«Мокруха». Развал дела

Огромные старания, усердие, напор и энергия десятков оперов перечёркнул низкий уровнем руководства и организации расследования. Во многих других случаях низкое качество работы угрозыска как-то удавалось компенсировать беспощадной эксплуатацией оперских «низов», а в этот раз – не срасллось. Слишком увёртливы и везучи оказались фигуранты. И слишком продажным – следак! На ближайшей оперативке начальник угрозыска подвёл итог расследования. По договорённости с этой сонной кикиморой, следователем Сысуевым (как тот обрадовался находке операми для него группы злодеев–«мокрушников»!), было определено, что двое из четвёрки в дальнейшем по этому уголовному делу пройдут обвиняемыми, а остальные двое – свидетелями. Почему так?

Для убедительности обвинение на суде лучше всего, когда оно подкрепляется свидетельскими показаниями… Обвини мы всех четверых – хрен кто-то из них на суде против себя покажет! По обыкновению, начнут валить всё друг на дружку и лишь путать общую картину. А так – назначенные «свидетелями» – охотно подтвердят виновность назначенных «обвиняемыми». И всё – тип-топ!

Совсем не случайно также было определено иметь в деле не одного, а именно двух «мокроделов». Обвини в убийстве лишь одного – стремно ему станет отдуваться за всех, вот и загундосит на суде, обеляя себя и очерняя прочих. Оно нам надо?

Убийцами, ясно, объявили Щербакова и Соломатина: они-де резали гражданина Малькова по очереди, окровавленными руками передавая скальпель друг другу. (Хотя я и по сей день твёрдо убеждён, что колол и полосовал только Щербаков; Соломатину же для наказания оборзевшего Бегуна вполне хватило бы своих увесистых кулаков!).

Понятно, что с точки зрения закона виновны в случившемся и оба других участников этой бойни, но баба – не участвовала в драке, а еврей, как минимум – не резал… Так что интересы правосудия серьёзно не ущемлялись тем, что не все соучастники сядут в тюрьму.

По мне, так у Лилии Щербаковой даже было что-то вроде морального оправдания её действиям: как женщина, она в критической ситуации блюла интересы своей семьи. И хотя были косвенные свидетельства. что именно она – мозговой центр задуманной и проведённой комбинации по уводу четвёрки из-под уголовной ответственности, но мы не стали привлекать её к «уголовке», хотя бы – за недоносительство. (Хоть и грозились надолго бросить её за решётку на тех допросах, где она пыталась отрицать свою вину).

Само орудие убийства так и не нашли. 3-го февраля скальпель был выброшен в мусорный контейнер, через пару дней – вместе с остальными отходами человеческой жизнедеятельности вывезен на свалку. А найти его там, в огромных отвалах мусора – нереально.

Но происхождение скальпеля мы выяснили: в середине января в одной из постоянных компаний Малькова его собутыльником оказался некий парнишка, позаимствовавший скальпель на вечер у двоюродного брата, хирурга районной поликлиники. Инструмент был приметным, из подарочного набора, с вензелем на ручке (врачу его подарили коллеги на какой-то юбилей). Парень взял его на вечер, резать сало, а Мальков – приметил занятную штуковину, заинтересовался ею и – стырил. На свою беду, как оказалось…

Видать, была в Игнате какая-то внутренняя ущемлённость, периодически ощущал он себя жалким неудачником и изгоем. Вот и стремился как-то себя защитить, доказать что-то кому-то… Уверен: человек без тараканов в голове шастать по дружеским вечеринкам, постоянно имея скальпель в кармане – не станет.

Впервые про имевшийся у «Бегуна» скальпель мы узнали от четвёрки. Позднее этот факт подтвердили показания других свидетелей.

До самого конца в общении с четвёркой подозреваемых мы сохраняли тон спокойный, чуть ли не дружеский. При случае – угощали сигаретами, делали мелкие поблажки, кормили всяческими обещаниями. А когда обещанное нами не сбывалось (Щербаков, к примеру, никак не ожидал, что в обмен на «сознанку» его сделают чуть ли не главным «мокроделом»!), – валили всё на начальство («Мы и хотели выполнить

обещанное, но они ж, сволочуги, обернули всё по иному!»), на следователя («гад, с ним же ясно было договорено, а он взял да и в другую сторону свернул… Вместо года условно тебе теперь светит «червонец» усиленного режима, представляешь?! Но ты же на нас не в обиде, братэлла?!), да на кого угодно, в конце концов!

