Как бывший лидер преступного мира восстанавливает деревню

Каменец-Подольск вместе с соседней деревней Святогорьем составляет Святогорское поселение. В Советском Союзе на два села был совхоз на 13 тысяч свиней: забивали и везли в город на продажу.

— Вот он, дом. Здесь отремонтировать немного, печку отремонтировать — здесь люди будут жить. — Александр показывает их общую территорию. В доме нет полов, только бревна, на входе накиданы кое-как доски. Стены ободраны, на одной стене кусок фотообоев. — Мы же мужики! Мы за два месяца сделаем здесь! Человек у меня и рамы делает. Полы настелить, ремонтик сделать… Все это делается. А сам сруб хороший.

Внутри дома летают две птицы и свистят. Окна открыты, на половине нет ни стекол, ни рам, но птицы не улетают.

— Сто лет еще простоит! Вот время у нас свободное будет, два месяца — и тут будет сказка. Пойдемте, я вам покажу: с отходов мы сделали гостиничный домик.
— С отходов?
— Да, с отходов. — Александр ведет нас на второй этаж. — С города привезли, куски такие, куски такие. Старое привезли мне два КамАЗа, мы повыбрали все, поотрезали. Что валяется, я говорю: в стороночку, пригодится. Где-то полку разобрали, это старый диван. Вот свет, пожалуйста!

Комната напоминает одновременно купе и номер трехзвездочной гостиницы. Аккуратно наклеены обои разных цветов, зеркальный потолок, две кровати и между ними широкий стол. Телевизор, вентилятор — все рабочее. Это комната для гостей, своих Александр сюда не пускает.

Фото: Кирилл Ханенков для ТД

Слева: Первое, что бросается в глаза — качели и детские велосипеды. Где есть дети, там есть будущее
Справа: Почти во всех комнатах, где живут люди, есть религиозные изображения

Александр выходит на крыльцо и щелкает зажигалкой.
— С ничего, видите, с ничего! Доску нашли — прибили, нашли — прибили, разобрали — смастерили. Столбики вон там видели? Это мы воруем у государства. У нас так построено: у государства украсть, чтобы государство поднять. Столбики — это будут теплицы.

У Александра есть тетрадка, в которой он посчитал, сколько человек может принять и дать им работу. На коров и свиней — четыре человека, на кроликов — два, в теплицу — минимум шесть, пилорама — два (уже есть), строительство и ремонт жилья — четыре, еще в планах пасека, лесозаготовка и цех по переработке овощей — всего 57 человек смогут работать. Александр связался с несколькими колониями — мужскими и женскими — они просят его приютить у себя тех, кому некуда идти после освобождения. Но их нужно куда-то поселить, а пока у Ночвина только 16 спальных мест, если занять все дома кое-как пригодные для жизни. Дома нужно строить — а для этого нужен лес. Отсутствие разрешения на вырубку леса — главное препятствие в планах Ночвина.

В их общине сейчас десять мужиков. Трое — семейные, на три семьи семь детей: старшему пять, младший вот-вот родится. Александр рассчитывает на детей, что они останутся жить в Каменец-Подольске. А пока они растут, планирует построить все необходимое: цех по переработке овощей, чтобы обеспечить жителей села работой, магазин, чтобы не ездить за хлебом в соседний поселок, клуб для праздников и маленькую часовню.

Однажды Александр сел и написал письмо профессору из Хабаровска. Просил помочь не деньгами, а советом — как, например, бизнес-план составить? Так про Александра узнали в Хабаровске. Он подготовил проект центра реабилитации бывших заключенных. Фильм про него и его дело снимала хабаровская продюсерская компания, и фильм даже возили показывать в Москву. Несколько раз депутаты приезжали в Каменец-Подольск: смотрели, спрашивали, хвалили. Но денег или другой ощутимой помощи пока ни от кого не было. Депутаты обещают. Ночвин надеется.

— Первое что у меня возникло, когда я первый раз попал в эту деревню в 2001 году, мне понравился поселочек. Посмотрел на эти ели, и у меня первое в голове: кто-то же посадил их! Я, не зная этого человека, не видя его — у меня уже к нему какое-то тепло. И мне хочется так, чтобы обо мне вспоминал кто-нибудь. Добрым словом. Что был такой вот. Поднял деревню. Это не престиж, а просто о тебе будут вспоминать.

