Забытая победа: поход Болбочана на Крым. Анабасис Петрива

В этот раз мы поговорим о возвращении из Крыма последних украинских подразделений. ​Ни возвращение Петра Болбочана в Мелитополь 29 апреля 1918 года, ни спуск сине-желтых флагов над Черноморским флотом 3 мая не были завершением украинской борьбы за Крым. Последнюю точку в этой истории довелось поставить конным гайдамакам Всеволода Петрива.

 Выполняя предварительную договоренность с Болбочаном, Роберт Кошвыслал на поиски кавалерии Петрива самолеты, сбросившие в места дислокации украинских подразделений три сообщения: одно в Янкое (ныне – Мраморное) и два – в районе действий отряда Андриенко под Севастополем. В них был приказ Натиева выходить из Крыма и немецкая записка с требованием перевести гайдамаков в расположение Баварской кавалерийской дивизии. Вечером 28 апреля немецкая конница вышла из Мамут-Султана (ныне – Доброе) и освободила путь на Симферополь.

Но утром следующего дня «красные» из Алушты при поддержке артиллерии начали новое наступление на север, на этот раз – непосредственно на украинские позиции в Янкое. Описание боя, продолжавшегося несколько часов, оставил нам Петрив:

«Две татарские конные сотни по бокам и 2-я Гордиенковская с пулеметами посередине выезжают навстречу и быстро отбрасывают авангард, захватив пленных, но из-за дозора выходят густые стрелковые цепи, а по нашим рядам начинает стрелять со стороны шоссе какая-то легкая батарея. Вводим в бой наши пушечки и бой начинает тянуться с переменным успехом: перейдем в наступление мы, – уходят вражеские стрелки, пока их орудия не начнут очень нам мешать, тогда не выдерживают татары и начинают отходить».

Петрив подтянул на поле боя 3-ю гайдамацкую сотню, а турецкий отряд выслал в обход левого фланга большевиков. И именно в это время кайзеровская конница вновь заняла Мамут-Султан и при поддержке бронемашин двинулась по дороге на юг. «Красные», не желая оказаться в окружении, отступили в Алушту.

По окончании боя к Петриву прибыл посланец штаба Баварской дивизии барон Вехерн. Там повторилась история с немецкими требованиями к Болбочану, только в меньшем масштабе. Вехерн заявил, что его командование считает гайдамаков едва не мятежниками и опасается их перехода на сторону большевиков. Поэтому для предотвращения инцидентов полк Петрива должен сдать патроны, оставить приобретенное в Крыму военное имущество, распустить крымских добровольцев и выйти с полуострова в сопровождении немецких частей. Петрив ответил, что ни одно из этих требований, кроме предпоследнего, для него неприемлемо, а насчет добровольцев барон должен договариваться с крымскотатарским правительством.

После обеда Петрива пригласили крымские политики и предложили ему официально перейти на службу к ним, чтобы избежать разоружения немцами. Тот ответил, что в случае конфликта будет пробиваться силой: «пан или пропал». Между тем Вехерн переслал ответ Петрива в свой штаб, а сам остался при гайдамацком полку.

Где плачет, поет зурна, где играет скрипка, а как мощное сопровождение дальними аккордами стонет горами отголосок от жидких пушечных выстрелов

«Идем через аул в штаб. Кругом вечерние заботы конницы, укладывающейся на ночь. Каждый комендант – все же комендант, а потому не могу не показать своих лошадей, подкармливаемых на привязи, выстроенных как на парад, телеги, дымятся кухни и т.д. Вечереет, сидим после ужина на крылечке, а вокруг нас и под нами аул, все в дымке пахучего дыма, гудит песнями украинскими, татарскими, турецкими, где плачет, поет зурна, где играет скрипка, а как мощное сопровождение дальними аккордами стонет горами отголосок от жидких пушечных выстрелов».