Сочувственно поддакивали «клиентам», вякали им что-то ободряющее. Но про себя каждый опер понимал: «Зверьё!.. Из-за двух кусков курятины человека завалили!..»

Следователь Сысуев на одном из совещаний уже успел публично возликовать: «Ай да я, молодец!.. Такое гиблое дело практически в одиночку раскрыл!» Но радоваться лаврами победителя ему долго не пришлось. Как только в уголовном деле появились конкретные фигуранты с доказательной базой их виновности, районная прокуратура сразу же сделала ловкий финт, переквалифицировав статью из «тяжких телесных» на «убийство». Ну а убийства расследуются, как ранее уже говорилось, не милицией, а прокуратурой… Вот она это практически завершенное дело к себе и хапнула.

В Заводской районной прокуратуре его повёл старший следователь Могилевский. Опытный и дельный (не чета Сысуеву!), недавно разменял свой полтинник, умудрён жизнью, знает все ходы-выходы… Короче – ас! При желании он «сделал» бы это уголовное дело «одной левой». Но, как показали дальнейшие события, такого желания у него не проявилось. Почему? Есть три возможных объяснения.

Первое – желание насолить «ментовским», которых Могилевский, как и многие «прокурорские» со стажем, глухо недолюбливал. Казалось бы, одно дело мы делаем и в одном котле варимся, из общей миски щи хлебаем, а вот поди ж ты… «Прокурорские» считают себя «белой косточкой», чуть ли не аристократами, тогда как менты для них – это так… Хамоватое быдло, замаранное в сомнительных делишках. И «на лапу» они берут (вроде сами прокурорские – безрукие!), и людей на допросах мордуют, и водяру вёдрами лакают… Тяжко им, светлолицым херувимам, с нашенским ментовским отрёбьем!

Нет, в лица нам это прокурорские» не говорят, упаси Боже! Секут, что мы же можем, обидевшись, кинуть им ответную подлянку. Но в прищуре обращённых на ментов глаз, в интонации голоса, во многих других заметных и понятных опытному взгляду нюансах этакое отношение сквозит постоянно. В основном оно так и остаётся на уровне подсознания. Но порой (да что там скрывать – нередко!) проявляется и в конкретных поступках. Тогда и начинают страдать интересы дела, тормозится расследование преступлений, а в результате матёрые бандиты без малейших оснований уходят от ответственности.

Вторая возможная причина – мзда! До пенсии Могилёвскому – рукой подать. А о чём думает человек, приближающийся к пенсионному рубежу? Об одном он думает: на какие шиши будет жить после ухода со своей тёплой должности. Не на нищенскую же следовательскую пенсию ему существовать! (Многим из наших пенсионеров эта пенсия вовсе не покажется нищенской, но и на такую пенсию достойно жить в наше время – невозможно.) И хорошо, если здоровье позволит пенсионеру Могилевскому подрабатывать адвокатом, а если – нет? Да если ещё его и свалит с ног типичный для любого сотрудника правоохранительных органов со стажем набор профессиональных болячек, а лечение – так дорого? Никто о тебе не позаботится, если ты сам о себе не позаботишься…

Но была и третья причина. Не знаю даже, говорить ли о ней… Был слушок «низом», что сам Могилевский то ли на половину, то ли на четверть – еврей!

Вовсе не хочу этим сказать, что в любом уголовном деле еврей-следователь автоматически «отмазывает» «своих». Но вот ей крест: будь Ленартович при данном раскладе – не обвиняемым, а пострадавшим, и это дело закончилось бы совсем по другому. Впрочем, это лишь мои домыслы…

Что смогло бы удержать следователя от развала дела – мысль, что бандиты не должны уйти от возмездия? Ха, держите меня!.. Да в наше смутное время ну только уж самые ленивые и бестолковые не уходят от ответственности за свои злодеяния!

