Вердикт токсикологов, или черная вдова из Лудена

Известный судебный химик А. Нелюбин как-то справедливо заметил, что важность его специальности «…с присовокуплением общей токсикологии и влияние ее на судебную медицину очевидна». Примечательно, что, говоря о токсикологии как «науке о ядах и противоядных средствах», он также подчеркивал: «С одной стороны, она дает возможность открыть обман или преступления, а с другой стороны, удерживает злонамеренных людей от преступления и в этом случае оказывает нравственное влияние на общественный быт и сохранение народного здоровья».

Начиная с тридцатых годов XIX столетия и в первые десятилетия XX века во многих крупных медицинских учреждениях состоялась защита целого ряда диссертаций на судебно-химические и судебно-токсикологические темы. Только на медицинском факультете Московского университета, в Медико-хирургической академии и в Дерптском университете в этот период состоялось около 65 подобных защит. Тогда же были изданы и соответствующие руководства.

В дальнейшем во многих публикациях из области медицины и криминалистики встречаются столь подробные описания случаев отравлений, что они могут служить наглядными иллюстрациями того, как действуют на человека различные яды. С наиболее показательными из этих случаев ознакомим читателя.

Гипотезы отравлений в уголовных процессах

Речи известных юристов прошлого наиболее полно были представлены в сборнике издательства «Юридическая литература», вышедшем в конце 50-х годов прошлого столетия. Разумеется, этот сборник давно стал библиографической редкостью и, к сожалению, не переиздавался. А ведь в нем — поучительный опыт, интереснейшие истории, примечательные обобщения. Свой краткий обзор с авторским комментарием начну с выступления адвоката Н. Холева по делу некоего Максименко, якобы отравленного толи мышьяком, толи сулемой. Между тем имелись основания полагать, что погиб пострадавший не от яда, а от брюшного тифа, которым он болел на протяжении нескольких недель.

Рассматривая гипотезу отравления мышьяком в своем выступлении на судебном процессе, Н. Холев поведал: «…Острое отравление мышьяком выражается при жизни упорной рвотой, неутолимой жаждой, чувством жжения в зеве и пищеприемнике, сильнейшими болями в животе, поносом с испражнениями кровянистыми или похожими на рисовый отвар (как при холере), судорогами, чувством ползания мурашек и т.д.

Предсмертные припадки, указывающие на отравление острыми ядами, — мышьяком, сулемой и т.п., — суть следующее: жжение и стягивание во рту, на языке, в пищеприемном канале, желудке и кишках, чрезвычайно сильные боли в органах пищеварения, беспрерывная тошнота, рвота, нередко кровавая, кровавый понос, почти незаметный пульс, неутолимая жажда, конвульсии и прочее». Я не случайно столь подробно процитировал упомянутого юриста, поскольку хотел, чтобы читатель смог убедиться, сколь важно знание признаков отравлений. Именно на основании описанной выше картины острой интоксикации адвокату удалось убедить присяжных заседателей в том, что Максименко погиб не от яда.

Еще одно дело, с которым хотел бы ознакомить читателя, — француженки Маргариты Жюжан, рассматривавшееся в Санкт-Петербургском окружном суде в конце ХIХ столетия. Фабула этого дела, где в качестве защитника выступал видный адвокат К. Хартулари, обстоятельно изложена в опубликованном тексте его выступления. Обвинение возникло в связи с тем, что было заподозрено злонамеренное отравление гувернанткой Жюжан больного юноши, которому она давала лекарства. Экспертиза установила отравление морфием.

И на многих других судебных процессах отравление морфием, так же, как острое и хроническое отравление мышьяком, фигурировало как проявление злого умысла. Известный немецкий публицист Юрген Торвальд в книге «Сто лет криминалистике», переведенной на русский язык, описывал несколько подобных процессов. Особенно поучительным представляется дело 23-летнего студента-медика К.Гароиса, обвиненного в отравлении девушки, с которой он был тайно обвенчан.

Боясь разоблачения и гнева своего деда — известного нью-йоркского профессора, студент, воспользовавшись тем, что девушка жаловалась на бессонницу, дал ей в капсуле снотворного смертельную дозу морфия. Вечером у нее появились головокружение и сильная слабость. Затем она потеряла сознание. Вызванный к больной врач обратил внимание на резкое сужение зрачков — один из типичных признаков отравления морфием. В последующем токсиколог Р.Уитхаус обнаружил морфий в органах погибшей.

