Большевики за работой: кровавая жатва Дона. Социализация девушек и женщин

В Екатеринодаре большевики весною 1918 года издали декрет, напечатанный в «Известиях» Совета и расклеенный на столбах, согласно коему девицы в возрасте от 16 до 25 лет подлежали «социализации». Инициатором был комиссар по внутренним делам Бронштейн. На основании специальных мандатов красноармейцами было схвачено больше 60 девиц – молодых и красивых, главным образом из буржуазии и учениц местных учебных заведений. Так, например, ученица 5-го класса одной из гимназий подвергалась изнасилованию в течение двенадцати суток целою группою красноармейцев, затем большевики подвязали ее к дереву и жгли огнем и, наконец, расстреляли. Публикуемые ниже документы составлены особой следственной комиссией по расследованию злодеяний большевиков, состоявшей при главнокомандующем вооруженными силами на юге России. Комиссия была образована 4 апреля 1919 Г. И в своей деятельности руководствовалась уставом уголовного судопроизводства 1914 года. Она имела право вызывать и допрашивать потерпевших и свидетелей, производить осмотры, обыски, выемки, освидетельствования и другие следственные действия, а протоколы, составленные комиссией, имели силу следственных актов. дела комиссии публиковались отдельными выпусками. несколько десятков их было переиздано в книге: «Красный террор в годы гражданской войны», ред.-составитель Ю.Г. Фельштинский, Лондон, 1992.

В нынешней России они никогда не переиздавались и практически неизвестны. Считая полезным знакомить наших читателей с практикой большевизма, публикуем некоторые материалы, касающиеся действий большевиков весной – летом 1918 Г. на Кубани.

ДЕЛО № 15

СВЕДЕНИЯ О ЗЛОДЕЯНИЯХ БОЛЬШЕВИКОВ В ГОРОДЕ ЕКАТЕРИНОДАРЕ И ЕГО ОКРЕСТНОСТЯХ

В г. Екатеринодар большевики вступили 1 марта 1918 года. В тот же день была арестована группа лиц мирного населения, преимущественно интеллигенции, и все задержанные в числе 83-х лиц были убиты, зарублены и расстреляны без всякого суда и следствия. Трупы были зарыты в трех ямах тут же в городе. Ряд свидетелей, а равно врачи, осматривавшие затем убитых, удостоверили случаи зарытия недобитых, недорубленных жертв. В числе убитых опознаны: член городской управы Пушкарев, нотариус Глоба-Михайленко и секретарь Крестьянского союза Молчанов, а также дети 14-16-летнего возраста и старики свыше 65 лет. Над жертвами издевались, отрезали им пальцы рук и ног, половые органы и обезображивали лица. 4-го того же марта, после ряда издевательств и троекратного ареста, был зарублен в Екатеринодаре, у гостиницы Губкина, полковник Орлов; равным образом уничтожена его семья, состоявшая из жены, двух дочерей и двух сыновей. Затем, 11 марта, в Екатеринодаре были зарублены на вокзале бывший товарищ министра земледелия Кубанского краевого правительства Юшко с сыном. У последнего установлено несколько рубленых и 10 штыковых ран.

В марте же месяце большевиками убит в Екатеринодаре товарищ прокурора местного окружного суда Бабченко. В том же марте месяце в ауле Абукай большевиками были зарублены и заколоты штыками пятеро лиц екатеринодарской интеллигенции из мирных жителей – Бурсак, Канатов и др. Полуживые, они были сброшены в яму и засыпаны землей. Вместе с ними были убиты 240 черкесов. Под Вознесение Господне, 31 мая 1918 года, из Екатеринодарской областной тюрьмы были выведены и тут же расстреляны из пулеметов казаки станицы Новотитаровской и др. лица, всего 76 человек. Часть трупов зарыта в яму, а не поместившиеся в яме сброшены в реку Кубань.

Казнены жертвы без суда согласно предписанию Чрезвычайной следственной комиссии, по подозрению в участии в восстании против советской власти. Убийство казаков произведено при участии Днепровского полка, под руководством его командира. Этот полк включал в себя преступный элемент и считался советской властью одним из наиболее надежных и верных ей полков. В июле 1918 года большевиками были зарублены член Екатеринодарского окружного суда Михин и его жена.

Указанные убийства были совершены без суда, и только в некоторых случаях можно предполагать соответствующие постановления Чрезвычайной следственной комиссии, но и в этих случаях вполне отсутствовали какие-либо указания на виновность отдельных лиц.

Изложенные данные основаны на показаниях свидетелей и судебно-медицинских осмотрах.

