Одесса криминальная: «Дело двуликого Яна»

Преступники бывают разные. Одни быстро «засвечиваются» и попадают в руки правосудия, другие очень длительно ведут свою преступную деятельность. Если они бандиты-одиночки, их могут никогда не поймать. В условиях уголовной практики были случаи, когда матёрые преступники, ни разу не сидевшие в тюрьме, сами писали перед смертью, зная, что умирают, свои «мемуары» следственным органам. 

Так, по рассказам Д.Курлянда, он в 1951 году получил письмо от некоего А.Федосеева, который раскрылся на шестнадцать дерзких уголовных преступлений, лежащих в архивах Одесского уголовного розыска как «глухари».

В воспоминаниях знаменитого одесского сыщика дореволюционной России фон Ланге всплывает дело Н.Синицына, который за свою жизнь совершил 73 дерзкие кражи богатых домов, став очень состоятельным человеком и ушедший вместе с Деникиным на Запад. Этот Синицын участвовал в краже драгоценных металлов в Париже, а также в ограблении самого большого Леонского ломбарда. В переписке отца моего друга – профессора К. А. Ланге с его братом, одесским сыскарём Ланге, содержатся данные о раскрытии преступника Ф. Никольского, который 25 лет в одиночку совершал кражи богатых одесских семейств и, понимая, что грядёт революция, в 1915 г. выехал во Францию, имевшую с Россией тесные союзнические связи.

Интересный случай был расследован Д. Курляндом. Он касался уголовного дела, которое было обозначено как «Двуликий Ян». Действительно, Ян Коломиец прожил в Одессе до семидесятилетнего возраста. Он родился на Молдаванке, в бедной украинской семье. Назван был Яником в честь приятеля отца – Яна Гольберга. С детства Ян попал под влияние хулиганов и воров, которые промышляли воровством на Привозе, а также на Новом рынке.

Уже в восемнадцатилетнем возрасте Ян начал понимать, что только вор-одиночка (если ему повезёт и он не будет задержан) не будет раскрыт полицией и не понесёт наказания. И Ян начал промышлять сам. С 18 до 25 лет им были обчищены свыше семидесяти квартир обеспеченных людей Одессы. Это дома бывших капиталистов и помещиков, уклонившихся от репрессий советской власти, и дома обеспеченных партийных и военных функционеров, а также богатых нэпманов. С двадцати пяти лет, в годы всеобщей бедности советских людей, строящих коммунизм, Ян переходит на кражи сберкасс, магазинов, коопераций и др. Все сходит ему с рук.

У него прекрасные отмычки, профессиональные ключи, а дома – в маленькой, крохотной комнатушке, где он проживает на Молдаванке, хранятся воровские принадлежности. Все окружающие думают, что он работает сантехником: у Я. Коломийца золотые руки. Он чистит водопровод себе и соседям, канализацию, ремонтирует сантехнические узлы и ни с кого не берёт денег.

Все соседи благодарны Яну за его бескорыстие и не могут нарадоваться этому скромному, уживчивому члену одесского социалистического общества. С годами облик Яна меняется. У него прекрасное пальто, фетровая шляпа, пенсне, он очень импозантен, и никто в этом простом труженике не может заподозрить матерого преступника-вора. У него нет сообщников. Все его преступные деяния – это «глухари». Сбывает он награбленное в Раздельной, и об этом знает единственная скупщица краденого, к которой он периодически приходит тщательно загримированный. Даже при желании эта скупщица не смогла бы узнать, в усатом и носившем парик Яне голубоглазого, русого, холеного мужичка с одесской Молдаванки.

Почерк двуликого Яна был идентичен. Он без единой царапины вскрывал любой замок своими отмычками и потом спокойно, без всякого повреждения, закрывал его. Пальчики двуликий Ян никогда не оставлял, работал в перчатках. Он никогда не был в одной и той же обуви, и поэтому отпечатки были разные. У Яна было 16 париков разного цвета, семь очков, семь пар пальто и свыше двадцати костюмов, поэтому жильцы, возможно, и видели его, но не могли распознать. Его похождения касались не только Молдаванки, но и центральных улиц города.

Ему удавались кражи квартир даже в небольших районных центрах – Ширяево, Ивановка, Коминтерновка, но ни разу Раздельная не подвергалась его налёту. Очень редко Ян «гастролировал» по другим городам Украины – он не любил ездить. Правда, Херсон и Николаев трижды подверглись его «нашествию». Никто никогда не заподозрил бы в простом советском человеке, сохраняющем моральный облик и материально не выделяющемся от окружающих, профессионального вора с большим стажем и опытом воровской работы.

Двуликий Ян был ещё и альтруистом. Так, директор цирка, известный среди одесситов П. П. Ткаченко, получал раз в полгода анонимные денежные переводы для раздачи нуждающимся работникам цирка, а также престарелым цирковым актёрам. Точно такие же деньги получал и директор консерватории. Следует также сказать, что на Новый год детские дома получали от анонимного покровителя большое количество ёлочных украшений и сладостей для подопечных. Руководители всех этих учреждений, получавшие анонимные пособия, информировали об этих переводах правоохранителей, но в органах милиции думали, что эти переводы совершает экономический преступник, который в будущем, представ перед судом, будет изображать из себя Робин Гуда.

В 1953 г. Одесский уголовный розыск получил письмо от Я.Коломийца, в котором тот описывает весь свой двадцатишестилетний воровской промысел вора-одиночки. Это письмо попало к Д. Курлянду, который с двумя своими агентами выехал по указанному Яном адресу.

В небольшой квартире, где проживал Ян, по его завещанию поселилась многодетная семья, проживавшая в этом же доме. Яна похоронили на втором христианском кладбище по всем обычаям православной церкви. Священник отпевал Яна в кладбищенской церкви. По словам многодетной матери, он завещал ей ещё одну просьбу – сразу же после его смерти направить письмо по адресу в милицейское управление. Так закончилась жизнь вора-одиночки Я. Коломийца, проходящего в Одесском уголовном розыске как «Дело двуликого Яна». Но это уголовное дело имело своё продолжение. В милицию явился некий М. Афанасьев, человек сорокадвухлетнего возраста, который получил денежный перевод на сумму, равную ста его зарплатам. Письмо было подписано именем Яна Коломийца.

В нём Ян извинялся перед этим мужчиной в том, что он не мог признать его своим сыном и в течение всех лет скрывал своё отцовство. В связи с этим в милиции долго думали, что делать с деньгами, ведь они достались в наследство человеку, который никак не мог знать о преступной деятельности своего отца. Сам Афанасьев всю свою жизнь, начиная с детства, вёл полуголодный образ жизни и сам пробивался наверх. В связи с этим генерал Балбасенко принял решение отдать заявление Афанасьеву лично и дело с наследством не поднимать.

Авторам представляется, что это было правильным решением начальника Одесского управления милиции.

В.Файтельберг-Бланк, академик; Елена Игнатенко; Одесса, Порто-Франко