Этот процесс имел в дальнейшем неожиданное продолжение, поскольку побудил репортера одной из нью-йоркских газет И. Уайта спустя год вспомнить о данном случае и тем самым раскрыть еще одно давнее преступление, связанное с отравлением морфием. Дело в том, что врач Р.Буханан, проживавший в Гринвич-Виледж, стал главным действующим лицом необычного уголовного дела. Его жена Анни, которая была намного старше своего тридцатилетнего мужа, сделала его своим единственным наследником.

Несмотря на это, их супружеская жизнь протекала в постоянных скандалах и Анна угрожала мужу, что не даст ему более ни цента, если он не перестанет постоянно увлекаться женщинами и вином. Буханан жаловался друзьям, что жена его — морфинистка и умрет, если не избавится от этого порока. Вскоре действительно ее не стало, и врач, лечивший Анни, констатировал смерть от кровоизлияния в мозг.

Однако репортер имел основания заподозрить Буханана в убийстве своей жены, чтобы завладеть ее наследством. А на мысль, что оно было совершено с помощью морфия, натолкнули Уайта слова Буханана, доверительно заявившего своему приятелю, что осужденный студент Гаррис был дураком, потому что дал себя уличить.

Дескать, при отравлении морфием «… можно избежать наказания. Каждой кислоте противостоит основание, и для каждой реакции имеется антиреакция». Уайт настойчиво стал добиваться от врача, констатировавшего смерть Анни, подробностей ее внезапной кончины и выяснил, что сужения зрачков у погибшей не было. Возобновившееся расследование доказало, что Буханан закапал в глаза отравленной жене атропин, предотвративший сужение зрачков.

Тот же токсиколог Уитхаус, который выступал экспертом по делу студента Гарриса, обнаружил в эксгумированном трупе Анни морфий в опасных для жизни количествах. Самым примечательным на этом сенсационном процессе была демонстрация выступавшими на нем токсикологами ряда тестов, используемых при определении морфия. Как пишет Торвальд, это был «спектакль токсикологии».

О назначении морфия в отдельных публикациях можно узнать и в связи с такой проблемой, как эвтаназия. Как известно, дискуссия о ее нравственных аспектах не утихает вот уже многие годы. Примечательна история ухода из жизни одного из выдающихся мыслителей ХХ века Зигмунда Фрейда. Когда у него была обнаружена злокачественная опухоль, после нескольких безуспешных операций он попросил своего друга Феликса Дейга стать его лечащим врачом, поставив при этом как врач одно условие: если окажется, что рак неоперабельный, помочь уйти из жизни, дабы избежать долгого и мучительного конца. Когда осенью 1939 года страдания тяжело больного Фрейда стали невыносимыми, он напомнил своему другу о данном им обещании. Дейч колебался два дня, затем ввел ему морфий…

Экспертиза Жолио-Кюри

Эти события разыгрались на юго-западе Франции, в Пуасте — землевладелица Мария Беснер из города Лудена обвинялась в отравлении мышьяком двенадцати человек. Именно этот процесс, беспрецедентный по своей длительности (семь лет), сделал в пятидесятых годах токсикологию центром всеобщего внимания и в то же время подверг ее методы серьезным испытаниям, что, впрочем, побудило специалистов к новым научным разработкам.

Почему же токсикологические методы и проведенные химические анализы подверглись на первых двух процессах (всего их было три) сомнениям, затянувшим судебное разбирательство на много лет? Дело в том, что во главу угла в этих процессах был положен вопрос о происхождении мышьяка в трупах людей, смерть которых была вызвана злонамеренным отравлением. Известный токсиколог с юга Франции доктор Джордж Беру представил результаты своих исследований, свидетельствовавших о том, что в эксгумированных трупах присутствует мышьяк. Однако защита заявила о том, что Беру использовал старые методы и не проследил за точностью и аккуратностью записей лабораторных исследований.

В своем основном выступлении адвокат Готра выдвинул еще один, причем очень веский довод в пользу возникших сомнений. Вот выдержка из его выступления: «Эксперты обвинения утверждают, что яд мог попасть в организм пострадавшей только из рук Марии Беснер. Но уже более ста лет токсикологи занимаются вопросом, не попадает ли в трупы мышьяк, имеющийся в почве и воде.