ДЕЛО № 18

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ О СОЦИАЛИЗАЦИИ ДЕВУШЕК И ЖЕНЩИН В ГОР. ЕКАТЕРИНОДАРЕ ПО МАНДАТАМ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

В г. Екатеринодаре большевики весною 1918 года издали декрет, напечатанный в «Известиях» Совета и расклеенный на столбах, согласно коему девицы в возрасте от 16 до 25 лет подлежали «социализации», причем желающим воспользоваться этим декретом надлежало обращаться в подлежащие революционные учреждения. Инициатором этой «социализации» был комиссар по внутренним делам еврей Бронштейн. Он же выдавал и «мандаты» на эту «социализацию». Такие же мандаты выдавал подчиненный ему начальник большевистского конного отряда Кобзырев, главнокомандующий Иващев, а равно и другие советские власти, причем на мандатах ставилась печать штаба «революционных войск Северо-кавказской советской республики». Мандаты выдавались как на имя красноармейцев, так и на имя советских начальствующих лиц – например, на имя Карасеева, коменданта дворца, в коем проживал Бронштейн: по этому образцу предоставлялось право «социализации» 10 девиц.

Образец мандата:

МАНДАТ(*)

Предъявителю сего товарищу Карасееву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16-ти до 20-ти лет на кого укажет товарищ Карасеев.

Главком Иващев [подпись]

Место печати [печать]

(*)фотография этого мандата, подписанного рукою Иващева, приложена к документам в качестве вещественного доказательства.

На основании таких мандатов красноармейцами было схвачено больше 60 девиц – молодых и красивых, главным образом из буржуазии и учениц местных учебных заведений. Некоторые из них были схвачены во время устроенной красноармейцами в городском саду облавы, причем четыре из них подверглись изнасилованию там же, в одном из домиков. Другие были отведены в числе около 25 душ во дворец войскового атамана к Бронштейну, а остальные в «Старокоммерческую» гостиницу к Кобзыреву и в гостиницу «Бристоль» к матросам, где они и подверглись изнасилованию. Некоторые из арестованных были засим освобождены, так, была освобождена девушка, изнасилованная начальником большевистской уголовно-розыскной милиции Прокофьевым, другие же были уведены уходившими отрядами красноармейцев, и судьба их осталась невыясненной. Наконец, некоторые после различного рода жестоких истязаний были убиты и выброшены в реки Кубань и Карасунь. Так, например, ученица 5-го класса одной из екатеринодарских гимназий подвергалась изнасилованию в течение двенадцати суток целою группою красноармейцев, затем большевики подвязали ее к дереву и жгли огнем и, наконец, расстреляли.

Фамилии потерпевших лиц не опубликовываются по понятным основаниям.

Настоящий материал добыт Особой комиссией с соблюдением требований Устава уголовного судопроизводства.

ДЕЛО № 43-44

АКТ РАССЛЕДОВАНИЯ ПО ДЕЛУ О ЗЛОДЕЯНИЯХ БОЛЬШЕВИКОВ В СТАНИЦАХ ЛАБИНСКОГО ОТДЕЛА И В ГОР. АРМАВИРЕ

Лабинский отдел Кубанского края с городом Армавиром, в котором сосредоточено административное и военное управление всего отдела, подчиненное назначенному атаману отдела, состоит из 67 станиц и хуторов, имеющих свой местный административный орган в лице станичного атамана и двух помощников по гражданской и строевой части, избранных казачьим населением; органом, направляющим хозяйственно-административную жизнь станиц, является станичный или хуторской сбор уполномоченных, избираемых от каждых десяти казачьих домохозяев. Местная судебная власть принадлежит назначаемым мировым судьям и избираемым казаками станичным судам.

Неказачье население станиц, хотя бы и оседлое, не имело права участия в направлении административной деятельности местных властей и соборов. Население это носит на Кубани общее название «иногородние», такими иногородцами считаются по преимуществу промышленники, торговцы, ремесленники, фабричные и заводские рабочие, затем собственники усадеб в станицах, ведущие хозяйство на наемных у казаков землях или нанимающиеся рабочими в казачьи земледельческие хозяйства, и, наконец, крестьяне, приобретшие землю целыми товариществами. Число иногородних в станицах с населением свыше 3000 жителей обычно значительно превосходит число казаков; в станицах, менее населенных, соотношение между числом казаков и иногородних обратное.

Неполноправие иногородних вызывало в их среде некоторое неудовольствие, но явно враждебное настроение иногородников к казачеству стало постепенно выявляться только после февральского переворота 1917 года. Этим появившимся антагонизмом между иногородними и казаками воспользовались искусно большевики, захватившие власть в Лабинском отделе в течение января и февраля месяцев 1918 г.