Посмотрите на олигархов! На политиков! На правителей державы!.. Тюрьмы давно заслужил каждый второй, если не каждый первый из них! Но не сидят же, и не сядут никогда, гарантирую! Так чем же эти, маленькие злодейчики, сгоряча прирезавшие всего лишь одного алкаша, хуже и гаже тех, больших и страшных, обрекших на нищету и погубивших миллионы, ЗЛОДЕЕВ?

К тому же, убийцы Малькова вовсе и не избегут расплаты. А лишь расплатятся вместо годов тюремного заключения – денежным штрафом (выплаченным, правда, не в дырявый державный карман, а в приватный следовательский кармашек)… Думаете, со своими кровными расставаться намного легче, чем со свободой? О, это далеко не так!

Даже матёрого уголовника под таким соусом следователь вполне способен (не без внутреннего сожаления!) отмазать от обвинения. Что же тогда говорить о тех случаях, когда в жернова следствия попадает мирный обыватель, вляпавшийся в дерьмо по собственной глупости или неосторожности? Брось его в «зону», и отсиди он там 5-10 лет среди всевозможных человеческих выродков и отбросов общества – он что, станет лучше и порядочней? Не станет. Наоборот – озвереет душою, обозлится на всё человечество за свои страдания. А после освобождения – начнёт мстить обществу… Сколько уж раз подобное бывало!

А так – вовремя и полновесно откупившись от правосудия, гражданин сделает верные выводы из своего неправильного поведения. И в дальнейшем уж не будет столь нагло нарушать закон, памятуя, в какую копеечку ему эти самые нарушения влетают.

Наконец, я перехожу к самой неприятной части моих рассуждений: а есть ли вина и уголовного розыска в том, что произошло дальше с этим уголовным делом? Ведь нам самим тогда казалось, что в истории с куриными окорочками угрозыск отработал на пять с плюсом!

Было отработано множество версий, и среди них – выискана самая перспективная. «Пробив» её, мы получили не одну, и даже не две, а целых три подтверждающих друг друга «явок с повинной», подкреплённых рядом прямых и косвенных улик, вещдоков, свидетельских показаний…

Казалось бы, после нас Могилевскому практически ничего уже и делать не надо: ещё разок формально допроси всех четверых (не обращая внимания на продолжающего настаивать на своей невиновности Соломатина), а также около десятка свидетелей (соседей с этажа, слесарей ЖЭКа, некоторых фигурантов из ближайшего окружения убийц и убитого, в числе которых и парень, у которого «Бегун» незадолго до смерти спёр скальпель)…

(Кстати, уголовные дела по «мокрухам» почти всегда невелики по объёму: постановление о возбуждении уголовного дела, акты судебно-медицинской и криминалистической экспертиз, протоколы допросов свидетелей, подозреваемых и обвиняемых, запросы характеристик на подследственных и сами характеристики… Всё! Одновременно с уголовным делом, которое ведёт следователь, есть ещё и так называемое «оперативно-розыскное дело», которое ведут помогающие следователю оперативники. Оно включает в себя копии всех материалов и документов уголовного дела, да плюс к этому некоторые «секретные» добавления, в основном – задания сексотам на разработку фигурантов дела и сами отчёты сексотов о выполнении этих заданий).

Фактически задача любого, даже и самого толкового следователя – всего лишь документально оформить результаты деятельности раскрывших данное преступление оперов.

По идее, следователь-профессионал ещё и может (даже должен и обязан!) помогать операм своими советами, подсказывая направления, по которым в дальнейшем следует разворачивать расследование, и т.д. Но лично я таких мудрых «подсказчиков» ни разу ещё не встречал. Возможно, все они работают где-то в соседних РОВД и прокуратурах. А может – и там их нет вовсе… Умные работники на районном уровне нынче долго не задерживаются: либо их быстренько берут на повышение, либо они столь же стремительно сматываются туда, где меньше нервотрёпки, а платят – больше. А за такую нищенскую зарплату ещё и фанатично ишачить годами – это для дебилов! Но ведь они обычно хорошими работниками и не бывают…

Однако вернёмся к ходу следствия. Теперь, спустя годы, накопив оперской смекалки и жизненного опыта, для меня становится очевидным, какое огромное количество ошибок и нелепиц мы тогда натворили!

