«Крымнаш». Как изменилась жизнь на полуострове

В купе поезда «Киев-Севастополь» мой попутчик, мужчина средних лет, внимательно следит за тем, как я размещаюсь на полке. Таким взглядом, какие бывают у военных. Понимаю, что не надо говорить. Но не могу сдержаться: «При вас можно произносить слово „оккупация“?». Мужчина резким движением захлопывает дверь. Сердце уходит в пятки. «При мне можно. При остальных — нельзя», — строго говорит он.

42-летний Андрей и, правда, оказывается бывшим военным. В 2008 году он ушел из рядов украинской армии и открыл небольшой бизнес по продаже строительных материалов. Его социальный портрет типичен для Севастополя, а вот убеждения — нет. Он — крымчанин, родом из Бахчисарая, убежденный украинец. В марте был в числе тех, кто отмечал День рождения Кобзаря. На трехсоттысячный город всего несколько сотен человек пришли на проукраинский митинг.

Андрей с 23-летним сыном, спортсменом, стояли в оцеплении, охраняющем украинцев, в то время как его бывшие сослуживцы пытались завязать драку. «Русскомирные», — так он их называет.

Быть крымчанином с проукраинской позицией с каждым днем в Севастополе становится все опаснее. Разговоры на политические темы ведут очень осторожно. Мой попутчик нашел себе отдушину — поверх нарисованных на зданиях российских флагах он малюет свастику и пишет: «Путин фашист».

«Пусть знают, что не все мы тут русскомирные», — поясняет он. Как мы оказались в одном купе? Андрей приезжал в Киев записываться в Нацгвардию. Пошел на Майдан «к братьям по разуму», послушал сплетни и так расстроился, что решил пока взять тайм-аут и обдумать решение. Я — крымчанка, ехала по делам на малую родину.

Мой попутчик рассказывает о своей семье: «Сын — патриот, дочь — «колорада». Неспешную беседу прерывает проводник: «Вы с материка или полуострова?». Еще четыре месяца назад мне сложно было представить, что кто-то задаст такой вопрос.

Украинцам без крымской прописки приносят миграционные карты, позволяющие пребывать на территории России до 90 дней.

Прощаясь в Симферополе, мой собеседник рекомендует ни с кем не общаться.

«Ты ж помни, с 9 мая вступил закон РФ, по которому тебя за непризнание Крыма российской территорией могут посадить. Так что лучше не спорь с зомби. Если хочешь быстро понять „свой“ ли, спроси у человека, который час. „Свои“ до сих пор время по Киеву называют».

На Симферопольском вокзале нет привычной толкотни. Не встретила я и крымскую самооборону. На первый взгляд, таксистов даже больше, чем туристов. Цены теперь называют сначала в рублях, а после в гривнах. Не разобравшись можно испугаться озвученным цифрам.

Люди раздражены сильнее обычного. В маршрутке «Симферополь-Ялта» немало крепких слов досталось молодой паре — москвичам, которые как дети обрадовались остановке в Алуште, купили мороженное и ели его в салоне.

Параллельная реальность

В родительском доме почти круглосуточно работают российские телеканалы. Говорить с родственниками о переменах в Крыму не имеет смысла. Им все нравится. Вот пенсию выплатили — она в два раза больше, чем украинская. Повышение цен — так незначительно. В среднем продукты подорожали на 15 — 30%.

Очереди в госучреждениях, рост цен, закрытие отделений банков и все остальное здесь объясняют переходным периодом, который будет продолжаться не больше, чем до конца года.

30-летняя соседка недавно вернулась из Краснодара, встретив меня на улице, делится впечатлениями: «У них продукты в два раза дороже, даже не знаю, как жить с такими ценами». Подумав, добавляет: «Но если бы мы не присоединились к России, у нас бы сейчас было бы как на Донбассе».

Я не спорю.

Директор школы, которую я закончила, рассказывает, что в какой-то момент большинство крымчан как один заговорили о «бандеровцах, которые будут резать русских людей». Многие обнаружили в себе стойкое неприятие ко всему украинскому. Как будто то бы тумблер переключили. «Представляешь, на 9 мая в парке пили водку за Путина! — рассказывает директор школы, — Кто бы мог такое представить еще четыре месяца назад».

На магазине предпринимательницы из Гурзуфа Нины Кравченко долгое время висел украинский флаг. Потом это стало небезопасно. «После референдума зашла в мастерскую, чтобы забрать принтер. Сотрудник увидел на сумке желто-голубую ленточку и стал выталкивать из помещения, а когда я начала возмущаться и спрашивать на каком основании, ударил», — рассказывает она.

Немотивированную агрессию Кравченко связывает с гипнотическим воздействием российских телеканалов.

«Даже те, у кого родственники живут в Украине, говорят: я лучше буду голодать, но жить в России. При этом логически не могут объяснить свой выбор», — удивляется женщина.

Демарш несогласных

Ялтинский предприниматель Андрей Александров очень настороженно общается. Сначала он меня спрашивает. А потом — уже говорит. Он не жалуется на цены, очереди, законы. Он жалуется на атмосферу: «Я в родном городе — вынужденный эмигрант».

«Общество поделилось на пролетариат и тех, кому есть, что терять», — говорит он.

Как жить на территории, которая пока не признана миром, понятно не всем.

Директор школы летом работал переводчиком. В 2014 году в Ялтинский порт должно было зайти более 200 лайнеров. Сейчас, по его словам, ни одного.