Руководители большевиков первоначально направляли своих агитаторов в наиболее крупные станицы; агитаторы проникали в неказачьи войсковые части и разрушали в них дисциплину, затем направляли свою деятельность на возбуждение иногородних против казаков и, наконец, образовывали в станицах бесчинствующие шайки, с которыми местные власти по малочисленности своей не могли без помощи гарнизона справиться. Уличные бесчинства, грабительские налеты и убийства проходили безнаказанно: авторитет атаманской власти падал, большевистские банды росли. Терроризированное население отовсюду слышало, что сильная власть, способная оберечь его от опасности, только может быть создана Советами и комиссарами.

По этому плану состоялся захват власти в станице Лабинской; в январе месяце в эту станицу прибыл большевик Рындин, зачислившийся рядовым в местном гарнизоне; весьма быстро он образовал около себя круг сочувствующих большевизму солдат; с ними начал он пьянствовать, буйствовать, грозить расстрелом мирных жителей, наконец, Рындин в один день беспричинно и бесцельно убил трех лабинцев, после чего, под охраною части гарнизонных солдат, приехал на вокзал, ограбил там кассу на 4000 рублей и уехал из станицы. Казачьим всадникам, пытавшимся задержать Рындина, воспрепятствовали те же солдаты.

Рындина сменил иногородний из села Мостового – Мирошниченко, уголовный преступник, каторжанин. Последний с помощью прибывшего с ним красноармейского отряда и местной подготовленной Рындиным войсковой части, а также использовав разожженную неприязнь иногородних к казакам, сместил лабинского станичного атамана, себя объявил комиссаром и учредил Совет солдатских и рабочих депутатов.

Хотя агитаторы и энергично подготовляли почву для захвата большевиками власти, но все же вследствие устойчивости казачьего населения большевикам приходилось для захвата власти прибегать к красноармейской воинской силе. Например, в станицу Каладжинскую был введен отряд из 300 вооруженных красноармейцев, сместивших станичного атамана и назначивших двух комиссаров: по военным делам – бродягу Шуткина и по гражданским – босяка Клименко; митинговым порядком был тут же образован совдеп,

Станица Владимирская была внезапно окружена отрядами красноармейцев с орудиями и пулеметами. Колокольным звоном население было собрано на площадь, где прапорщик Дахов, командир отрядов, потребовал признания советской власти. «Как было не подчиняться, – говорит старый владимирский казак, – когда на станицу смотрят орудия и пулеметы».

Как только власть в станицах переходила к большевикам, так немедленно назначенные комиссары отдавали приказание отобрать оружие у казаков и арестовать наиболее видных, влиятельных казаков и почти всегда местных священников. Аресты насчитывались десятками, в некоторых станицах сотнями. Арестованные большими группами запирались в погреба, им не давали горячей пищи, а стража постоянно издевалась над заключенными, входила неожиданно в погреб, щелкая ружейными затворами, била прикладами, колола штыками. После двух-трех дней часть арестованных выпускалась на свободу, часть задерживалась на недели, часть отправлялась в Армавирскую тюрьму, часть освобождали по внесении штрафа; разрешение дел было в ведении или трибунала, или военно-революционного суда, или комитета, состоявших при военном комиссаре; членами этих трибуналов, комитетов, судов бывали сплошь темные элементы из иногородних и красноармейцев. В числе арестованных в станице Лабинской был и бывший обер-прокурор Святейшего синода Саблер, которого после двух дней ареста освободили из-под стражи, но затем спустя месяца два Саблера арестовали и по требованию из Москвы выслали его туда.

Центральный орган, направлявший деятельность большевистских совдепов в станицах Лабинского отдела, находился в Армавире; там были комиссары разных наименований, но с распоряжениями армавирских властей станичные совдепы мало считались. Комиссаром юстиции было приказано упразднить всех мировых и станичных судей и избрать судей народных; требование упразднения было выполнено повсюду, а избрали народных судей только в 18 станицах из 67.