Перечислю только то, что бросается в глаза в первую очередь.

1. Судмедэкспертиза не определила точное время совершения убийства.

Низкая температура в комнате «смазала» привычную картину окоченения трупа? Возможно… Но наверняка есть методики, позволяющие точно определить время убийства и в подобных, нестандартных ситуациях. Судмедэксперт – поленился! «Подтянул» определённое им в заключении время к ожидаемому, а точнее – к тому, которое указывали четверо свидетелей преступления («Они же не станут сочинять хором!»). В итоге, четвёрке не пришлось объяснять, почему они целый час (!) тянули с вызовом врачей и милиции.

2. Криминалистическая экспертиза не смогла определить, что практически ВСЕ удары Малькову были нанесены не вне-, а внутри 68-й квартиры. А ведь этот факт сразу ставил под сомнение предлагаемую нам фигурантами картину преступления. Эксперту не хватило ни опыта, ни желания, ни качественного оборудования, чтобы точно разобраться в ситуации. И его заключение тоже лишь подтвердило слова свидетелей.

3. На первых же допросах не было установлено, что свидетели – лгут. Ну хорошо, в нашем угрозыске – всё ещё каменный век, и о детекторах лжи здесь знают лишь понаслышке. Но где ж хвалённая проницательность капитана Харитонова, который якобы на лету сечёт, кто – «мог», а кто – «не мог»? Чудес на свете не бывает. О каком эффективном расследовании может идти речь в деле, где старшим опером – некогда толковый розыскник, а нынче – донельзя опустившийся алкоголик? Пресловутый нюх дяди Лёши при проверке оказался обыкновенным пшиком!

4. Не был проведён тщательный осмотр прилегающих к

«малосемейке» территорий. В частности, не проверили содержимое всех мусорных контейнеров в округе. Да, понимаю: десяткам оперов копаться в мусорных кучах неприятно, но в данном деле только так мы смогли бы обнаружить главную улику – скальпель с отпечатками пальцев убийцы! Увы… Никто не дал команды заняться контейнерами: командир «Дубок» – лопухнулся, дядя Лёша – был в дупель… Впрочем, и будь такая команда – а где ж людей взять? Всех оперов тогда заняли поквартирным обходом. И кто ж мог знать, что орудие убийства не унесено убийцей с места преступления, а выброшено невдалеке от него?

5. Не нашлось ни одного свидетеля, подтверждающего виновность

Четвёрки. Именно в первые день-два после убийства можно было найти кого-либо, ещё помнящего, что шум в коридоре раздавался за час с лишним до предполагаемого момента убийства. Не нашли, потому что и не искали! Слишком зациклились на времени, указанном и четвёркой, и в заключении судмедэксперта. Ну а потом искать свидетелей было уже поздно – время всё стёрло из памяти очевидцев.

6. Воспроизведение преступления провели слишком поздно, что

оттянуло момент разоблачения четвёрки, и ещё более уменьшило шансы найти обличающих убийц свидетелей.

7. Не удалось получить чистосердечные признания от Соломатина.

Смогли бы «дожать» его? Наверняка! Надо было только не избивать тупо и бессмысленно (раз уж он устойчив к боли!), а использовать имевшуюся против него «компру» – драку с хмырем… Пригрузить статьёй за то дело – тогда легче «колоть» и на «мокруху». Ещё можно было «наехать» на кого-либо из близких Соломатину – родственников или друзей. Типа: мы не будем их уродовать – а ты во всём сознаешься… Наконец, был смысл и в том, чтобы сделать Соломатина не обвиняемым, а тоже лишь свидетелем! Ведь он-то точно знал, что не резал никого, что резал – Щербаков, вот и отрицал свою вину упорно… А мы – навесили на него «мокруху»…

8. Наконец, наш главный просчёт: из четверых фигурантов двое

(Щербакова и Ленартович) были оставлены на свободе! Да, по делу об убийстве они проходили как свидетели, но, во-первых, можно было рискнуть и «закрыть» целиком всю четвёрку именно как «мокрушников». И, во-вторых, вполне можно было возбудить против них обоих дело за «недоношение и укрывательство» – хотя бы лишь для того. чтобы до суда продержать в СИЗО, не позволяя тем самым активно действовать в защиту себя и подельников. Но «Дубок» лопухнулся, дядя Лёша – бухал, а рядовым операм что – больше всех надо? Есть начальство, вот оно пусть и думает…