Уже более ста лет они отрицают его только потому, что забыли о происхождении жизни в почве, забыли, что в ней происходят тысячи процессов, о которых никто еще не знает. Два года эксперты измеряли растворимость мышьяка в дождевой воде на кладбище Лудена. Но они игнорируют открытия других наук о роли микроорганизмов в почве».

Адвокат призвал в зал суда в качестве свидетелей микробиологов, высказывания которых о значении микроорганизмов для растворимости мышьяка в почве стали сенсацией. После их выступления в зал суда был приглашен один из видных ученых — член французской Академии наук и кавалер ордена Почетного легиона Поль Трюффер. Он однозначно заявил о том, что на основании своих экспериментов утверждает: почвенные микроорганизмы, особенно находящиеся в почве кладбищ, оказывают влияние на растворимость мышьяка и проникновение его в трупы, в частности в волосы.

Примечательно, что к этой проверке адвокату Готра удалось привлечь Фредерика Жолио-Кюри, который констатировал в определении радиоактивности ряд неточностей, хотя и полагал, что они не могли повлиять на заключение о наличии в волосах мышьяка. После его смерти экспертизу продолжил один из его учеников, Пьер Савель, который усовершенствовал метод радиоизотопного определения мышьяка и доказал, что последний в большом количестве содержится в волосах трупов из Лудена. Таким образом, наличие мышьяка в теле погибших более уже не вызывало сомнения.

Подобные примеры в сфере расследования предполагаемых умышленных отравлений ядами можно было бы продолжить. Тем более что многие из них расследовались и как причины самоубийства. В одних случаях это представлялось очевидным, в других — требовало в ходе следствия экспертизы как токсикологов, так и судебных медиков. Известно, например, что две дочери Карла Маркса покончили жизнь самоубийством, хотя и по совершенно разным причинам.

Муж одной из них — Элеоноры Эвелинг — оказался непорядочным человеком и вел беспутный образ жизни, чем и довел жену до самоубийства. Другая — Лаура, напротив, прожила долгие и счастливые годы совместной жизни с Полем Лафаргом. А затем вместе с ним приняла решение добровольно уйти из жизни. В день 70-летия Поля супруги, празднично одевшись и усевшись в кресла, покончили с собой с помощью цианистого калия. Здесь сомнений в причине их смерти не возникло.

Примечательные версии

Версия о том, что Адольф Гитлер и Ева Браун также покончили с собой, приняв цианистый калий, в последние годы опровергается. Хирург и эксперт судебной медицины Хью Томас утверждает, что фюрер вовсе не принимал яда. Дело в том, что согласно свидетельским показаниям Гитлер и Браун, будто бы принявшие яд, лежали на диване «в торжественном покое». Между тем токсикологам и судебным медикам хорошо известно, что при отравлении цианистым калием, вызывающем мгновенную смерть, тела погибших в последние секунды извиваются и бьются в мучительных судорогах.

Томас, опровергая общепринятую версию, пишет: «Если два человека, сидя рядом на диване, примут смертельную дозу цианида, не останется надежды на то, что все кончится благостной сценой в уютных позах — голова блондинки на плече мужчины… Очень сомнительно, чтобы тела хотя бы оставались лежать на диване». Но это еще не все. Эксперт детально изучил хронику тех событий и выяснил, что результаты вскрытия и анализ полуобгоревших трупов, извлеченных из ямы возле бункера, свидетельствуют об одном странном обстоятельстве.

В ротовой полости женского трупа были найдены осколки стекла и ощущался явный запах миндаля, в то время как в теле погибшей не оказалось даже следов цианистого калия. Между тем токсикологам хорошо известно, что такой яд, как цианистый калий, сразу же поглощается организмом отравленного, проникая и в легкие, и в мозг, что и приводит к быстрой смерти. Кстати, именно типичную картину такого рода наблюдали судебные медики после вскрытия тел всех покончивших с собой членов семьи другого зловещего деятеля рейха — Геббельса.

Из всего этого Томас делает вывод, что отсутствие в трупе женщины цианистого калия может свидетельствовать либо о том, что он был помещен в ротовую полость, когда она уже была мертва, либо о том, что найденное тело вовсе не принадлежит Браун. Сомнения эксперта выглядят тем более оправданными, если принять во внимание, что в протоколе патолого-анатомического вскрытия отмечено следующее: грудь женщины была разворочена прямым попаданием шрапнели. А если это произошло еще при жизни, — рассуждает эксперт, — то о каком отравлении цианистым калием может идти речь?! Однако заключение патологоанатомов гласит, что «несмотря на тяжелое ранение в грудь, непосредственной причиной смерти стало отравление цианистым калием».