Судьями оказались: портные, сапожники, слесаря, столяры и только один юрист, Иван Семенович Козловский. С января по октябрь месяц судьями не разрешено было ни одного дела. Образовавши комиссариаты, совдепы, поставив в станицах вооруженные отряды, большевики принуждены были изыскивать средства оплачивать поддерживающих силою советскую власть, финансовые мероприятия были всюду одни и те же: во-первых, контрибуции, для получения которых более состоятельные жители заключались под стражу и освобождались только по внесении наложенной суммы, и, во-вторых, так называемые обыски и реквизиции, в действительности же повальный грабеж частного и общественного имущества. Ограблению подвергалось казачье население, награбленное имущество разбиралось не только лицами, входящими в состав советской власти, но и отдавалось наиболее безнравственной части иногороднего населения. Отнималось при этих грабежах все, начиная со скота, строевой лошади и кончая детской рубашкой; не найти в станицах не разграбленного хозяйства казачьего. Обыски были не только повальными, но и повторяемыми, в один и тот же дом врывались грабители-обысчики по несколько раз, в одном случае дом подвергся 12 обыскам подряд. Наибольшее количество грабежей пришлось на сентябрь и начало октября 1918 г., когда большевики под давлением Добровольческой армии отступали из станиц Лабинского отдела. Угнана была тогда масса скота, лошадей, овец, увезены телеги, хлеб, сено; много ограбленного погибло: скот падал от болезней, лошади калечились неумелой ездой, овцы терялись в горах, телеги с грузом скатывались в кручи. Многоценное, собранное многолетним казачьим трудом добро не пошло во прок грабителям.

Большевики не щадили ни школьного, ни церковного имущества. Парчою, похищенною из церквей, большевистские всадники покрывали свои седла, был в станице Лабинской целый конный отряд Ковалева, сидевший на парчовых седлах.

Советские власти не только разграбили казачье имущество, но и разрушили казачье хозяйство, переделив землю казаков. Разделу подверглись все земли трудового казачества, собственноручно распахивавшего их. До большевистского передела на мужскую душу приходилось от 4 до 6 десятин земли. По новому разделу земли на все население станицы пришлось на душу кое-где по половине десятины земли луговой, а кое-где пришлось по клочку земли, шириною 6 сажень и длиною 120 сажень. Лишили даже этих незначительных клочков вдов и семьи казненных казаков и казаков, ушедших в горы, обездолили их окончательно.

Урожай 1918 года большевики вооруженною силою заставили снять казаков-хозяев, а собранное зерно и солому поделили между всем населением. Работали постоянно под угрозою расстрела; в станице Вознесенской без всякой причины работавшие на поле казаки были подвергнуты расстрелу из пулеметов.

Разграблению подвергалось, кроме казачьего, имущество торгово-промышленных предприятий, несмотря на то, что предприятия были взяты в ведение комитетов. Последние весьма быстро привели дела фабрик и заводов к полному расстройству, производительность труда пала до ничтожности, предприятия закрывались, среди рабочих, потерявших заработок, стало мало-помалу проявляться все большее и большее противобольшевистское настроение.

Наименее большевики вмешивались в школьную жизнь станиц. Одно требование касалось воспрещения преподавания в школах закона Божьего, и второе требование было об уничтожении книг с портретами царей не только русских, но даже и иудейских.

Многие церкви по месяцам стояли закрытыми, имущество из них расхищалось, священники почти все побывали под арестом в подвалах, священников избивали прикладами, издевались всячески над ними, несколько пастырей, любимых населением, были казнены большевиками. Запрещены были церковные браки, запрещены были погребения казаков, панихиды по ним, введены разводы народными судьями. Отвергая многие церковные обряды, большевики в то же время принуждали священников совершать торжественные погребальные службы по убитым красноармейцам, которых и хоронили в церковной ограде. В станице Каладжинской комиссар Клименко, разведенный народным судьей, заставил священника повенчать его церковным браком с иногороднею девушкой.

Повальные беззастенчивые грабежи казачьего имущества большевистскими властями, утеснение вообще казачества, глумление над Церковью и ее служителями, общее бесправие и беззаконие, охватившее станицы, принизили, обезволили трудящееся население и вызвали наружу дурные наклонности неустойчивой в нравственном отношении части иногороднего населения; кроме грабежей большевистских, начались грабежи взаимные, безделье захватило многих. День ото дня население деморализовалось все более и более. Сознание права заменилось сознанием грубой силы.

Произведенным весьма осторожным, всесторонним и точным исчислением имущественных убытков, причиненных большевиками населению, преимущественно казачьему, Лабинского отдела, установлено, что всего расхищено и уничтожено большевиками имущества в станицах и гор. Армавире на сумму 93442952 руб. 89 коп. По заключению Особой оценочной комиссии Лабинского отдела, убытки в действительности значительно превышают указанную цифру.