В итоге и получилось то, что получилось…

Огромные старания, усердие, напор и энергия десятков оперов перечёркнул низкий уровнем руководства и организации расследования. Во многих других случаях низкое качество работы угрозыска как-то удавалось компенсировать беспощадной эксплуатацией оперских «низов», а в этот раз – не срасллось. Слишком увёртливы и везучи оказались фигуранты. И слишком продажным – следак!

Кстати, Щербаковой и Ленартовичу было из-за чего суетиться! Её, надо полагать, мучило чувство вину перед супругом: мало того, что рога ему наставляла многократно, так ещё и фактически спровоцировала приведшую к роковым последствиям драку. А позднее, так и не помешав самому убийству, придумала для «отмазки» оказавшийся столь неудачным план. Можно же было сделать предлагаемое Соломатиным – разрезать Малькова на кусочки, и выкинуть их в мусорные кучи… Мусоровозы увезли бы останки на свалку – и всё, и никаких разбирательств с ментами! Был Мальков – и нет Малькова, бесследно пропал… Наверное – уехал куда-нибудь, по срочному делу!

Ну а еврей – тот слишком уважал себя, чтобы «светиться» в деле с «мокрухой», пусть даже и «свидетелем»… В будущем это – чревато!

Скажем, в «зоне» Щербаков и Соломатин возьмут да и заявят, по подлости людской, что Ленартович в момент убийства вовсе не стоял смирненько в сторонке, а активно соучаствовал. Да что там – фактически являлся всему делу заводилой и главарём! Сделают по принципу: «Если нам – плохо, то пусть тогда пусть – и ему…»

Вот и забегали Щербакова с Ленартовичем по различным славянским и еврейским адресочкам, везде прося взаймы, плачась в жилетку («невиновны – абсолютно!» и «признания менты побоями выбили!»). И, набрав в итоге такой капитал, что хватило нанять совсем уж известного столичного зубра юриспруденции… Такому любого душегуба обелить – что два пальца об асфальт. И – не вполсилы причём, не с заменой более сурового приговора менее суровым, а – вчистую, с выпуском на свободу и извинениями правоохранителей перед «невинно пострадавшими»…

Вот каков был расклад.

…Прошло какое-то время – не помню уж, сколько… Сидим мы однажды вечерком группой розыскников в отделе, «квасим», отдыхая, и от нечего делать – стали прикидывать, какой у нас, по итогам прошлого квартала, процент раскрытий по «мокрухам» и тяжким телесным… Считали, прикидывали – «Подожди, что-то не сходится!..»

Начали пересчитывать на пальцах: «То дело раскрыто… И – то… И – то…» Я радостно напомнил: «И по куриным окорочкам у нас – раскрытие!» Тут-то старший лейтенант Макарычев и «порадовал»: «Не-е, там даже до суда не дошло!» – «Как?!» – «А так… Покрутил Могилевский, сколько мог, повертел, «похимичил», да и свернул дело «за недоказанностью»…»

Мы остолбенели. Это в том-то деле – и не доказано?! Во даёт!..

Макарычев же, откашлявшись, ввёл нас «в курса»… Оказывается, после советов со своим опытным адвокатом-«зубром», Щербаков заявил, что от «чистосердечных» он напрочь отказывается. Дескать, «дал их под сильным психологическим и физическим нажимом со стороны сотрудников милиции»… На самом же деле, оказывается, он нисколечко не виновен, и потому возвращается к прежним показаниям о произошедшем. Мальков-де позвонил в дверь, ему открыли, он показал два пальца – и рухнул через порог, окровавленный!..

Естественно. Щербакова и Ленартович тотчас пошли в квалифицированный отказ от ранее данных ими свидетельских показаний. Никакого убийства Игната они не лицезрели! А просто – «..звонок… два пальца… рухнул через порог…» Откуда знают о приметном скальпеле с вензелем? Да просто видели его как-то у Игната, вот и всё! А этим ли скальпелем он зарезан неизвестными лицами или каким-то совсем другим – ну откуда ж им знать?!