На Ялтинской набережной я встречаю подругу школьных времен. «Оль, дай контакты людей, которые понимают, что здесь происходит», — прошу я ее. Оля долго думает, потом говорит: «Ты знаешь, у меня таких нет. Я и сама ничего не понимаю». Через нее я пытаюсь связаться с ялтинской журналисткой. Та мнется и не выходит на контакт. В конце концов, пишет, что знает фотографа из Симферополя, который может поделиться своим мнением.

Те из крымчан, у кого раньше я свободно могла брать комментарий, сегодня просят меня не называть их имена. Ни в коем случае.

Один из моих крымских собеседников, коллега, говорит: «Понимаешь, сейчас многие ведут полуподпольную жизнь. На севастопольских форумах формируются списки „врагов народа“. Тех, у кого другая точка зрения, просто может без объяснений задержать крымская самооборона». Крымская самооборона оказывается еще не худший вариант. Эти просто бьют. Хуже — когда задерживает ФСБ. В середине мая троих — режиссера Олега Сенцова, активиста Александра Кольченко и фотографа Геннадия Афанасьева — задержали сотрудники спецслужб по подозрению в подготовке теракта. Двоих — уже доставили в Москву.

«Крым покидает интеллектуальная элита», — говорит мне бывшая преподавательница Крымского Таврического университета, которая была одним из организаторов Евромайдана в Крыму. Она живет уже в Киеве, но все равно просит не называть ее имя. Сама она в Крым не ездит, но муж пока курсирует в южном направлении.

Такие потери для крымчан, живущих курортным сезоном, неощутимы.

Андрей Клименко, известный крымский экономист, входивший в экспертную группу при Верховном Совете Крыма, главный редактор «Black Sea News» в марте переехал в Киеве.

Он говорит, что с полуострова выезжают каждый день десятки общественных деятелей, журналистов и предпринимателей.

Клименко считает, что дальнейшая судьба полуострова будет зависеть от итогов курортного сезона.

«60% туристов в Крым приезжало по железной дороге, 25% — на автомобиле и 15% — на самолетах. В апреле Верховной Радой принят закон об оккупированной территории. Временно оккупированная территория объявляется зоной с ограниченным доступом въезда и выезда, по специальному разрешению, то есть фактически будет нужна виза. Количество поездов в направлении Крыма сократилось вдвое, ехать на машине — опасно. Вряд ли три миллиона курортников (примерно столько туристов принимает полуостров в период летнего сезона) прилетят на самолете», — считает экономист.

Прилетит к нам волшебник…

Кто приедет в Крым в этом году?

«Нагонят русских ментов», — уверен севастопольский предприниматель. В доказательство он быстро ищет на смартфоне новость, опубликованную в конце апреля на каком-то российском сайте. И зачитывает вслух: «В апреле министр внутренних дел РФ Владимир Колокольцев подписал приказ, согласно которому с 21 апреля запрещено пересекать границу РФ как руководителям полицейских подразделений разного уровня, так рядовым сотрудникам полиции». В «черный список» стран, куда запрещено ездить русским силовикам, попали около 150 стран, в том числе Турция, Болгария, Египет.

«У нас сейчас в городе такой парадокс: в хороших гостиницах мест нет. И при этом туристов на пляжах тоже нет. Кто все эти люди? Наверное, сотрудники ФСБ», — предполагает севастополец. Только в апреле в Крым было командировано 150 следователей из разных городов России.

«Ищут, что можно отжать», — шутит мой приятель.

Продавщицы на Ялтинском рынке на фоне всех моих собеседников выглядят самыми жизнерадостными. «А шо нам переживать, — пожимает плечами одна. — Мы теперь в нормальной стране живем. Да, сейчас нелегко, цены выросли, продажи упали. Но Россия, в конце концов, порядок наведет».

Я издалека пытаюсь узнать их мнение насчет курортного сезона. Эти женщины с оптимизмом смотрят в будущее: «Ну, хохлов-то, конечно, не будет. А вот россияне приедут».

На табло Симферопольского аэропорта я насчитала аж 17 рейсов в Москву, 3 — в Санкт-Петербург и еще 3 — в Ростов. В разделе новости пресс-служба сообщает, что география полетов расширится на 30%, а количество рейсов возрастет на 7-15%. Самолеты в Крым полетят из Архангельска, Екатеринбурга, Иркутска, Казани, Кемерово, Кирова, Череповца, Красноярска, Нижневартовска, Нижнего Новгорода, Новосибирска, Перми, Самары, Сургута, Томска, Тюмени, Уфы, Челябинска.

Я попыталась заказать билет в Кемерово на июнь или июль. Диспетчер призналась, что пока в сетке аэропорта такого маршрута нет и он вряд ли появится. Зато есть рейс «Симферополь — Грозный».

С апреля этого года компания «Грозный-Авиа» базируется в симферопольском аэропорту, о чем сайт симферопольского аэропорта скромно умалчивает.

Уезжая из Крыма, почему-то вспомнилась прогулку по Брайтон бич. В конце 80-х советские эмигранты обжили один из районов Нью-Йорка. Переселенцы удивительным образом смогли перенести «советский дух». Там даже детские качели скрипят, а в ресторане «Татьяна» — обсчитывают. Посещение этого района своеобразное путешествие во времени. Попадаешь, в музей советской истории, где царят вечные 80-е СССР. Вместо экспонатов — ностальгирующие люди, притом не только преклонного возраста, но и их внуки, которые отродясь не жили в СССР.

Мне кажется, что мой Крым тоже превращается в исторический музей. Только я пока не разобралась, какая там царит эпоха — то ли 1930-е, то ли 1990-е.