Наиболее пострадавшими поселениями оказались гор. Армавир – убыток свыше 15000000 руб., станица Барсуковская – 14000000 руб., станица Николаевская – 10000000 руб., станица Прочноокопская – 7000000 руб., станица Сенгилеевская – 4000000 руб., станица Михайловская – 4000000 руб., станица Владимирская – 2000000 руб., хутор Гулькевичи – 2000000 руб., 12 станиц пострадало на сумму свыше 1000000 руб., 13 – свыше 500000 руб., 16 – свыше 100000 руб. и 7 – свыше 50000 руб. Убыток остальных семи поселений менее 50000 руб.

Расхищено хозяйственного инвентаря и продуктов сельского хозяйства на 45653055 руб. 83 коп. Предметов домашнего обихода на 24903028 руб. 06 коп., рабочего скота на 8500000 руб., предметов военного снаряжения и строевых лошадей на 4691181 руб. 97 коп., станичного общественного имущества на 6897036 руб. 71 коп., имущества торгово-промышленных предприятий на 2345984 руб. 65 коп., разрушено и сожжено построек на 2951751 руб. 50 коп., расхищено имущества и денег кредитных товариществ и общественных потребительских лавок на 791704 руб. 83 коп., имущества церковного на 1872542 руб. 58 коп., имущества школ на 1695641 руб. 37 коп., взыскано с населения контрибуций 3910103 руб. 63 коп.

Всех хозяйств, подвергшихся в станицах ограблению, оказалось 49009, в среднем, каждое хозяйство пострадало на 1615 руб. Наиболее крупный убыток, выпавший на каждое хозяйство, выразился по станице Барсуковской более чем в 20000 руб., по Новокавказской более 10000 руб., по хутору Верхнеегорлыкскому более 8000 рублей.

Произведенное большевиками разрушение экономической жизни Лабинского отдела бледнеет перед ужасами массовых казней и отдельных многочисленных убийств казаков в станицах и мирных жителей Армавира, совершенных большевистскими властями в период с февраля по октябрь 1918 года.

Обследование казней произведено только по гор. Армавиру и 7 станицам отдела.

В гор. Армавире первым был убит большевиками командир 18-го Кубанского пластунского батальона. Изрубленный труп убитого лежал шесть дней на улице, собаки рвали его на части; казнь эта совершилась в начале февраля 1918 года. Спустя два месяца были казнены 12 офицеров, без суда и следствия, толпою солдат, арестованные большевистскою властью за контрреволюционность; 79 офицеров, арестованных вместе с первыми 12, были следственною комиссией переданы в распоряжение командира советского саперного батальона и пропали без вести. Нет сомнения, что они казнены во время похода. В числе двенадцати казнены генерал Коструков, полковник Давыдов, сотник Шевченко и три женщины из женского ударного батальона. В апреле месяце в Армавир прибыли 38 офицеров-грузин из Москвы с оружием и несколькими сотнями тысяч рублей. При них было разрешение на проезд с оружием в Грузию, выданное московскими комиссарами. Несмотря на это, армавирскими большевиками все офицеры были расстреляны.

В июле 1918 г. Армавир был взят дивизией генерала Покровского, войска были встречены армянским населением хлебом с солью; похороны офицеров, убитых под Армавиром, армяне приняли на свой счет. Когда генерал Покровский по стратегическим соображениям оставил город, то туда вновь возвратились большевики. Начались массовые казни. Прежде всего изрублено было более 400 армян-беженцев из Персии и Турции, ютившихся у полотна железной дороги, изрублены были тут и женщины, и дети. Затем казни перенеслись в город. Заколото штыками, изрублено шашками и расстреляно из ружей и пулеметов более 500 мирных армавирских жителей без суда. Убийцы убивали жителей на улицах, в домах, на площадях, выводя смертников партиями. Убивали отцов на глазах дочерей, мужей перед женами, детей перед матерями… Армянин Давыдов был убит у себя в квартире, его жену красноармейцы заставили тут же готовить им обед и подать закуску. 72-летний старик Алавердов был заколот штыками, присутствующую дочь принудили играть убийцам на гармонике. На улице красноармейцы поставили глубокого старика Кусинова к стенке, чтобы его заколоть штыками. Проходивший другой старик обратился к палачам с просьбою пощадить жертву; красноармейцы зарубили обоих.

17 июля 1918 года после отхода добровольческих войск из гор. Армавира большевистские военные отряды заняли оставленный город, и немедленно один из них окружил дом Персидского консульского агентства, над которым развевался персидский национальный флаг. Подошедшие красноармейцы сорвали флаг и потребовали выхода к ним агента Персидского консульства Иббадулы-Бека, который в форменном консульском мундире с погонами вышел на крыльцо своего дома; едва консульский агент появился перед красноармейцами, как раздалось несколько выстрелов, Иббадула-Бек упал, его стали рубить шашками и, в конце концов, подняли тело на штыки.