Как же согласовать подобное заключение с тем, что яд в теле погибшей, как уже отмечалось выше, так и не был обнаружен? Самое примечательное состоит в том, что аномалия с нераспространившимся ядом, установленная Томасом на женском трупе, в точности повторилась и при исследовании мужского трупа. Эксперты констатировали и осколки стекла, и запах миндаля в ротовой полости погибшего.

В то же время и в данном случае отмечалось полное отсутствие цианистого калия или какого-либо другого яда в исследованных тканях. Не случайно, когда в Москве ознакомились с подобными несоответствиями в материалах токсикологического заключения, было приказано провести дорасследование, и была предпринята операция «Миф». В результате возникла версия, в которой яд сменила пуля. Вспомнили и о том, что еще в экспертизе от 8 мая 1945 года было установлено, что у трупа мужчины, впоследствии идентифицированного с Гитлером, верхняя часть черепа частично отсутствовала.

Уместно заметить, что соратники фюрера по Третьему рейху, так же, как и он, покончившие с собой с помощью яда, завоевали в этом смысле более определенную репутацию. И Геббельс со своей семьей, о чем уже упоминалось выше, и Гиммлер, и Геринг, и Борман закончили свой жизненный путь, прибегнув к цианистому калию.

Свидетельство тому — документальные факты и заключение экспертов-токсикологов. Весьма примечательна история идентификации останков Бормана. Дело в том, что только в 1972 году во время строительных работ неподалеку от предполагаемого места его захоронения, на которое еще в 1965 году указал почтовый служащий А. Крумпо, было обнаружено истлевшее тело Бормана, которое опознали лечившие его при жизни врачи — профессор-стоматолог Блашке, его ассистентка Хойзерман, а также зубной техник Эхтман. Прокуратура Франкфурта-на-Майне по найденному черепу произвела пластическую реконструкцию лица рейхсляйтера.

На сохранившихся остатках зубов были обнаружены осколки ампулы. Несмотря на это, версия о том, что Борману удалось в свое время бежать из Берлина, сохранялась. И только в 1996 году директор института судебной медицины при Мюнхенском университете, профессор В.Айзенменгер в дополнение к ранее проведенным исследованиям произвел генетическую экспертизу, сопоставив ДНК костей трупа с кровью одной из племянниц Бормана. Таким образом, было окончательно установлено: как и другие главари Третьего рейха, партайгеноссе покончил с собой с помощью ампулы с ядом еще в 1945 году.

Токсикологическая экспертиза, сочетающаяся при необходимости с генетическими исследованиями, в современной криминалистике — мощное средство для разоблачения преступления. Сегодня генетические данные все больше используются органами правопорядка, особенно в западных странах.

Так, в апреле 1998 года в Общегерманском управлении уголовной полиции в Висбадене был заложен банк генетических данных. Чтобы выйти на генетический след преступника, экспертам необходимо лишь раздобыть хотя бы каплю его крови, слюны или спермы. Достаточно также иметь хотя бы один его волос или кусочек ногтя, т.е. любой биологический материал, который с помощью самой современной техники может быть «разложен» на гены. А «внешний облик» любого гена столь же неповторим, как отпечаток пальца.

Из приведенных выше примеров и фактов читатель, надеюсь, убедился в том, сколь важное значение имеет в криминалистике токсикология с ее разнообразием биологических, аналитических, физических и других методов исследования.

Завершая этот очерк, напомню, что «ЗН» в свое время сообщало о выходе в свет «Книги о ядах и отравлениях. Очерки токсикологии». В разделе этой книги нами изложены факты, версии, домыслы, касающиеся обнаружения токсичных веществ в организме и отравлений известных исторических личностей — монархов, ученых, людей искусства. Среди них Карл II Стюарт, Наполеон, Линкольн, Паскаль, Фарадей, Ньютон, Моцарт, Бетховен, Распутин. Какими токсикантами они отравлены и достоверны ли факты, известные из истории, — об этом ведутся дискуссии и по сей день. Окончательный вердикт — за исследователями-токсикологами, судебными медиками, историками медицины.

Автор: Исаак Трахтенберг, Зеркало недели – Украина