Девчонки и «Либерти»

С самого начала войны к берегам СССР направились караваны американских и британских судов с помощью – Lend-Lease. «Железный занавес» оказался поднят в портах Архангельска, Мурманска и Молотовска, на советский берег сошли сотни иностранцев… Архангелогородка Юлия Павловна Петрова работала в ту пору на таможне. Ее воспоминания.

В день нападения Гитлера на Советский Союз британский премьер Черчилль заявил: «Мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем». Его поддержал американский президент Рузвельт. Так возник Lend-Lease – система передачи взаймы или в аренду вооружения, стратегического сырья и продовольствия странам-союзницам по антигитлеровской коалиции. В 1941 году, когда суда только начали приходить в порты Архангельска, Мурманска и Молотовска (ныне Северодвинск), советским людям было странно видеть на родном берегу столько «гостей из-за рубежа». Архангелогородка Юлия Павловна Петрова работала в ту пору на таможне.

«Таможня» на шалости добро не дает

Говорит, и сейчас, если ночью разбудят, нарисует точную схему корабля типа «либерти» от носа до кормы. Особенно запомнились вертикальные лестницы в трюмах: таможня обязана была совать свой нос во все щели!

Юркая, маленькая девушка 22 лет подала документы на архангельские таможенные курсы, куда попадали только по «спецнабору», прошла строгую комиссию. Окончив 1 марта 1943 года курсы, контролер-инспектор Юлия Петрова тут же отбыла к месту службы, в Молотовск. Пригородный поезд курсировал между Архангельском и Молотовском регулярно, но время поездки, несмотря на малое расстояние – 30 километров, – составляло три часа. Не наездишься каждый день туда-обратно. Пришлось обосноваться в городе, который и городом-то в то время назвать было нельзя: бараки, тундра, топкие болота. Устроились с подругой Шурой Галкиной, с которой так и не расставались до конца войны, в доме-гостинице то ли в центре, то ли на окраине, не поймешь.

Сейчас Шура пишет Юле письма из-за границы – она живет в Риге: «Вспоминаю, как в темноте неспокойного моря при жестком северном ветре мы поднимались по шторм-трапу на борт иностранного судна с комиссией для его оформления. Сегодня и подумать страшно, но тогда я не испытывала страха. Помогали молодость, здоровье и высокое чувство долга».

От жилья до порта – пять километров. Ходили всегда пешком и даже на обед бегали. «Наматывали» таким образом по 20 км в день! Путь лежал мимо гулаговской «зоны». Портовики предупредили девчат: если услышите выстрел, это означает «побег», тут же ложитесь на землю. И такое случалось. Приходилось кидаться головой в грязь, овчарки прыгали вдогонку беглецам через насмерть перепуганных, лежащих в лужах девчонок.

В 1944 году в новом деревянном доме открылись гостиница и ресторан «Интурист» с общим, служебным и банкетным залами. В холле работала парикмахерская и сувенирный киоск: матрешки, расписные ложки, кружевные воротнички для желающих отвезти домой, в Англию или Америку, произведения местных промыслов. Там же устраивались танцы для союзников, но поскольку девушек не хватало, одинокие кавалеры танцевали со стульями в обнимку и вынуждены были проводить больше времени в ресторане. Когда Юля с Шурой проходили через общий зал в служебный на ужин, англичане, как правило, сидели по правой стороне,

а американцы – по левой. Те и другие приветствовали девчонок, дружно хлопая в ладоши и топая в ритм ногами: «Сustoms, customs, customs!» Таможня! Таможенницы в оцепенении проходили сквозь строй развеселившихся морячков, а уже потом долго смеялись. Они ощущали себя людьми государственными, поэтому на шалости иностранцев не реагировали.

Специалистов не хватало. Юлия Павловна помнит, как привезли эвакуированную из блокадного Ленинграда истощавшую таможенницу Анну: она полежала всего неделю, и все, прощай, отдых, пора на работу! Девчонок из-за нехватки кадров кидали на «расшивку» узких участков – довелось поработать не только в Молотовске, Архангельске, но и в прифронтовом Мурманске. Там Юля подружилась с переводчицей Людмилой Ефимовной Придворовой (дочерью Демьяна Бедного), с Верой Дмитриевной Бальмонт, племянницей знаменитого поэта Константина Бальмонта (как мастер художественного слова, та приезжала с концертами к фронтовикам).

Беспокойное хозяйство

Груз из трюмов укладывали прямо на причал, а потом загружали в вагоны и отправляли на фронт. Танки, самолеты, автомобили, провизия в мешках – пшеница, фасоль, сахарный песок. Невиданное ранее советскими людьми печенье с малиновым вареньем! И надо было строго следить, чтобы никакая мелочишка не пропала. Спирт перекачивали с судов по шлангам сразу в цистерны. Желающих «присосаться» к живительной струе хватало. Гоняли. После слива на танкере шла зачистка трюмов, и таможенницы работали в противогазах.

