело о наследстве некоего У., жителя Марокко. Предыстория схожая: война, плен, остался на Западе. Работал во Франции сапожником. Но там обувщиков и так выше крыши.

Поехал в Алжир, тогда французскую колонию. Тут – местная заваруха: арабы против французов. Русскому человеку – что те, что эти… Перебрался в соседнее Марокко. Но у Алжира после завоевания суверенитета немедленно затеялась разборка с Марокко за спорные территории…

Только нам важно другое. Следствие любой войны – масса тех, кого покалечили мины, пули. И возникла в босоногих (тогда) странах невероятная потребность в ортопедической обуви для инвалидов. А её здесь раньше никто не делал. Вот У. и начал. Стал очень богатым человеком, отгрохал себе шестиэтажный (!) роскошный дом – но жить в нём не стал: в каморке при мастерской ему было роднее и уютнее.

Наследница «Кредитбюро»

Иностранная юридическая коллегия (Инюрколлегия) СССР была создана в марте 1937 года. Точнее, воссоздана под новым названием и на новых началах, когда выяснилось, что посажены или расстреляны все сотрудники «Кредитбюро», ранее выполнявшего аналогичные функции.

Инюрколлегия знаменита наследственными делами, хотя круг вопросов, которые она вела (и ведёт), шире: тут и бракоразводные ситуации, и алиментные, и связанные с морским и транспортным правом, и т.д. С 1991 г. это – специализированное адвокатское бюро (САБ), негосударственная организация.

Сегодняшней Инюрколлегии приходится постоянно объяснять, что она не имеет отношения к решениям, принятым во времена СССР, надо конкурировать с работающими на том же поле другими юридическими фирмами, заниматься проблемами, о которых раньше и не думали (вроде борьбы за офис – пытаются выселить). Но очевидны и плюсы, связанные с громким именем. Всё же – 75-летний опыт! Кадры, связи за рубежом, богатейший архив…

Рука Москвы

Ещё о приметах времени… Инюрколлегия всегда находилась как бы «на стыке». С одной стороны – чисто правовые вопросы, защита интересов страны и её граждан в не уголовных процессах за рубежом. С другой… Конечно же, за рубежом эта структура воспринималась как одна из официальных советских инстанций! Но как быть, если у СССР с той или иной страной нет дипломатических отношений?

Да никак – делать свою работу и всё!

На рубеже 1960–1970-х пошёл вал запросов из Латинской Америки. Кстати, явление, тоже связанное с войной: туда бежало множество людей, служивших у немцев, сейчас поколению пришёл срок заканчивать земной путь. Но Латинская Америка тех лет – это россыпь хунт и диктатур, с которыми Москва никаких контактов не поддерживала…

Елена Зверева, одна из моих собеседниц, вспоминала семейные тревоги 1968 года. Она была ещё ребёнком, а её дед Александр Волчков, тогдашний глава Инюрколлегии, вместе с адвокатом Генрихом Рубежовым выехали, кажется, в Парагвай. Наследственное дело. То ли кто-то из бывших гитлеровских «красновских казаков» умер, а родня – здесь, то ли ещё что-то в этом роде. В общем, в Москве сложили чемоданы, попрощались с домашними и – пропали. Никаких вестей.

Потом выяснилось – обоих по прибытию тут же арестовали как «агентов Москвы».

Кто и как выручал – можно лишь догадываться. Елена Николаевна всех деталей не знает: маленькой девочке взрослые, естественно, ничего не рассказывали, а сам Волчков, человек сдержанный, потом особо в подробности не углублялся. Возможно, МИД предпринял действия. Возможно, и не только МИД. Возможно, сыграло роль то, что Волчкова, крупного юриста, знало не только советское, но и мировое профессиональное сообщество – он в 1945–1946-м на Нюрнбергском процессе был замом Никитченко, судьи от советской стороны.

Но несколько дней посидеть пришлось.

Здесь и сейчас

Мы обращаемся к примерам, завязанным на Вторую мировую, поскольку они очень характерные. Однако, говоря с сотрудниками Инюрколлегии, я ловил себя на мысли, что и более глубокое прошлое никуда не уходит, нет-нет да и напомнит о себе. Сейчас, например, ищутся родственники некоего Одишелидзе, по одной из версий, – белого генерала. Или художника-авангардиста Акулова, умершего в 1920-е в Париже.

Сегодняшние сюжеты, с которыми имеет дела Инюрколлегия, тоже колоритны. Обращаются, например, за помощью жертвы всяких нигерийских (английских, индонезийских, из Республики Того и т.д.) «писем счастья». Или пострадавшие от аферистов, орудующих на сайтах международных знакомств. Наверное, когда-нибудь и это будет считаться приметой времени. Но – нашего, оно историей ещё не стало.

Автор: Сергей НЕХАМКИН,  «Аргументы Недели» № 12 (304)

You may also like...