За рулем по деревнеФото: Кирилл Ханенков для ТД

— Но ведь нет поддержки государства. Вы же совсем один.

— А мне говорят: «Григорьич, я хочу знать, надолго хватит твоего терпения? Ведь тебе надоест, и ты бросишь». Я говорю: «Я не брошу». Я в детстве прочитал сказку про двух лягушек. Две лягушки попадают в кувшин. В молоко — и начинают бултыхаться. Выбраться не могут. Оттолкнуться не от чего, чтобы выпрыгнуть. Одна бултыхалась, бултыхалась, говорит: «Я не могу, вижу, что это бесполезно», — ну и тонет. А вторая думает: «Нет!» И до последнего бултыхалась, бултыхалась, потом смотрит, на чем-то твердом сидит! Она сидела на куске масла! Она взбила кусок масла. Оттолкнулась, выпрыгнула и попрыгала дальше. Вот я и есть вторая лягушка, которая будет до последнего бултыхаться, меня ниче не собьет, сколько препонов было, я до последнего! Я упрямый! Это мое, это цель моя! Цель жизни: строить, сделать деревню красивой. Вот сейчас у меня мечта, это смешно покажется — журавль сделать, колодец, чтобы вот раз, водичку — и зачерпнул, вот мечта такая.

— Что это за качество, как лягушка?

— Ну, не знаю. Я хочу быть таким, вот я такой и есть. Хочу, чтобы люди меня понимали, хочу помочь кому-то. Есть хорошие мужики, а просто ему некуда деться, ни кола ни двора…

— Зачем вам ему помогать? Построили бы своей семье дом — все.

— Тогда я буду жить только для себя.

— А зачем вам еще для кого-то жить?

— А кто, если не я? Кто, если не я? Вот пришел человек: «У меня крыши над головой нет…» И что? Сказать ему: «Какая мне разница?» Я этого не понимаю.

— Многие говорят, что государство должно.

— Государство… я не знаю… оно не занимается. — Про государство Александр говорит тихо и спокойно, пожимает плечами. Потом оживляется и говорит твердо и резко. — Я такой человек, как кулик на болоте. Прилечу и гнездо себе совью. Прям из ничего. Из соломы.

Блатной

Александр наливает борщ и садится за длинный обеденный стол. На столе буханка хлеба, стеклянная пепельница, на углу несколько тетрадей. Под ногами вертится собака Чапа, чешется от блох, попрошайничает. Александр мало ест и много курит.

— Чему тюрьма вас научила? — спрашиваю я.

— Тюрьма… — Александр перестает курить и задумывается. — Вы знаете, я думаю, думать научила. Мыслить более… потому что человек живет… ну, дрался, хулиганил, выпивал, а не задумывался: как жизнь-то происходит? Где-то и литературка…. Дали тебе шесть месяцев одиночки, что ты будешь делать? Волком выть? Читаешь литературу, перерабатываешь в голове.

Фото: Кирилл Ханенков для ТД

Слева: дом который будет восстановлен. Пока только сняли полы перед тем, как настелить новые 
Справа: аккуратные туалеты на всех участках. Этот стоит на заросшем участке погибших в автоаварии друзей

— Вот я, допустим, лидер и прочее, а когда наедине оставался, лежу и думаю: ага, вот, домик, деревня на окраине. А каким он должен быть? Вот таким. Вот бы там ручеек. Лежишь, фантазируешь. А эти мечты как-то отлаживаются. Я много думал об этой жизни, особенно последний срок. Уехать в деревню, чтобы как можно меньше народу было, тайга, че-то построить, че-то сделать, ручеечек, деревце посадить. Мечтал об этом, даже кое-какие вещи записывал. Своей шифровочкой.

В детстве Александр мечтал стать моряком. Получил четыре класса образования, а дальше учиться не захотел. Отец работал всю жизнь на железной дороге, туда и потянул сына. В 14 лет Александр уже молотил костыли на железной дороге, а в 17 первый раз серьезно влюбился. «Она мне говорит, что пристает к ней один, из соседнего села. Она его отпихивает, а он лезет» — рассказывает Александр. Он один раз предупредил, а второй раз взял парня за папаху на вокзале и закинул ее повыше. На следующий день Александр катался на катке и видит: милиция идет. Оказалось — за ним. Так Александр получил первый срок — два года.