Если требовалось, задерживались до десяти вечера, выходили на осмотры ночью. Все грузы по ленд-лизу принимались в соответствии с официальными формулярами: проверялись списки экипажа, документы, сертификаты и описи грузов, вплоть до патента на поднятие флага данного судна. В перечень контрабандных товаров входили питьевая сода, черный перец, кремни для зажигалок, швейные иглы, но самой распространенной контрабандой была жевательная резинка, которую таможня не пропускала из-за отсутствия сертификата соответствия. Конфискованные товары реализовывались по рыночному курсу: фотоаппарат «Кодак» стоил 1500 рублей (средняя зарплата служащего в те годы), шоколад в 50-граммовой плитке и банка шпрот по 5 рублей, а сигареты по 50 копеек за штуку.

Меха были практически запрещены к вывозу, особенно шкуры пятнистых оленей. Юлии Павловне запомнилось, как требовала от темнокожего американца, облачившегося в ненецкую малицу, снять и сдать шубу в конфискат, а у него на теле ничего больше не было надето!

Союзники стремились выехать из России с подарками. Скупали на рынках иконы, антиквариат. А на таможне все это конфисковывали. Юлия Павловна помнит, как 14 часов подряд проверяла английский эсминец перед обратной дорогой. Из личных вещей моряков изымала советскую валюту, целый мешок купюр собрала.

Как контролер Юлия Павловна получала зарплату 600 рублей, а когда стала инспектором – вдвое больше. Ей был положен и ежемесячный «офицерский дополнительный паек»: 20 кг картошки, 10 кг квашеной капусты, 1 килограмм 200 граммов масла, по 600 граммов печенья, сахара и крупы, 2 кг мяса, две больших селедки, а еще 20 пачек папирос «Беломорканал», свекла, сушеный лук, специи. Неплохо, согласитесь. Но паек не был бесплатным, за набор продуктов высчитывали из зарплаты 300 рублей и карточками уже не обеспечивали, так что девушки покупали их на рынке.

Когда суда приходили, первым делом таможенницы проверяли трюмы. Там обычно корабельные обезьяны жили. Ну, а что не боцман, то попугай с ним. Всю живность опечатывали, на берег им нельзя было. Строго запрещались к использованию на советской территории фотоаппараты и бинокли. Как обнаруживали? С помощью интуиции. Из подсобных средств «государевы люди» были снабжены только фонариками. Даже форменного обмундирования не было. Вот бы китель получить на память, мечтала Юля…

Victory!

В 2005 году, накануне Дня Победы, мечта старейшей таможенницы Юлии Петровой сбылась. Инициативу проявили начальник Северодвинского таможенного поста Валерий Владимирович Бадогин и старший инспектор Роман Борисович Новоселов. Они в своем ведомстве занялись воссозданием истории Молотовской таможни и разыскали ветеранов службы. Юлия Павловна получила целый гардероб форменных подарков! Вот повседневная куртка, пальто с отстегивающейся подкладкой, белоснежная блуза с галстуком, три (!) юбки, шляпка с кокардой и парадный китель. Достала из трюмо коробочку со своими наградами, и Роман Борисович ловко прикрепил к кителю четыре медали и орден Великой Отечественной войны II степени.

При всем параде Юлия Павловна рассказала, как в 1945 году встретила День Победы в Молотовске. Накануне с Шурой гостили в Архангельске, в пять утра переправились через Северную Двину на «Ракете», сели на поезд, в девять были уже в порту. «Victory!» – радостно кричали союзники с трех пароходов стоящих на разгрузке. «Победа!» – встретил начальник и с обеда отпустил. Юля с Шурой Галкиной отправились в ресторан «Интурист», где просидели почти до полуночи, потягивая красное вино.

После войны Юлия Павловна 30 лет отработала в Северной гидрографической экспедиции. Как живет теперь? Трудно. Юлии Павловне почти 86 лет. А квартира на двоих с племянницей, пусть и отдельная и в центре Архангельска, но в аварийном, покосившемся деревянном доме с печным отоплением, предназначенном под снос. За зиму сжигают три машины дров! Но Юлия Павловна на судьбу не ропщет. Переписывается с подругами грозных лет Шурой Галкиной (теперь Демеховой) и Ниной Аникиной (теперь Купцовой, живет в Подмосковье). Когда ее приглашают на торжественные собрания таможни, радуется тому, что удается щегольнуть в парадной форме…

Ольга Голубцова, Архангельск, Совершенно секретно