Почему раньше показывали другое? Так сильно эти жали… менты поганые! Точнее говоря, сотрудники нашей замечательной милиции… Козлы… Они ж из любого запросто вышибут любое!

Соломатин и вовсе в своих признаниях ничего не менял. Как раньше он всё начисто отрицал, так и сейчас. Подтвердил охотно: «Да, я – не виновней грудного младенца!»

Случаи, когда имя преступника известно, но ему, тем не менее, удаётся «спрыгнуть со статьи» «по технике», – достаточно часты, никакой «чрезвычайки» здесь нет. Но мог ли такой Мастер своего дела, как следователь Могилевский, не «дожать», в общем-то, элементарное дело? Ведь это только неопытному уху произошедшее звучит убедительно…

Ну что значит, например: «Щербаков в СИЗО отказался от «сознанки»…»? Да скажите мне на милость – кто там, в СИЗО, сможет отказаться от предыдущих чистосердечных показаний, и при этом не стать объектом оперативной разработки спецов из тамошней оперчасти? Его же, «отказчика», за неправильное поведение и побить могут слегка, понимаешь ли, а то и посадить в «пресс-хату» – в камеру к множеству желающих поиздеваться над беззащитным простофилей жестоких садистов. Глаз ему там случайно выбьют, туберкулёзом заразят, пассивным педерастом сделают, мало ль что ещё…

Уж поверьте моему слову: НЕ МОЖЕТ «клиент» (если только это не совсем уж твердокаменный «кампанелла»!) вот так запросто взять да и отказаться в СИЗО от явки с повинной! Но может, если следак дал соответствующее задание проследить за этим сизовским красавцам…

А вот если следователь лично заинтересован в развале дела… Если не получившие нужного поручения «кумы» на объект в нужную сторону не давят, и за отказ от предыдущих показаний – не «прессуют»… Если ещё и адвокат с воли указывает: «Всё в порядке, все «подмазаны», теперь только откажись от «сознанки», и – да здравствует свобода!»… Тогда-то и начинаются чудные истории с «отказами».

Что меня удивило больше всего: почему наш «Дубок» по новой не нацелил нас на поиски убийц Малькова, коль предыдущих обвиняемых освободили за невиновностью? Понятно, что после передачи дела следователям прокуратуры угрозыск оказывался как бы в стороне, и не отвечал за вновь возникший «глухарь», но всё же… Начальник угро – цепкий и неутомимый розыскник, и на очередной оперативке непременно сказал бы нам что-то вроде: «Следак опять обоссался!», и: «Неплохо бы утереть нос «прокурорским» и по новой доказать вину хотя бы одного Щербакова!» Но – ничего не сказал… Вообще отмолчался. Странно!

…Заключить, что и ему дали на лапу? Вряд ли… Скорее, другое: узнав про такой исход дела и просчитав варианты, майор самолично определился со своей позицией. Не дергаться, ничего не предпринимать, не инициативничать. А в будущем, возникни необходимость, всегда можно напомнить гаденышам из прокуратуры (тому же Могилевскому, например): «Помните, как в истории с окорочками я не сделал против вас то-то и то-то? Так долг платежом красен: теперь и вы в такой-то истории не делайте против меня то-то…»

Это вам не фигли-мигли, а высшая математика ментовской работы!

…Ну а в целом всей четвёрке – дьявольски повезло!

Следы преступления чёткой картины не дали, эксперты схалтурили, свидетелей не нашлось, сами фигуранты версию свою построили изначально грамотно, и держались её долго (это нетипично – в «бытовых» «мокрухах» очень редко так долго и качественно находятся в отказе!) И потом они быстро сумели отмобилизоваться финансово, запасшись надёжным адвокатом…

Менты сделали свою работу не очень здорово, зато преступники управились со своей задачей «на отлично». Баш вышел на баш, а фортуна оказалась не на нашей стороне.

Так они и проскочили…

(Продолжение следует)

Владимир Куземко, специально для «УК»

P.S. Републикация материалов Владимира Куземко, возможна только с разрешения автора!