— Тяжко было. Молодой парень, а тебя в камере держат. Камеры такие грязные, как сараи. Голые нары. А потом уже, не то что оно покатилось, оно не покатилось — в тюрьму я не хотел. Никогда не хотел.

Про причины остальных лет в тюрьме Александр говорит так: «Как-то жизнь так подставляла. Вроде ничего не сделал. За что? Да за то, что был такой. За то, что из дому вышел». Условный в то время не давали, все лагеря были рабочие, и заключенные работали. Ставили завышенные нормы выработки: если на свободе нужно было 50 деталей за день сделать, то в лагере — 150. Денег рабочие не видели, работали за доппаек — это была главная мотивация. Потому что если дадут пайку, положенную по ГОСТу, то не выживешь. Чтобы получить доппаек, нужно выполнить норму. Если кто начинал возмущаться и отстаивать права — попадал в изолятор. Там давили голодом и холодом: кормили через день. Так и говорили: день летный — день пролетный. Александр Ночвин постоянно сидел в изоляторе.

— Что вам помогло выжить и иметь авторитет?

— А я не знаю, прямолинейность. Приходишь в зону с этапа, а там уже знают, что везут такого человека, что сейчас все здесь будет по-другому. Горстка авторитетных думают, что свой пришел: ихний человек, блатной.

А я иду не к ним, а к мужикам. Мужиков собираю, говорю: «Рассказывайте все как оно есть, все без утайки, будем решать все вопросы». Мужик есть мужик. Говорят вот так, вот так, вот так, выслушаешь — все. Прихожу к этим, своим, как говорится. «Ну че, Санек, давай выпьем?»- «Нет, говорю, давай чаек выпьем, потом поговорим». И начинаю: «А почему вот это так? А почему вот это? Это должно быть так, это — так».

Звонок о необходимости пройти флюорографию и выяснение, почему машина с флюорографическим оборудованием не может приехать в деревнюФото: Кирилл Ханенков для ТД

— Вы приходили в чужой монастырь со своим уставом.

— Да, правильно! Я всегда приходил в их монастырь со своим уставом! Всегда!

— А почему они вас не побили?

— А за честность разве могут побить? Слушай сюда! Даже у них друг на друга есть какие-то компроматы свои, понимаешь? Глаза лисьи, а зубы волчьи. Они нечестные, они не благородные. Это ихний минус. А если будут два человека душа в душу, их будут бояться все. Вот приходит человек в авторитете. У него поступки и действия — его считают порядочным. Он начал говорить правду, и если его убьют за это, то потом — где-то по этапу, их встретят и спросят: «А почему убили?» Хотя решение уже принято: если порядочного человека убьют — на них крест будет поставлен. Свои же спросят. И его задолбят. А иначе был бы беспредел. Все знали, по всем лагерям, там сидит человек — он порядочный. И за каждого знали.

— То есть главный закон — закон справедливости?

— Конечно. Порядочность! Много разговора не было. Вот пришел человек, спрашивают: «А кто это?» Это порядочный человек. Все! Этим сказано все!

— Что это значит?

— Все его поступки и действия порядочные. Красивые, хорошие, правильные! — Александр наливает себе черный кофе и долго стучит ложкой о стенки стакана. — Вот, если я предал кого-то, или если по моей вине человек пострадал — какая порядочность? У нас есть такое изречение: у порядочного человека — все порядочно!

Сделать что-то непорядочное было опасно для репутации и для жизни. Когда везли человека с одной зоны на другую — ему давали малявочку. Это небольшая записка, которую закручивали в трубочку, запаивали в целлофан и проглатывали. Называлось: везу ценный груз. Чтобы не потерять малявочку, в туалет ходить нельзя, а значит, есть тоже. Если малявочка не дошла до адресата — судьба почтальона решена, он непорядочный человек.

— Как ты повезешь — никого не касается! Вот как только ты взял — ты ответственен! И отказаться не можешь! Люди кровью рыгали! — выражения Александра резкие, он уже кричит. Когда рассказывает о тюремных законах, почти не курит.

Фото: Кирилл Ханенков для ТД

Слева: Мост через ручей. В планах его тоже восстановить
Справа: В комнате для гостей

Хозяин

Баня стоит отдельно, до нее мы едем на машине через всю деревню. Деревянный двухэтажный дом шесть на шесть метров: на первом этаже баня, на втором — комната Василия. Рядом — хилый низкий сарай с козами. Обязанности Василия — присматривать за козами, а по субботам топить баню на всех мужиков.