Около полудня 30 апреля пришел ответ из немецкого штаба – отходить не на Симферополь, а на Джанкой, но требование о разоружении осталось в силе. Тогда Петрив только с двумя помощниками отправился в расположение кайзеровской кавалерии, но позволил себе с помощью татарских проводников обойти стражу и неожиданно застать своим появлением командующего дивизии – барона Морица фон унд цу Эглоффштайна. На вопрос немецкого генерала, почему приказ о выходе из Крыма до сих пор не выполнен, украинский полковник ответил, что, во-первых, не получил этому приказу никакого подтверждения, а во-вторых, не может принять требования по разоружению. Немцы располагали силами в 50 000 штыков, 6000 сабель, 70 легких, 12 конных и 24 тяжелых орудий. У Петрива было полторы тысячи сабель при 8 пулеметах и 4 горных орудиях.

«И думаете, что можете нам противодействовать?»

«Да».

«Это же безумие!».

«Нет – это выполнение приказа».

Не желая вступать в новое противостояние с украинцами, Эглоффштайн распорядился послать телеграмму в Джанкой, где еще находился штаб Болбочана, чтобы оттуда продублировали приказ об отступлении. От других требований немцы отказались – гайдамаки могли выходить из Крыма с оружием и без конвоя, а судьбу крымских добровольцев должно было решить соглашение между Кошем и местным правительством. На организацию эвакуации Петрив получил три дня. На том разговор закончился, и в полночь украинский командир вернулся в Янкой.

В полдень 1 мая на автомобиле из Джанкоя прибыл посланец от Натиева с подтверждением приказа об отступлении. На тот момент вся пехота уже покинула полуостров, остались только бронемашины и хозяйственные части. Петрив отдал распоряжение своим сотням, рассеянным по горам, передавать позиции крымским татарам, а самым собираться в Янкое. Не обходился этот процесс без курьезов:

С большим удивлением узнал я, что один из моих товарищей по академии Генерального штаба, бывший старшина «Лейб-гвардии конно-гренадер», сам петербуржец, тоже есть в татарах и еще появился с полумесяцем на шапке

«В татарском правительстве раз за разом появлялись немецкие старшины и старшины татарские и русские, которые, очевидно, нанимались в «татары». С большим удивлением узнал я, что один из моих товарищей по академии Генерального штаба, бывший старшина «Лейб-гвардии конно-гренадер», сам петербуржец, тоже есть в татарах и еще появился с полумесяцем на шапке. Оказалось, что он «крымчанин» по своей вилле где-то около Ялты».

К вечеру 3 мая сборы были завершены. Раненых автомобилями через Симферополь отправили в Джанкой, остальные на рассвете следующего дня двинулись самостоятельно. Барон Вехерн должен был сопровождать штаб Петрива к границе Крыма. Еще один казус на обратном пути был связан с немецкими пропусками для украинцев:

«Вечером собирался я послать связных к своим сотням, а потому попросил начальника немецкого штаба дать мне пароль. Он смутился и сказал, что он лучше даст мне штук с 20 удостоверений, с которыми могут гайдамаки проходить сквозь немецкую охрану. Пусть будет и так. Получили удостоверения – решаю выслать первого связного. Этот едет верхом, но через минуту возвращается и раздраженно говорит, что «проклятый немец не пускает и только головой мотает, а черт его знает, что лепечет». Чтобы выявить, что случилось, иду пешком к немецкому часовому на воротах, молча тычу ему пропуск – тот самый, тот смотрит и говорит: прошу, значит пускает. Спрашиваю, почему не пропущено всадника? Отвечает: тут написано только украинский гайдамак, но ни слова о лошади. Такое значит недоразумение от той немецкой пунктуальности».

После того были выданы удостоверения «и на коня», поэтому кавалерия могла двигаться дальше. Переход длился с 5 по 7 мая.

Между тем в Джанкой прибыл немецкий бронепоезд с батальоном пехоты, поэтому на всякий случай украинцы последний переход в город совершали в боевых порядках. Вехерн связался с Кошем и заверил его в излишестве такого решения, поэтому бронепоезд вернулся в Симферополь. При загрузке украинских эшелонов 8 и 9 мая их сопровождала только городская стража из полусотни немцев.

10 мая полк Петрива беспрепятственно добрался до Акимовки, где с ним попрощался Вехерн и вернулся к своей дивизии. В конце своих воспоминаний Петрив написал:

«Вот так и закончился наш крымский поход за флотом».

Крымская операция Петра Болбочана была окончательно завершена.

Автор: Сергей Громенко, крымский историк, Крым.Реалии

You may also like...