После совершенного убийства отряд ворвался в помещение агентства и похитил оттуда деньги, принадлежащие как лично убитому, так и персидскому правительству. Похищены были также драгоценности жены Иббадулы-Бека на сумму около 200000 рублей. Во дворе консульства находилось в то время 310 персидских подданных, искавших там убежища, из них 270 мусульман и 40 христиан.

Всех скрывшихся под защиту персидского флага большевики-красноармейцы тут же во дворе расстреляли из пулеметов. Трупы были зарыты частью во дворе консульства, частью в двух могилах, вырытых под кручей между скотобойней и кладбищем.

Из числа армавирских жителей были казнены бывший атаман отдела Ткачев и учительница; их вывели в поле, заставили вырыть себе могилу и в ней обоих закололи штыками, засыпав полуживых землею. Ужасы армавирских казней довели многих женщин до полного умопомешательства.

В станице Чамлыкской казни казаков начались 5 июня 1918 года, длились несколько дней. 5-го числа после неудачного выступления измученного казачества нескольких станиц против большевистских властей большая часть казаков, принимавшая участие в этом восстании, ушла в горы, а меньшая вернулась в станицу. Следом за отступившими казаками в станицу Чамлыкскую вошел красноармейский отряд, приступивший к розыскам и арестам казаков. Арестованных предавали казни без суда. Первую группу казаков перед закатом солнца большевики вывели на площадь у станичной церкви, выстроили они 38 молодых и старых казаков в две шеренги спина к спине, разомкнули их ряды, и сами выстроились двумя шеренгами по 35 человек против обреченных на казнь; по команде командира отряда комиссара Виктора Кроначева большевики бросились с криками «ура» колоть штыками казаков. Когда уже все жертвы оказались лежащими на земле, казалось, были все без признаков жизни, то палачи пошли за телегами, чтобы отвезти тела за станицу.

Пока большевики уходили, двое израненных казаков – Карачинцов с 22 ранами и Мосолов с 9 ранами – успели отползти от покрытого кровью места казни и подозвали своих казаков, которые унесли спасшихся в станицу. Оба казака выздоровели; Карачинцов давал показание, Мосолов сражается у Царицына с большевиками. Спасся еще от неминуемой смерти казак Нартов. Его схватили большевики в поле и там избили прикладами и искололи штыками; один из красных ударил штыком лежавшего Нартова в лопатку, штык защемило так, что, поднимая ружье, поднял он и тело Нартова, чтобы высвободить штык, красноармеец ногою ударил в спину заколотого. Выжил Нартов, сутки пролежал в поле и на утро самостоятельно дополз до своих огородов.

12 июня партию казаков в 16 человек привели к кладбищенской ограде, за оградою была вырыта для них могила. Выстроили казаков, предварительно раздев их до рубашки, и перекололи их всех штыками. Штыками же, как вилами, перебрасывали тела в могилу через ограду. Были между брошенными и живые казаки, зарыли их землею заживо. Зарывали казненных казаки, которых выгоняли на работу оружием. Когда зарывали изрубленного шашками казака Седенко, он застонал и стал просить напиться, ему большевики предложили попить крови из свежих ран зарубленных с ним станичников. Всего казнено в Чамлыкской 183 казака, из них 71 казак подвергся особым истязаниям: им отрезали носы, уши, рубили ноги, руки. Трупы казненных по нескольку дней оставались не зарытыми, свиньи и собаки растаскивали по полям казачье тело.

В хуторе Хлебодаровском неизвестно за что был казнен учитель начальной школы Петров, зарубили его в поле шашками.

В станице Ереминской 5 июня было арестовано 12 казаков; большевики вывели их в поле, дали по ним три залпа и ушли. Среди упавших оказались пять казаков живых. Один из них, Карташов, имел силы переползти в пшеничное поле. Вскоре к месту казни пришли большевики с железными лопатами и ими добивали еще живых казаков. Свидетелю слышны были стоны добиваемых и треск раздробляемых черепов. На следующий день раненого Карташова нашли свои и отнесли скрытно домой. Большевики как узнали, что Карташов спасся, пришли к нему и хотели доколоть, но затем ограничились тем, что запретили фельдшеру под страхом смерти перевязывать раны казаку.

В станице Лабинской расстрел казаков начался 7 июня. Расстреляли ни в чем не повинных 50 казаков без суда и расследования. Расстреляли молодого офицера Пахомова и сестру его; когда мать пошла в станичное правление разыскать трупы убитых, ей ответили сначала грубостью, а затем застрелили и ее за то, что рыдала по сыну и дочери.