— К этому человеку можно еще двоих-троих. — Александр рассказывает рабочие планы. — Можно 50-60 коз, сарай хороший построить. Вот они, рабочие места! Прям на ровном месте. Правильно?

— А в городе, говорят, безработица.

— Рабочие места мы сами себе должны сделать. Что мы ждем от государства? Тем паче здесь, это же не город. Здесь нет заводов, зато вот она — земля.

Рядом скрипит велосипед, подъезжает Василий. В руках у него пакет с вымытыми литровыми банками для козьего молока. Александр берет Василия за плечо и отводит в сторону:

— Ну и что ты думаешь с этим, с сеном? Ты думаешь, может, на те рулоны глаз положил? Я тебе сразу говорю, оттуда не получишь ни одного рулона.

— Худо-бедно я возьму овса, возьму по-любому. В том году они же не померли!

— Да, но я вижу, что не готовишь. — Александр говорит уверенно и напористо. — Спишь, спишь долго.

— Да не, куда. — Василий растягивает слова, хмурится и сумятится. — Это несерьезно, каждый день вставать в четыре утра — это с ума сойти. Каждый день! Пойду-ка я все-таки коз отправлю гулять, только уходишь — они раз, в сарай!

На его голос из сарая выходит одна козочка, Василий мимо нее идет на луг.

— Это их папа, — кивает Александр.

Козы строем идут за Василием.

— Он шесть лет уже здесь, — Александр закуривает очередную сигарету и рассказывает. — Он вот в вагончике лежал. Год лежал, я ему кушать, кофе привозил. Он говорит: «Мне скучно, привези мне собачку, я ему привез собачку». Потом он начал помогать понемножку. Потихоньку движется, живем. Конечно, я мог бы организовать производство, они бы работали и план давали. Я не хочу так.

— А как хотите?

— Я хочу по-другому сделать. Допустим, разговариваю с человеком, помогаю ему встать на ноги и говорю: «Будь хозяином».— Слово «хозяин» он произносит четко и твердо. — Он говорит: «Я рабочих наберу двоих-троих, супруга согласна помогать». Все! Ты у меня не на зарплате, не я тебе буду платить, а ты — мне! С процента работать. Движет что человеком? Стимул! Если я ему буду платить 15 в месяц, а он будет работать на 40-50, он и работать будет кое-как: зачем? Будет думать: «Он богатеет за счет меня, а я работаю!» Это для него обидно. А я не хочу, чтоб человеку было обидно. Чтобы он знал: я в этом году три мешка сделал — получил мешок, а в следующем году я хочу получить четыре или пять мешков, значит, я должен работать!

Старенький грузовичок позволяет решать множество дел, поскольку и владения в деревне, и ближайший магазин (в соседней деревне) на приличном расстоянииФото: Кирилл Ханенков для ТД

— Где вы этому научились?

— А меня никто не учил. Я же думаю, у меня есть голова, есть мозг. Я жизненный университет прошел, — Это Александр, конечно, про тюрьму. — И в оконцовке, когда человек будет заинтересован, он будет и работать. Он будет чувствовать себя хозяином. Он просыпается — мне не надо говорить ему, что ему делать. Он сам. Вот Сереже говорю: «Вот трактор, я его не касаюсь, он твой. Но я хочу, чтобы этим трактором ты зарабатывал себе на жизнь».

— А как у вас это удается, что люди хотят работать?

— Каждый человек хочет, чтобы у него было много свободного времени. Так устроен человек. А если взять точку философии жизни, у того, у которого много свободного времени, тот не достигнет в жизни ничего. Я так понимаю. И я должен сделать так, чтобы он свое свободное время превратил в рабочее время. Что такое свободное время? Это ничего не делать.

— Людям нравится ничего не делать.

— Поэтому они ничего не достигают. А я хочу достигнуть, я хочу, чтобы меня помнили! — голос Александра повышается, он машет руками шире, занимает больше места в пространстве. — Чтобы меня считали нормальным, здравым человеком! Чтобы мне в спину не лаяли!

Автор: Виктория Микиша, ТАКИЕ ДЕЛА