В тот же день на глазах жены и дочери был убит бывший станичный атаман Алименьев; ударом шашки красноармеец сначала снес черепную крышку, мозги выпали и разбились на куски по тротуару; вдова бросилась подбирать их, чтобы не дать схватить их собакам. Отогнал вдову красный палач, закричав: «Не тронь, пусть собаки сожрут». Просившим отдать тело для погребения дочерям казненного большевики ответили: «Собаке – собачья честь, на свалку его, будешь рассуждать, так и тебя на штык посадим».

8 июня был убит офицер Пулин. На просьбу отца и матери дать тело похоронить ответ был тот же, что и Пахомовым. В то же утро был исколот штыками на улице казак Ефремов. Умирающего нашли родственники. Они взяли его домой. Вечером узнавшие о том большевики ворвались в дом и закололи страдальца штыком в горло. Руководил арестами и казнями горбатый злобный комиссар Данильян.

В станице Вознесенской первые расстрелы казаков – Хахаля и Рамахи – имели место еще в феврале месяце. С этого времени казаки жили под постоянною угрозою смерти, на всякую казачью просьбу у командира большевистского отряда был один ответ: «Видишь, вот винтовка, она тебе и Бог, и царь, и милость». На митингах то и дело слышалось: устроить казакам варфоломеевскую ночь, вырезать их до люльки, т. е. до колыбельного возраста. До сентября, однако, больше казней не было. В конце этого месяца, когда большевикам пришлось уходить из станицы, угрозы стали осуществляться. В течение двух дней казнили 40 казаков-стариков, молодые успели уйти партизанами в горы.

Казнили казаков поодиночке, казнили партиями, кого расстреливали, кого штыками закалывали, кого шашками изрубливали. Местом казни был выгон станичный, там у вырытых могил ставили обреченных на смерть и красноармейцы рубили им головы, сбрасывая тела в могилу. Падали в могилу живые казаки, их засыпали землей вместе с трупами. Казнили в поле у дороги старика священника отца Алексея Иевлева, убил его из пулемета большевик Сахно, а товарищ палач-красноармеец по прозвищу Дурнопьян разбил прикладом упавшему пастырю висок. Тело бросили, не зарыли, три дня оно лежало в одной сорочке на поле у дороги, собаки выгрызли уже бок, когда, по настоянию вознесенских женщин, бросили большевики тело убитого отца Алексея в общую могилу казненных. Казня священника, большевики говорили: «Ты нам глаза конским хвостом замазывал, теперь мы прозрели, увидели обман, будешь казнен, не надо нам попов». Отец Алексей молча стоял перед палачами своими и только перекрестился, когда навели пулемет на него. Перед тем, чтобы зарыть тело казненного священника, большевик какой-то конный пробовал истоптать его конскими копытами, да конь не шел на труп или же перепрыгивал его.

Убиты еще были в погребе арестованные офицер Числов из револьвера и казак Малинков ружейными прикладами. Тело офицера вывезли за станицу и бросили в навозную кучу, туда же скоро привезли три туши палых лошадей и бросили рядом с телом офицера. Свиньи и собаки изорвали лошадей и тело офицера.

В станице Упорной казни казаков длились с 7 июня до конца месяца. Убивали казаков на улицах, в домах, поодиночке, выводили партиями на кладбище, казнили там у вырытых могил; убивали в коридоре подвала станичного правления, всаживая казаку по три штыка в бок и вынося трепещущее тело на площадь, где собравшиеся толпы большевиков и большевичек кричали «ура» и рукоплескали зверству. Всего казнено в Упорной казаков 113.

В станице Каладжинской казни начались с первого дня властвования большевиков. Комиссарами здесь были военный бродяга Шуткин, валявшийся до этого больше пьяным по навозным кучам, и гражданский босяк Клименко. Они арестовали до 40 казаков, более видных и тех, с кем у местных большевиков были личные счеты; 26 человек освободили, а 14 казнили. Их выводили из станичного подвала поодиночке, командовали «раздевайся», «разувайся», «нагнись» и после двумя-тремя ударами рубили склоненную казацкую голову. Казненных сбрасывали прямо в овраг за станицей.

Следующие казни были 7 июня. Казнили казаков в числе 31 на краю оврага шашками, в овраг сбрасывали трупы и едва засыпали навозом, так что потом казачьи кости, растащенные собаками, находили в разных концах станицы. Тогда же связанного казака Кретова привязали за ноги длинною веревкою к телеге и погнали лошадь вскачь по всей станице. Несясь по улице, сидевший в телеге большевик кричал: «Сторонись, казак скачет, дай дорогу». Избитого, изуродованного, окровавленного казака Кретова дотащили так до церковной площади и здесь казнили: один из красноармейцев воткнул казненному шашку в рот и, ворочая ею из стороны в сторону, приговаривал: «Вот тебе казачество».

В станице Засовской 5 июня было большевиками арестовано 130 казаков; 30 казаков были заключены в подвалах станичного правления и 100 в местной школе. Прибывший большевистский отряд из станицы Владимирской стал вывозить арестованных из подвала и изрубливать их шашками; зарублены были тут казачьи офицеры Балыкин и Скрыльников. С остальными заключенными в школе поступили несколько иначе: казаков выводили поодиночке на площадь и спрашивали собравшуюся толпу «казнить» или «оправдать», что громче раздастся, то и приводилось в исполнение; оправданных было четвертая часть. Казнимых раздевали до сорочки, и тогда казаки принимались рубить шашками, рубили по всему телу, кровь струилась ручьем. С утра до вечера трупы грудами лежали на площади не убранными; только к ночи были вырыты могилы на кладбище казаками, выгнанными на работу красноармейскими штыками. Тела свозились на телегах к могилам, сбрасывались в могилу с трупами и живые казаки. Некоторые казаки доезжали до кладбища сидя, они просили дать умереть дома, их прикалывали или так же, как остальных, сбрасывали в могилы и зарывали заживо. Особенно долго выбивались из-под засыпавшей их земли казаки Мартынов и Синельников. Последний все просил, чтобы перевернули его лицом вверх. Привезенный на телеге казак Емельянов, весь изрубленный, подполз к ведру рывших могилу, выпил воды, обмыл лицо и стал вытираться бешметом. Заметил это красный и приколол штыком Емельянова. Всего казнено 104 казака. Во время коротких перерывов казни красные палачи заходили в станичное правление, брали приготовленную для них пищу обагренными кровью руками и ели мясо и хлеб, смоченные стекавшей с их рук невинной казачьей кровью.

В станице Владимирской большевики приступили к казням 5 июня; всего казнено было за несколько дней 264 казака. Первым был убит на глазах дочери любимый населением священник Александр Подольский; тело казненного выбросили в поле. Казнили за то, что отец Александр будто служил молебен о даровании казакам победы над большевиками. После убийства священника красноармейцы обыскивали дома, огороды, поля, ловили всюду казаков, казнили их или на месте, или, собирая партиями, казнь производили на площади. Выводя казнимых, большевики заставляли их петь «Спаси, Господи, люди твоя» и после этого приступали к рубке казаков шашками; рубили так, чтобы удары были не смертельные, чтобы измучить подолее казака. Первые казни происходили без всякого суда, на четвертый день образовали большевики особый трибунал из босяков и бездельников; этот трибунал обрекал задержанного на смерть или же даровал жизнь за большой выкуп. Одному казаку, Пеневу, юноше 16 лет, большевики содрали кожу с черепа, выкололи глаза и только после этого зарубили страдальца.

Избавилось население Лабинского отдела от большевистской власти в конце сентября, ушли их отряды и увели с собою заложников; взяли они по 40-60 казаков от станицы; почти всем заложникам удалось бежать домой или в Добровольческую армию разновременно.

Не щадили большевики и казачьих жен. В нескольких станицах высекли более 30 женщин, секли их плетьми по обнаженному телу. В станице Упорной плети были сделаны из телефонного кабеля.

Итоги большевистского властвования в Лабинском отделе таковы:

Земледельческие хозяйства разрушены по всему отделу. Торгово-промышленные предприятия сократили свою деятельность или же вовсе закрылись. 49000 домохозяйств разграблено.

Имущество уничтожено и расхищено на 94000000 рублей. Церкви поруганы, священнослужители избиты и несколько убиты.

Тысячи казаков перенесли тягостные, сопровождавшиеся издевательством и насилием аресты в темных подвалах.

Суды уничтожены. Казнено в гор. Армавире 1342 человека. Казнено в 7 станицах отдела 816 казаков. Подвергнуты в этих же станицах сечению плетьми более 30 женщин.

Истязания и массовые казни были и в остальных 60 станицах отдела, но они еще не обследованы.

Настоящий акт расследования основан на фактах, добытых Особой комиссией с соблюдением правил, изложенных в Уставе уголовного судопроизводства. Составлен 17 июня 1919 г. в г. Екатеринодаре.

(Продолжение следует)

Опубликовано в журнале «Гражданин»

с